скачать книгу бесплатно
– Не обижайте меня, Констанция, – васильковые глаза Севиллы лукаво сверкнули. – Всё было готово ещё вчера.
– Это хорошо, – Конни кивнула. – Знаете ли, я просто немного нервничаю. Что обо мне подумает дочка доктора?
– Что ты, дурёха, влезла на частную территорию и получила за это камнем по голове, – одним глотком опустошая свою чашку кофе, выпалил Берт. Ему не нравилось говорить об этом, но и упустить возможность лишний раз ткнуть сестрицу носом в недавние события он не мог. Констанция поморщилась и машинально поднесла руку ко лбу: там, на границе роста волос, всё ещё оставался небольшой шрам. К счастью, удар прошёл по касательной и лишь ненадолго отключил сознание девушки. В тот момент, когда это произошло, Берт как раз находился в городе Сальтхайм, в гостях у той самой Лив Сигрин. Конни эту женщину ещё не встречала и отчего-то нервничала. Она бы назвала это предчувствием, если бы верила в предчувствия.
– Обязательно это вспоминать? – госпожа Сапфир взглянула на Маршана с укоризной, поднимаясь со своего места. – Кажется, мы все сошлись на мысли, что эта история должна остаться в прошлом? Пусть так и будет.
– Пусть так и будет, – эхом отозвался Берт, безразлично пожимая плечами, за что чуть было не получил подзатыльник от управляющей. Севилла Сапфир любила обращаться к новым хозяевам на «вы» и сохранять видимость субординации, но всем вокруг давно стало ясно, что авторитет её заметно выходил за границы профессиональных отношений. Матриархальная сила этой дамы быстро перевела её в статус строгой тётушки, пристально следившей за порядком как в хозяйстве, так и во взаимоотношениях Ди Гранов. Берт был пристыжен, а сама дама, прихватив с собой документы, покинула изумрудный зал.
– А к вечеру у тебя улучшится настроение? – поинтересовалась Конни, когда стук каблуков госпожи Сапфир стих где-то за пределами комнаты. Брат на мгновение задумался, поднося ко рту вилку с последним кусочком омлета.
– Если только будет не так чертовски жарко…
– Я велю Руфь подать нам ежевичного вина со льдом к ужину, – предложила Констанция весело. – Что скажешь?
– Скажу, что ежевичное вино – это всегда отличная идея, – Берт просиял. У него было точёное благородное лицо с ровным вытянутым носом, что могло бы сделать весь его облик строгим и солидным, но лучезарная улыбка и азартные огоньки в светло-серых глазах выдавали его истинную суть – симпатичного вечно юного чертёнка. Конни очень любила брата, хотя и не всегда была способна вытерпеть его перепады настроения.
Следующие несколько часов пролетели в хлопотах: как только брат с сестрой расправились с завтраком, в изумрудном зале появилась Ива, воспитанница госпожи Сапфир, и тут же вывалила на Ди Гранов целый ворох новостей самого разного толка. Пятнадцатилетняя девочка и её младший брат Леон жили в замке и исполняли мелкие поручения. С некоторых пор Ива сама назначила себя личным ассистентом Констанции – она передавала ей почту и сообщения о звонках (Увы, сотовая связь в замке не работала – приходилось пользоваться стационарным телефонным аппаратом). Так же она выступала источником невинных городских сплетен, не давая запертым в поместье потомкам Святого Линсея окончательно оторваться от общественной жизни Линсильвы.
И вот теперь Конни предстояло разрешить сразу несколько мелких задач. Для начала передать подтверждение для поста охраны, что она действительно ждёт посылку от своего друга Франка Аллана, потому что эти ребята были готовы звонить в полицию каждый раз, когда видели любой почтовый пакет из крафтовой бумаги. Парни очень старались сохранять профессионализм и предельную бдительность, временами перегибая палку.
Три письма ожидали ответа. Первое от директора винодельни «Жасминовый холм», совладельцами которого Берт и Конни теперь являлись. Директор интересовался планами новых хозяев относительно модернизации производства, подробно и с явными преувеличениями описывал свои профессиональные отношения с покойным господином Августом Ди Граном, выражал надежду на «благотворное сотрудничество». Почему-то последняя фраза в письме Констанции особенно не понравилась, и она тут же передала Иве задание связаться с семейным адвокатом. Пусть предоставит досье и исчерпывающий портрет этого директора.
Второе письмо, напечатанное на плотном глянцевом листе бумаги больше напоминало рекламный буклет. Мэр города Сальтхайм, Рекс Леманн, чей портрет на фоне гор и лазурного озера красовался с обратной стороны листа, в ярких выражениях описывал невероятные красоты заповедников Сальтхайма, а так же активно распинался о том, какое значение играет Фестиваль Волчьей Ягоды для культурной жизни всего острова Сен Линсей. Завершалось всё торжественным приглашением Ди Гранов «на главный праздник этого лета», естественно, за счёт администрации города.
Третье письмо Конни откладывала до последнего. Тёмно-бордовый конверт с золотыми вензелями она узнала бы из тысячи – фирменный стиль семьи Тенебрис, другой ветки потомков Святого Линсея. Вторая по степени своего влияния и первая по уровню богатства на Сен Линсей, эта семья имела весьма противоречивую репутацию. Вся их фамильная история была окружена интригами, жуткими легендами и мрачными тайнами. И, если средневековые страшилки и суеверия мало интересовали Констанцию Ди Гран, то вот коррупционные скандалы и сомнительные финансовые операции Тенебрисов не смогли укрыться от её пытливого взора. Последний разговор девушки с Амандин Тенебрис – самопровозглашённой королевой мрачного рода – вышел не очень приятным. Конни имела неосторожность раскрыть махинации дамы с одним благотворительным фондом, через который Амандин вероломно подсасывала деньги из островного бюджета.
Стоит ли говорить, что госпожа Тенебрис не воспылала любовью и уважением к своей собеседнице по окончании той встречи? Впрочем, на теплые взаимоотношения не стоило рассчитывать с самого начала. А теперь же происходило то, что и вовсе вызывало у Конни приступы неприятной крупной дрожи: госпожа Амандин Тенебрис спустя почти два месяца после их маленькой словесной дуэли вдруг изменила тактику поведения с тяжелого молчания на фонтанирующее дружелюбие. Она уже не раз присылала Ди Гранам официальные приглашения то на благотворительные балы, то на свои многочисленные курорты (на острове и на большой земле), то и вовсе к себе домой. Погостить на недельку.
От одной мысли об этом у Констанции челюсть сводило от напряжения. Нет, она не боялась быть коварно отравленной новой заклятой подругой. Результаты своего маленького расследования девушка не передала полиции, поэтому теперь госпожа Тенебрис, в некотором смысле, была ей страшно обязана, а потому менее всего была заинтересована в том, чтобы с девушкой что-либо случилось. И всё же эта резкая перемена в образе пристыженной дамочки настораживала. На все приглашения Конни отвечала вежливыми и максимально дружелюбным отказом. Сегодняшний день не стал исключением.
– Боже, ну почему мне из всех Тенебрисов пишет только эта кобра? – в сердцах выпалила Констанция, заворачивая лист со своим официальным ответом в узнаваемый диграновский конверт пыльно-розового цвета с золотым теснением в форме фамильного герба. – Почему мне не пишет Виктор Тенебрис? Он кажется мне куда более приятным другом по переписке…
– Потому что Виктор занят реальной работой – бизнесом и управлением, а не светскими играми и благотворительными балами, – не задумываясь, ответила Севилла Сапфир, принимая у Конни конверт. – Прикажете отправить сегодня же или можно отложить до завтра?
– Можно и до завтра, – девушка тяжело вздохнула. – Я ещё не решила, что ответить мэру Сальтхайма. Как сформулировать отказ так, чтобы это не выглядело, будто я отрицаю культурную значимость фестиваля Волчьей Ягоды?
– Уверена, что вы с этим справитесь, – улыбнулась госпожа Сапфир. Затем она вдруг нахмурилась и обратила свой васильковый взгляд в сторону окна. Здесь, в синей гостиной, расположенной на первом этаже, особенно хорошо было слышно, если на территорию въезжал автомобиль. И сейчас мирное шуршание гравия, за которым тут же последовал короткий гудок клаксона, ясно дало понять – именно это и происходит. Серебристый седан остановился у самых ворот поместья.
– Гости прибыли? – догадалась Конни, не поднимаясь со своего места.
Глава 2.
Доктор Сигрин и его дочь Лив были не очень похожи друг на друга. Он – высокий и сухощавый мужчина с большими синими глазами и выдающимся орлиным носом – всегда выглядел моложе своего возраста. Что именно молодило его – золотистый загар на обтянутом сухой кожей худом лице или крепкая офицерская осанка – не ясно, но при первой их встрече Конни решила, что ему должно быть лет пятьдесят, в то время как совсем недавно мужчина отметил своё шестидесяти пятилетие. Ярым поборником здорового образа жизни доктора назвать было сложно: он никогда не отказывался от предложенного бокальчика ежевичного вина, не ограничивал себя в употреблении углеводов и красного мяса, а ещё, кажется, курил сигареты (характерный запах исходил от его одежды время от времени). То ли все эти вещи никак не влияли на него из-за хорошей генетики, то ли он что-то скрывал от окружающих, но впечатление он производил человека одновременно сильного, здорового, спокойного и уверенного в себе.
Лив была немного другой. Конни никогда не считала себя высокой (особенно на фоне брата и отца она казалась самой себе коротышкой), но Лив Сигрин была ещё ниже на целую голову. Широкоплечая и крепкая при том, она явно занималась спортом и всеми силами старалась держать себя в форме. Это чувствовалось в её одновременно отрывистой и тяжелой походке и в крепком, почти мужском, рукопожатии. Впрочем, несмотря на некоторую общую грубость в облике, Лив была по-своему симпатична: небольшие светло-голубого цвета глаза и белые, словно первый снег, волосы необыкновенным образом контрастировали с густым и тёплым карамельным загаром. Зима посреди лета.
– Вы приехали на поезде? – после знакомства и дежурного обмена любезностями, Констанция повела гостей в замок. Сыновья Лив, Питер (младший) и Йен (старший), шли позади и осматривали явившееся им великолепие замка Ди Гранов, изумлённо разинув рты. Что ж, приехав сюда пару месяцев назад, Конни и Берт вели себя практически так же. Ничего удивительного – эти серые каменные стены, старинные гобелены и огромная раздвоенная парадная лестница кого угодно привели бы в восторг. Резиденция потомков Святого Линсея полностью соответствовала своему статусу – всё здесь было грандиозным и впечатляющим. Архитектура замка сочетала в себе элементы раннего Возрождения и поздней Готики – Конни обожала это. Она не могла вспомнить, чтобы когда-нибудь прежде видела подобное – узкие и высокие готические окна в обрамлении каменного кружева сочетались с абсолютной, способной довести до экстаза любого перфекциониста, симметрией всех помещений и пристроек. Высокие сводчатые потолки. Витражи. Исполинского размера камины. Картины разных эпох в массивных золочёных рамах.
Госпожа Сапфир вызвалась устроить для мальчишек экскурсию, потому что те явно не собирались давать матери право на отдых после долгой дороги. Младший то и дело выкрикивал что-то вроде «ого! А это что такое?», тыкая в каждую встречную скульптуру или вазу пальцем. Старший всё повторял «вау» и крутился вокруг своей оси в холле, стараясь, видимо, разглядеть всё сразу и со всех возможных ракурсов. Эхо от их голосов, отскакивая от стен, троилось, наполняя всё вокруг непрекращающейся какофонией восторгов. Лив наблюдала за всем этим с тем самым выражением лица, в котором радость за мальчишек гармонично соседствовала с безнадёжностью и отчаянием. Поэтому, как только управляющая предложила показать юным Сигринам самые интересные помещения, Лив как будто не поверила собственному счастью.
– Хотите, чтобы я сразу проводила вас в вашу комнату или сначала присядете, отдохнёте, выпьете чаю? – поинтересовалась Конни вежливо, обращаясь к растерявшейся от внезапно воцарившейся тишины гостье.
– Выпить чаю – отличная идея! – опередил дочь доктор Сигрин, занося в холл дорожные сумки. – Только лучше холодненького, а то с меня уже пот бежит ручьём…
– Д-да, чай – это хорошо… – издав тяжёлый вздох, негромко проговорила Лив и попыталась смахнуть липкую испарину с загорелого круглого лба.
Конни проводила её и доктора в синюю гостиную, ближайшую от мраморного холла комнату, которую обожали практически все и обитатели замка, и гости, когда-либо побывавшие здесь. Очевидные плюсы этого помещения не ограничивались только лишь тем фактом, что именно здесь удобнее всего было караулить прибывающих гостей (высокие арочные окна смотрели прямо на главные ворота с примыкающим к ним симпатичным домиком привратника, где с некоторых пор расположился пост охраны). Нет, дело было в самой атмосфере гостиной и в том, как она была оформлена. На фоне стен завораживающего цвета индиго была расставлена мебель, сочетавшая в себе отголоски и барокко, и викторианского стиля, и неоклассицизма, но всё вместе смотрелось торжественно и гармонично.
Кресло с высокой спинкой, обитое бархатом яркого горчичного цвета, располагалось у окна и заметно контрастировало со всеми остальными элементами интерьера. То был личный трон Констанции Ди Гран, именно на нём она восседала, когда разбирала почту и все прочие важные документы, с которыми ей приходилось иметь дело. Для этих же целей рядом с креслом разместился красивый стеклянный столик на ножках, имитирующих сплетённые ветки дерева. Импровизированный кабинет уже не раз выручал девушку, хотя она и понимала, что ей пора бы организовать настоящий, в отдельном помещении. Как раз следом за синей гостиной, стоило лишь немного пройти по коридору, можно было обнаружить массивную дубовую дверь, за которой прятался кабинет покойного Августа Ди Грана. Можно было бы занять его, но отчего-то Конни никак не решалась повернуть ключ в замке и нарушить целостность того порядка, что установился в офисе при прежнем хозяине. Лишь подумав об этом, девушка вздрогнула и вспомнила о гостях.
Доктор Сигрин, чувствовавшийся себя в замке совсем как дома, удобно расположился в одном из кресел. Его дочь же, напротив, явно ощущала себя здесь лишней. Плечи и спина её были напряжены, взгляд сосредоточен и устремлён куда-то далеко, в пространство, да и сидела она на самом краешке дивана.
– Лив, вы уже бывали здесь раньше? – пытаясь разбавить неловкое молчание, заговорила Констанция вежливо. На центральном кофейном столике стоял индийский медный поднос с графином, наполненным чаем со льдом. Конни аккуратно разливала холодный напиток по бокалам, чувствуя на себе пристальный взгляд. Кажется, гостья изучала её.
– Да, но это было очень давно, – подумав немного, ответила дочка доктора. – И всё выглядело немного иначе, кажется. Даже эта комната…
– Ливи была тут ещё до того, как Август затеял ремонт, – поспешил пояснить доктор. Затем он вдруг поднялся со своего места и спросил: – А где же Адальберт? Не говорите мне, что он опять пытается рисовать свой пейзаж! В такой жаркий день солнечный удар ему обеспечен!
– Он в своей части замка. Наверное, просто ещё не в курсе, что вы приехали. Я ему сообщу… – Констанция направилась было к винтажного вида телефонному аппарату внутренней связи, но доктор остановил её.
– Если вы не против, – сказал он, – я бы хотел переговорить с Бертом кое о чём. Может, я сам приведу его?
– Конечно. Как скажете, – девушка пожала плечами, провожая взглядом стремительно удаляющийся силуэт доктора Сигрина.
– Наша компания ему наскучила, – подала голос Лив, как только эхо шагов её отца стихло где-то в лабиринтах дома.
– Доктору?
– Ага, – выдохнула гостья нервно и отпила из своего бокала. – С ним так бывает. В обществе, разбавленном мужчинами, он чувствует себя комфортнее. Тем более, когда я поблизости. Всегда так было.
– Но почему?
– Не знаю, – Лив пожала плечами и немного печально улыбнулась. – Он приведёт вашего брата, и обстановка сразу разрядится – вот увидите.
– Ясно, – Конни села напротив гостьи и тоже поспешила промочить горло холодным напитком. Несмотря на прекрасную систему кондиционирования помещений, под потоком солнечного света, проникавшим в комнату сквозь высокие окна, лёд в графине уже почти полностью растаял. Ещё немного и он начнёт нагреваться, превращаясь во вполне себе классический чай.
– Как ваша голова?
– Работает в прежнем режиме, – быстро ответила Констанция, подавляя желание в очередной раз коснуться шрама на лбу. Известие о том, что Конни стала жертвой нападения пришло к Берту как раз тогда, когда он находился в гостях у Лив, поэтому девушку нисколько не удивила такая осведомлённость. Интересно, обсуждала ли гостья всю эту историю с кем-нибудь из своих знакомых? Болтают ли в Сальтхайме о приключениях новых Ди Гранов так же, как и здесь, в Линсильве? Лишь представив себе это, Конни не смогла сдержать тяжёлого вздоха, и от внимательного взора гостьи это не ускользнуло.
– Простите, не хотела напоминать, – как-то немного неуклюже извинилась она. Голос у женщины был низкий, немного хрипловатый.
– Ничего страшного, – отмахнулась Констанция небрежно. – В конце концов, не так много проблем от синяка на голове, сколько от сплетен и пересудов. Как думаете, скоро все вокруг перестанут это обсуждать?
– Не знаю, – Лив устало улыбнулась, – но, кажется, такое значение всей этой истории придают только в Линсильве. А в наших краях все только и обсуждают фестиваль Волчьей Ягоды, стоит августу-месяцу замаячить на горизонте. Не обижайтесь, но лично я бы предпочла перемывать кости Ди Гранам – это хотя бы интересно…
– Вот как? Значит, есть на этом острове место, где за мной по пятам не будет следовать толпа любопытных зевак? – проговорила Конни негромко, всерьёз задумавшись о том, чтобы переехать в этот равнодушный к её персоне Сальтхайм. – А что не так с фестивалем? Говорят, это главное культурное событие лета. Чем он вам не угодил?
Лив ответила не сразу, и Констанция успела пожалеть о своём вопросе, пока тянулась эта странная пауза в их разговоре. И без того усталый взгляд женщины потух окончательно, став при этом опустошённым и печальным.
– Неприятные ассоциации, – Лив буквально выдавила из себя эти слова, и обеим собеседницам вмиг стало не по себе. Так бывает, когда в весёлой компании отпускаешь неуместную шутку, задевающую слишком личные и слишком больные темы. К счастью, шумное появление Берта и доктора Сигрина разбавило обстановку.
– Привет! – лучезарно улыбаясь во весь свой белозубый рот, выпалил брат, как только увидел гостью. Та мгновенно просияла в ответ. Такова была исцеляющая сила Адальберта Маршана – его обаянию и сладкому, воздушному, как сахарная вата, добродушию просто невозможно было противостоять. Конни терпеливо наблюдала за тем, как он заключает в объятия женщину, с которой был знаком лишь на один вечер дольше, чем сестра. И тем не менее они уже воспринимали друг друга по-дружески открыто и комфортно. Никаких формальностей и официоза. Никаких «вы» и сухих рукопожатий. Всего секунду назад на Лив лица не было, и вот уже она весело обменивается с Бертом остроумными репликами и чуть было не повизгивает от смеха.
– Как твои успехи в живописи? – сияя от восторга, спросила она, и Берт тут же изобразил театрально-недовольную гримасу, запуская руки в свои путаные светлые волосы.
– Паршивей некуда! А как твои мальчишки? Где они, кстати?
– Севилла решила устроить им небольшую экскурсию, чтобы Лив могла отдохнуть после долгой дороги, – пояснила Конни терпеливо, хотя могло бы показаться, что с появлением шумного братца на неё тут же перестали обращать внимание. К сожалению или к счастью, но так бывало довольно часто. Берт умел заполнять собою пространство и переводить взгляды на себя почти что профессионально. Голос у него был мелодичный и звонкий, внешность – яркая и аристократичная, а манера поведения могла меняться в зависимости от обстоятельств и окружения. Утром он ворчал и хмурился, а теперь глядите-ка – шутит, жеманничает и очаровывает всех вокруг своей лёгкостью и почти детской непосредственностью.
Все функции Констанции, как ответственной хозяйки, с этой секунды сводились к редким ремаркам и пояснениям. Так, например, увидев, что Севилла с мальчишками возвращаются после экскурсии, она вежливо предложила гостям помочь им расположиться в их комнатах, дала указания по поводу предстоящего обеда и со спокойной душой удалилась.
Примерно так же всё происходило и за обедом, и после него: источником шума и громких разговоров были Берт и Питер с Йеном. Иногда Констанция улыбалась и повторяла «всё в порядке, не беспокойтесь», когда Лив извинялась перед ней за ту или иную застольную выходку своих сыновей. В остальном же участие госпожи Ди Гран в общей беседе ограничивалось кивками головы и дежурным смехом, когда смеялись и все остальные.
Настроение у неё при этом было вполне сносное. Конни никогда не относилась к тому типу людей, которые грустят, если всё вокруг не крутится вокруг них. Наоборот, иногда подобное положение вещей снимало с неё груз ответственности за поведение и расположение духа окружающих. В такие моменты можно было думать о чём-то своём, сохраняя при этом внешнюю невозмутимость и благожелательность.
Садовник Годфри раздобыл для мальчишек футбольный мяч. И, что удивительно, идея погонять его по газону пришлась по душе не только двум внукам доктора, но и самому доктору. День клонился к закату, и тяжёлый горячий воздух потихоньку начал остывать. Пёстрая компания Сигринов, к которой присоединились и Берт с садовником и Леон, младший брат Ивы, носилась теперь под окнами, поднимая в воздух облака пыли и клочки земли.
– М-да, давненько я не видела ничего подобного, – протянула госпожа Сапфир задумчиво, направляясь в сторону Конни. Найти её оказалось несложно: девушка опять устроилась у окна синей гостиной, надеясь собраться-таки с мыслями и написать внятный ответ мэру Сальтхайма по поводу грядущего фестиваля и его приглашения, но дело никак не шло. Уже битый час она водила ручкой по бумаге, рисуя то ли сердечко, то ли яблочко, то ли чьи-то ассиметричные ягодицы. На официальное и предельно вежливое письмо с обоснованным отказом эти художества похожи не были.
– Что? – с трудом Констанции удалось отвлечься от медитативной практики бумагомарания и заставить себя обратить внимание на вошедшую даму.
– Я про них, – Севилла махнула рукой в сторону окон, мимо которых метеором пронёсся Питер, давя из себя протяжное «а-а-а!». Следом за ним с криком «в стекло не попади!» уже бежали доктор с Годфри. Управляющая еле сдержалась, чтобы не закатить глаза. – Мужчины, похоже, никогда не взрослеют…
– Похоже, – не особо вникая в слова женщины, кивнула Конни. Затем она в последний раз взглянула на неудавшееся письмо и решительно смяла лист. Ей хотелось метко запустить получившийся комок в урну для бумаги, но таковой поблизости не оказалось.
– Вам нужен нормальный кабинет.
– У меня есть кабинет, – отвечала девушка. К её спальне в южной части замка действительно примыкало помещение похожего свойства, небольшое, но вполне функциональное. Проблема заключалась в том, что заставить себя работать там девушка не могла. Её сторона дома была пустынной и тихой, слишком уж оторванной от ключевых помещений, вроде архива, библиотеки и всего того, что могло бы ей понадобиться. Бегать всякий раз туда-сюда по лестницам, петлять по коридорам или вызванивать Севиллу по поводу каждой мелочи было бы просто нецелесообразно.
– Вам нужен кабинет в этой части дома. Займите офис Августа, он был бы не против.
– Я подумаю об этом, – соврала Конни, потому как думала об этом она и так довольно часто. И всякий раз наталкивалась на внутреннее сопротивление непонятной ей природы. Как будто некая часть неё так и не решалась принять тот факт, что именно она, Констанция Маршан, теперь глава этой семьи.
Глава семьи.
Даже произносить эти слова про себя почему-то было нелегко. Август Ди Гран – двоюродный дед, которого она не знала, – был всеобщим любимцем. Абсолютным идеалом мужчины: строгим, но справедливым, верным своим принципам, заботливым и почитаемым всеми вокруг. Его любимая жена умерла, когда им обоим было лишь чуть за сорок, но он так и не женился повторно, хотя желающих утешить и обогреть состоятельного и красивого вдовца нашлось бы немало. Десять лет спустя он пережил трагическую смерть младшего брата и невестки, взял на себя роль опекуна для их дочери и вырастил её, одаривая заботой и нежной отцовской любовью. Человек с безупречной репутацией. Увы, Конни не чувствовала себя даже на полпроцента равной ему. И, хотя она охотно взялась за дела семьи, заменой для личности такого масштаба, как Август, она себя не видела. Или не желала видеть.
– Как там Виолетта? Чем она занимается? – переводя тему, поинтересовалась Констанция у госпожи Сапфир.
– Читает книжки, как всегда, – вздохнула дама разочарованно. Её раздражал тот факт, что самая юная из Ди Гранов наотрез отказывается вести светский образ жизни при свете дня. Даже не вышла поприветствовать гостей. Впрочем, вынуждать девушку находиться в компании малолетних Сигринов было бы всё равно, что подвергнуть бедняжку психологическому насилию. Днём Ви всегда казалась слабой, вялой и замкнутой. Доктор Сигрин был убеждён, что так проявляются последствия перенесённой в детстве психологической травмы. Неспособность девушки выносить яркий солнечный свет он считал надуманной, ведь никаких реальный болезней у неё выявлено не было. Тем не менее, Виолетта упорно отсиживалась в тени днём и вела куда более активную жизнь ночью.
– Она присоединится к нам за ужином?
– Не знаю! Сами у неё спросите, – устало потирая виски, отозвалась госпожа Сапфир. Борьба с причудами Виолетты занимала немалую часть её повседневного существования, поэтому периодически это серьёзно даму утомляло. – Ох, она такая же упёртая и капризная, как и её мать, упокой Господь её душу!
– Агата тоже предпочитала бодрствовать ночью? – Конни вдруг осознала, что прежде речь почти никогда не заходила о покойной госпоже Ди Гран. Севилла и Агата были родными сёстрами, но ни госпожа Сапфир, ни Виолетта не любили говорить о ней.
– У неё вообще не было хоть сколько-нибудь чёткого графика, – рассмеялась Севилла. – Агата могла проспать дня два, а потом шататься с супругом под луной вокруг дома с бутылкой вина. Она бывала взбалмошной и наивной, как ребёнок, но, если уж вбивала себе что-то в голову, то всё! Ни вправо, ни влево! Только так и никак иначе. И хоть ты тресни, уговаривая её пойти на уступки.
– Да, очень похоже на Виолетту.
– Да, – повторила женщина, присаживаясь в одно из кресел. Губы её дрогнули и растянулись в улыбке, одновременно добродушной и печальной. – Они и внешне – одно лицо. Конечно, из Ви не получилось типичной Ди Гран, но, знаете ли, и в нашем роду полно красавиц! Взгляните хотя бы на меня!
– Это правда, – Конни улыбнулась в ответ и нехотя поднялась со своего места. – Похоже, сегодня у меня не получится написать господину мэру ничего путного. Предлагаю растормошить Виолетту к ужину и всем вместе выпить ежевичного вина. Как вы на это смотрите?
– Прикажете оповестить наших мужчин?
– Пусть играют, – отмахнулась девушка. Где-то вдалеке по-прежнему были слышны гомон и крики, страстно увлечённых футболом мальчишек. – Но, возможно, Лив захочет к нам присоединиться. Пригласите её.
***
«Это шутка?»
Лив не могла поверить своим глазам. Она ещё раз пробежала глазами по тексту электронного письма. Потом ещё раз. И ещё раза три. Несколько минут её разум просто отказывался о чём-либо мыслить и рассуждать. Голову заполнила звенящая пустота. Отложив в сторону смартфон, женщина поднялась с постели и направилась в ванную.
В замке не ловит мобильная связь. Интернета тоже нет. Видимо, сообщение пришло, пока они ехали от вокзала. Во всей этой суматохе она даже ни разу не взглянула на телефон. Это и к лучшему. Наверняка, это бы выбило почву у неё из-под ног.
Ополоснув лицо холодной водой, Лив ухватилась за края раковины и буквально всем корпусом нависла над ней. Капли падали с подбородка, бежали ручьём по шее и заползали под одежду. Это подействовало отрезвляюще. Ей удалось подавить подступающий к горлу гадкий ком.
«Дорогая Ливи,
Как ты поживаешь? Как дети? Я слышала о твоём разводе. Давно хотела выразить тебе своё сожаление по этому поводу, но никак не могла подобрать слова. А теперь уже поздно, не правда ли?
Думаю, ты прекрасно понимаешь, какими непростыми для всех нас были эти пять лет. Кто-то всё же смог начать делать шаги к новой счастливой жизни, но кому-то это даётся значительно сложнее.
Знаю, Бритта хотела бы, чтобы все вы жили полной жизнью, искали себя, работали, влюблялись и строили планы на будущее. Надеюсь, в твоём случае именно так дела и обстоят.
Возможно, моя просьба покажется тебе странной, но я действительно была бы счастлива вновь увидеть тебя! В этом году я придержу бронь на хижину, если ты захочешь приехать и встретить фестиваль Волчьей Ягоды со мной, Крисом, Мэтью, Лотти и крошкой Кристин. Уверена, что Бритта, где бы она ни находилась сейчас, была бы счастлива увидеть всех вас вместе. Мы решили, что почтить её память таким образом – это важный и даже необходимый шаг для нашей чудесной маленькой семьи.
Но без тебя это кажется мне бессмысленным. Ты тоже часть семьи, Ливи. Не смотря ни на что. Всегда.
Пожалуйста, ответь мне и сообщи о своём решении.
С уважением и любовью,
Линда Хегер»
Сознание потихоньку начинало выходить из состояния полной заморозки. Смысл прочитанного оседал в голове, звеня и вибрируя в висках и переносице. Лив заставила себя сделать несколько медленных вдохов-выдохов и сосчитать до десяти.
Она же не девочка уже, она знает, что игнорирование проблемы лишь на время делает её невидимой, но не заставляет вовсе исчезнуть. Если жить и делать вид, что больше не больно, то боль лишь затаится где-то в глубине, ожидая подходящего (а точнее максимально неподходящего) момента, чтобы выскочить, будто чёрт из табакерки.
Горячие слёзы проступили на глазах, размывая всё вокруг и делая мутным. А ведь ей опять снился этот проклятый сон! Буквально перед тем, как Линда прислала ей своё письмо. Плотно сжав губы, Лив подавила подступающий крик и лишь немного погудела в нос, выпуская из себя накопившееся напряжение. Помогло. Смахнув слёзы, женщина попыталась встряхнуться всем телом, разгоняя кровь, приводя мысли в порядок.
Что ей теперь делать? Ответить Линде? Или проигнорировать? Госпоже Хегер было уже за семьдесят, и эта милейшая дама всегда была очень добра к Лив. Не ответить на её трогательное и такое искреннее сообщение было бы просто жестоко.
С другой стороны, каждая строчка, каждое слово, каждая буковка этого письма обжигали Лив так, словно кто-то тушил об неё сигареты, одну за одной. Читать его было больно, а писать ответ – каково? Дрожащими руками женщина взяла смартфон и вновь увидела перед собой эти строки. Надо ответить. Надо поблагодарить Линду за тёплые слова. Поблагодарить и вежливо отказаться от приглашения. Только и всего. Проще простого.
