скачать книгу бесплатно
Не те времена. Рассказы
Юрий Райн
Предлагаемые рассказы посвящены самым разным темам нашего времени и минувших эпох. Но везде в центре внимания – люди, одни – неприкаянные, другие – вроде бы вполне успешные. И все дорого платят за отчаянные попытки совместиться со своим временем. Среди персонажей – и старики, близкие к уходу из этого мира, и молодые, только входящие в него, и зрелые, старающиеся, каждый по-своему, вписаться в мир, а это никогда не бывает легко.Ни фантастики, ни мистики: сама реальность достаточно выразительна…
Не те времена
Рассказы
Юрий Райн
© Юрий Райн, 2023
ISBN 978-5-0059-0519-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
От автора
Настоящий сборник получил имя от головного своего рассказа. Тут, однако, две разницы, не то чтобы по-одесски большие, но все-таки.
В том рассказе главный, условно (очень условно) говоря, герой – старый-престарый человек, вкладывающий во фразу «не те времена!» простой смысл: не тварь я дрожащая! Ко все остальным рассказам это, конечно, тоже применимо – все мы так или иначе право имеем, – но…
Родиться, жить и умереть во времена, которые можно с полным основанием назвать «теми», выпало мало кому. Подавляющему большинству из нас (вас, их, как угодно) куда лучше подошли бы времена другие – то ли давно минувшие, то ли какие-то будущие…
То ли вовсе никакие, тоже нельзя исключить.
И нечего роптать: полное соответствие «своим» временам – это покой, а покой ничего путного не рождает; несоответствие же – это какая ни есть разность потенциалов, что-то все-таки обещающая. Что именно – вопрос отдельный, в каждом случае особый.
О том, в общем-то, и речь в каждом из предлагаемых рассказов.
С пафосом – всё. И немножко по факту. Разделы сборника, кроме самого последнего, обязаны своими названиями В. И. Лебедеву-Кумачу (и, косвенно, И. О. Дунаевскому), причем в этих названиях присутствует доля иронии. А вот последний раздел получил имя от образа, созданного О. Э. Мандельштамом, и тут уж никакой иронии нет.
…ВЕЗДЕ У НАС ПОЧЕТ
Не те времена
Раздался негромкий стук в окно, и Михаил Маркович проснулся.
Последнее время он просыпался легко и чувствовал себя при пробуждении свежим, хорошо отдохнувшим. Да и засыпал тоже легко, и спал крепко. Прямо-таки забыл думать о бессоннице.
Прекрасно, прекрасно, сказал себе М. М. Положительно прекрасно, совсем неплохой санаторий, напрасны были сомнения. И бессонница пропала без следа, и нервы пришли в совершенный порядок. Вот и эта птичка, что каждое утро будит его стуком в окно, нисколько не раздражает. Даже наоборот, радует, как любое проявление жизни.
М.М. растрогался, но не позволил набежавшей было слезе выскользнуть из-под века. Вздохнул несколько раз – глубоко-глубоко, это очень полезно, особенно в его возрасте, – раскрыл глаза, сбросил тонкое одеяло, сел на кровати, нашарил ногами тапочки, встал. Настенные часы показывали семь, так и чудесно. Завтрак накрывают в восемь, есть время для гимнастики.
М.М. нагнулся – не без некоторого труда, но отнес это на счет обыкновенной утренней закрепощенности всего организма, – вытащил из-под кровати ночной горшок, водрузил его на низенькую деревянную скамеечку, подумал, вспомнил, спустил до колен пижамные штаны, сел – и сделал все необходимые дела. Снова порадовался – и мочеиспускание перестало быть затруднительным, и желудок наладился, стул очень недурной.
Встал, натянул и как следует подсмыкнул штаны, задвинул горшок под кровать, выкатил оттуда гантели – нетяжелые, конечно же, но что вы хотите, ведь далеко не юноша, – и принялся за гимнастику.
Закончив упражнения, М.М. переоделся в спортивный костюм, аккуратно – не дай боже уронить – извлек из стакана зубы, вставил их, подвигал челюстью, удовлетворено кивнул. Выглянул в окно – птичка улетела, а вот день обещает быть хорошим, – и, вполне довольный, отправился умываться, а далее – на завтрак. Вероятно, уже накрывают.
– Саш! Он в ванной, может, сегодня ты у него приберешь, а? Ну дай я хоть день от утренней вонищи отдохну!
– А что там, Надь?
– Да войти невозможно! Что за привычка в горшок ходить, ведь здоров же как бык! И хоть бы выносил за собой!
– Надь, ну ты же знаешь… Иду, иду…
– И окно открой, пусть проветрится как следует.
– Хорошо, иду…
…
– Уй, Надюш!
– Чего?
– Слава богу, что он горшок свой не выносит. Погоди, дай-ка ведро достану…
– Что, на пол?
– Ну так, расплескал. Немножко.
– Знакомая история. Не-не-не, Саш, сегодня твоя вахта, нечего на меня смотреть жалобно!
– Да я ничего… Сейчас, только покурю, а то затошнило.
– Иди уже, потом покуришь, а то он вот-вот придет. Все, я вот завтрак собрала – и пошла, все-все-все, дел куча, к обеду же еще молодежь приедет.
– Да иду, иду… Эх…
– Заодно в ванной потом тоже подотри, как пить дать на пол нальет.
Опять сырники. Да что же это такое – буквально каждое утро сырники? Ведь говорил вчера сестре-хозяйке: желательно кашки рисовой, в целях улучшения пищеварения! Нет, сырники. Сметана, варенья два вида. Совершенно никуда не годится.
Настроение М. М. стало ухудшаться. Эта сестра-хозяйка… кажется, Надя… или Катя?.. да, скорее Катя, а впрочем, какая разница… эта Надя-Катя внешне заботлива и даже добра к отдыхающим, такие славные у нее морщинки у глаз… и в целом очень уютного вида женщина, полненькая, более того – кругленькая… невысокая, прямо М.М. по росту (он на мгновение зажмурился) … одним словом, неплохая, казалось бы, женщина, и замечательно энергичная, но нельзя же проявлять столь возмутительную невнимательность к отдыхающим? Или, может быть, подумал М.М., все дело в том, что я по льготной путевке? В таком случае это совсем безобразие! Не те времена сейчас!
Главный врач принимает по вторникам и пятницам. Очень положительный мужчина, в меру строгий, в меру доброжелательный. Необходимо указать ему на очевидные недостатки в работе. И ничего, ничего, пусть выслушает и примет меры! Времена сейчас не те, они обязаны!
Однако какой же сегодня день недели?
М.М. покрутил головой, обнаружил на стене у себя за спиной большой календарь. Оценил – хороший. Пейзаж. Автор, по всей вероятности, Левитан. Большой художник, да.
Но вот же и еще одно упущение: не помечено! А ведь в месяце тридцать дней, иногда даже тридцать один! Да хотя бы и двадцать восемь, как, например, в феврале! Как, позвольте спросить, каким образом отдыхающему узнать сегодняшнее число и день недели?
М.М. фыркнул так, что пришлось вытирать подбородок. Спасибо, что салфетки положить не забыли, сардонически подумал он. Вытирая, ощутил жесткость щетины. В самом деле, пора побриться. Вот это здесь хорошо поставлено. Можно в столовую парикмахера пригласить, а можно и к себе в номер, тоже обслужат. Иногда и сама сестра-хозяйка парикмахера подменяет – говорит, что тот пьющий, и порой руки у него дрожат, так уж лучше, поясняет, я сама, а то ведь, неровен час, порежет.
М.М. одобрительно покивал. Хорошая женщина, да. И очень вкусные сегодня сырники. Да, очень. Пышные.
А вот чай пить не смей, Миша, приказал он себе. Чай утром не показан. Пей сок. Какой сегодня предлагают? Так-так, яблочный. Что ж, вполне, вполне.
Ну что ж, теперь на прогулку. Погода хорошая, сухая, воздух целебный, а в моем возрасте – М.М. грустно, но не без юмора покачал головой, шутка ли, за восемьдесят! – в моем возрасте нет ничего важнее правильного питания, движения и дыхания.
– Спасибо! – громко сказал он, хотя в столовой никого не было. – Все было очень вкусно и полезно!
Может быть, на кухне услышат. Приятно по достоинству оценивать труд людей.
М.М. вышел из столовой, свернул в боковой коридор, открыл дверь – с удовольствием отметил, что петли хорошо смазаны и пружина не слишком туга, – и оказался на свежем воздухе. Вздохнул полной грудью – действительно, чудесный день, и дышится, ах, как дышится! – пересек неширокий двор, подергал калитку. Заперто.
Ну конечно, с раздражением вспомнил он, прогулки за пределами территории здесь не приветствуются. Вопиющее ограничение свободы! Уже приходилось сетовать на это безобразие и сестре-хозяйке, и самому главврачу, однако не удалось найти понимания, увы. Во всех других вопросах удалось, а в данном нет. Вероятно, придется поговорить с отдыхающими, коллективное обращение к администрации санатория должно возыметь действие. Не те времена, повторил М.М., не те!
Он осмотрелся. Никого. Вероятно, все на процедурах. М.М. усмехнулся. Ох уж эта страсть практически здоровых людей – лечиться без должных показаний!
Что ж, решил М.М., вы так, а я этак! Замки и запоры не могут быть помехой в наше время!
Он быстро, почти бегом, проследовал вдоль крашеного зеленым, местами облупившегося деревянного забора, добрался до той стороны территории, что была огорожена металлической сеткой, нашел известное только одному ему место – край сетки здесь соскочил с крючков, которыми крепился к столбу, – и, порадовавшись собственной ловкости, пролез на соседнюю территорию.
По всей видимости, тоже санаторий, но очень запущенный. М.М. давно собирался поближе познакомиться с соседями, но все не выпадал случай. Вот и теперь – можно было бы, но не хотелось.
Он, уже совсем неторопливо, с полным достоинством, прошествовал знакомым путем по заросшей тропинке и, толкнув калитку, болтавшуюся на одной петле, вышел на длинную прямую улицу. В дальнем конце улицы виднелся лес.
М.М. немного отдышался – все-таки не мальчик, чтобы лазить через дырки в заборе, – решил, что в лесу в этот час может оказаться сыро и двинулся в противоположную сторону.
– Саш, открывай, молодежь приехала, ура!
– Ага, бегу! Ура!
…
– Заходите, заходите! Всем мыть руки и обедать, все готово!
– Ух ты, красота какая!
– Рассаживайтесь, разбирайтесь, а я сейчас дедушку приведу!
…
– Саш, а где он?
– Надюш, либо у себя…
– Нет его у себя!
– …либо в сарае, он же дрова пилить пристрастился. Сейчас схожу.
– Давай, все стынет! Ах, побрить же надо было, совсем замоталась… Ну ладно, и так сойдет, завтра уж побрею. Представляешь, Оль, девяносто пять лет, а чуть ли не через день – в сарай, сразу после завтрака, и давай дрова пилить! До обеда пилит, не устает совершенно! Девяносто пять! Правда, считает, что восемьдесят два…
– Ха-ха-ха!
– Это тебе «ха-ха-ха». А нам… Что, Саша?
– Надь, нет его там… Я уж и в мастерской на всякий случай посмотрел, и к нему снова заглянул, и вообще… Нет его нигде…
– Черт! Опять сбежал? А ботинки вон у двери стоят, значит, прямо в тапочках и сбежал. Саша!
– Да что «Саша»?! Все заперто, не через забор же он!
– Не удивлюсь, если и через забор… Так, рассуждать потом будем, побежали искать! Молодежь, вы налево, Саша, ты прямо давай, я направо, к лесу! Мобильники не забудьте! Ольга, погоди, вот косынка черная, надень! Я тоже возьму… Господи…
М.М. отдыхал на лавочке около последнего на этой пустынной улице дома. Дальше была только насыпь железнодорожных путей.
Собственно, он и не устал – просто захотелось посидеть, вот так, бездумно. Бездумно, однако, не получалось. В голову настырно лезло разное, все больше давнее, и М.М. решил не сопротивляться – пусть лезет.
И – вспоминалось, вспоминалось. Ясно, отчетливо, в деталях, точно вчера было. Да какое там вчера – сегодня утром. М.М. внезапно осознал: он, хоть убей, не помнит, что подавали сегодня утром на завтрак. Это – как будто акварельной краской по стеклу, и смыло без следа. А давнее – даже не маслом по холсту – словно в камне вырублено.
Папу, правда, не помнил совсем, но ведь папа умер, когда Мише едва три года сровнялось. Чахотка… А маму помнил смутно. Лучше всего отпечатались похороны, мама в гробу, кладбище, ветрено, холодно и промозгло, Мише семь лет, Миша беззвучно плачет, Миша содрогается от рыданий, когда гроб закрывают, а Сима крепко сжимает его руку, и Миша поворачивает к ней голову, и не видит лица сестры, потому что ее черная косынка совсем сбилась.
Да, и мама тоже – от чахотки.
Но это как в тумане – наверное, от горя.
А дальше все очень четко.
Воспоминания перепрыгнули на совсем, кажется, недавнее время, послевоенное. Да, пятидесятый год, у Симы первый внук, Боренька. Застолье по этому случаю – скромное, конечно, застолье. Бутылка кагора, одна на шестерых. Сима, Сёма, светлая ему память… Счастливые родители Юра и Нина, еще неженатый Саша… Ах, племянники… Юрка крупный, грузный, в отца. А Сашка поменьше, и очень на Симочку похож. Мальчики… Этим мальчикам повоевать пришлось, хлебнули полной чашей… А Ниночка такая красивая, но немножко усталая… Ну, и он сам, Михаил. Всегда рядом с сестрой.
Да, одна, давно припасенная Сёмой бутылка кагора на всех, маленькие рюмочки, и весь стол… скудный… А откуда бы взяться роскоши: что Сима, что он сам, хоть и блистательные дантисты-протезисты, возможно, лучшие в Москве, но – скромные и честные люди. И Сёма простой труженик, а мальчики только-только на ноги становятся.
Мысли снова скакнули.
Ну, по правде говоря, лучшей всегда была Сима. Он, Михаил, всегда у сестры учился, а уж когда Сима ушла на покой – зрение у нее сильно ослабло, – тогда унаследовал трон.
Каким людям зубы делал! И как делал!
Не о чем жалеть, сказал себе М.М., жаль только – с Симой давно не виделись. Не о чем больше жалеть, повторил он, но упрямо вылезло воспоминание о нечаянно подслушанном: как один его пациент (М.М. даже сейчас из скромности не стал воспроизводить его имя) говорил супруге, что за волшебник делает ему зубы. Дескать, долго всматривался в рот, а потом отошел к окну, молчал минут десять, затем решительно повернулся и объявил: мост будем делать так-то и так-то. И сделал, и как сделал!
Это ведь про него, про М.М.!
И тот мост М.М. тоже помнил во всех деталях. И все остальное тоже.
Он вдруг обнаружил, что плачет. Старческое? Ну так ведь и годы не юные, как-никак восемьдесят два.
Однако пора бы и домой. Санаторий, конечно, неплохой, но пора, пора. И первым делом Симу повидать. А пока – написать, давно не писал сестре. И от нее тоже что-то уж сколько времени ни письма, ни открытки.
М.М. вытер глаза тыльной стороной ладони.
– Дедушка! – донеслось до него.
Повернув голову, он увидел быстро идущую к нему женщину с зажатой в руке черной косынкой, и еще чуть приотставшего мужчину.
