Додекаэдр судьбы

скачать книгу бесплатно

Додекаэдр судьбы
Ана Ракед

RED. Фэнтези
Я никогда бы не подумала, что в свои двадцать три года мне предстоит пережить любовь, предательство, смерть, и разочарование. В череде событий не последнее место сыграл обычный фиолетовый многогранник, купленный на индийской ярмарке в качестве подарка на день рождения.

День рождения поделил жизнь на до и после. С этого дня начинают происходить необъяснимые явления. Я просыпаюсь в странном месте, а рядом оказывается девушка, похожая на меня, но другая, из параллельной реальности. Знакомство не из приятных, но оно проливает свет на череду дальнейших событий. Я-настоящая, Я-из будущего и Я-из другой реальности: наши жизни оказываются переплетены незримыми нитями.

Додекаэдр судьбы – многогранник, именно он помогает удержать меня на грани забвения в бесконечных перемещениях между сном и явью, настоящим и будущим.

В этом лабиринте временных переплетений мне предстоит изменить ход истории, чтобы сохранить не только свою жизнь, но и жизни близких.

Комментарий Редакции: Кто бы мог подумать, что из-за одного крошечного геометричного камушка может произойти… такое? «Додекаэдр судьбы» – про великолепные погружения в фантастические миры, захватывающие теории о временных петлях и небывалые сюжетные изгибы.

Ана Ракед

Додекаэдр судьбы

Даная книга является художественным произведением.

Все персонажи, организации и события, упомянутые в романе, вымышлены и являются плодом воображения автора.

Такова была моя участь с самого детства. Все читали на моем лице признаки дурных чувств, которых не было; но их предполагали – и они родились. Я был скромен – меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм, – другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, – меня ставили ниже. Я сделался завистлив. Я был готов любить весь мир, – меня никто не понял: и я выучился ненавидеть. Моя бесцветная молодость протекала в борьбе с собой и светом; лучшие мои чувства, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца: они там и умерли. Я говорил правду – мне не верили: я начал обманывать; узнав хорошо свет и пружины общества, я стал искусен в науке жизни и видел, как другие без искусства счастливы, пользуясь даром теми выгодами, которых я так неутомимо добивался. И тогда в груди моей родилось отчаяние – не то отчаяние, которое лечат дулом пистолета, но холодное, бессильное отчаяние, прикрытое любезностью и добродушной улыбкой. Я сделался нравственным калекой: одна половина души моей не существовала, она высохла, испарилась, умерла, я ее отрезал и бросил, – тогда как другая шевелилась и жила к услугам каждого, и этого никто не заметил, потому что никто не знал о существовании погибшей ее половины.

    Михаил Юрьевич Лермонтов. Герой нашего времени

Предисловие

Когда начинаешь новое или давно забытое дело, тебя одолевают множество мыслей, волнующих, пугающих и беззаботно трепетных. Счастливые мгновения пролетают настолько быстро, что мы иной раз и не замечаем, когда заканчиваются они, и заканчиваются ли они вообще, а вот проблемы приходят к нам с совершенно другой скоростью. Не нужно остерегаться препятствий на своём пути, ведь именно они позволяют ощутить все грани чувственного мира.

Когда изо дня в день всё идёт своим чередом и ничего не происходит, тогда человек теряет вкус жизни, теряет смысл, и, в конце концов, теряет самого себя. Стоит приложить усилия, потрепать нервы, пережить бессонные ночи и дни, наполненные только вопросами без ответов, как наступает долгожданная развязка. Чувство, схожее с огромнейшим облегчением и успокоением.

Именно поэтому мне хочется поведать историю одной девушки. Нас свела случайность, за что я ей очень благодарен, иначе бы я не изменился, а продолжал утопать в серости будних дней.

Глава 1

Наши дни. Влад

Моросит дождь. Я сижу на вокзале, разглядывая прохожих. Женщины с огромными сумками и чемоданами окружают себя суетой. Зелёные юнцы заглядываются на дам, облачённых в жутко облегающие наряды, не оставляющие никакой загадки о строении женского тела. Агрессия, вожделение и презрение так и сочатся по мокрому, серому, грязному асфальту.

Сегодня на душе особенно тоскливо. Взятая в придорожном баре бутылка пива не поднимает мне настроения и не приносит желаемого облегчения моим нервам, а только навивает ещё большую тоску и вялость.

Справа от меня, на такой же серой, как и асфальт, скамейке, сидит девушка. На вид ей около двадцати двух-трёх лет. Пиджак насыщенно-шоколадного цвета скрывает очертания стройной, уже сформировавшейся женской фигуры, облачённой в кремовое платье. Моя соседка сидит непривычно прямо, будто спина закована в тугой корсет. Большие карие глаза затянуты пеленой задумчивости. Густые брови нахмурены, а между бровей виднеется едва уловимая морщинка, словно соседка пытается воскресить в своей памяти картины прошлого, но они всякий раз ускользают всё дальше и дальше. Русые волосы собраны в наспех сделанный хвост. Ботинки слегка запачканы. Она выделяется из общей массы, собравшейся на платформе. Ореол безразличия к происходящему окутывает девушку.

Я хочу завести с ней разговор, постараться отвлечь больше себя, чем её, от внутреннего мира иллюзий окружающего. Мои намерения продиктованы, в некой степени, внутренним эгоизмом. Увы, но приходится отказаться от затеи.

По истечении пятнадцатиминутного гордого одиночества в ожидании долгожданного объявления о прибытии поезда «Нижний Новгород – Новосибирск» взгляд продолжает метаться между соседкой и наручными часами. Наконец-то минутная стрелка оказывается на шестёрке, а из рупора раздаётся женский монотонный голос. До прибытия на пятую платформу вереницы вагонов с моим местом остаются считаные минуты.

Гул и скрежет тормозных колодок прибывающего поезда навевают желание остаться на перроне и не искать себя где-то ещё. Изношенные и усталые, колодки всё же имеют остаточный слой, который позволяет им функционировать дальше. Так и я, потрёпанный жизнью, всё же отчаянно желаю найти себя, непрерывно продвигаясь в глубину своей сущности.

Следом за открывающимися дверями вагонов следует хаотичное движение людского потока. Все собравшиеся пассажиры устремляются внутрь поезда, стремясь быстрее занять места. Девушка, сидящая справа, берёт сумку, рюкзак и заходит в вагон.

Задержавшись на перроне и не изменяя себе в наблюдении, я всматриваюсь в лица прохожих. Время идёт и осознание того, что никто не будет ждать промокшего понурого мужчину, выводят меня из состояния оцепенения и заставляют забраться в вагон. И правда, стоит только оказаться по ту сторону, за мной закрываются двери, поезд трогается с места. Я ловлю хмурый взгляд проводницы. Она обращается ко мне визжащим голосом:

– Особенных таких, как ты, на каждой станции пруд пруди. Жди тут их, – и уходит, не оглянувшись, ворча под нос и издавая при этом непонятные всхлипы.

Я волочу свои ноги дальше, меж плацкартных полок до купе. На пути встречаются как матёрые, так удивлённые и неловкие пассажиры. Я ловлю их движения, слова, мимику и взгляды. Мне не впервой приходится наблюдать. Рутинные будни менеджера по продажам постоянно зависят от клиентов, которых приходится ублажать, дабы они не покинули клиентскую базу. Я уволился. Работа не приносила ни должного количества денег, ни удовольствия. На сэкономленные остатки от заработной платы я купил себе место в купе и отправился в путь. Хотелось тишины и покоя, хотя бы немного покоя.

Наконец-то передо мной оказываются двери коричнево-ржавого цвета. В купе никого нет. Я начинаю разбирать свои вещи. Вид за окном манит куда больше, чем лежащая сумка. Оставляя всё как есть, ухожу в созерцание картины за стеклом. Минута, две – уединение нарушает скрип раздвижной двери. Поворот головы. Это она.

– Здравствуйте… – девушка пристально вглядывается в моё лицо. Улыбается своим мыслям. – Я вас узнала. Вот это совпадение, – хлопает рукой по бедру. – Мы сидели с вами на скамье, ожидая поезда. А? – вопросительно смотрит, чтобы я подтвердил узнавание. Киваю. – В дороге соседями будем, – не знаю, радоваться этой встрече или нет. Внутри появляется какое-то странное ощущение неслучайности. Маленький маячок надежды загорается, однако тут же потухает.

– Здравствуйте и вам. Да, это был я, – не хочется говорить, не хочется думать, не хочется ничего, только сидеть и смотреть в окно.

Никак не реагируя на сухость ответа, соседка продолжает улыбаться, занимая спальное место на нижнем ярусе полки, напротив меня. Она оставляет рюкзак на кровати, а сумку убирает под нижнее пассажирское место. Собравшись с мыслями, соседка открывает рот, чтобы произнести что-то вслух, как вновь слышится скрип открывающейся двери. Проводница, недавно ворчавшая на меня:

– Девушка! – охает она. – Это смешанное купе. Но будьте уверены, если этот мужчина, – брезгливо тыкает в меня пальцем, – будет приставать к вам, немедленно сообщите мне об этом. Его тут же переведут куда-нибудь подальше от вас, – ехидно пропищав, совершенно не обращая на меня никакого внимания, она продолжает, уже чуть смеясь, – ну, или выкинут с поезда.

– Благодарю, – соседка улыбается в ответ на предложение проводницы, ничуть не смутившись оказавшейся ситуации. Окидывая теперь и мою попутчицу насмешливым взглядом, наша новая и незваная гостья переходит к сути дела своего появления.

– Так, бельё у вас куплено, будьте добры получить. Не забудьте снять его с полок по окончании пути. И уж постарайтесь оставить все части комплекта на месте! Натолкают к себе в сумки некоторые, потом недостача, понимаете ли. Бельё ведь качественное, добротное, – вздыхая и горестно опуская плечи, проводница начинает причитать. – Вот что за люди пошли, наживаются как могут, а о других не думают. Недостачи, одни недостачи, – проводница выдаёт постельные комплекты, не забывая ворчать о тяготах работы. Завершив раздачу, уходит, оставляя дверной проём открытым.

Соседка тут же принимается за пакет, а я незамедлительно исправляю оплошность незапертого пространства. Стоит взяться за ручку дверцы, как из соседнего купе слышатся всё те же всхлипы проводницы о недостачах.

– Закройте вы эту дверь, столько шуму, – чуть смеясь, девушка в запачканных ботинках обращается ко мне, – кстати, я слежу за вами, – и переходя на полноценный смех, добавляет, – чтобы вы не вздумали приставать, а то выкинут!

– Да уж, и такое бывает, – этой девушке удалось вывести меня из состояния задумчивости, заразив озорным настроением, отчего я с особым наслаждением заканчиваю мысль. – Я тоже слежу за вами, чтобы вы не натолкали к себе в сумку белья, – для большей убедительности передразниваю голосом нашей смотрительницы порядка. – Караул, недостача!

Ошибка. Ценность имущества играет для проводницы важную роль. Не успев насладиться нашей незатейливой шуткой, мы слышим приближающийся громкий топот. Он совсем близко. Тишина. Скрип двери. Проводница:

– А я же говорила вам, девушка, а вы всё улыбались. Доигрались! – женщина предстаёт перед нами в ином образе. Нет причитаний и оханья, лишь уверенный визг, которым заботливые мамаши отчитывают деток за непослушание. – Считаете себе умной, девушка? А слушаться старших вас не учили? Вот сын у меня растёт, абсолютно такой же, как вы, девушка! Не слушается! – смотрительница порядка переключает внимание на меня. – А вы? Как не стыдно, – разводит руки в сторону, – средь белого дня приставать к девушкам, – вытягивается в струнку, командным тоном отдавая приказ. – Попрошу вас пройти со мной!

Женщина чеканит свои упрёки очень быстро. Требуется пара секунд для того, чтобы переварить услышанное.

– Извините, но у нас всё хорошо, – после короткой паузы, я первым нарушаю наше молчание, – мы пошутили.

– Ах, пошутили они. Ничего не желаю слушать, – не сдаётся проводница.

– Да, да, он совершенно прав. Мы будем тише, – на защиту моей персоны встаёт соседка.

– Тише? – проводница смотрит на нас как на неразумных существ. – Предупреждаю, я теперь за вами ещё пристальнее буду наблюдать, извращенцы, – выплёвывая с особым удовольствием оскорбление, женщина резко разворачивается на своих каблучках, напоследок одарив нас прищуренным взглядом, говорившим об установлении слежки.

Стоит нашей смотрительнице порядка покинуть купе, как на нас тут же обрушивается приступ безудержного смеха. Попытки хоть что-то сказать друг другу порождают его с новой силой. Из-за нежелания того, чтобы наше поведение вновь приняли за ненормальное, приходится собраться с силами. Я первым беру над собой контроль, следом успокаивается соседка. В голове остаётся след от звонких переливов голоса девушки-незнакомки, от которого на лице растягивается глупая мальчишеская улыбка. Я пытаюсь скрыть её – не особо успешно.

– Предлагаю рассмотреть наши драгоценные спальные комплекты как можно ближе. Они же у всех одинаковые? – обращаясь с риторическим вопросом, соседка озорно подмигивает мне.

Воодушевившись узнать, какое качественное и добротное сокровище скрыто за столь неброской белой целлофановой обёрткой, мы вскрываем наши пакеты. Какое же разочарование узреть обыкновенные жёлтые наволочки, белые простыни и пододеяльники. Хотя сложно назвать застиранный цвет белым – лёгкое напоминание былой жизни этих вещей, былой молодости, множества тайн и историй.

– Сказать, что я ожидала большего, значит, не сказать ничего! А хотя, какая разница. Хочу прилечь, – с этими словами девушка начинает заправлять кровать.

– Что-то мне не особо верится в эти недостачи, – пытаюсь поддержать разговор, – столько внимания к этому старью.

– Прилечь хочу, – повторяет попутчица. – Стоит и вам заправить свою, – и добавляет интонацией, не приемлющей отказа, – а то потом начнёте возиться, меня разбудите.

– Договорились, соседушка! – подмигиваю и принимаюсь за работу.

До чего же неудобно в маленьком купе одновременно заниматься приготовлением спальных мест. Мы всё время соприкасаемся друг с другом при поворотах, повторяя как попугаи: «Извините». Спустя десять минут нашим стараниям приходит логический конец – кровати находятся в полной готовности к применению.

– Я ложусь, до встречи после сна, – радостно мурлычет соседка, снимая пиджак и стягивая с ног запачканные ботинки. Она остаётся в одном тоненьком платье кремового цвета, выгодно оттенявшем загорелый тон кожи.

– Прошу вас отвернуться, я быстренько переоденусь, – ничего не отвечая, разворачиваю корпус к стене в ожидании разрешения продолжить свободное перемещение.

– Спасибо, я всё, – проходит буквально пара минут, но ощущение обнажённого тела за спиной сохраняется.

Я оглядываюсь, девушка лежит ко мне спиной, спрятавшись под старым одеялом. Я чувствую, как начинает сочиться тянущее и вязкое ощущение тоски из всех расщелин. Отсутствие возможности видеть и слышать соседку толкают меня к лёгкому волнению. Эффект, который производит на меня эта девушка – удивителен. Молча рассматриваю её спину, прислушиваясь к себе.

– До встречи, конечно. Обещаю не шуметь, – негромко произношу я, но слова не услышаны. Соседка уже спит.

Она спит напротив меня. Я молча смотрю в окно. Города, огни дорог, леса, сменяющиеся полями, те, маленькими деревушками и опять леса, опять города. Всё разное, но наблюдая без перерыва за сменой картин, кажется, что ничего не меняется. Просто леса, города, огни дорог, поля, деревушки и вновь леса, леса, леса…

Первый час, разделённый между мной и окном, а, вернее, происходящим за ним, пролетает незаметно.

Наступает время второго часа. Соседка продолжает находиться во владении сна. Попытка последовать её примеру, немного вздремнуть, не увенчается успехом.

Третий час, окно и кровать, как испробованный вариант, порядком, надоедают. Принимаю решение – срочно покинуть купе.

Четвёртый час без соседки. Я прошёлся по всему поезду взад и вперёд. Посидел в вагоне-ресторане, посетил уборную и вновь вернулся в ресторан. Здесь, как и десять минут назад, до моего отлучения, немноголюдно: человек шесть или семь. Все они сидят за своими столами, стараясь не отвлекаться на скитавшихся мимо пассажиров. Я заказываю кружку кофе, погружаясь в воспоминания прошлого, изолируя себя от происходящего вокруг. Сон мне всё равно не грозит, раз голову занимают беспорядочные мысли о мелочности бытия и странных изменениях, происходящих со мной в моменты нашего словесного взаимодействия с обретённой соседкой.

– Мужчина, – на зов отрываю глаза от созерцания кофейной жидкости и оглядываюсь по сторонам. Оклик принадлежит женщине, манящей флёром откровенности. – Не составите ли одинокой даме компанию в этот тусклый вечер? – голос отзывается волной мурашек.

Обстановка, окружавшая нас, как и всё в этом поезде, потрёпано, но пригодно к жизни. Столы, расположенные по обеим сторонам вагона-ресторана, оставляют свободной центральную часть. Барная стойка установлена рядом с выходом. Пространство укутано синевой, различавшейся насыщенностью оттенков от степени изношенности вещей: тюлей, скатертей, ковров, салфеток и фартуков официантов. Даже дама, осмелившаяся заговорить со мной, овеяна дымкой синего за счёт приглушённой лампы, висевшей над ней, и отблеском перламутрового блеска, исходившего от синей шали, окутавшей обнажённые плечи.

– С огромным удовольствием, – нарочно беспечно отвечаю, окидывая собеседницу оценивающим взглядом. – И давно вы скучаете?

– Почти или немного, – дама опускает взгляд на часы, а затем томно заглядывает в глаза. – С уверенностью могу сказать, я наблюдаю за вами на протяжении четырнадцати минут. Успела оценить вас, да и вы, как погляжу, не промах. Представили меня без одежды? – от такого поворота событий у меня вырывается нервный кашель.

– Воздух сухой, – оправдываюсь я.

– Влажности бы добавить, – удерживаю себя, чтобы не закашляться вновь.

Происходящее принимает интересный ход событий. Настырные дамочки никогда не интересовали меня, но эта, по сравнению с другими столь доступными женщинами, далеко не дурна собой. Я оцениваю её как очень симпатичную и чересчур интригующую.

Чёрные, словно смоль, волосы, ниспадают с плеч. Они обрамляют угловатые черты лица своими лёгкими волнами. Не могу сказать точно, что притягивает к её внешности большее внимание. Большие раскосые глаза зелёного цвета, гипнотизирующие своими бликами, или пухлые красные губы… или пышная грудь, скрытая от глаз слоем ткани. Дама чувствует мою растерянность и, как бы ненароком, спускает с себя шаль, демонстрируя глубокое декольте.

– Прошу, не смущайтесь, – она медленно выгибает спину, потянувшись за бокалом красного вина. – Предлагаю выпить за наше знакомство.

– За знакомство не откажусь, – заказав у официанта стакан ананасового сока со льдом, я присаживаюсь к даме за стол.

– Вы ещё и не пьющий! – она дотрагивается до моей руки и начинает медленно поглаживать кисть. – Уважаю. Прошу вас, охраняйте меня, а то мало ли…

– Вы поаккуратней будьте, – беру в руку салфетку, высвобождаясь от её поглаживаний.

Надо уходить. В купе спит соседка. Эта девушка, случайно вторгшаяся в мою жизнь, заставляет вспыхивать огонёк надежды на лучшее. Рядом с ней я ощущаю себя свободным от образности. Я становлюсь самим собой. Находясь же сейчас здесь, я ощущаю плотскую слабость и своё притяжение к земле, не позволяющее парить.

– О чём замечтался, красавчик? – вопрос возвращает к реальности, а глаза к пухлым губам… или к груди… – Не успела представиться, меня Анжеликой звать, из Саратова буду. Очень уж милейший городок.

– Анжела, Анжелика, пробую на звучание. – Хорошее имя.

– Превосходное имя, – она улыбается мне, приподнимая бровь. – Я ждала, когда вы заметите меня, но вы были так сосредоточены. Прощаю, – облизывая нижнюю губу розовым язычком, её нога дотрагивается до моей, скользя вверх. – Вы не находите наше знакомство приятным бонусом пути? – оголённая женская ступня поднимается верх – вниз. Дыхание перехватывает, когда ступня достигает паха.

– Мне стоит идти! – рычу грубее, чем следует, пытаясь отодвинуться со стулом назад. Плотно стоящие столы и стулья не позволяют этого сделать. Дама сменяет нажатие на поглаживание. – До свидания, Анжелика, – приподнимаюсь, снова опускаясь.

– Правильно делаешь. Попрощайся, попрощайся, – этот визгливый голос, несомненно, принадлежит проводнице, успевшей надоесть мне за столь недолгое время в пути. Оборачиваюсь. Она стоит, уперев руки в бока, и наблюдает за происходящим. – От одной юбки сразу к другой бежишь. Помни, я слежу за тобой! – развлекать её я не собираюсь.

– Не ваше дело, – опускаю руку вниз, скидывая ногу. Губки Анжелики недовольно надуваются. – Хорошего отдыха.

– До встречи, красавчик, – приближаясь к барной стойке, ощущаю их тяжёлые взгляды.

Оплатив счёт, покидаю вагон-ресторан, оборачиваясь на выходе. Разочарованная дамочка вздыхает, демонстрируя колыхание того, отчего я отказался. Проводница, сложив руки на груди, продолжает сверлить взглядом. Пожимаю плечами и покидаю ресторан.

Соседка. От вида дверей ржаво-коричневого цвета я начинаю волноваться. Мне боязно увидеть осуждение в глазах. Увидеть усталость от моего присутствия. Страшнее всего – увидеть пустоту.

Оказавшись внутри, страхи остаются. Девушка, сидевшая справа от меня на вокзале, вторгшаяся в мою жизнь и погубившая мой покой, спит.

Приходится применять отчаянные меры – под койкой лежит крайне необходимая вещь, которая не терпит замедления. Я громко шуршу всем, попадавшемся под руку.

– Обязательно это делать сейчас? – сонным голосом спрашивает соседка. – Который час?

Ликование на пределе. Сдерживаюсь, продолжая сохранять невозмутимость – триумф по разрушению единоличного сонного царства.

– Голова болит. Таблетка в сумке. Достать надо, – чеканю, на ходу придумывая оправдания. Сажусь на койку. – Поздний вечер на дворе. Займёмся ужином?

– Ох, вы приглашаете меня на ужин? – улыбаясь, соседка скидывает с себя одеяло. Пижама, свободная и из плотной ткани – штаны в пол и кофта-рубашка.

– Не могу же я есть бесшумно, – отказываюсь от затеи флирта, сведя всё к обыденности дел, – так что, поужинаем?

– И правда, я успела проголодаться. Чем порадуете меня на ужин? – девушка потягивается, растекаясь на кровати.

– А вас не смущает тот факт, что вы представительница женского пола и должны позаботиться о хлебе насущном? – шучу, и следуя примеру, растекаюсь на кровати.

– И что? Возможно, я ярая феминистка? Или просто не умею готовить, поэтому не взяла ничего с собой. Хотя я же могла купить. Тогда проблема могла возникнуть в отсутствии денег. И если уж их нет, то и в ресторан мне путь отказан, – перечисляя варианты, соседка загибает пальцы.

– И что же делать в таком случае? – странное русло нашего разговора ничуть не смущает.

– Помирать с голоду. Или ждать спасения от добрых людей, – засмеявшись, она добавляет, – но у меня с собой есть жареная курочка. Вы разве не ели, пока я спала? И да, как ваша голова?

– Готовили или купили курицу? – интересуюсь я. – Полежал, побродил по вагонам, а что с моей головой?

– Так она же болит. Или что?