Башня. Книга вторая

Зато Татьяна стала понимать святых отцов, которые жизнь клали на то, чтобы очистить душу и предстать пред Богом достойными Его объятий. И те из святых подвижников, кто оставил свои мысли для потомков, были воистину мудрыми людьми. Их вовсе не зря называют именно святыми. С этим определением Татьяна была согласна тем более, что прочтя некоторые их творения, многое поняла из того, что можно определить, как «око видит, да зуб не ймёт». Потому что некоторые мысли, каноны, изложенные самыми простыми словами, скрывали в себе столь глубокий смысл, что понять его самостоятельно Татьяна не могла долгие годы. Потому что писавшие эти простые слова святые отцы писали их, находясь на духовных высотах, Татьяна же барахталась в липкой паутине земного мудрования. Как однажды метко выразилась по одному такому поводу сама Татьяна: разделение языков – не в разности языков, то есть в непонятности слов разных языков, а в разности высот позиций человеческих. Чтобы понять, что обозначают слова, достаточно этот чужой тебе язык выучить. А чтобы понять другого (на твоём же языке говорящего, но говорящего непонятное), надо понять его позицию, то есть высоту, на которой находится его ум и дух, и попытаться на точно такую же точку встать. На такую же высоту подняться. А тогда даже марсианин будет понятен не хуже, чем сосед за стенкой.

А потом, ещё сидя на колене у Бога-Отца, она увидела, как ей на плечо села прекраснейшая из Птиц – Дух Святой. (Не думайте, граждане, что это – мания величия, это описание совершенно реальных событий). Татьяна невольно погладила Его, потому что, как всякий человек, любила и почитала Красоту.

– Тебе необходимо очиститься, – сказал Птах. – Раскройся: все центры, полностью и до абсолюта.

Татьяна сделала это, даже не спросив, зачем. Дух Святой наклонился к её лицу и – во все стороны, изо всех сторон, во всех направлениях Татьяну как ветрами продуло и стало внутри чисто и радостно.

Ненадолго, конечно, потому что буквально через несколько дней в земной жизни она стала вести себя почти по-прежнему. Грешить, иначе говоря. Но почти – действовало. Ко многим земным вещам, которые можно отнести к благам, Татьяна потеряла интерес: к каким-то в весьма сильной степени, к каким-то – полностью.

Позже, в течение следующего года Татьяна ещё дважды прошла такое очищение и должна была констатировать, что изменилась. Когда прежде Спутники пытались убедить её, что она изменилась и даже доказывали ей это конкретными фактами, она, соглашаясь только с фактами, то есть с кратковременным и локальным улучшением к лучшему в её характере и поведении, но признать, что процесс идёт гораздо шире и глубже, признать упрямо отказывалась.

Но, очевидно, Спутники были всё-таки правы (как всегда), потому что по некотором размышлении до Татьяны дошло: удостоиться ТАКОГО очищения она смогла только потому, что делала это всеми доступными человеку способами, включая астральные. И на какой-то ступени…

Летая в небесах, Татьяна не могла, конечно же, не заглянуть и на Луну. Тем более, что давно уже заметила некое на себя, на свой сон влияние. Иногда ей даже казалось, что она едва ли не ведьма: каждое полнолуние её мучила бессонница. Мучительно хотеть спать и не мочь – это то ещё «удовольствие»! А если уснуть всё-таки удавалось, ей снились тяжёлые безобразные сны. Посему при первой же возможности Татьяна попробовала оценить, в чём же заключено такое необъяснимое влияние Луны на человеческую жизнь.

Полетав сначала вокруг, Татьяна попробовала заглянуть внутрь, поскольку планета была изрыта норами разного размера и, очевидно, глубины.

Оказалось, что эти отверстия – просто входы для сущностей разного калибра. Татьяне, приготовившейся проникать на глубины, пришлось остановиться почти сразу: планета состояла из напоминающей скорлупу оболочки и… пустоты.

Внутри Луна напоминала гнездовище змей. Только были там не змеи, а демоны. Создавалось впечатление, что всё содержимое Луны выедено давным-давно какими-то прожорливыми тварями. Потому-то она и мертва, что в ней не осталось никакой материи.

– Мертва она вовсе не поэтому. А потому, что тёмные оккупировали её, заняли, как плацдарм для нападений на Землю.

– А разве они не живут на Земле так же, как и люди?

– Только те, кто, так сказать, прикреплён к конкретным людям.

– А в аду?

– Эти ведь тоже прикреплены к конкретным людям. То, что прикреплены они на другом уровне, значения не имеет. Но все остальные тёмные силы не могут пребывать на Земле. Вернее, не могли, пока не стали брать верх.

– Но почему они до сих пор остаются на Луне?

– А зачем им уходить оттуда? Во-первых, боевые действия до сих пор не прекращены, в чём ты могла уже неоднократно убедиться. Впрочем, в этом в любое мгновение может убедиться любой человек. Во-вторых, это, по земному говоря, запасная база для перегруппировки и перевооружения тёмных сил. Кроме того, отсюда им прекрасно видно всё на Земле происходящее. С каждым земным человеком происходящее – изменение в любую сторону немедленно становится им известно. Собственно, мы не откроем тебе ничего нового, сказав, что как только человек начинает исправляться, на него немедленно наваливаются и пытаются вернуть в тот уровень злых деяний, из которого он пытается подняться.

– Да, это мне прекрасно известно.

– К сожалению, многие вовсе не думают об этом. Тебе самой недавно казалось, что решение вести духовную и трудовую в нашем измерении жизнь никогда не станет твоим. А тех, кто такой, путь духовного совершенствования, избрал, ты не понимала вовсе.

– Знать бы, куда упадёшь, соломки подстелил бы.

– Так что ты намерена теперь делать с обитателями Луны?

– А что я могу сделать с ними?

– И с ними, и со всеми остальными представителями тёмных сил ты можешь делать только одно: переселить их в иное место. Оторванные от эманаций своего властителя и тирана, они начнут жить собственной жизнью. А значит, смогут понять, что жизнь бывает не только такой, какую они ведут. Что делать зло не является единственно возможным деянием во Вселенной. А есть много иных, гораздо более радостных и приятных занятий.

– А как я могу это сделать? В смысле: как переселить их?

– Сначала всех их нужно отправить в Солнце. Но если ты начнёшь с рядовых, твой труд будет почти напрасным. Ты должна начать с другого. Ты ведь знаешь, что Луна не вращается вокруг своей оси, как Земля и другие планы Солнечной системы?

– Конечно.

– Именно с этого начни. Попробуй придать ей вращение, потому что на той стороне Луны, которая никогда не видела Солнца, и нужно тебе действовать. Но чтобы победить того, кто там окопался, ты должна сначала воздействовать на саму планету.

Некоторое время Татьяна Луну прогревала излучениями Лилии, то есть разумом и сердечным жаром. Сначала эти излучения Луну обтекали, но вскоре начали понемногу проникать в планету. Добившись, через несколько дней, того, что излучения, перекрещиваясь, проникали в Луну настолько, что даже выходили с противоположной стороны, и стали создавать нечто вроде атмосферы, Татьяна попробовала придать планете движение. Она не пробовала раскручивать её, как колесо, но стала греть жаром сердца тёмную сторону. Мёртвость баланса, из-за которого Луна просто висела в пространстве, нарушилась и планета немного повернулась. Совсем немного, но тёмная сторона, самым краешком, оказать под солнечными лучами.

Но как только это произошло, на Татьяну с грозным рычанием бросилась властительница Луны: огромная демоница кошмарного вида. Татьяна не испугалась – она вообще почему-то не боялась представителей тёмных, как бы они не выглядели и чем бы не грозили. Но методы борьбы у них Татьяна переняла. Посему в один миг оказалась у демоницы за спиной, обхватила её, зажав руки своим объятием, и нейтрализовала ноги, переплетя накрест свои. А потом мгновенно оказалась в солнечном ядре.

От вопля, который демоница, неведомое количество веков просидевшая в лунных льдах, издала, оказавшись в недрах Солнца, наверно Вселенная содрогнулась. Татьяна удивилась:

– Ты чего кричишь, а? Ведь здесь так блаженно, такая здесь нега и такое наслаждение?

Демоница даже не удостоила Татьяну ответом.

– Оставь её, – сказали Спутники, – теперь ею займутся другие. А ты переправь сюда всех её подчиненных. А планета должна начать вращение вокруг собственной оси, должна восстановить атмосферу, а потом и жизнь. Ведь Луна до захвата была планетой живой. Более того – обитаемой!

– Кем обитаемой?

– Людьми, конечно.

– А куда они делись?

– Неужели трудно догадаться?

Татьяна предпочла не углубляться в эту тему, ибо вывод был ясным вполне.

Ещё около месяца Татьяна занималась Луной: сначала ежедневно прогревала её, создавала атмосферу, выселяла оставшихся, то есть спрятавшихся, которые, в конце концов, сами начали проситься быть переселенными отсюда. Но к концу месяца её завалили другими заданиями, уверив, что планете нужно время, чтобы восстановиться. Слишком большая скорость процесса здесь может оказаться вредной. Татьяна согласилась, но время от времени и через год подлетала посмотреть, в каком состоянии сегодня Луна. Перемены были видны только там, на уровне, земными глазами невидимом. Но и в земном плане она начинали потихоньку сказываться. Примерно месяца через три новолуние прошло просто незамеченным. Увидев Луну, уже идущую на убыль, Татьяна ужасно удивилась: раньше приближения Луны к полноте она не пропустила бы, даже если бы очень захотела!

***

Освободив с глубин океана кокон, в котором скрывалась, как сообщили Спутники, одна из ипостасей самой Татьяны, она, невыразимо удивлённая подобным сообщением, весьма интересовалась дальнейшей судьбой того (или той), кто был внутри кокона. Но ей велели подождать. Татьяна молча покорилась: она уже поняла, что если суёт свой нос туда, куда его совать не следует, ей всё равно не удастся узнать и увидеть то, что знать и видеть ей слишком рано. Но ведь придёт же пора!..

И пора пришла. Настал период, когда Татьяна, перед началом работы, ежедневно принимала небесную купель. В самом прямом смысле! Её звали искупаться, она (дух её) поднималась в дальние высоты, там её (с завязанными, закрытыми глазами) вели к бассейну. И она ныряла в потрясающе синюю живую воду, причём эти неповторимую синь она видела даже с закрытыми глазами. Такого цвета и такой доброй воды не было нигде на Земле!

А в какой-то из дней, сразу же после купания, вместо того, чтобы ей, привычно спланировав вниз, отправиться на работу, Татьяне велели перейти в другое помещение, к другому такому же бассейну. Татьяна, давно отказавшаяся от привычки сначала сопротивляться, а потом быть сломленной, заставленной выполнять указания, вошла и увидела …свой кошмар, ужас из прошлого. Когда-то давно она смотрела на небесных жителей, не подозревающих, в массе своей, что на них кто-то смотрит. (Возможно, впрочем, что Татьяна смотрела не живые картины, а документальное кино?). И вдруг Татьяна увидела кого-то, чей вес был просто ужасающ: килограммов хорошо за триста. Эта несчастная была просто не в состоянии даже сдвинуться с места, да что там: рукой шевельнуть! Потому что рост-то был вполне обычным – метров около двух.

Татьяна врагу своему не пожелала довести болезнь ожирения (или водянки?) до такой жутчайшей степени. И вот оказалось, что эта несчастная – не только Татьяне не посторонняя, которую можно только пожалеть, как мимоходом жалеешь нищих калек, но как раз та загадочная ипостась, которая томилась внутри кокона, пленённого тёмными. Да в каком ещё плену: чтобы кокон этот освободить, сначала Силам Света пришлось приложить массу и массу трудов, а потом и Татьяне пришлось применить абсолютно все силы, которые в ней были в тот момент, ибо необходимо было сначала разрушить крепчайший свод каземата, расположенного девятью уровнями вниз. А каждый уровень тоже охранялся весьма неслабо. И на каждом надо было пленить стражей, прошибить тоннель вниз, тут же укрепить его и на следующем уровне повторить всё сначала. А на девятом пришлось разрушать ещё и монолит каземата. Причём разрушать так, чтобы обломки не упали на пленников, не погубили бы их и не погребли их под собой.

– Это Свентана. А ты – Звента. – сказали Татьяне. – Когда вы сможете соединиться в одно целое, станете Звентой-Свентаной, как бы сиамскими близнецами, душами, соединившимися в одном теле, а соединение это последует после многих ещё трудов, тогда сможете освободить Навну, будущую вашу мать, Соборную Душу России.

Татьяна ужасно удивилась: дочери уже есть, причём, явно, родились не вчера, а мать у них – будущая? Но это удивление было всё-таки меньшим, чем зрелище перед глазами.

– Я могу чем-то помочь? – спросила она, не отводя взгляда от Свентаны.

– Только ты и можешь, – ответили ей. – Поскольку этот вид её вызван не жировыми накоплениями, не является результатом чревоугодия, а есть следствием насильно закачанной во внутренности Свентаны жидкостью, то жидкости этой надо открыть выход.

– Как?

– Только ты – ибо вы, по земному говоря, ближайшая, кровная родня – можешь сделать это. Раскрыв все свои центры энергетической силы, раскрывая их поочерёдно, начиная с головной, будешь стараться раскрыть и такие же центры Свентаны. А дальше сама увидишь.

Увидела Татьяна позже. А услышала, почувствовала – гораздо раньше! С головной чакрой всё прошло легко: нормально и в нормальном темпе. Но следующие, начиная с глазной, извергли на Татьяну такой спектр амбре, что можно было просить противогаз. Но Татьяна не успела не только попросить его, но даже додумать эту ироничную мысль, потому что как раз добралась до последнего, седьмого, расположенного горизонтально центра. И тут из Свентаны хлынул просто водопад.

– Отвернись! – крикнули на Татьяну. Она устыдилась: пялится, раззявя рот, как профессиональный зевака. Но впервые, ошеломлённо, она видела, чтобы из небесных друзей что-то извергалось.

Таких двойных раскрываний центров силы было ещё несколько. Каждый раз результат был тем же: из Свентаны низвергался водопад. И от раза к разу она становилась всё более похожей на человека, а после последнего раза Татьяна обнаружила перед собой красавицу.

Но удивительно как раз не это – а то, что вес самой Татьяны, всегда бывший чем-то, чьи данные на самых точных весах показывали что угодно, кроме реального положения дел, чем весьма Татьяну забавляли, а с некоторых пор весьма огорчавшие довольно внушительной цифрой, в которую упиралась стрелка, – уменьшился! Причём не только физически, но самое главное – в ощущениях: Татьяне прежде не раз казалось, что она вынуждена до конца дней своих исполнять роль атланта, держащего на загривке Землю.

– Но как, Свентана, ты оказалась в том каземате тёмных?

– Теперь я не только могу рассказать это, но и должна. На нас, то есть на род наш, возложено исполнение некоторой миссии. И каждый из рода исполнял некоторую часть общей миссии (как Матрива), чтобы Силы Света смогли довести тебя до определённой ступени на Лестнице, ведущей в Свет. А для этого ещё надо было нейтрализовать силы тьмы. Для этого я и дала себя захватить тёмным, которые были настолько заняты моей охраной и строительством всё более крепких тюрем, что у Сил Света появилась реальная возможность довести к нужному месту тебя. Потому что в одиночку ни я, ни, тем более, ты ничего не смогли бы. Но до поры до времени, силы тьмы были уверены, что Звента-Свентана – это я. Относительно тебя у них, очевидно, были какие-то подозрения, но поскольку они схватили меня, то, явно, сделали вывод, что тебе назначено быть, скорее всего, великомученицей или блаженной…

– Так что мои вопли о том, чтобы Ведущие оставили меня в покое, чтобы ушли, были заранее обречены на неудачу?

– Конечно. Ведь Силы Света тобой стали заниматься вовсе не случайно, да и начали делать это задолго до того, как ты пришла в земную жизнь. Посему просила ли бы ты Спутников уйти, или нет, это было просто невозможно. Во-первых, иной кандидатуры нет и быть не может. Повторяю: ты принадлежишь к роду, на который возложена определённая миссия. И если и был здесь какой-то выбор, то только между тобой и твоей земной сестрой.

– А Бог? Как Он участвует в моей жизни? Я давно уже заметила, что в какую бы историю я не влипла, в конце концов, всё для меня разрешается благополучно.

– Бог может помогать нам и делает это, как ты заметила. Но действовать должны мы. Понимаешь, почему?

– Понимаю.

Татьяна снова перечитала те места в «Розе мира» Д. Л. Андреева, где говорилось о Звенте-Свентане. Соединив все высказывания, разбросанные по книге, получила вот что:

Итак, если согласиться со святителем Игнатием (Брянчаниновым), что наука есть оскорбление Бога, то человек, занимаясь ею, поступает неправильно. Почему же он поступает неправильно, стремясь к знанию? Ведь знание есть развитие ума и только умный и образованный человек способен понять глубокий, истинный смысл, содержащийся во многих очень простых словах. С виду простых, но скрывающих за собой таинственные, сияющие глубины высот великих истин. Разве Богу не угодно, чтобы человек становился умнее?

Увы, есть ум и ум. Есть земное человеческое умствование, базирующееся на самомнении и гордыне. Человек, ставящий на первое место достижение благополучия именно на земном уровне, то есть стремящийся к добыванию материального барахла и власти над ближним, знание, перенятое у других людей, приобретает именно для того, чтобы добиться своих земных целей. И есть знание, возвышающее не только разум человеческий (причём не только на земном уровне, а обязательно и на духовном), и просвещающее душу и дух. (Ведь до сих пор ближайшим синонимом слова «знание» есть слово «просвещение»! ).

Потому что всё истинное знание, то есть как раз знание просвещающее, возвышающее принадлежит Богу, исходит от Него. Иначе говоря, всё то, что мы называем информационным полем, полагая, что оно образовалось от излучений стремящегося к знаниям человечества, существующего десятки тысяч лет, которое мы часто зовём Высшим Разумом, есть – Разум Бога, Его сознание, Его Дух, Энергия, излучаемая Им и, одновременно, составляющая Его существо.

И когда мы, в погоне за каким-то куском знания, который кажется нам срочно необходимым для достижения именно земных, то есть корыстных целей, врываемся в этот Разум, то хватаем не именно то, что искали, в чём, якобы, нуждались, а то, что попалось в точке пролома. И мы хватаем попавшийся нам кусок Знания, и уносим его, и не знаем, что нам делать дальше с этой разбойной добычей. (Кто сомневается, пусть сходит в патентную библиотеку, которые есть во всех областных городах, и убедится, сколько самых различных изобретений запатентовано, но никогда никем не использовалось, да и вряд ли будет использоваться, сколько бы мир не простоял! Потому что эти знания были вырваны из духовного контекста, а человек пытается их использовать с меркантильными целями).

Странно ведь даже не то, что такой грабёж нам довольно часто (если учесть количество попыток) удаётся. Это-то как раз понятно: всякий человек, кто хотя бы несколько шагов сделал по пути к Господу, понимает, что Он не только любит нас, но и – жалеет, сочувствует, всё готов отдать нам, лишь бы образумить и помочь спастись. То есть вернуться в рай. Вернуть всё на круги своя.

В этом нашем занятии науками странно совсем другое: ни один из учёных (начиная с момента овладения грамотой) не понимает, что здание своего образования (просвещающего!) надо строить на прочном фундаменте. О, нет, этот фундамент – вовсе не постижение грамоты, письма и счёта, как мы привыкли думать за многие века жизни, проведенной вне прямого и радостного общения с Отцом нашим Небесным. Этот фундамент – понимание, что Знание есть – Бог. И что можно не тратить лучшие годы – детства, юности, взросления – на зубрёжку учебников (тем более, что потом три четверти вызубренного испаряется из наших голов! Ибо мы учим не то, что нам понадобится когда-нибудь, а то, что учат все, что принято знать, неизвестно зачем!), а следовало бы это время потратить на постижение Закона Божьего. Поняв этот Закон, полюбив Господа, осознав, что Он – воистину Отец наш, надо начать жить именно так, как Ему угодно: в согласии с законами существования Вселенной. Ибо только тогда возможно гармоничное существование всякого живого организма.

А придя к такому пониманию, разобравшись в себе и – следующая ступень – в том, какой дар Божий в тебе самый главный, надо заниматься развитием и доведением до совершенства важнейшего своего таланта. И вот тогда, осознав отсутствие какого-то знания или понимания, надо искренне попросить: «Отче! Могу ли я узнать, что это такое? Могу ли я воспользоваться этим? А если могу, разреши мне это!» И принять прямо в мозг определённую сумму знаний, которые легко и гармонично соединившись со знаниями уже имеющимися, правильно и крепко улягутся в стены, стоящие на крепком фундаменте.

И тогда мы будем заниматься наукой совсем по-другому. Мы, приступая к изучению выбранной науки, предполагаем, что вот мы сейчас изобретём некое сооружение или вещь, которая осчастливит человечество и прославит на века нас самих (а зачем?). Однако, почему-то, неизменно изобретаем очередную бомбу или иное абсолютно бесполезное сооружение, которое не нужно даже нам самим. Кунсткамеры, коллекционирующие всякие уродства, неустанно пополняются кошмарными экспонатами, ежедневно показывающими нам, считающим себя умными и учёными, нашу безмерную глупость. И даже хуже – степень нашего отчуждения от Бога. Степень нашего непонимания, бессердечия, тупого высокоумия и прочих наших качеств того же ряда.

Чего, на самом деле, стоит человек, у которого сердце пустое? Сколько бы разнообразных человеческих знаний не забивал он в свои мозги, но если оставлены при этом пустыми сердце и душа, можно добиться только одного: нарушения божественного равновесия. Если человек состоит их трёх частей – ума, сердца и духа – то разве мудро только одну часть заполнять, а две другие оставить совершенно пустыми? Не разумнее ли было бы сначала заполнить самое главное, дающее основу, устойчивость и прямоту – душу, потом заполнить (то есть возвысить максимально – по направлению к Небу) – дух, и только потом – голову?

Мы же делаем то, что делаем. Если посмотреть на наше поведение с такой точки зрения, придётся согласиться со святителем Игнатием, что не только наша наука, но и многое ещё в нашем привычном для нас поведении есть оскорбление Бога. А потом удивляемся, что наша жизнь так плоха и что Господь не помогает нам.

Это не Он нам не помогает, это мы Его не видим и не слышим настолько, что даже такую огромную руку, как Его, не можем увидеть и опереться на неё. Что даже такой громкий голос, как Его, не слышим. Что мы не только глупы, слепы и беспомощны, как новорожденные кутята, но ещё и – в бесовской гордыне – полагаем, что умны, всезрящи, всезнающи, всемогущи и ни в чьей помощи не нуждаемся. Ибо знаем, умеем и можем сами – всё!

…Как-то, встав из-за письменного стола, Татьяна привычно сделала несколько упражнений, чтобы размять затёкшую спину, и, раскинув в стороны руки и потягиваясь, закрыла глаза. Но в этот раз оказалась спиной к окну, хотя всегда, встав, оказывалась к окну лицом. То ли такое положение тела, то ли неожиданность (Татьяна встала-то вовсе не с той целью, чтобы увидеть то, что ей не собирались показывать, а чтобы дать отдохнуть мозгам и переменить позу тела) привела к сюрпризу. (Если Татьяна чего-то всю жизнь совершенно терпеть не могла – так сюрпризов! Никогда они, на самом деле, не бывают приятными!).

Закрыв глаза, чтобы потянуться до хруста в спинном хребте, Татьяна так и застыла в более чем нелепой, с раскинутыми в разные стороны руками и в «потягушечках» позе. Потому что увидела – сначала «третьим» глазом, а потом и широко распахнутыми земными глазами, прямо перед собой, на расстоянии метра, самого натурального, по классическому описанию, чёрта. При всём том, так сказать, «вооружении», которое было на нём навьючено и явно употреблялось на полную мощь постоянно и ежедневно, он должен был бы Татьяну напугать. Но она не испугалась: выглядел он жалко. Стоя на двух ногах, был сильно наклонён, словно собирался встать на четыре ноги, но в момент наклона, опускания на четыре конечности, почему-то оглянулся и увидел кого-то: явно очень высокого ранга (из Сил Света?), кого-то очень сильного. Ибо на роже его был явный, неприкрытый страх, но страх этот перемежался со столь же сильной растерянностью. Словно страх, предполагавший, как минимум, основательную трёпку с последующим изгнанием в тартарары почему-то не получал подтверждения в виде конкретных действий того, кого так испугался нечистый, и именно это лишило его и так небольшого ума.

Посмотрев машинально туда же, Татьяна не увидела никого: словно опять задёрнули чёрную штору. Но Спутники объяснили ей:

– Ты не достигла ещё того уровня, чтобы иметь право видеть нас.

Вот именно. Татьяна видела всегда, словно в моменты работы ей надевали шоры, только объект приложения сил. То есть видела что-то только прямо перед собой. Во всё же остальное время она практически теряла видение и даже не ощущала при этом никакого дискомфорта. Потому что с некоторых пор поняла, что увидеть видением можно не только то и тех, кто порадует глаз, но и тех, кто окажется весьма неприятным зрелищем. Так что создавшийся порядок её очень устраивал. Тех же, кто назывался Спутниками и Ведущими, и кто трудился с ней рядом и вместе уже годы, Татьяна не видела на все сто процентов ни разу. Да и увидит впервые ещё очень нескоро. Что самое удивительное, она и не будет пытаться делать это, потому что поймёт: видеть их ей явно слишком рано.