скачать книгу бесплатно
– Потому… потому что те несколько дней, что я провела на яхте в обществе своего приятеля, они были такими потрясающими. Такими прекрасными! Я была счастлива, счастлива, как никогда в жизни. Я даже не хотела ни о ком слышать. Просто взяла и отключила свой мобильник. А папа в это время умирал! Получается, что, когда он больше всего нуждался во мне, меня рядом с ним не оказалось.
– Алли, дорогая моя Алли. – Я осторожно отбросила прядь волос с ее лица и принялась легонько покачивать сестру в своих объятиях. – Перестань себя накручивать. Рядом с папой в его последний час не было никого из нас. Мне даже кажется, что именно этого папа и хотел. Вспомни сама. Я безвылазно торчу здесь, но, когда это случилось, меня тоже не было дома. Со слов Ма, мы мало чем могли бы помочь ему. Ничего невозможно было сделать. И нам остается лишь принять ее слова как данность.
– Да, я все понимаю… умом. Но мне еще о стольком хотелось расспросить его, самой рассказать ему многое. А теперь его нет. Он ушел…
– Все мы испытываем сходные чувства, – печально проронила я. – Но, по крайней мере, у нас есть мы.
– Это так. Спасибо тебе, Майя, – прочувствованно поблагодарила меня Алли и снова тяжело вздохнула. – Вот ведь как бывает. Вся твоя жизнь может перевернуться вверх тормашками за считаные пару часов. Не поразительно ли это?
– Поразительно, – с готовностью согласилась я с ней. – А позволь поинтересоваться, – намеренно перевела я разговор на другое, – кто или что сделали тебя такой счастливой?
– Об этом я расскажу тебе как-нибудь в другой раз, ладно? Обещаю. А как ты сама, Майя? – неожиданно спросила она меня, намеренно уходя от разговора о себе.
– Все нормально. – Я слегка пожала плечами. – Если не считать того, что я, как и все остальные, пребываю сейчас в шоке.
– Само собой. Да и непросто было тебе сообщать эту ужасную новость сестрам. Мне жаль, что в эту минуту меня не было с тобой рядом, чтобы помочь и поддержать.
– Но, слава богу, ты здесь, а это означает, что мы можем встретиться с Георгом Гофманом и начинать двигаться дальше.
– Совершенно верно. Кстати, совсем забыла. Ма велела предупредить, чтобы через час мы все были дома. Нотариус должен появиться в Атлантисе с минуты на минуту. Правда, вначале он хочет переговорить с Мариной. Но в любом случае… Майя, можно мне выпить еще один бокал вина?
* * *
В семь часов вечера мы с Алли вернулись в дом. Все остальные сестры уже собрались на террасе, расселись вокруг стола и лениво грелись в лучах заходящего солнца.
– Георг Гофман уже приехал? – поинтересовалась я, тоже присаживаясь к столу.
– Да, – резко ответила Электра. – Но нам было велено подождать его здесь. Они вместе с Мариной куда-то исчезли. Узнаю Па Солта. До последнего любил напускать на все туман.
Все мы, шестеро, замерли в напряженном ожидании того момента, когда на террасу к нам выйдут Георг и Марина.
– Простите, девочки, что заставил вас ждать так долго, но надо было решить кое-какие организационные вопросы, – сухо обронил Гофман и принялся обходить вокруг стола, пожимая каждой из нас руку. Такой чисто швейцарский деловой стиль. – Примите мои самые искренние соболезнования. Позволите присесть?
– Конечно, – сказала я, указывая на стул рядом с собой и исподтишка разглядывая нотариуса. Безупречный костюм темного цвета, загорелое лицо испещрено морщинами, серебристо-седая шевелюра. Георгу явно уже за шестьдесят.
– Я буду у себя, если кому понадоблюсь, – сказала Марина и, попрощавшись со всеми коротким кивком головы, удалилась в дом.
– Начну с того, девочки, – слегка откашлялся Гофман, – что я очень сожалею о том, что лично познакомился с вами при столь трагических обстоятельствах. Однако у меня такое чувство, что всех вас я хорошо знаю, и все благодаря вашему отцу. И первое, что я хочу сообщить вам, – это то, что всех вас он безмерно любил. И не просто любил. Он страшно гордился вашими успехами и достижениями. Мы беседовали с ним незадолго до его… кончины, и он попросил меня особо подчеркнуть в разговоре с вами, что он всегда любил и гордился своими дочерями.
Я с удивлением заметила, как в глазах нотариуса блеснули слезы. Надо же! Обычно люди его профессии весьма сдержанны в проявлении своих чувств.
– Первое, что нам предстоит сделать, это урегулировать все финансовые вопросы. Могу заверить, что каждая из вас получит приличное содержание до конца своих дней, правда, без каких-либо излишеств. Тут ваш отец был неумолим. Он категорически не желал, чтобы вы жили жизнью великосветских бездельниц. Итак, каждая из вас будет иметь доход, который обеспечит вам безбедное существование, но купаться в роскоши вы не будете. Главное, как особо подчеркнул в разговоре со мной ваш отец, чтобы все вы зарабатывали себе на жизнь, как это всегда делал он сам. Однако все состояние вашего отца никуда не исчезает. Оно поступает в трастовый фонд для вас же. Ваш отец оказал мне высокую честь: впредь распоряжаться этим трастовым фондом буду я. Он также позволил мне решать по своему усмотрению вопросы оказания материальной помощи в случае, если у кого-то из вас возникнут какие-то финансовые проблемы.
Все мы молчали, внимательно слушая каждое слово нотариуса.
– Дом Атлантис тоже поступает в распоряжение трастового фонда. Но и Клавдия, и Марина изъявили желание и дальше продолжать жить в этом доме и присматривать за ним. В один прекрасный день, когда уйдет из жизни последняя из сестер, фонд автоматически прекратит свое существование, Атлантис тоже будет продан, а все вырученные средства плюс средства самого фонда будут поделены между вашими детьми. Если же ни у кого из вас не будет прямых наследников, то тогда все деньги пойдут на благотворительность, в полном соответствии с завещанием вашего отца. Лично мне кажется, – позволил себе Гофман небольшой комментарий от себя, – что ваш отец поступил очень разумно: дом остается в целости и сохранности для всех вас и до конца ваших дней. То есть каждая из вас будет жить, зная, что в случае чего у вас всегда есть надежный кров, отчий дом, куда вы можете вернуться в любой момент. Хотя, конечно, самое заветное желание вашего отца – чтобы все вы, расправив крылья, поскорее вылетели из этого гнездышка и пошли по жизни каждая своим путем.
Я заметила, как сестры обменялись многозначительными взглядами. Не уверена, что они пришли в полный восторг от решения отца. Что же до меня самой, то практически ничего в моей жизни кардинально не меняется, в том числе и финансово. У меня остается мой Павильон, за который я выплачивала отцу номинальную ренту. А моя работа позволяет мне безболезненно удовлетворять все остальные нужды.
– Но есть еще кое-что, что оставил вам ваш отец. Пожалуйста, ступайте за мной. Сюда!
Георг Гофман поднялся из-за стола, но пошел не к парадным дверям, а лишь обогнул их и зашагал дальше, по направлению к саду. Мы послушно плелись за ним, словно стадо ягнят за своим пастухом. Наконец мы пришли во внутренний садик, притаившийся за стеной из плотно подогнанных друг к другу стволов тиса. Садик выходил прямо к озеру. Ничто не мешало любоваться великолепным солнечным закатом и величественной панорамой гор на противоположном берегу.
Посреди садика возвышалась небольшая терраса, с которой ступеньки вели вниз к небольшой, покрытой галькой бухте. Детьми мы часто плескались здесь в чистых прозрачных водах озера. Я знала, что папа больше всего из всех наших садов любит именно это место. Если его невозможно было отыскать в доме, значит, надо искать его здесь. Он обычно сидел под цветущими кустами лаванды, вдыхая в себя ее свежий запах. Вот и сейчас в воздухе витал слегка сладковатый аромат роз, радующих глаз своим пышным цветом на ухоженных клумбах.
– Ну, вот мы и пришли, – объявил Гофман. – Итак, вот что я хочу показать вам.
Он жестом указал на террасу, и все мы безмолвно уставились на довольно странное, но красивое скульптурное изваяние, возвышающееся по центру террасы.
Мы сгрудились вокруг скульптуры и принялись с любопытством разглядывать ее. На каменном постаменте высотой не больше метра лежало что-то круглое, но весьма необычной формы. Я пригляделась повнимательнее и увидела, что предмет состоит из ряда замысловатых тонких полосок, похожих на ленты. Полоски накладывались одна на одну, а внутри этой довольно сложной конструкции был установлен небольшой золотистый шар. При близком рассмотрении оказалось, что шар – это глобус. На его поверхности были аккуратно выгравированы все континенты. К одной макушке глобуса привинчен изящный металлический стержень со стрелкой. По периметру глобуса тянулась еще одна лента, на которой были изображены все двенадцать астрологических знаков Зодиака.
– И что это такое? – в полном недоумении вопросила юриста Сиси, выступив от имени всех остальных.
– Это – армиллярная сфера, – ответил Гофман.
Видя, что все равно мы ровным счетом ничего не поняли, он пустился в объяснения.
– Армиллярная сфера – это такой прибор, который существует уже многие тысячи лет. С его помощью древние греки определяли положение звезд и время суток. Вот эти вот полоски, – он указал на золотистые ленты, окружающие глобус, – соответствуют земным меридианам, параллелям и линии экватора. Линия меридиана, которая простирается с севера на юг и охватывает собой все остальные линии, несет на себе двенадцать знаков Зодиака. Центральный металлический стержень указывает прямо на Полярную звезду.
– Как красиво! – едва слышно выдохнула Стар, склонившись над скульптурой.
– Красиво, да. Но какое отношение это имеет к нам? – удивилась Электра.
– В мои функции не входит объяснение всех обстоятельств и подробностей, – ответил ей Гофман. – Но если вы повнимательнее приглядитесь к сфере, то увидите, что на этих полосках, про которые я только что рассказывал вам, указаны ваши имена.
Мы склонились над армиллярной сферой и увидели, что нотариус был прав.
– Вот ты, Майя. – Алли ткнула пальцем в одну из полосок. – Там еще какие-то цифры имеются. Похоже на систему координат. – Она отыскала свою полоску и принялась изучать цифры уже на ней. – Ну так и есть. Это координаты. Мы пользуемся такими же, когда прокладываем себе маршрут в открытом море.
– Тут еще и какие-то надписи имеются, – вставила словечко Электра. – Но они на непонятном языке.
– Это греческий, – сказала я, узнав буквы знакомого алфавита.
– А что там написано? – спросила Тигги.
– Мне нужны бумага и ручка, чтобы я могла переписать текст, а потом подумать и перевести его, – ответила я, пристально вглядываясь в надпись, сделанную подле моего имени.
– Хорошо! Скульптура очень мила и стоит на нужном месте, прямо в центре террасы. Ну а дальше что? Что все это значит? – нетерпеливо вопросила всех нас Сиси.
– Снова повторяю. Я не уполномочен разъяснять вам детали, – ответил Гофман. – А сейчас вот что! Марина подаст на большую террасу шампанское, в полном соответствии с указаниями отца. Он хотел, чтобы все вы подняли за его уход бокал с шампанским. После чего я вручу каждой из вас конверт с письмом, адресованным лично вам. Полагаю, это персональное обращение отца объяснит вам много больше, чем это в состоянии сделать я.
И снова мы потянулись гуськом за нотариусом к выходу из сада. Все шли в полном молчании, ошарашенные увиденным. На террасе нас уже поджидали две бутылки охлажденного шампанского – «Арман де Бриньяк». Рядом стоял поднос с хрустальными фужерами. Когда мы все расселись, Марина обошла стол и каждому налила в бокал шампанское.
Гофман поднял свой.
– Позвольте мне поднять этот бокал за прекрасную жизнь вашего отца. Именно о таких похоронах он и мечтал, заверяю вас. Все его дочери собрались вместе в Атлантисе, в доме, который был так ему дорог и в котором он много лет прожил вместе с вами под одной крышей.
Мы, словно автоматы, тоже вскинули свои бокалы.
– За Па Солта, – сказала я.
– За Па Солта, – хором откликнулись мои сестры.
Неловко сделали по глотку. Я взглянула на небо, потом перевела глаза на озеро и горы и мысленно обратилась к отцу, сказала, что люблю его.
– Так когда вы вручите нам эти письма? – спросила у Гофмана Алли.
– Сейчас принесу. – Он поднялся из-за стола и скрылся в доме.
– Более эксцентричных поминок я еще в жизни своей не видела, – сказала Сиси.
– Абсолютно в духе Па Солта, – с едва заметной усмешкой заметила Электра.
– Можно мне еще немного шампанского? – попросила Алли.
Марина, увидев, что мы уже опустошили свои бокалы, налила всем по новой.
– Ты что-нибудь понимаешь, Ма? – поинтересовалась у нее Стар, заметно нервничая.
– Не более твоего, милая, – сдержанно ответила Марина, по своему обыкновению, ничем не выдавая собственных чувств.
– Как бы я хотела, чтобы папа сейчас оказался среди нас, здесь! – воскликнула Тигги, и ее глаза моментально наполнились слезами. – Пусть бы лично все нам объяснил.
– Но папы больше нет, – тихо напомнила ей Алли. – И знаете, странным образом я нахожу это правильным. Он максимально облегчил для каждой из нас самое ужасное событие из всех, которые случаются в жизни каждого человека. А сейчас для того, чтобы жить дальше, мы должны черпать силы друг в друге.
– Ты права, – согласилась с ней Электра.
Я бросила уважительный взгляд на Алли. Всегда-то у нее найдется нужное слово, чтобы утешить сестер. Не то что у меня.
К моменту возвращения Гофмана все мы немного расслабились под воздействием выпитого шампанского. Он снова уселся за стол и положил перед собой шесть толстых пергаментных конвертов кремового цвета.
– Эти письма были переданы мне на хранение шесть недель тому назад, – начал он. – В случае смерти вашего отца я должен был вручить письма каждой из вас.
Мы все смотрели на конверты и с интересом, и с волнением.
– Могу я попросить еще немного шампанского? – обратился Гофман к Марине, в его голосе чувствовалось плохо скрываемое напряжение.
Я поняла, насколько трудной была возложенная на него миссия. Шесть горюющих об утрате отца дочерей, а тут он со своим рассказом о весьма необычном наследстве, которое отец оставил им. Такая ситуация заставит потерять самообладание даже самого закоренелого прагматика.
– Одну минутку, Георг, – откликнулась Марина и налила ему шампанского.
– Предполагается, что мы вскроем конверты прямо сейчас? – спросила у него Алли. – Или это можно будет сделать попозже? Когда каждая из нас останется одна…
– Никаких конкретных указаний на сей счет ваш отец не оставил, – ответил Гофман. – Единственное, что он сказал: вы вольны прочитать письмо, адресованное вам, в любое время, когда будете готовы к такому шагу и когда вам самим захочется вскрыть конверт.
Я принялась разглядывать свой конверт. Мое имя было выведено на лицевой стороне красивым почерком, в котором я безошибочно опознала почерк отца. При виде знакомых букв мне захотелось заплакать.
Мы все, сестры, переглянулись друг с другом, словно проверяя, что чувствуют в эту минуту остальные.
– Лично я предпочитаю прочитать свое письмо, когда останусь одна, – сказала Алли.
Послышались слова поддержки. Все дружно закивали головами в знак согласия. Как всегда, Алли интуитивно озвучила наше общее мнение.
– Тогда свою работу я выполнил. – Гофман осушил до дна бокал с шампанским, после чего достал из кармана шесть своих визиток и разложил их веером на столе. – Пожалуйста, обращайтесь ко мне в любое время, если вам понадобится моя помощь. В любое время дня и ночи. Но, хорошо зная вашего отца, я уверен в том, что он все предусмотрел и все обдумал, позаботившись о том, что вам нужно. А сейчас мне пора возвращаться к себе. Прошу вас, девочки, еще раз примите мои самые искренние соболезнования в связи с вашей утратой.
– Большое вам спасибо, Георг, – поблагодарила я его на правах старшей сестры. – Все мы высоко ценим вашу помощь.
– Всего доброго. – Нотариус поднялся из-за стола и кивком головы попрощался со всеми присутствующими. – Вы знаете, где меня найти в случае надобности. Я всегда на месте.
Мы молча проводили его взглядами. Марина тоже встала из-за стола.
– По-моему, пора уже перекусить. Попрошу Клавдию, чтобы она накрыла ужин прямо здесь.
Марина скрылась в доме.
– Если честно, то я боюсь вскрывать его, – промолвила Тигги, ткнув пальцем в свой конверт. – Понятия не имею, что там может быть.
– Майя, а ты переведешь нам те надписи, которые имеются на армиллярной сфере? – спросила меня Алли.
– Конечно, переведу, – ответила я, заметив краем глаза, что Марина и Клавдия уже несут нам тарелки с едой. – Сразу же после ужина и займусь переводом.
– Простите меня, девчонки, но лично я не голодна. Не возражаете, если я пойду к себе? – сказала Электра, поднимаясь со стула. – Увидимся позже.
В эту минуту я подумала, что, пожалуй, все мы хотели бы последовать ее примеру. Каждой надо было побыть в одиночестве.
– А ты, Стар, хочешь есть? – спросила у сестры Сиси.
– Думаю, поужинать все же стоит, – едва слышно ответила Стар, нервно сжимая в руке конверт с письмом отца.
– Ладно! – уступила Сиси.
Все мы через силу попытались затолкать в себя немного еды, любовно приготовленной для нас Клавдией. А потом сестры стали молча вставать из-за стола одна за одной, пока не остались только мы с Алли.
– Не возражаешь, Майя, если я тоже пойду к себе? Я совсем без сил.
– Конечно, не возражаю. Тебе ведь пришлось последней узнать эту страшную новость. Само собой, ты все еще пребываешь в стрессе.
– Полагаю, ты права, – согласилась со мной Алли, поднимаясь из-за стола. – Спокойной ночи, дорогая моя Майя.
– Спокойной ночи.
Как только Алли покинула террасу, пальцы мои сами собой впились в пергаментный конверт, пролежавший весь последний час рядом с моей тарелкой. Наконец я тоже встала и направилась к себе в Павильон. В спальне я положила конверт на кровать, под подушку. Затем направилась в кабинет, взяла бумагу и ручку.
Вооружившись фонариком, я снова пошла в сад, чтобы повнимательнее разглядеть армиллярную сферу. Быстро темнело, в небе уже зажглись первые звезды. Отец много раз показывал мне созвездие Плеяд, когда мы бывали с ним в его обсерватории, особенно когда Семь Звезд, как еще зовут это созвездие, повисали непосредственно над Женевским озером, что случалось обычно с ноября по апрель.
– Я очень горюю о тебе, папа, – сказала я, обращаясь к небесам. – Надеюсь, в один прекрасный день я пойму все.
Затем я переключила свое внимание на позолоченные стрелки, перемещающиеся по всему глобусу. Нашла надпись, адресованную мне, и постаралась как можно точнее скопировать греческие буквы, учитывая, что левая рука у меня в этот момент была занята – держала фонарик. Придется завтра снова прийти сюда, подумала я, чтобы проверить, правильно ли я все скопировала. Потом я принялась переписывать другие надписи.
