скачать книгу бесплатно
Но ведь кроме официальной, легальной стороны, есть и другая. А ну как КТО-ТО СПРОСИТ из очень серьёзных людей? И им не нужны будут ни формальные доказательства, ни улики. Просто они очень хорошо УМЕЮТ СПРАШИВАТЬ. И НАКАЗЫВАТЬ тоже умеют очень хорошо.
Ашот Гамлетович вытер внезапно выступивший пот.
– Но о чём ты вообще? – пытался ухватить нить смысла милицейский начальник.
– А Вы, полковник, вот прямо сейчас позвоните в ТОТ райотдел, и спросите, в какое время мы были с девушкой в нём зарегистрированы, как задержанные. Ну или не были.
Под моим пристальным взглядом полковник набрал номер, запросил дежурного и указанные мною сведения. Выслушав, молча положил трубку, подумал, и наконец, сдался:
– Что ты хочешь?
С полковником мы договорились.
Снятие всех обвинений. Претензии с обеих сторон обнуляются; нас остановили по ошибке, а потом сразу повезли на вокзал. Прямо с улицы. Не было никаких похищений и нападений. Машину никто не угонял; просто водитель как выскочил после аварии, так сразу побежал за помощью, а был он в гражданской одежде, поэтому его не заметили.
На тех, кто задержал нас в Джанкое, накладывается штраф в нашу пользу; по 2 тысячи с каждого. И это ещё мелочи; это нам «на мороженое». Обычно те, кто дотрагиваются до Даши лишаются руки. Которой дотрагивались. Деньги должны быть положены в Центральную Сберкассу Ленинграда, а до конца смены мне переданы Сберкнижки «на предъявителя». Кроме того, РОВД обеспечивает полную безопасность нашего лагеря и всех детей от местного криминалитета; пусть хоть пост выставляют.
И да; надо как-то компенсировать Августе Демьяновне перенесенные нервные потрясения, и объяснить ей, что всё, что она видела тогда в Джанкое – ей лишь показалось. А всё, что наговорил сегодня глупый майор – лишь небольшое недоразумение. Путаница в документах. Майора накажут.
Ашот Гамлетович хотел было встать из-за стола, но ноги его предательски дрожали, а брюки были мокры. Он досадливо опустился обратно в вонючее кресло, и сказал мне:
– Пригласи своего воспитателя и майора.
Через некоторое время личная машина начальника РОВД доставила нас всех в лагерь. Августа Демьяновна прижимала к груди заманчиво позвякивающий свёрток с какими-то коробками, а также периодически нервно трогала свой карман.
Даша, которой я успел шепнуть «мы выиграли», безмятежно улыбалась, держа меня за руку, которую ни разу не отпустила с момента, как мы вышли из отделения милиции. Ну а я раз за разом прокручивал в голове нашу «беседу» с Ашотом Гамлетовичем, выискивая в ней слабые места, и думая, что можно ещё сделать для нас с Дашей.
Когда я уже покидал кабинет начальника РОВД, он вдруг спросил меня негромко:
– Да кто вы такие-то? КТО ты?
Я вернулся к его столу, наклонился, и, слегка затемнив глаза так же тихо ответил:
– Вам не надо этого знать, полковник. Более того, Вам не надо было бы знать даже того, что ТАКИЕ люди вообще существуют. И эти люди, поверьте мне, очень нервно относятся к тому, когда кто-то начинает наводить о них справки. Вам следует знать лучше вот об этом.
И ещё.
Не пытайтесь ИГРАТЬ со мной, полковник. Вы всё равно проиграете, а цену проигрыша Вы уже поняли. За Дашу я Вам горло перегрызу и душу заберу.
– Но кто, чёрт побери, такая, эта ваша «Даша»?
Я молча дошёл до двери, но там обернулся и сказал:
– Ненужное знание, полковник. Но я отвечу; она – принцесса.
Глава 21
На следующее утро Августа Демьяновна и директор лагеря вид имели неважный.
Но довольный.
Директор, буркнув нам с Дашей что-то типа «не сомневалась, что это недоразумение», более ничего нам сказать не пожелала. А вот Августа Демьяновна, выпив третий стакан чая подряд, поманила нас к себе и негромко сказала:
– Я ещё не выжила из ума, и отлично знаю, что именно я видела ТОГДА. И я по-прежнему ни на грош не верю вашим словам, но рада, что всё закончилось благополучно. Надеюсь, что закончилось.
А после, с сомнением повертев в руках пустую кружку, ещё тише добавила:
– И спасибо тебе, Ракитин.
Поняв, что «опала» с нас снята, ребята перестали нас сторониться. Сергей и Володя, ехавшие тогда с нами а поезде, и тоже всё видевшие, ещё какое-то время пытались поддерживать героический флёр Даши, но я им кое-что объяснил, и они прикусили языки.
Поскольку сегодня был выходной, а ни на какие экскурсии преподавательско-воспитательский состав лагеря явно не годился, то день объявили «свободным»; желающие могли провести его на пляже, в лагере, или получить «увольнение» в городской парк. Мы с Дашей решили, что днём на пляже нам делать нечего – мы ещё не вполне адаптировались к местному солнцу, и лучше мы пойдём купаться вечером. А потому предпочли прогулку в парке. С нами увязались ещё пятеро; наша первая подруга Надя Быстрова, два "рыцаря Даши" – Сергей и Володя, ещё один мальчик, откровенно симпатизирующий Наде, и яркая весёлая хохотушка Лена, поглядывающая с интересом на Сергея.
Мы не возражали, а напротив – были рады; т. к. пора было укреплять знакомства и более плотно вписываться в коллектив. И если Даша была просто рада прогулке и решению проблемы, то я смотрел на происходящее именно так: пора реализовывать нашу программу: заводить друзей и полезные для будущего знакомства в школе. Жить жизнью «обычного подростка» иначе не выходило никак.
Впрочем, и «роботом» я тоже не был; всё же гормоны порой рулили настроением сильнее, чем мозги. Что с полным основанием считал исключительно заслугой Даши, испытывая к ней всё более сильную привязанность. Ко всеобщей радости я захватил фотоаппарат, и мы набегались и наснимались вволю, аж на все 36 кадров «Свемовской» плёнки. Особенно в живописном Большом Хаосе – естественном нагромождении каменных глыб, появившихся на этом месте миллионы лет назад.
Когда мы уже шли ближе к выходу, дорогу нам перегородила огромная собака, внезапно вышедшая из кустов. Она стояла прямо по центру аллеи; огромная, лохматая, страшная. Вывалив меж желтоватых, внушительных размеров клыков тёмно-бордовый язык, она недовольно порыкивала в нашу сторону. Девчонки взвизгнули и замерли, схватившись за парней. Те приняли мужественный вид, но делать что-либо ещё не рисковали.
И были в этом абсолютно правы.
Я аккуратно освободился от Дашиной руки, «перецепив» её на Володю (чтобы Лена не ревновала), а сам не торопясь пошёл к псине. Я не боялся животных, т. к. уже научился с ними справляться, используя свои возможности. Благо они рассказать никому ничего не могли. При моём приближении собака угрожающе зарычала и, приподняв верхнюю губу, показала мне свои клыки во всём их смертоносном великолепии. Я подошёл ещё на шаг и затемнил глаза.
Для полноценного контроля мне нужен телесный контакт. Я был намного быстрее любой собаки, но демонстрировать это при посторонних не мог. Поэтому приближался к ней осторожно, без резких движений, постепенно выбирая расстояние и занимая нужную позицию. В ракурсе, когда я заслонял собой собаку, ребята не смогли бы оценить адекватно мою скорость.
Когда до зверюги осталось около двух метров, она атаковала.
Чуть развернувшись, я пропустил собаку мимо себя, и положив ей руку на голову, моментально заглушил агрессию, «разбудив» и «подогрев» чувство подчинения и радости. Собачью, как и кошачью волновые структуры я изучил давно, и контролировать их мне труда не составляло. Они были значительно проще, чем человеческие, и куда более управляемы. Одно внутреннее усилие – и вот лохматая страшила уже лежит у моих ног, радостно подметая хвостом дорожку. Я был сейчас для неё Вожаком, и она выказывала и радость, и покорность, как того и требует собачья иерархия. Собаки ведь животные стайные, а в стае без иерархии невозможно.
Я немного наклонил голову, чтобы скрыть глаза, и сказал своим замершим товарищам:
– Проходим быстро, но не бежим. И долго я её не удержу, не стойте.
На самом деле держать так собаку я мог довольно долго; всё же не человек, но опасался, что кто-то из ребят увидит мои глаза или полезет к зверю. По аллее к нам уже спешили милиционер в форме и мужчина в рабочей спецовке.
– Малчик, малчик, – закричал он издалека с южным акцентом, – нэмэдлэнно отойди от собаки! Медлэнно так отойди. Руками не маши.
– Так «медленно» или «немедленно»? – изобразил я непонимание, под смешки ребят, которых страх уже начал постепенно отпускать.
– Ти шутиш, малчик? – возмутился рабочий. – Это очэн опасный и злой собак. Лучшэ уходы тихо.
– Опасный? – притворно удивился я, – он что, зализывает врагов до смерти?
– Ти смотри; смелий, но глюпый! Совсэм животных не знает, – турыст, – с презрением сплюнул он, – ныкакого понымания. Не умеет думат совсем…
Мужчина в спецовке подошёл к собаке, которая приветствовала его парой взмахов хвоста, и, надев на неё ошейник с крепким поводком, посмотрел мне в лицо. А я ему улыбнулся.
Нет, он не закричал и не отпрыгнул. Он просто резко замолк и очень быстро, не оглядываясь, ушёл. И милиционер с ним тоже ушёл, предварительно очень внимательно посмотрев на меня и на Дашу.
– Ну вот, – с удовлетворением подумал я, – эта строчка в докладе будет нам очень даже полезна.
После обеда все дружно отправились на пляж. Поскольку мои «татуировки» нервировали директора, равно как и внимание окружающих к ним, мне милостиво разрешили загорать (а заодно и купаться) не на основном пляже, а в стороне, по другую сторону от длинного мола, уходившего в море. Там вдоль берега были свалены огромной кучей бетонные волноломы, среди которых можно было найти для себя уединённое местечко.
Для начала мы отправились «искать место под солнцем» лишь вдвоём с Дашей, но постепенно к нам присоединилось ещё человек шесть-семь, выказывавших к нам несколько большую симпатию, чем остальные. Таким образом у нас начала формироваться уже СВОЯ компания более-менее близких товарищей. Наш план начинал понемногу реализовываться, чего нельзя было сказать о моих мечтах об обычной жизни обычного подростка. Вероятно, их следовало уже хоронить окончательно. И жить в той реальности, что имелась в наличии, а не в той, что была лишь у меня в голове.
Поскольку мы с Дашей всё никак не могли остаться наедине, то и поговорить более подробно о том, что произошло в РОВД, нам не удавалось до самого вечера.
Ворота лагеря выходили практически сразу на автомобильную трассу, петлявшую вдоль берега. Со стороны моря дорогу ограждал широкий и низкий каменный парапет, сидя на котором можно было смотреть на море с высоты птичьего полёта. Формально, это территория была уже за пределами лагеря, выход с которой расценивался, как «самоволка». Но, поскольку, от парапета до собственно ворот было не более 10 метров, то сидеть там любителям созерцания закатов, разрешалось. Впрочем, таковых, кроме нас с Дашей, в лагере больше не нашлось. Поэтому мы и облюбовали это место для наших бесед, когда нам хотелось побыть вдвоём, но не хотелось, чтобы это выглядело так, будто мы скрываемся от других людей.
Мы сидели на виду у всех, но вокруг нас всегда было пустое пространство и незаметно подойти к нам никто не мог. Идеальная позиция; с одной стороны ни от кого не прячемся, (не подумайте мол, чего), а с другой – наедине.
Наблюдать там закат стало нашей с Дарьей ежевечерней традицией, к которой все в лагере быстро привыкли, и уже не пытались составить нам компанию, как бывало в первые разы. Целый день мы были в коллективе, с ребятами и преподавателями, и реально побыть вдвоём и отдохнуть от толпы могли лишь здесь. (Ну не прятаться же нам по кустам, в самом деле!). Здесь мы могли помолчать вдвоём, рассказать друг другу какие-то новости, слухи и сплетни из лагерной жизни, договориться о совместных действиях или словах. Ведь наша Игра продолжалась; версии о том, кто мы с Дарьей друг другу продолжали «по секрету» пополняться новыми сведениями, и обрели уже какую-то свою, независимую от нас жизнь. Правда, Даша как-то высказалась в том плане, что это не совсем «по-товарищески» – так врать новым друзьям. На что я возразил, что в Игре нет друзей, а есть лишь игроки, которые могут быть врагами, а могут таковыми и не быть, и могут быть даже друзьями, но Игра от этого не перестаёт быть Игрой, а в жизни вообще есть не только друзья. Впрочем, как и в самом лагере тоже. И ещё неизвестно, как дальше повернётся всё в той же школе. Да и Игра по нашему плану была ещё далеко не окончена. И вообще, люди меняются, отношения меняются, и вчерашний друг внезапно становится врагом.
Тогда Дарья очень внимательно посмотрела мне в глаза, и тихо спросила:
– А ты? Ты не предашь?
Я взял её руки в свои, поцеловал кончики пальцев, и также серьёзно и тихо ответил:
– Никогда. Клянусь.
– И не будешь лгать!
– Не буду, – согласился я. – Так я и сейчас тебе говорю лишь правду. С нашей первой встречи. Помнишь?
– Забудешь, разве, – улыбнулась Даша. – Но ты ведь и ВСЕЙ правды мне не говоришь.
– Всей – не говорю, – не стал я спорить. – Но и не лгу никогда.
– Это так, – согласилась на этот раз Даша, и мы замолчали, провожая взглядами солнце, уходившее в море.
О событиях в РОВД я рассказал Даше лишь то, что счёл нужным ей знать.
О своих «особенностях» я пока что не рисковал ей открыться полностью, будучи не в состоянии предугадать её реакцию, и желая, чтобы к этому моменту, который всё равно неизбежно должен был наступить, наши отношения с ней станут настолько крепкими, что никакие мои «необычности» не смогут им навредить. Я боялся, что Дарья попросту сочтёт меня не вполне психически здоровым, и решит держаться подальше. Или поделится с мамой, а в этом случае я просто был уверен, Анастасия Марковна постарается оградить Дашу от меня. Разумеется, «ради её собственной пользы», как же иначе! Не понимая, что сейчас именно я обеспечиваю Даше безопасность.
Я помнил, что Дарья уже видела кое-что из моего «арсенала». Но она точно также не задавала мне вопросов, как не задавал ей вопросов я, относительно того, о чём она не хотела говорить. И в этом не было обиды или недоверия, а напротив; было взаимное понимание и взаимное уважение личного внутреннего пространства каждого. Поэтому, я не стал рассказывать Дарье, что банально запугал полковника страхом смерти, к которой он и в самом деле был весьма близок. Сказал лишь, что пригрозил жалобами в «высшие инстанции», введя его в заблуждение о наших возможностях. И потому мы решили дело миром – взаимным отказом от претензий. Начинать же войну было бы самоубийством. Я вполне отдавал себе отчёт, что если я ещё в состоянии справиться с отдельными людьми, то против организации мне не выстоять никак.
О деньгах же я Даше пока ничего не стал говорить, полагая их поступление своего рода индикатором; поверил мне полковник или нет. И если денег не будет, то придётся начинать действовать на опережение, привлекая уже официальные структуры. Словам, связанного с криминалом милиционера, я не верил ни на грош. Нужны были дела. Их я и ждал.
Интермедия 3
На уютной даче, собрались те, кто олицетворял официальную и реальную власть на земле.
Эти люди в принципе ничего не боялись, но лишние проблемы им были ни к чему, особенно, если это могло повредить «делам». А их «дела» были деньги. Очень большие деньги.
Поэтому, собравшиеся сейчас решали, насколько реальны угрозы со стороны мальчишки, и насколько опасен он сам. Разумеется, они могли бы просто проигнорировать его, или напротив, организовать через местный криминалитет «несчастный случай», но дети были из Ленинграда, организованный коллектив, и случись что с ними, расследовать дело наверняка прислали бы «важняка» из другого региона. К тому же, парень был не один, а с непонятой девчонкой (а два тела – это был бы уже явный перебор). Да и сам этот парень был странный донельзя. Не бывает таких школьников. Поэтому вопрос заслуживал обсуждения.
К тому же, если разобраться, прав он был, это странный школьник. Милиция в Джанкое обрела слишком много независимости, а глядя на них, такой же «суверенности» могли захотеть и другие. Что грозило утратой контроля (и доходов). И это ставилось опасным уже для них самих. Наглый мальчишка был прав. Следовало напомнить всем, кто Хозяин в доме. Кроме того, не только все присутствующие, но и многие, кто «по ту сторону», не одобряли преступлений на сексуальной почве, тем более против детей. А здесь речь шла именно о детях. И это уже был настоящий «беспредел», что по закону, что по криминальным понятиям.
Все сидящие в комнате были материалистам до мозга костей, а потому к «мистической» части рассказа Ашота Гамлетовича, отнеслись весьма скептически.
В отличие от него самого.
– Дырки в руке он тебе обычным электрошокером сделал, – говорил басом солидный человек в светлой рубашке. – Такие есть у американцев, я видел. А сердечко просто на ток среагировало; вот ты и начал помирать. Меньше коньяка пей.
Все засмеялись.
– Но глаза, глаза! Вы не видели его глаз. Я от одного их вида в штаны напустил, а вовсе не от тока. Никто из вас не видел, того, что видел я, а ржёте тут. Это был настоящий ужас, настоящая смерть.
Смешки присутствующих, как и их ухмылки стали реже, а потом и вовсе исчезли. Начальник РОВД не был честным человеком, но и трусом он не был никогда. И все это знали. А потому, если он был напуган, то один этот факт уже заставлял отнестись к ситуации серьёзно.
– Ну ты не нагнетай, так-то уж, Ашот. «Сама смерть». Придумаешь же.
– Не верите. Вы ещё рапорта не видели, как он с охранной псиной справился!
– И как же? – проявил интерес полный.
– А так, что просто подошёл к ней, руку на башку положил, а та и давай расстилаться перед ним, словно щенок перед матёрым. У меня у самого такая собака. И я знаю, что так не бывает! – в голосе начальника РОВД зазвучали истеричные нотки.
Он выпил залпом стакан воды, и вновь заговорил.
– И никакой это не «шокер» был; я их тоже видел. Этот сумасшедший у моего стола за секунду от двери оказался; я и глазом моргнуть не успел, как его пальцы словно когти в меня впились – не вытащить и не оторвать. Был бы шокер – я бы валялся без сознания, а он меня «держал». И я понимал, что умираю, сознания не терял. Это было ужасно, ужасно! Не дай Бог никому из вас почувствовать такое. Он пригрозил «забрать душу», и я вдруг понял, что он и вправду может это сделать, хоть никогда в эти поповские сказки не верил. И эти его глаза ещё… Чёрные полностью. И такая злоба от него шла. Словно он зверь какой, а не человек! Не зря он пригрозил «перегрызть горло». А вы всё веселитесь! – со злостью добавил он, невольно дотронувшись до забинтованной руки.
– А может ты и прав; может и не человек. Вернее, не совсем человек, – неожиданно сказал, сидевший чуть поодаль от остальных, худощавый седой и немолодой уже человек в очках и сером костюме.
Все в изумлении повернулись к нему.
– Была когда-то давно уже такая программа; по вмешательству в генетику человека. Направленная эволюция. Высший уровень секретности.
– Тьфу, пакость! – сплюнул ещё один из присутствующих, с тщательно уложенными волосами… – Это же фашизм, товарищи, чистой воды! Немцы же такое делали. Никогда не поверю, что у нас в стране…
– Ты не партсобрании своём, и не на митинге, – веско оборвал его худощавый. – Вот потому и засекречено всё было. Но я слышал, что Программу эту давно прикрыли. Значит, что-то ещё делается, или это утечка, или частная разработка… – задумчиво сказал он.
– А разузнать по СВОИМ каналам Вы не сможете? – обратился к нему Ашот Гамлетович.
– Ашот, ты что, не слушал меня? – рассердился худощавый. – Я же говорю вам: высший уровень секретности. Гостайна. За один лишь проявленный интерес можно попасть в разработку, а то и вовсе в «несчастный случай». Так что я свою голову ради пустого любопытства подставлять не стану. И вам никому не советую. Может мне даже этого говорить не стоило, да вот же – решил предостеречь, – досадливо сказал он.
– Извините, – сказал Ашот Гамлетович, – всё толком в себя прийти не могу.
– Нет, ты всё правильно нам сказал, – пророкотал полный. – Болтунов тут нет. Ты знаешь.
Худощавый кивнул. А Ашот Гамлетович добавил:
– Вот и этот парень говорил тоже самое. Слово в слово. Что, мол, «там» очень не любят, когда начинают наводить про них справки или задавать вопросы. И реагируют «нервно»; так он сказал.
Худощавый вновь кивнул, подтверждая, но говорить больше ничего не стал. Да и всё что хотел, он уже сказал, а болтать попусту не привык.
– А почему он назвал девчонку «принцессой»? – вдруг спросил полный. – Это кликуха такая у неё или может она чья-то дочь? Авторитета какого?
