скачать книгу бесплатно
Словен же ненавидел Всеслава лютой ненавистью. И было за что: за сестрицу двоюродную любимую и за племянника, что сгинул вот уже двенадцать весен как, и закрыт был мальчик от взора божественного полностью. Сколько ни бился Словен причину выведать – не удалось. Жив ли, мертв ли – никто не ведал, а если Мара его в мир смерти не увела, значит укрыли мальчика с каким-то умыслом. Знать бы еще, с каким да кто такой выискался. А главное – почему Словена так усердно от поисков отговаривали мать с отцом, да братец с дедом. Что за тайну они скрывают?
Словен свернул вправо, прошелся по рядам, в которых торговали пирогами с такими запахами и начинками, что в животе заурчало, хоть Словен голодным и не был. Вместе с выпечкой предлагали леденцы на палочках, яблоки да груши с наливными боками, сладости заморские – бархатные на ощупь, да дюже приторные, – и каленые орехи. Словен не удержался и купил одну булочку. Пришлось делиться с Венком, иначе он не хотел с места трогаться. Дворовые мальчишки вдоволь потешились, наблюдая за препирательствами Словена и его коня: один ругался, а другой стоял на месте, пока Словен не отдал ему половину булочки.
У самой крепостной стены Словен повернул в неприметный переулочек, куда люди добрые по своей воле не хаживали. У третьих ворот с правой стороны остановился, постучал условным знаком и без страха оставил Венка у привязи. Бояться можно было только за воров: конь никому до себя дотронуться не даст.
Глухо стукнул засов, распахнулась калитка, и по дощатому настилу Словен дошел до крыльца, на котором его уже ждала вещунья Чара – женщина средних лет, не худая, но и не толстая, невысокая, но и не низкая, неприметная: вроде видел, а запомнить не смог. Лучшая чаровница на все княжества возраста не имела, ее и человеком назвать-то было нельзя: из перволюдей брала корни, а своим даром заслужила едва ли не бессмертие. Ее уважали даже боги, но никто не смог сманить на свою сторону – не вашим, не нашим, а себе одной, по только ей понятным правилам. Словен об этом не заморачивался. Нрав веселый да легкое ко всему отношение – лучшие критерии для приятельства.
– Ой, какие люди или нелюди к нам пожаловали! Тебя как-то величать, парнишка? Человек ты иль нелюдь?
– Отстань! – Словен небрежно отмахнулся, и они крепко обнялись. – Я и не человек, и не нелюдь. Боги мы! – он небрежно откинул челку со лба и посмотрел на женщину свысока.
Чара расхохоталась.
– Это ты-то?! Ты у нас не бог, а одно название. Половиночка.
– Обидеть хочешь? – Словен прищурился, и Чара пошла на попятную.
– Оно мне надо?! – И уже серьезно спросила: – Как ты? О твоих подвигах в Ирие какие только сплетни не ходят. Что случилось-то? И какого ты Сварога решил подергать за бороду?
Словен буркнул, глядя в сторону:
– Если б это я решил, а тут за меня порешали.
– Э-эх! – посверлила его Чара взглядом серых глаз, и кивнула на дверь. – Заходи, горе луковое. Опять во что-то вляпался!
Она толкнула дверь, открывая и приглашая в избу. Без ее позволения он на крыльцо бы не поднялся: ее сила от самого Рода шла, и даже Сварог ждал разрешения.
Словен недовольно произнес, следуя за ней в чистые сени:
– Ну почему сразу вляпался?! Так сложились обстоятельства.
Чара фыркнула насмешливо:
– Ага! А сложились они так, что ты вляпался.
В избе было светло и уютно, весь дом пропах целебными травами, туесочки с ними стояли повсюду, даже под лавкой. Чистые занавески, вышитые петушками и охранными знаками, прикрывали окна. На печи стоял чугунок с наваристой кашей, а на лавке клубочком свернулся пушистый кот. Чара на лавку у стола села, уставилась на него испытующе.
Словен вздохнул и неожиданно для себя сдался, признаваясь:
– Вляпался. Опоили меня чем-то и зачем-то.
– Помочь?
Чара смотрела так, словно испытывала. Не предлагала вещунья ничего просто так.
– Только сразу скажу, за ответ придется отдариваться серьезно, и вопрос на сегодня только один будет.
Словен посмотрел на нее задумчиво и головой покачал. Конечно хотелось узнать, что за игры вокруг него крутятся, но важней сейчас другое было.
– Нет. Ты мне лучше с другим помоги. Мне позарез как нужно найти племянника. – Словен помрачнел и глухо продолжил: – Сестра совсем плоха стала и совесть мне покоя не дает. Надоело мне ждать с моря погоды и верить обещаниям родичей. Не могу я так больше.
Чара снова посмотрела на него внимательно, вздохнула и взяла со стола холщовый мешочек, а из него достала камушки и, не глядя, бросила на вышитую скатерку. Словен удивился.
– Ты чего это рунами решила воспользоваться?
Она ехидно на него покосилась.
– А ты хочешь, чтобы Сварог или сестра его, Мокошь, о твоих вопросах проведали?
– Молчу-молчу. Тебе лучше знать, – Словен руки вверх поднял, словно вор, застигнутый на преступлении.
Чара вытащила еще три руны, закрыла глаза и встала, потянула носом, словно собака охотничья, повернулась вокруг своей оси, и уверенно произнесла:
– Иди в корчму дядьки Бартника, там ты ниточку отыщешь. Если правильно потянешь, то и мальчика найдешь.
Ох и не любил Словен это место, вечно у него там драки приключались. Он вздохнул и покачал головой с досадой.
– Вот не могла ты меня в другое какое место отправить. Вечно, как приду, так кто-то норовит выставить.
Чара хихикнула, споро пряча руны в мешочек.
– Ну так ты у нас на личико совсем молоденький, вот они тебя и учат уму-разуму. Хотя, если подумать, ты молоденький и есть.
– Ну очень смешно. Прям обхохочешься. И помоложе есть.
И эта туда же! Надоели со своим «молоденьким».
Чара, заметив его недовольство, решила подсластить ситуацию.
– Но покрасивей нет. Вот люди и завидуют.
– Завидуйте молча, и нечего руки распускать, – фыркнул Словен, но приятное слово медом по душе растеклось, и чтоб не показать, что слова понравились, он буркнул: – Сами же потом к знахарям бегут.
Чара усмехнулась, кивнула и махнула на него полотенцем:
– Иди уже. Неча рассиживаться, или твоя ниточка скоро уйдет и придется тебе за ней знатно побегать. И учти, там сделают тебе предложение – оно не по душе будет, – но ты не отказывайся. За одну ниточку потянешь, сразу два узелка распустятся. – И замахала на него руками, не давая рта раскрыть, чтобы уточнить. – Иди, шалопай.
Попрощавшись, Словен подхватил под уздцы Венка и направился к корчевне. С виду приличное заведение, только любили в нем тати ночные дела решать. Что ж за ниточка там обнаружится? И о каких узелках речь идет? Вот любит Чара голову морочить. Но больше всего Словена тревожило, не попал ли сынок Даны в плохие руки? Все ли с ним ладно?
Глава 5. Корчма
В тревогах и в мыслях Словен на дорогу даже не смотрел – Венок знал, куда хозяину надобно, и неспешно трусил в нужную сторону. Гниловская слобода располагалась у реки и слыла самым опасным местом Велера. Здесь селились те, кто приехал из чужих земель и богатством похвастаться не мог – не голытьба, но и не зажиточные. Большинство из ее жителей наемничали, лишь единицы ремеслом на жизнь зарабатывали. Хоть стражники и несли дозор на территории слободы, но мало кому хотелось прогуляться здесь в сумерках.
Раньше Словен не боялся бывать в слободе в любой час дня и ночи, а теперь остались у него в распоряжении лишь дневные часы. Едва ночь подкрадывалась, накрывая зыбкой пеленой землю, едва сгущались сумерки – верные ее предвестники, – как должен был Словен Велер покинуть. Задержись он на мгновение – закроется дорога в княжество для всех богов, и на какой период неведомо. А за это Словена родичи по головке не погладят, да и Ясуни ополчатся. Но до времени, когда солнце спрячет лик за дальним лесом, было еще далёко.
Слова Чары еще звучали в ушах, и было о чем поразмыслить. Сын Даны, племянник Словена, родился полубогом, не Второй Кровью разбавленной – жалким подобием божественного отблеска, – а потомком богов, и человеческого в нем ни капли не было. Мальчик появился на свет с метками, как и положено ребенку богов, и как же ему теперь живется среди людей? Казалось, благодаря этим меткам найти его легче легкого, но нет.
После того, как увидел Словен помутнение у сестрицы рассудка, как решил для себя, что больше не слушает запреты родичей, так сделал все, что мог: и по крови сестры племянника искал, и к ворожеям ходил, и птиц вещих пытал, и сам колдовал, только все попусту. Дай Род, чтобы источник мальчика еще не открылся: без помощи, без обучения сила колдовская может много причинить боли как мальчишке, так и окружающим, сделать ребенка изгоем.
Черная тень метнулась в лицо, и Словен выставил Щит не задумываясь. Полетели в стороны утиные перышки, захохотали люди: им видилось, будто он от утки отбивается, – мороки Словен умел наводить не хуже братца старшего.
Он соскочил с коня, удерживая Щит перед собой. Волна холода теснила его, не давала шага сделать, но в упрямстве он отца обыгрывал. Словен добавил к Щиту колючую изгородь Разрыва, толкнул вперед, прорываясь сквозь ледяные заслоны. Со стороны людей казалось, будто он дальше поехал, со стороны богов Словен шел вперед и не желал сворачивать. Кто-то очень не хотел, чтобы он в корчму попал, и Словен догадывался, кто это мог быть.
– И что это славной госпоже не сидится под боком у мужа? Чем это недостойный заслужил ее внимания, да так, что она решила ему дорогу перекрыть?
С неба на землю упала малая уточка, ударилась и обернулась красивой женщиной. Рогатая кика прятала волосы цвета спелой пшеницы, вышитый жемчугом алый сарафан из атласа заморского отливал золотом, и шла по нему обережная вышивка. Белые рукава, перехваченные наручьями, походили на крылья птицы. Смотрела женщина свысока, да холодно очами синими, – недолюбливала Мокошь Словена за характер и за поведение.
– Любишь ты, Словен, куда не надобно нос засовывать. Не касается тебя судьба Даны и сына ее. Ты свою роль отыграл и достаточно, не усугубляй ситуацию.
Словен сжал зубы, стараясь не подать вида, насколько больно она его зацепила, едва слова из себя выдавил:
– О чем ты говоришь, госпожа хорошая? Это не я отыграл, а ты меня в игре использовала. Любите вы, Ясуни, себе только хорошее приписывать. Как говорится, все хорошее от отца, а все плохое от тещи. Даже великая и могучая Мокошь не избежала…
– Замолчи! – Богиня нахмурилась, в прекрасных глазах смарагдом блеснул гнев. – Больно нагл стал! Не забывайся, с кем разговариваешь!
Словен поклонился, но промолчал, извиняться не стал. Вроде и промах признал, а вроде ничего и не было. Он улыбнулся.
– Не сердись, великая богиня. Сама знаешь, что думаю, то и говорю. Твой муженек подарочек мне сделал, вот теперь и мучаюсь.
На его слова о муже Мокошь помрачнела, губы поджала и сухо ответила:
– Я тебя предупредила, Словен. Если хочешь получить вотчину, не вмешивайся. Судьба и без тебя все точки расставит.
Словен наигранно удивился.
– Неужели ты мне, как и братцу моему старшему, вотчину поможешь получить? Это что ж получается? – Он сделал вид, будто подытоживает: – Значит, я закрываю глаза на пропажу племянника и боль сестрицы двоюродной, а ты мне с вотчиной помогаешь. Так, что ли?
Внутри клокотал гнев. За кого она его принимает?! Но он изо всех сил себя сдерживал – не хватало ему еще одного скандала, но злость брала верх.
– Интересная картинка складывается…
Мокошь жестко отрезала:
– Не выдумывай! Через меня тебе точно вотчину не получить: не нужен нам бог, от которого одни неприятности. В этом я брата поддержу полностью. А сестрице твоей от такого помощника только хуже и сделается. Так что не лезь не в свое дело! И себе навредишь, и сестре. Не сетуй потом.
Она взмахнула руками, и в небо взмыла серая уточка. Словен проводил ее взглядом, жалея о том, что нельзя ей придать ускорение, пустив следом стрелу каленую. Убить он ее не желал, но оставлять без внимания такое отношение очень уж не хотелось.
Только больше всего встревожили Словена слова Мокоши. Не поймешь, то ли она будущее напророчила, то ли злится просто. Не всегда Мокошь видела грядущее. Это Гамаюн знала его доподлинно. Колесо Судьбы хоть и находилось в руках Мокоши, только что выпадет, от нее не зависело. Богиня узнавала будущее за несколько мгновений до исполнения, когда изменить уже ничего невозможно.
Словен замер посреди дороги. Что же делать-то?! Отступиться или пойти против Мокоши? Но если он отступится, получится, что она его запугала, толком не сказав ничего. Пойти супротив богини ее уровня – нажить врага. Ну пусть и не врага, но точно неприятеля. Но он с ней особо-то и не ладил.
Словен сплюнул через левое плечо, отгоняя неприятности. Мокошь, конечно, богиня сильная и важная, но не дай она Мороку ту грамотку, не попала бы она в руки Словена, и не случилось бы ничего плохого. Получается тогда она его вслепую использовала, а сейчас в открытую. Не бывать этому! Словен выбор свой сделал и отступать не собирался.
До корчмы он добрался быстро – дорога знакомая, не заблудишься, – но уже на подходе его начали одолевать нехорошие предчувствия. Себе Словен всегда доверял, поэтому поводья Венка бросил на перевязь, прикрыл иллюзией: пусть другие думают будто конь привязан. Меч проверил, легко ли из ножен выходит, заменил ремешок добрых намерений еще одной иллюзией, вошел в ворота, миновал двор, поднялся по скрипучим ступенькам и толкнул деревянную дверь.
Едва та распахнулась, как на Словена обрушилась волна гомона. Корчма, по обыкновению, была полна народа: людей набилось, словно сельдей в бочку. За длинными столами сидели посетители, отдавая должное кушаньям Бартника. Стучали ложки, сдвигались ковши, за едой текли разговоры. Никто вроде и не кричал, но корчма гудела, словно переполненный улей. Из приоткрытой двери кухни доносились запахи жареной рыбы, щей и пирогов. Рядом с ней Словен заприметил свободное место и двинулся туда.
Неподалеку от входа облюбовали стол возчики. Один из них красочно описывал опасности Старого тракта, и ближние к нему посетители слушали его байки, раскрыв рты.
Словен прислушался и усмехнулся. Да такие чудища, о которых вещал молодой возчик, лишь у деда в Пекельном царстве встретить и можно было, только кто б их пустил на границу с миром людей. Но слушатели с легкостью верили вранью возчика.
– А верховодит там Соловей-разбойник. – Возчик замолк на миг, сосредотачивая на себе внимание, и продолжил: – На лицо чисто девица, красив – залюбуешься, сложение ладное, правда больно худое, но как достанет меч, как взмахнет им, так дубы валятся. Ползет на его призыв нечисть, только богатыри ее и сдерживают.
– А как же вы без богатыря-то управились? – с сомнением произнес один из слушателей. – Неужто пожалел вас Соловей-то?
Коренастый мужик со шрамом через все лицо фыркнул с сомнением:
– Да кого ты слушаешь?! Соловей свистом всех с ног валит. Какой у него меч-то?! Ему и меч не надобен.
Парень, что сидел с ним за одним столом, махнул рукой.
– Та ни! Той на девьяты дубах сыдыть пид Кыевом, посвыстом всих лякае. Одыхмантьевычем клычуть, басурманын басурманыном. А цэй посак, як е. Обдурыть, голову заморочыть и пидеш без гроша в кышени. Його Соловъем через його языкатисть прозвали[6 - “Да нет! Тот на девяти дубах сидит под Киевом, посвистом всех распугивает. Одихмантьевичем зовут, басурманин басурманином. А этот вор, как есть. Облапошит, голову заморочит и пойдешь ты без гроша в кармане. Его Соловьем из-за языка хорошо подвешенного прозвали”. (свободное переложение украинского)].
Словен аж застыл от таких речей. Во-первых, о нем говорили, отчего ж не послушать. Во-вторых, врали безбожно – когда это он девицей выглядел?! Да и прозвали его Соловушкой не из-за языка, а из-за личины чудесной, черного соловья, с легкой руки матушки. Она его, любя, Соловушкой, кликала, так и пристало детское прозвище – не отмоешься.
Главный рассказчик возмутился:
– Да не посак он! Говорю ж тебе! Нечистью он на Старом тракте заведует, людей запугивает, в Велесовы пущи не пускает. Он у Темных охранником прислуживает.
А вот это стерпеть Словен не мог. Это откуда ж такая нелепица выскочила?!
– Ты ври, да не завирайся, – Словен возмутился искренне. – Соловей храбрый витязь, славный богатырь. Сам ты прислужник и чисто девица! И делать ему нечего, как нечистью верховодить, а тем паче свистеть.
Лучше б он промолчал. На него сорвались сразу несколько:
– Помалкивай!
– Много ты понимаешь!
– Еще молоко на губах не обсохло, а в разговор старших лезешь! Иди отсель, пока не выставили!
На возгласы обратил внимание вышибала, поморщился и навстречу ему двинулся. Словену он был незнаком. Ну все! Сейчас слово данное Бартнику придется нарушить – скандал назревал нешуточный. Покидать корчму Словен не собирался, а выставить себя попросту не дал бы, но вышибалу вовремя перехватил корчмарь.
Кто не знал Бартника, сам бы его запросто с вышибалой спутал: крепкий, косая сажень в плечах, могучий мужик с ловкостью обращался как с горшками и латками, так и с выпившими лишку посетителями. Он вовремя появился из кухни и вмешался сразу же.
– Люди добрые, зачем кричать? И ругаться нет повода. А молодец сейчас присядет и разговору вашему мешать не будет. – Он пристально посмотрел на Словена при этом радужно ему улыбаясь. – Ведь не будет же?
Улыбка вышла у него жутковатая: в молодости выбили ему зуб и слегка попортили лицо – кривой шрам искажал мимику и придавал зловещее выражение даже в спокойствии. Возчики попритихли, а Словена улыбка не проняла.
– Да разве ж я мешаю?! Я правду восстанавливаю. Люди добрые ошибаются, а я решил чуток поправить.
Возчики загомонили, Бартник волком на Словена зыркнул и принялся его теснить к дальнему столику.
– Ты иди, иди. Присядь. Покушай, – и зашипел так, чтобы возчики не заметили: – и помолчи! Как не придешь, так на драку нарываешься. Надоело после тебя корчму восстанавливать.
К гостям, задабривая и зубы заговаривая, подоспела жена Бартника, тетка Аглая, с новым кувшином меда.
– Нет в жизни справедливости, – Словен вздохнул наигранно.
