Ном

– Я стал быстрее уставать. Скоро обезболивающее станет действовать хуже, а я буду болтаться в беспамятстве всё дольше и дольше. Ты получишь копию дневника без права распространения. Все права на него будут у Сильвии. Таков наш договор.

Уго снова помолчал, отдыхая.

– Приходи в любое время.

В последний день каникул Лиза и Даниель таскались за Вито по улице хвостом, вытягивая истории из больничной жизни. Они ходили кругами, Вито не хотел уходить далеко от дома. Из окна высунулась Ариадна и помахала Вито. Тот немедленно кинулся домой.

– Звонила Мария. Сказала, Уго просил тебя прийти, – Вито выслушал это в дверях и кинулся прочь. Во дворе на бегу махнул друзьям, что всё объяснит позже и запетлял переулками в сторону больницы. Терпения ждать автобус не было. Он пробежал пару остановок, когда автобус его догнал. Вито запрыгнул внутрь и уткнулся в контролёра. Он машинально похлопал себя по карманам, но уже сам понял, что билета у него нет. Автобус уже поехал, всё говорило о том, что неприятности стоят сейчас перед ним, одетые в тёмно-синюю форму. Кто-то протянул руку сквозь толпу и отдал контролёру билет. Тот его прокомпостировал и вручил Вито, который поискал глазами добродетеля. Им оказалась Оливия, дочь Терезы. Она тоже сошла у больницы. Вито поблагодарил её и рванул по коридорам.

В палате Уго повисла тихая печаль. Вито вошёл, стараясь ступать мягче. Сильвия вглядывалась в лицо Уго и держала его за руку. Она забыла про видеокамеру. Вито повернул камеру в сторону кровати, скадрировал картинку в видоискателе и включил запись.

Прошло часа два. Вито пару раз поменял в камере аккумулятор и один раз карту памяти. Падре Винцент появился в дверях, шепнул сиделке, что будет в холле, если понадобится. Та кивнула так медленно, будто боялась кого-то спугнуть или что-то расплескать. Винцент скрылся и прикрыл за собой дверь. Тишину нарушало шипящее, со свистом и клокотанием дыхание старика и шорох тонкой, сморщенной, веснушчатой кожи на руке под ласковыми пальцами Сильвии. Вито приоткрыл рот, чтобы к тому, во что он вслушивается, не примешивался звук его собственного дыхания и до рези в глазах всматривался в лицо Уго, глядя то на него самого, то на экран видеокамеры.

Дыхание старика становилось неглубоким, паузы между порывистыми, утомительными вдохами удлинялись, пока не сменились последней, переходящей в его, Уго, персональную вечность.

Сильвия отпустила ладонь, встала и открыла дверь в палату. Вслед за запахами из коридора появился падре и дежурная медсестра. Вито выключил камеру и вышел в оранжерею. На дорожке стояло пустое кресло на колёсах. Вито присел на декоративный камень и принялся разглядывать пятна отражённого от стёкол света, просвечивающего листья, как рентген. Через несколько минут с ним рядом оказалась Сильвия.

– Спасибо, что присмотрел за камерой. Мне было не до неё.

Вито улыбнулся и пожал плечами.

– Тебе, должно быть, тяжело такое наблюдать?

Вито снова пожал плечами.

– Скажи что-нибудь. Может, тебе успокоительного дать? О чём думаешь?

– Думаю, какая ненадёжная конструкция у человеческого тела.

Сильвия хмыкнула:

– Понятно, успокоительное не пригодится, – и собралась обратно в палату.

– И почему нельзя дать человеку новое тело, или хотя бы часть? Уго говорил, что отдал бы за это всё, что у него есть.

Сильвия обернулась.

– Не знаю. Может быть потому, что тогда пришлось бы отнять это тело у кого-то другого.

000111

Карла не было в мастерской, пошёл по знакомым в поисках заработка. Даниель перемещался вместе с лучом света из мансардного окна, который освещал книжную страницу, когда заметил про себя, что идея учиться, почитывая учебники на чердаке упёрлась в то обстоятельство, что учебники как-то вдруг закончились. Затем он остро осознал, что ему не хватает способа проверить всё то, что в них написано. Само время подталкивало его к уже такому близкому опасному краю, когда выбор останется только из двух вариантов: либо он перепрыгнет через бездну в мир, где существуют современные лаборатории и советы наставников, либо провалится туда, где ничего этого нет, и там сгинет. Третий вариант никак не удавалось разглядеть за первыми двумя. От мысли, чтобы вернуться в приют, войти в кабинет Нормы Костелло и потребовать собственные документы, хотелось бежать не останавливаясь, пока сам приют с его настоятельницей не провалятся туда, где находятся все физически недостижимые объекты.

Даниель выудил из кучи на стуле относительно чистую рубашку, переоделся и вышел пройтись. Размеренные шаги помогали думать, растворяли страх, от которого иногда сводило живот. Страх отступил, как только он вошёл в парк. Влажный воздух и приглушённое птичье щебетание помогали унять мысли. Он прошёл вход в зоопарк и свернул по дорожке сначала налево, затем направо и пошёл прочь от арены для лошадиных забегов. На поляне, где были расставлены статуи знаменитых на весь мир людей, он подошёл к фигуре человека столь же кудрявого, как он сам. Даниель встал напротив лица и спросил, обязательно ли ему самому лезть за стену приюта? Почему бы Норме Костелло самой не принести ему все нужные бумаги?

Сходство шевелюр и наглый вопрос, будто бы заданный собственной статуе развеселили Даниеля тем, что он понятия не имел, как на него ответить. Однако к моменту, когда он вышел из парка к старинному особняку, переделанному в ресторан и пошёл, плавно спускаясь с холма вдоль стены, план почти созрел. Может быть, это был не совсем план, скорее доверие некоторым логическим заключениям, по которым его не могут сдать в приют, пока не увидят доказательств, что он на самом деле оттуда и что для удостоверения его личности придётся кому-то всё-таки извлечь бумаги из шкафа настоятельницы.

Сомнения всё же были. Иначе откуда было взяться ступору и противным, словно от ударов током подрагиваниям в ногах, когда он стоял перед входом в отдел муниципальной полиции? Даниель глубоко вдохнул, сказал себе, что совсем не обязательно делать это прямо сейчас, ведь можно вернуться тогда, когда он будет готов, и вошёл внутрь.

Полицейский при входе спросил:

– По какому вопросу?

Даниель выпалил, стараясь не волноваться ещё больше от звуков собственного голоса, который звучал, как чужой:

– Получить удостоверение личности.

Дежурный кивнул, указал на скамейку у стены и поднял телефонную трубку.

Даниель не успел прочитать до конца все плакаты над головой у дежурного, по большей части инструкции, как вести себя в разных неприятных ситуациях, когда через проходную вышла женщина в полицейской форме. Дежурный кивнул на Даниеля, она развернулась и стала неторопливо приближаться, при этом глядя куда-то поверх его головы. Когда она остановилась метрах в двух, Даниель обернулся. На стене за его спиной он увидел собственный портрет под надписью «разыскивается».

Расстояние до входной двери было слишком большим. Он узнал это, почувствовав, как сначала сзади в рубашку, а затем в локоть вцепились сильные пальцы. Ноги отказались его держать, и на пару с подоспевшим дежурным, женщина уволокла Даниеля вглубь отделения. По дороге в него, как в чужую добычу, вцепилась ещё одна сотрудница, по возрасту годящаяся в бабушки первой, а дежурный вернулся к своему рабочему месту у входа.

Женщины втолкнули Даниеля в пустую комнату со столом посередине и двумя стульями по бокам. Старуха отступила и подпёрла собой дверь. Её тёмные очки, форма и фуражка из под которой выбивались седые пряди создавали ощущение, что Даниель попал в дурацкий театр, где всё не по-настоящему.

– Всё из карманов сюда, – скомандовала та, что моложе, положила на стол пластиковый лоток и два раза стукнула пальцами по столу.

Пока Даниель выкладывал чернильницу и ключ от чердака, чужие руки стащили с его шеи ручку и положили в лоток к остальному имуществу.

– Как зовут? Где живёшь?

Даниель молчал.

Его усадили на стул. Женщина вышла и вернулась с папкой, из которой торчали бумаги, и стаканчиком кофе. Она села за стол напротив и погрузилась в писанину. Даниель смотрел на тени за едва прозрачными панелями, ловил шум офисной суеты, звуки телефонных звонков, хрюканье раций, приглушённые крики. По сравнению с просторами города, его свободой и спокойствием от ходьбы, здесь всё, даже лица пьющих кофе полицейских порождали тревогу и нервозность. Казалось, эта тревожная суета сейчас ворвётся в комнату из коридора, как сквозняк, завлечёт Даниеля, разорвёт остатки его напускной безмятежности угрозами и унижениями.

Мимо старухи протиснулась ещё одна служащая и положила на стол бумагу:

– Позвонила в приют, – сказала она и выбежала.

– Так, Даниель. Тебя ведь Даниель зовут? Значит, сбежал из приюта. О, давно сбежал. Рассказывай, чем занимался всё это время? На что жил? Туристов щипал, а?

Даниель молчал.

Сколько прошло времени, пока ему задавали нелепые вопросы, неизвестно. Создавалось впечатление, что молчание в качестве ответа вполне подходит, потому что женщина продолжала строчить в бланках. Она так и строчила, когда в комнату вошла Норма Костелло.

– Я наставница приюта. Да, это наш беглец. Вот его документы.

При слове «документы» Даниель почувствовал то же, что чувствует голодающий при виде буханки хлеба на расстоянии вытянутой руки. Всё пространство вокруг сжалось для него в одну точку, в одну бумагу, которая единственно здесь имела значение и чего-то стоила. Даниель поднял взгляд на Норму. Он никогда не видел её такой подобострастной и лебезящей. Её голос изменился, она стала тянуть слова, словно выкладывая их на стол, боясь, как бы одно не легло поверх другого:

– Как хорошо, что ты нашёлся. Мы все так беспокоились.

Даниель уставился на её лицо. Глаза её перескакивали с него на бумагу, которую оформляла офицер. На щеках румянец. За это унижение она будет рада вцепиться ему в горло, как только представится случай, без свидетелей. Тут Даниель впервые за время пребывания в участке заговорил:

– А что, сестра Норма, вы с отцом Бернардо, пока меня не было, придумали новые пытки, или всё по-старому?

Офицер прервалась и подняла глаза на Норму. Та вытянулась лицом и взбледнула, как от удара наотмашь.

– Невоспитанный, неблагодарный мальчишка, – выдохнула наставница.

Норма подписала несколько листов, Даниель рассовал содержимое лотка по карманам и указал на бумаги.

– Офицер, я могу получить мои документы?

– Ваша наставница их заберёт.

Даниель прикусил губу, когда Норма прятала его удостоверение личности к себе в портфель.

– А вы разве не довезёте нас до приюта, вдруг он опять сбежит? – спросила Норма.

Офицер вздохнула, показала старухе у двери, что можно освободить проход и тоном, каким нерадивому ребёнку указывают на его оплошность, выдала:

– Синьора, полиция вам не такси, доберётесь сами. А оттуда, где детям хорошо, они не сбегают. Можете быть свободны.

Норма выскочила на улицу и огляделась в поисках такси. Даниель вышел за ней и остановился.

– Что мне с тобой делать, Эспозито? Ты абсолютно неуправляем.

– У вас в портфеле мои документы. Отдайте их мне.

– Ты слышал, что сказала та офицер? Лучше они побудут у меня.

– В таком случае, лучше я вернусь назад и расскажу им, куда они меня возвращают и как замечательно находиться в вашем приюте.

Тут её прорвало:

– Ни капли уважения от тебя. И это за то, что ты получил в нашем приюте! А мог бы сгнить на улице, как уйма других беспризорников, или в твоём случае, попасться тем, от кого тебя прятали. И вот она, твоя благодарность!

– Я вам благодарен. Спасибо за всё, что вы делали, пытаясь мной управлять. Но больше издеваться надо мной вы не сможете, синьора Костелло.

– Да как ты смеешь? Ты и со своими родителями также бы разговаривал, только их нет, они тебя бросили и забыли. А была я. И приют. А ещё церковь, которая не оставляет нас без своего участия.

– Вы сказали, что меня прятали.

Норма замолчала и устремила взгляд вдаль, как будто размышляя, не сболтнула ли она лишнего. Её губы были сжаты, а ноздри раздуты.

– Была женщина. Я её не знаю, потому что она не представилась. Она привела тебя, чтобы оставить на время. Я не хотела тебя принимать, но она предложила неплохую сделку – платить каждый месяц внушительную сумму, пока ты находишься у нас. Всё шло на нужды приюта, а не мне в карман, не думай. Я даже фамилию твою не знаю, поэтому оформила, как безродного подкидыша. Она сказала, что вернётся через полгода, максимум год. Но не вернулась. Так что, ты не из тех детей, которые попали в приют, потому что помирали с голоду на улице или в подвале с крысами, а навроде постояльца гостиницы. Живёшь ты в приюте, или нет, деньги за тебя платятся. Недёшево ты обходишься кому-то, но, похоже это дешевле, чем возиться с тобой самим.

Даниель сжал кулаки и подскочил к настоятельнице. Та отшатнулась и выставила вперёд локоть. Даниель выдернул из её руки портфель, вынул оттуда прозрачную папку со своим именем на стикере и бросил портфель Норме под ноги.

– Будем считать, что из гостиницы я съехал. Это я забираю.

Даниель едва узнал собственный голос, так он сипел и дрожал. Лицо плохо слушалось, противно подёргивалось, а глаза набухли.

– Надеюсь, никогда вас больше не увижу. Если спросят обо мне, придумаете что-нибудь. Меня усыновили, нашлись родители, я умер в вашем подвале… мне всё равно. Ciao!

Даниель поместил папку подмышку и зашагал прочь. Он нащупал в кармане ключ от чердака и ускорил шаг.

В мастерской все о чём-то спорили, но замолкли при его появлении.

– Где ты был так долго? – спросила Лиза. Получилось чуть строже, чем вопрос, заданный из любопытства, – Мы уже в полицию собрались, не знали, где тебя искать.

– Там бы и встретились.

Даниель сел в углу и рассказал историю сегодняшнего дня. Когда он закончил, Лиза пожала плечами:

– Зато теперь ты свободен. Когда-нибудь сможешь найти своих родителей и спросить, как всё было на самом деле.

– Как он их найдёт, если даже не знает, как их зовут? Не знает, как его самого зовут, – сказал Вито, который слушал, расхаживая взад-вперёд.

– Его зовут так, как мы его зовём, этого достаточно. В жизни часто случаются вещи, вероятность которых настолько мала на всякий трезвый взгляд, что когда они случаются, их принимают за чудо, но они всё-таки случаются. Просто мы не можем сейчас сказать, как и когда Даниель найдёт ответы, но он их найдёт. Потому что вопрос уже был задан, – сказал Карл, который смотрел в небо через окно в крыше и помешивал лапшу, залитую кипятком.

Когда Даниель положил перед Эриком документы, тот их пролистал, встал и пожал ему руку.

– Буду рад тебя чему-нибудь научить. Но, по правде говоря, здесь все учатся сами, а я только помогаю.

Даниель расплылся в улыбке.

– Мне подходит. Только, ведь я ещё школу не закончил.

– Закончишь. Я всё устрою.

001000

– Это обязательно?

Даниель изобразил страдание. Лиза проводила контрольный осмотр и никак не могла решить, что важнее, удобство или элегантность, поэтому то ослабляла, то затягивала галстук на его шее.

– Без галстука тебя не примут всерьёз.

– Если этим там важнее, что болтается у меня на шее, им лучше сходить на неделю моды. Выступать за бумажку сомнительной ценности, которая ни о чём не говорит. Что за формализм?

– Показывать свою работу важно. Мы все для этого много работали, но защищаться сейчас тебе. Сделай это не для бумажки. Для нас, для Эрика, для меня, – Лиза затянула галстук потуже, потом притянула за него Даниеля и чмокнула в губы. – На удачу.

Даниель зашагал к кафедре. Первый ряд перед ним занимали члены учёного совета, все остальные были предоставлены любопытствующим. Экран за его спиной показывал название презентации – «Универсальная платформа адаптивных роботов». Вито видно не было. Надеясь выступить свидетелем потерпевшей стороны, присутствовал человек в рясе с торжественным лицом и полуприкрытыми глазами. Вдруг ему повезёт, и он увидит, как наука покушается на то, что подмяла под себя религия? Составит потом кляузу куда следует.

– Уважаемый учёный совет и все, кому интересно сегодняшнее мероприятие, хочу представить вам свою часть работы, которую я выполнил в группе профессора Эрика Вакса во время работы над проектом в области эволюционной робототехники…

На экране замельтешили графики, формулы и схемы. Даниель прочитал страницу заготовленного выступления и глянул в зал. Кто-то теребил любимый гаджет, кого-то сморило в попытке вникнуть в презентацию, в учёном совете царило дружеское благодушие напополам с безразличием.

– Да, вы правы, скука смертная, – Даниель стащил с себя галстук. В зале раздались смешки и облегчённые вздохи. – Вся формалистика изложена в работе, с которой учёный совет уже имел возможность ознакомиться. Остальным будет интереснее, если я покажу что-нибудь вживую. Лиза, принеси сюда наших друзей, пожалуйста.

Одну за другой Лиза вынесла три конструкции, которые напоминали что-то среднее между различными животными, детскими игрушками и конструктором Лего. Одна напоминала паука, вторая змею, третья радиоуправляемую машинку.

– Моя коллега, – Даниель махнул в сторону Лизы, – занимается в группе профессора Вакса роботами с изменяемой структурой. Я как-то вгляделся в то, что она делает и подумал, а что если все эти конструкции могут управляться по единому принципу, одним и тем же контроллером вместо того, чтобы для каждого создавать подходящий только ему?

Даниель снял контроллеры с «паука» и «змеи», оставив его только у «машинки». Зал оживился. На экране появилось окружающее пространство, каким его видела машинка. Даниель поиграл манипулятором, отдавая роботу команду переместиться. Машинка послушно задвигалась, как будто за рулём у неё находился микроскопический, но очень ловкий водитель.

– У моего внука есть похожая игрушка, – седой синьор из первого ряда потыкал в воздухе несгибающимся пальцем, – Что в ней такого особенного?

– Даниель улыбнулся, выключил машинку, выдернул из неё контроллер и воткнул в «паука». После включения «паук» немного помедлил и принялся выделывать забавные коленца, расправляя каждую из восьми ног, вращаясь вокруг себя по всем осям, как припадочный. Карта пространства на экране поплыла. На ней стали медленно исчезать одни участки и появляться другие.

– Что сейчас происходит? Прокомментируйте, – попросил тот же синьор из первого ряда. Он находился ближе всех к образцам и как будто опасался, что «паук» может выйти из-под контроля, и тогда ему первому достанется.

– Представьте, что вы очнулись в чужом теле, совершенно не похожем на то, к которому привыкли. Вам нужно с ним познакомиться, понять его возможности. Он калибруется. Откалибруется, затихнет.

И действительно, через несколько минут «паук» успокоился. Даниель поигрался с параметрами на экране и нажал «исполнить». Робот встал на четыре конечности, победно вскинув в воздух четыре оставшиеся.

– Робот освоился с новым телом и, как видите, готов исполнять команды. Во время калибровки было простроено пространство состояний, в которых он способен находиться, которое, как вы понимаете, зависит от конкретного тела. Я выбрал точку в этом пространстве и отправил его туда. Его нынешняя поза – это и есть та самая точка. Пространство многомерно, оно имеет столько измерений, сколько существует степеней свободы у данного конкретного тела.

– Вы хотите сказать, что создали систему управления любым роботом, одну для всех? – спросил молодой человек из зала.

– Не любым. Тело робота должно соответствовать некоторым требованиям, как например, быть оснащено датчиками обратной связи для всех приводов, плюс теми, которые воспринимают информацию извне, сенсорами. Датчики нужны, чтобы построить карту состояний, сенсоры – карту местности. Все требования изложены в отдельной главе моей работы.

Даниель пошевелил манипулятором, «паук» покрутился на месте, задирая лапы, сполз со стола, скатился с лестницы перед сценой, ощупал её и начал восхождение на двух задних лапах, пока не затих на пятой ступеньке.

– Я скомандовал ему переместиться в точку на местности, которой не было на его карте. Для начала он нашёл способ перемещаться на местности, перемещаясь в собственном пространстве состояний. Попутно он достраивал карту местности, используя сенсоры. Ещё раз, к чему такие сложности с этим пространством состояний? Почему нельзя использовать управляющие команды приводам напрямую, как это сделано в радиоуправляемых игрушках, или роботах-манипуляторах? Во-первых, так система управления становится универсальной для разных конфигураций. Во-вторых, команды роботу могут иметь самый общий вид, а способ их выполнения робот будет искать самостоятельно. И в третьих, допустим, во время задания робот потерял конечность, – Даниель вышел из-за стола, навис над «пауком», – или две, – и отсоединил пару конечностей с одного бока. Клик манипулятором, и робот зашевелился, пополз обратно, пару ступенек вниз преодолев кубарем под смешки из зала. Затем, поняв, что от шевеления обрубками нет никакого толку, как бы забыл о своей травме, принялся ходить вокруг стола и тянуться вверх щупальцами, как кот, выпрашивающий угощение.

– Я дал команду вернуться в исходную точку. Как видите, забраться на стол без посторонней помощи для него задача та ещё. Но дайте ему достаточно времени, и он найдёт способ взобраться на него по проводам, или по моей одежде.

Даниель оглядел зал. Никто не скучал. Зрители пожирали механизм глазами. Время, отведённое для выступления вышло. Учёный совет под аплодисменты зала присвоил Даниелю степень доктора философии.

001001

На крыльце университета Даниель зажмурился от яркого солнца и стащил с себя пиджак с торчащим из кармана галстуком. Ветерок, остывший на влажных клумбах, холодил прилипшую к спине рубашку, расправлял лёгкие, освежая, унося надоевшие за несколько лет мысли, модели и формулы. Все они теперь воплотились в законченный труд, и могут спокойно отправляться в архивы памяти, освобождая место солнцу, ветру и дороге. Даниель замер. Он смаковал странное, желанное чувство, что сейчас с этого крыльца он может пойти в любую сторону с любой скоростью. Однако, не менее странным было ощущение, что сейчас ему никуда не надо. Он перекинул пиджак за спину и сел на нагретый солнцем парапет.

Красный свет за веками потух, Даниель открыл глаза. Подсвеченные волосы Лизы золотились по контуру, он опустил взгляд и уставился на её бледные пальцы, торчащие из босоножек. Мозоли, – память о танцах, – исчезли, её ступни стали ещё красивее, чем тогда, когда он увидел их впервые.

Лиза взяла Даниеля за руку и потащила в город. Как будто теперь всё изменилось, и нужно знакомиться с ним заново.

– Меня разорвёт, если я кому-нибудь всё не выложу. В общем, так, – Лиза остановилась, набрала воздуха, повернулась к Даниелю и носом чуть не попала ему в глаз. – Компания xMiss собирается отправить первых колонистов на Марс. Я прошла отбор. Теперь мне платят что-то типа стипендии за то, что я буду проходить программу подготовки. Скажи, круто? Представляешь, я в числе…

– Когда летишь? Когда вернёшься?

– Ещё неизвестно. В контракте написано, нужно быть готовой выехать на сборы в любой момент. А вернусь… Вообще-то никогда. Как нам рассказали, нужно будет многое сделать, построить, а городить там ещё и стартовую площадку… Да и ради чего? Народу будет только прибывать уже на готовенькое.

– Почему нельзя отправить роботов вместо людей?

– Можно. И нужно. И отправят. Только обслуживать их кто будет? Без инженеров они переломаются, факт.

– Значит, нужны такие, которых не надо обслуживать.

– Таких ещё не придумали.

– Да и ты ещё никуда не летишь. Но это точно работа для роботов.

Даниель повернулся к витрине и оглядел незнакомую фигуру в отражении.

– Получается, ты в любой момент можешь исчезнуть, хоть завтра. А Вито знает?

– Когда-нибудь узнает, конечно. Надо ещё придумать, как ему сказать, чтобы он не считал, что я его обманула. Хотя, он и так будет считать. Но ситуация поменялась, и долгие отношения могут оказаться совсем недолгими. Что поделать? Не может же везти сразу во всём. И вообще, не хочу сейчас об этом думать. Пойдём уже, а то подумают, что ты интересуешься продуктами из каннабиса.

Даниель поднял глаза на вывеску и увидел над витриной нарисованный лист конопли. Лиза уперлась в Даниеля руками и спихнула с места, которое тут же заняли две немолодые дамы в одинаковых роговых очках.

– У меня идея отвести тебя кое-куда, – сказала Лиза и зашагала, чуть подпрыгивая.

Даниель пожал плечами и поплёлся следом. Он шёл молча, чуть в стороне.

– Да что такое с твоим лицом? – не выдержала Лиза.

– Это всё ради денег? Разве нельзя заработать как-то по-другому?

Лиза вздохнула, подошла к Даниелю так близко, что её губы, казалось, забирают его дыхание: