9 дней в «Раю», или Тайна императорской броши

Вероятно, под воздействием этих соображений, выйдя на набережную, он впервые подумал, что было неправильным назначать встречу с «Часовщиком» сразу по прибытии. Разумнее было бы выждать несколько дней, пока швейцарские ищейки не убедятся в его благонадежности. Хотя Истомина можно было понять – до пятого января не так уж много времени. Так что остается одно – быть предельно осторожным и, прежде чем войти в мастерскую связного, трижды убедиться, что не подвергает его опасности. А уж этому его учить не надо – опыта по службе в Воронежском губернском жандармском управлении было не занимать! Оттого-то и вышел на встречу на час раньше. Оттого, постояв за оградой гостиничного двора, свернул не налево, за угол «Eden», за которым до Дуфуштрассе с мастерской «Часовщика» было ближе всего, а направо, в сторону театра. И пошел по уже знакомой ему набережной Утоквай, теперь пестревшей разноцветьем флажков и фонарей – город приготовился к встрече Нового года.

Шел не торопясь, как обычный прогуливающийся турист. К счастью, в отличие от вчерашней прогулки, на набережной было немноголюдно, и он с уверенностью мог сказать, что «хвоста» за собой не вел.

Минут через двадцать дошел до Зекселойтенплац, по которому, в окружении зевак, разгуливали странные ряженые, называемые бегавшими за ними мальчишками «Silvesterklaus». Вспомнил, что 31 декабря у католиков и протестантов празднуется как день святого Сильвестра – канун Нового года.

Вновь искренне полюбовался видом городского театра, неприметно поглядывая по сторонам. И хотя у театра было значительно оживленнее, но и здесь ничего подозрительного не усмотрел. Убедившись в том, прошел дальше – в проулок за театром, выходящим на перекресток с Дуфуштрассе.

Это была одна из тихих, уютных улиц Цюриха рядом с историческим центром. Опрятные двухэтажные дома, примыкающие друг к другу, редкие прохожие, одинокие экипажи, гулко цокающие по каменной мостовой…

Листок намеренно пошел по четной стороне, чтобы издали разглядеть вывеску на первом этаже дома 11 – «Uhrmacherwerkstatt von Hans Müller»[22]. Заметил ее сразу. На всей улице она была наиболее примечательной – красная, вытянутая узкой полосой, с буквами, аккуратно выведенными белой краской.

Не доходя до здания напротив, остановился. Похоже, слежки не было. Но если за мастерской и следили – то, вероятнее всего, из окон этого дома напротив.

По инструкции оставалось последнее – разглядеть знак безопасности в витрине мастерской.

Как и в ресторане гостиницы, демонстративно достал часы – без пяти двенадцать. Постучал по циферблату, встряхнул, поднес к уху. Затем огляделся по сторонам и словно бы невзначай уставился в витрину мастерской Ганса Мюллера. За стеклом висело трое настенных часов – значит, все в порядке. При опасности одни из них отсутствовали бы… Пропустил мимо себя молодую пару, державшую друг друга под руку и куда-то спешившую, и перешел улицу.

Остекленная дверь мастерской натужно отворилась под звон колокольчика и тут же захлопнулась от сжавшейся пружины.

Сначала показалось, что внутри небольшого помещения никого не было. Слева стена с образцами настенных часов, раскачивающих вразнобой свои круглые маятники; вдоль правой и передней стен – Г-образный прилавок. И только присмотревшись, заметил за ним – прямо напротив входа – плешивую макушку пожилого мужчины, склонившегося над каким-то механизмом. На звон колокольчика тот поднял гладко выбритое лицо, откинул на лоб темный цилиндрик с лупой, не спеша водрузил на их место массивные линзы очков и, уставившись через них на вошедшего, поднялся. А поднявшись, оказался невысокого роста полноватым стариком лет шестидесяти, в черной бюргерской жилетке и с темными нарукавниками, натянутыми до самых плеч. И отчего-то – вероятно, из-за выразительно торчавшего носа – он напомнил ему знакомого бердичевского еврея…

– Доброе утро… – произнес мужчина мягко и в то же время с легкой настороженностью в голосе. – Чем могу служить?

Почему-то в голове Листка пронеслось подозрительное – тот ли? Что, если напарник или обычный мюллеровский подмастерье?

И все же приподнял кепи в знак приветствия и, вынимая из кармана золотой «брегет», прошел к прилавку.

– Что-то стали отставать… Не посмотрите?

Старик взял в руки протянутые часы и, не глядя на них, медленно, заученно произнес:

– Часы дорогие, хорошего качества. Не думаю, что с ними что-то серьезное…

– И все же я хотел, чтобы вы их посмотрели.

– Безусловно, мы их посмотрим. Приходите за ними послезавтра…

Весь это безобидный диалог был условленным паролем. Оба удовлетворительно кивнули друг другу. Но в ту же минуту мужчина совершил нечто странное – отложив в сторону часы, он молча, прихрамывая, прошел на угол прилавка и, откинув треугольную крышку, кивнул: проходите!

Листок помедлил. Насколько он помнил, такое инструкцией не предусматривалось. Но хозяин вновь мотнул головой, явно указывая на висевшую за прилавком бархатную штору, скрывавшую, вероятно, дверь в подсобную комнату.

Так на самом деле и оказалось. Однако, распахнув штору и пропустив гостя в раскрытую им дверь, часовщик, казалось, и не думал следовать за Листком. Любезно улыбнувшись, он выждал, когда русский переступит порог потаенной комнаты, и осторожно, как бы извиняясь, прикрыл за ним дверь.

Алексею Николаевичу эта выходка не понравилась. Он стоял в полумраке узкого помещения, больше похожего на каземат. Единственное окно отчего-то занавешено полупрозрачной тряпкой, из мебели, как можно было различить в полутьме, – только диван вдоль правой стены да заставленный какими-то предметами – не то часами, не то инструментами – широкий стол, придвинутый к подоконнику… Не западня ли?

Он уже взялся было за ручку, чтобы отворить дверь или вышибить ее, если окажется запертой, и… замер. Показалось, что в дальнем углу дивана что-то шевельнулось. От неожиданности стал вглядываться в темноту и, к своему ужасу, понял – на диване кто-то сидит! Не раздумывая, надавил на дверь, но в тот же миг слух резанула русская речь:

– Наконец-то, Алексей Николаевич! С приездом!

У Листка забилось сердце – до боли знакомый голос…

– Да вы прикройте дверь, господин ротмистр! И включите свет. Выключатель справа, – послышалось полунасмешливое со стороны дивана.

Листок потянул ручку на себя и нащупал выключатель.

Когда на потолке вспыхнула лампа, Листок чуть не задохнулся: он, прапорщик Росляков, – слух не обманул! Боже! Родная душа! Единственный, кто выжил в сарыкамышской мясорубке из его контрразведывательной команды! Тот самый Росляков, что, отправляясь в штаб Юго-Западного фронта, не преминул проститься с ним в тифлисском госпитале и следы которого на том и потерялись!

Растерянно прошептал:

– Алешка, ты ли, прапорщик? Как здесь оказался…

Росляков, счастливо улыбаясь, поднялся.

– Я это, Алексей Николаевич, я! Вас дожидаюсь! Только уже не прапорщик, а поручик… Может, обнимемся?

Они сошлись в крепком объятии.

– Боже, Алешка! Почти два года минуло! Думал, и не встречу уж! – запричитал Алексей Николаевич, похлопывая боевого товарища по спине. – В штаб приехал Юго-Западного, а тебя там нет, и никто сказать не может, куда делся! Со званием поздравляю!

Он вдруг оттолкнул новоиспеченного поручика и, держа его за плечи на расстоянии вытянутой руки, глянул ему в глаза:

– Здесь-то, как оказался, бестия? Уж не по моему ли делу?

Росляков усмехнулся:

– По нашему с вами, Алексей Николаевич… Все расскажу, только давайте присядем!

Они плюхнулись на диван. Некоторое время молчали, счастливо рассматривая друг друга.

– Что ж, Алексей Николаевич… – первым заговорил Росляков. – Про вас я, кажется, все знаю – и про Ставку, и про прием государя, и про Бердичев с Русским корпусом…

– Вот как? Разведка, значит, доложила? А про себя что скажешь?

– А про себя скажу коротко. В штабе Юго-Западного с год исполнял службу в Управлении генерал-квартирмейстера, работал в основном по Австро-Венгрии. С полгода как здесь, в Швейцарии. И теперь я иммигрировавший прибалтийский немец – Волтер Шеффер, коммивояжер по часовым делам, специалист по «брегетам», «тиссотам» и всякой попутной дряни. Так что разъезжаю на собственном моторе по Швейцарии, по соседним странам, что весьма удобно…

Улыбка с лица Рослякова внезапно пропала.

– Я ведь, Алексей Николаевич, в действительности «вербовщик», а еще «почтальон» – принимаю от агентов информацию и довожу ее до Русской миссии… А недели три назад получил команду переключиться на ваше дело – подготовить двух надежных помощников да организовать передачу ваших депеш во Францию, а из Франции – указания для вас.

– Двое помощников – это «Часовщик» и «Портье»? – переспросил Листок.

– Они самые. Но о них позже…

– Погоди, Алешка, – перебил его Листок. – Если уж ты ко мне приставлен, то поясни кое-что. По инструкции сегодня я должен был только передать «Часовщику» свой «брегет» – дать знак, что прибыл и начал работу. А уж встреча с тобой предполагалась только послезавтра, как твой Мюллер только что определил. Ты же встретился со мной сегодня… Отчего? Что-то пошло не так?

Росляков помедлил.

– В общем-то ничего особенного, командир, но вчера пришло распоряжение до пятого января в обязательном порядке посетить цюрихский «Кредит Суисс» – частный банк на Парадеплац, отсюда недалеко. И думаю, лучше это сделать сразу после Нового года, числа третьего…

– Какого черта? – не понял ротмистр.

– Только для того, чтобы представиться его коммерческому управляющему и от имени неизвестного лица передать ему вот это…

Росляков вытащил из внутреннего кармана запечатанный конверт и протянул его Листку.

– Вы только «почтальон» – передали, подождали, пока прочтут, и получили устный ответ. Это все. Вечером, часов в пятнадцать, придете сюда же за своим хронометром, и мы встретимся.

Листок повертел конверт в руках и медленно откинулся на спинку дивана.

– Я считал, что главная моя забота – встреча визитеров из Германии и России… Не помешает ли этот конверт основной миссии? Сам посуди – русский офицер, прибывший по ранению в отпуск, и вдруг на глазах у всех тайных служб двигает в цюрихский банк… Да еще для встречи с коммерческим управляющим! – Алексей Николаевич искоса посмотрел на Рослякова. – Не подозрительно ли? И не расколется ли все тот же управляющий по первому требованию швейцарской полиции?

Росляков как-то неуверенно помотал головой.

– То, что не «расколется», не сомневаюсь… Здесь банковская тайна – закон. Тем более в банке частном. Но, признаться, с конвертом самому не все понятно. Добавить что-либо еще не могу – не знаю.

– Ставке известно о миссии? – не без удивления спросил Листок. – Истомин говорил как-то неопределенно…

– Возможно, известно только то, что в Цюрихе наш человек – ротмистр Листок… К тому же это распоряжение я получил от Истомина.

– Вот как? – недоуменно протянул Листок. – Это странно…

Росляков быстро взглянул на ротмистра:

– Однако, Алексей Николаевич, здесь задерживаться вам ни к чему – клиенты в часовых мастерских долго не засиживаются. Так что теперь о наших контактах… Прежде всего в мастерскую больше двух раз приходить не стоит. Зайдете третьего числа за часами и больше у Мюллера не появляйтесь – частая починка «брегетов» – дело подозрительное. После третьего января приход сюда только в исключительных случаях. Встречаться же будем в основном по договоренности.

– А если понадобиться срочная встреча?

– В этом случае и вы, и я будем уведомлять друг друга через портье вашей гостиницы. Имя запомните – Мартин Айзенберг.

– Ба! – негромко воскликнул Листок. – Да я, кажется, парня знаю, имел честь беседовать…

Росляков, мельком глянув на ротмистра, кивнул:

– Что ж, тем лучше… При необходимости меня видеть – закажите через него такси. Через него же узнаем и о вновь прибывших пятого числа. Сами по этому поводу не подходите, информацию получите через меня…

И вдруг, задумавшись, произнес:

– И кажется, другого способа понять, кто есть кто, у нас с вами нет…

Листок вздохнул:

– Похоже на то… А судя по озабоченности Истомина, их приезд есть нечто чрезвычайно опасное… Алешка, а если мы не поймем, кто есть кто? Или ошибемся? Что тогда?

– Не знаю, – негромко отозвался Росляков. – Уж вам-то, опытному сыщику, известно, Алексей Николаевич, что не все приказы исполняются, как хотелось бы…

С минуту они молчали.

Росляков неожиданно стал подниматься:

– Ну, командир, для первого раза – все! Вам пора…

Скрипя пружинами дивана, поднялся и Листок.

Они обнялись.

– С Новым годом, Алексей Николаевич!

– С Новым, Алешка! Рад, что снова вместе!

Уже у дверей Листок услыхал за спиной:

– Не забудьте у Мюллера квитанцию…

8

Накануне.

15 октября 1915 года. Могилев.

Пустовойтенко

Из воспоминаний начальника Дворцовой охраны генерал-майора А.И. Спиридовича:

«Утром 15-го прибыла с дочерьми царица Александра Федоровна. Выехав из Царского 12 вечером, Государыня посетила Тверь, Ржев, Лихославль, Великие Луки и Оршу, где и осматривала лазареты, госпитали, перевязочные и питательные пункты. Государь с наследником встретили приехавших. В 12 ч. все проехали в дом его величества, но жить царица с дочерьми остались в поезде. Приезд государыни внес какое-то беспокойство и в свите, и в штабных. Приходится сказать, что вообще государыню не любили. Такова была судьба этой, бесспорно, хорошей по душе, больной императрицы, так полюбившей Россию и русский народ, так старавшейся от всего сердца принести им пользу и достигшей в последние годы лишь обратных результатов. Трагически сложилась ее судьба еще при старом режиме, до революции.

В этот приезд ее величества не могли укрыться ее холодность к генералу Воейкову и очень немилостивое отношение к генералу Поливанову, приезжавшего в Ставку с докладом…»[23]

Проехав несколько кордонов жандармов, общей и дворцовой полиции, коляска, прибывшая за ротмистром в гостиницу, въехала на Губернаторскую площадь и, свернув налево, подкатила к парадному входу ближайшего двухэтажного здания. Именно здесь – в здании Губернского правления, как следовало из описания Ставки говорливым Беляевым, – располагалось Управление генерал-квартирмейстера. Собственно, здесь же находился и сам штаб Верховного главнокомандующего с квартирами его начальника – генерала от инфантерии Алексеева, исполняющего дела генерал-квартирмейстера Ставки генерал-майора Пустовойтенко и нескольких Генерального штаба полковников, ведающих различными делопроизводствами обоих ведомств.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Из книги воспоминаний П.А. Игнатьева «Моя миссия в Париже».

2

Во время битвы на Марне, в ночь с 7 на 8 сентября 1914 г., на реквизированных парижских такси этой марки на фронт было перевезено 5 батальонов пехотной бригады, что решило исход сражения в пользу Франции.

3

Момент… (фр.)

4

Пожалуйста, мсье! Я провожу вас к столу (фр.).

5

Мсье (фр.).

6

Пить (фр.).

7

Пока только бордо… (фр.)

8

Я жду друга (фр.).

9

Второе (разведывательное) управление Генштаба сухопутных войск Франции в годы Первой мировой войны.

10

Ваше бордо, мсье! (фр.)

11

Из книги воспоминаний П.А. Игнатьева «Моя миссия в Париже».

12

Николаи Вальтер – полковник, в годы Первой мировой войны руководитель немецкой военной разведки, начальник отдела III Б германского Генерального штаба.

13

Привет, Марго! Да, здравствует любовь! (фр.)

14

Великий князь Николай Николаевич.

15

Монаршее письмо Николая II об освобождении великого князя от исполнения должности Верховного главнокомандующего русской армией и флотом.

16

Великого князя Николая Николаевича.

17

Из книги воспоминаний В.Н. Воейкова «С царем и без царя».

18

Портье Мартин Айзенберг (нем.).

19

«Eden au Lac» – «Эдем у озера», название гостиницы (фр.).

20

Императрица Александра Федоровна.

21

Ныне Белорусский вокзал.

22

«Часовая мастерская Ганса Мюллера» (нем.).

23

Из книги воспоминаний А.И. Спиридовича «Великая война и Февральская революция».