скачать книгу бесплатно
Выказывал нарочитое возмущение, и она убегала.
На следующий день, повторялось то же самое: пение, поглаживание по волосам.
Видимо ей нравится выводить меня из терпения, – думал я.
Что ж, ладно, надо так надо. Буду воспитывать, как дочку.
Мне пришлось уделять ей больше участливости, мы стали больше разговаривать о серьезных вещах. Допустим, о классической литературе, о каком-нибудь писателе, что читает она сама, или недавно читала. Да о многом другом, о фильмах, о музыке.
Помогал делать домашние задания, вроде по физике.
Показал несколько приемов рисования.
Она оказалась хорошей ученицей, и прилежной «дочкой», схватывая всё на лету.
Ира неплохо разбиралась в музыке, посещала библиотеку, увлекалась пением, в школе училась на одни «четверки» и «пятёрки».
Но дурная привычка Ирочки никуда не исчезала, девчонка также гладила мои волосы, пела песенки. Но как-то уже по-другому, я заметил.
Не стал об этом говорить. Теперь она боялась меня злить, даже в шутку.
Опасалась, что очень сильно рассержусь, прогоню прочь навсегда, она больше не сможет приходить, исполнять свою привычку.
Можно сравнить, что она дикий котёнок, который сначала игрался с рукой хозяина, кусался и царапался из всех сил, но со временем стал немного ручным, теперь же играется с рукой хозяина вполсилы.
Через два месяца, нашего знакомства, она прибежала в столярку, когда находился один, наконец, после всех разговоров, приступила к выполнению привычки.
Я просто сидел, закрыв глаза, подперев подбородок ладонью.
Ирочка обступила меня сбоку, одной ручкой она щекотала за ухом, другой ручкой наглаживала голову, пальчиками ласково перебирая волосы.
Девчонка что-то напевала, я же молчал, вслушивался в свои ощущения.
Почему-то мне стали приятны её ласковые прикосновения, хотелось, чтобы продолжалось долго-долго.
– Ирочка, можно я спрошу?
– Спрашивай, – строго разрешила она, не прекращая привычного занятия.
– Зачем ты делаешь это?
Она замолчала, надолго задумалась, но также нежно гладила меня по голове.
Затем стала рассказывать:
– Когда я жила Там, то у меня был братик. Он был маленьким, ему было пять годиков. Он часто болел. Я всегда гладила его по головке, пела ему песенки, чтобы он успокоился и не плакал. Ему это нравилось, он переставал плакать и засыпал.
А потом он ещё раз заболел, и умер…
Её голосок задрожал, прикосновения прекратились.
Ирочка отвернулась, стала тихонько плакать.
Я притянул её к себе, слегка приобнял. Она дрожала от пережитого, уткнулась в грудь, спрятав лицо и глаза, из которых лились горькие слёзы утраченного детства.
– Тихо, тихо, не плачь, – утешал девчонку. – Я же не знал, мне вот тоже нравиться. Можешь так делать, сколько тебе влезет.
– Правда?
– Да, конечно.
Она высвободилась из моих рук, вдруг чмокнула меня в щёку, своими губками.
И тут же убежала, только пыль стояла столбом, от её исчезновения.
Вот что странно: её привычка прошла, как ни бывало, она гладила меня по волосам, только очень редко.
Иногда, шутя, просил её об этом. Она исполняла просьбу, но спустя рукава.
Ведь к ней пришла новая привычка: гладить меня по лицу, и целовать в щёку.
Что ж, мне пришлось терпеть и такое занятие. Воспитание, – дело такое, тонкое.
Через некоторое время Ирочка пришла в «берлогу» вечером, после ужина.
До этого она приходила только днём. Она тихонько, как мышка, поскреблась в дверь. Но я услышал, встал и ничего не спрашивая, открыл.
Ирочка прошла в комнату, закрыл за ней дверь на замок.
– Можно побуду с тобой? – спросила она, грустным голоском.
– Можно, но только до отбоя. Садись на стул, или на кровать. Чем займёмся с тобой?
– Не знаю. Придумай что-нибудь, – она уже нашла себе занятие, придвинулась ближе, стала исполнять привычку.
– Хочешь, расскажу о своём детстве? – предложил.
– Говори, я буду слушать, – разрешила Ирочка.
Уселся удобней на кровати, принялся вспоминать разные случаи:
– Я был маленький, ходил во второй класс. Мама записала меня в музыкальную школу. Наверно почти все мамы, лелеют мечту, что их чадо станет со временем талантливым музыкантом. Учился играть на скрипке, прикинь…
– Всё, перестань Ирочка, ты мне мешаешь. Лучше садись рядом.
– Тогда сяду вот так, – заявила она строгим тоном.
Скинула тапочки, взобралась на постель, поджала ножки под себя, оперевшись спинкой на моё плечо, взяла мою ладонь к себе, стала ласково гладить пальчиками:
– Ну как? Тебе удобно? И ты стал музыкантом?
– Да конечно. Вот, слушай дальше. Я обучался, как водить смычком, как настраивать струны, смазывать канифолью гриф.
Учился нотной грамоте, даже сольфеджио.
Я вырос бы в великого скрипача в мире. Как Ойстрах или Паганини.
Но всё разрушалось в один момент.
В школе, таких как я, не любили. На перемене, когда уже учился в третьем классе, один мальчик ради прикола подошел, ударил в пах ногой, очень сильно.
Он показывал другим пацанам удар карате, ходил в секцию.
Пытался прикрыть пах растопыренными пальчиками обеих рук.
Яички прикрыл, но пальцы… по ним будто пропустили высоковольтный ток.
После этого они больше ничего чувствовали. Ничего. Понимаешь?
– Да, я понимаю, – как взрослая ответила Ира.
– Из-за одного удара по пальцам, я потерял способность играть.
Нервные окончания в них умерли. Конечно, мог ими шевелить, двигать, делать какие-то движения, писать авторучкой, водить кисточкой с красками
Но не играть на скрипке, да вообще ни на чём.
Пианино, гитара, тоже теперь уже не про меня.
Я стал обычным человеком, среди всех миллиардов других человек.
– А что стало потом? После того удара?
– Музыкальную школу пришлось бросить. Тоже целая история с этим связана.
Конечно, я не мог больше играть на скрипке как надо: держать ритм, брать аккорды. Учителя были недовольны мной, ставили «неуды», дошло до моей мамы.
Ведь ничего не рассказал о том мальчике, на перемене.
Не знаю почему, – было стыдно признаваться и доносить.
Думал сам справиться с проблемами.
В школе меня считали «ботаном», не хотелось, чтобы к этому добавилось ещё обидное название, – маменького сынка. Ведь был уверен, что мама пойдёт в школу, устроит там большой скандал со всеми. У неё образовался нервозный характер из-за нелёгкой судьбы, во всём не везло в жизни, она никогда не была счастлива, как сейчас понимаю. За каждую провинность и оплошность, больно попадало частенько ремнём.
Однажды, на летних каникулах, в нашей семье закончились деньги на еду, до зарплаты мамы и пенсии бабушки, оставалось недели две. Но у нас был сад, где бабушка собрала два больших ведра малины. Решили продать их на местном базаре, он находился неподалёку от дома. На следующее утро, мама пошла на работу, а бабушка отправилась на базар с одним ведром малины, ещё с чем-то, тоже каким-то дешёвым товаром, то ли с яблоками, то ли с ранетками.
А второе ведро малины стояло дома, в холодильнике, чтобы ягоды не испортились на жаре. Мне поручено в обед, прийти на базар к бабушке, узнать, продала ли она малину. Что и сделал. Бабушка продала то ведро, наказала, чтобы вернулся домой, принес второе ведро с малиной, торговля стояла в самом разгаре.
Конечно, она твердила, неси аккуратно при этом.
Но, меня как бес попутал, я бежал со всей скоростью, чтобы побыстрей заняться своими делами: то ли играть в футбол с пацанами, то ли читать книжку.
Вообщем, в какой-то момент, сбежав на спуске, обо что-то споткнулся сандалией, полетел кубарем на землю. Ведро долго катилось по каменистой почве, половина ягод рассыпалась, смешалось с песком и пылью, а то, что оставалось в ведре, превратилось в малиновую кашу.
Я сидел на земле возле того злополучного ведра, беззвучно рыдал.
Но мне не было больно от ссадин и ушибов.
В тот момент, для меня, будто настал конец света.
Что оставалось делать, ведь мир остался живым и радостным на месте.
Пришлось вернуться к бабушке на базар с плачевным результатом.
Она посмотрела на меня с укором, не стала ругать, лишь сказала, чтобы шёл домой, готовился к приходу мамы.
Там ждало телесное наказание, но боялся не его, а тяготило нечто другое.
Проходящее время гулом отдавалось в моей голове, часы и минуты стучали возле висков, приближая меня к моменту расплаты.
Потом, после порки, не мог сидеть.
Не знаю как, но предчувствовал, что она наказывала меня не из-за злости, а желала в тоже время, чтобы превзошёл её в жизни.
Вряд ли она читала книжки Ромена Гари, знала кто это.
Ведь детство, молодость, были простыми этапами моего взросления.
И мы не давали обещания на рассвете.
– Жесть… – проговорила Ира. – Меня тоже пороли, только не сильно.
– Ну понятно, ты девочка, а я ведь был тот шалопай, у которого руки не из того места растут. Сколько натворил дел нехороших, да меня мало пороть!
Один раз послали за хлебом, дали пять рублей, мелочи не оказалось, а я потерял их. Бумажка выпала из карманчика моих шорт.
Ладно, слушай дальше.
В процессе той порки из-за двоек по скрипке, пришлось выдумать, – больше не хочу играть на скрипке и вообще обучаться музыке.
Тогда мама спросила, – чем ты хочешь заниматься.
Пришлось соврать, что хочу рисовать.
Хотя всегда было интересно, как из ничего, под кистью художника, получаются картины. Поэтому вскоре мама записала меня в художественную школу.
На долгие пять лет. Там, нравилось по-настоящему, а не по настоянию мамы учиться: лепка, рисование, история искусств, графика, акварель, живопись, пленер.
