Удивительные метаморфозы бытия Аркадия Серошейкина

– Ну, удачи вам, соседу привет! – не допив свой чай, засобиралась соседка. – Жалко только, что его не увидела, не познакомилась. Банку-то вернуть не забудь. А если молоко надо будет, то у нас всегда свеженькое. О цене по-соседски договоримся, – всё в той же веселой манере проговорила она.

Надя ушла так же неожиданно, как и появилась.

Появление этой бабёнки оставило неприятный след в душе Лиды, но почему-то привело в боевой настрой духа из меланхолично-подавленного настроения.

Последующее время она старалась бодриться, не поддаваться плохим мыслям. Её спасительным кругом была вера в чудаковатую гениальность Серошейкина. Как никогда раньше, она ждала долгожданного рождения новых произведений, мечтая о том, что после они уедут отсюда, а всё происходящее – лишь временные трудности. К тому же Аркадий порадовал уверенным предположением о драгоценности фарфоровой коллекции, которую можно было подтвердить элементарными действиями в интернете. Но его не было в доме. Поначалу отсутствие интернета казалось не столь заметно новосёлам. Теперь же его наличие стало жизненно необходимым. Нужно было ехать в район.

Шёл сильный снег с дождём, превращаясь в вязкую грязь на дорогах. Идти до остановки надо было ровно столько времени, за которое житель из любой точки деревни мог ощутить всю прелесть промозглой погоды. Рейсовые автобусы ходили редко, собирая по пути людей ещё из нескольких деревень. И если не уехать утром, то в этот день обратно можно было уже не вернуться, разве только на случайной попутке. Аркадий и Лида шли медленно, опустив головы, напролом ненастной погоды. А потом ещё долго ютились в бетонных стенах остановки, пока долгожданный автобус не замаячил на горизонте. Лида и Аркадий запрыгнули в его тёплое нутро. Было малолюдно и сыро. Пассажиры сразу распознали в парочке неместных, и каждый осматривал их с ног до головы, прислушивался к их говору, не подозревая, что Серошейкин сам жадно слушал их разговоры.

На соседнем сидении мило вели беседу две бабули, обсуждая самые обычные проблемы простого человека.

– Ты снова на рынок?

– Да, а куда деваться. Жить-то надо на что-то, пенсия маленькая. Вот и приходится торговать этими семечками.

– А ты в город зачем?

– Да вот, ноги болят, крутют невозможно. Наташа направление написала в больницу, провериться.

– Ой, нужны тебе эти врачи! Понавыписывают лекарств на несколько тысяч. У меня тоже ноги на погоду так ломют! Находилась по молодости в галошах на босу ногу. Я вот этим лекарством спасаюсь, – указывая на затертый пакет, стоящий на полу, говорила женщина, – нажарю семечек, и пока они теплые – ноги туда. Сразу отпускают! А врачи-то! – женщина обреченно махнула рукой, отвернувшись с недовольным видом от собеседницы, взглянув в сторону Серошейкина.

Их взгляды столкнулись. «Куколка Маша», как только что про себя окрестил Серошейкин бабушку с нарисованными тонкими дугами бровей и морковным бантиком губами, отвела недовольный взгляд от Серошейкина и снова обратилась к соседке:

– Тебе, если надо, ко мне приди, я тебе насыплю. Как пожаришь, пусть чуть остынуть, и босыми ногами туда. Сразу отпустют! Вот сама увидишь.

Серошейкин после услышанного разговора решил, что если он когда-нибудь и захочет семечек, то пожарит их сам.

Автобус наконец-то добрался до города. Лида неожиданно поняла, как соскучилась по шумным улицам, наводнённым народом, большим магазинам, цивилизации. Город её волновал, как волнует весна природные чувства. Лида с наслаждением всматривалась в витрины магазинов, цепляла взглядом ухоженных прохожих, замечая, что деревенская жизнь обесценивала красоту моды. Всё то, что городские женщины считали важным до обыденности, в деревне смотрелось глупо и смешно. Лида с досадной очевидностью осознала, как оказалась не готова к этой глуши.

– Нам сюда, – возглас Аркадия отвлек её от размышлений.

Они зашли в магазин, на крупной вывеске которого призывно обращало на себя внимание слово «Связь». Выяснилось, что даже здесь все знают о проблемах с интернетом, называя между собой деревню «Мёртвой точкой».

– Единственный стопроцентный вариант – только спутниковый интернет, – бодро пояснил молоденький продавец, – ну или модем с усилительной антенной, но это как пойдет. Гарантировать ничего не буду, – парень сделал продолжительную паузу и добавил, – зато гораздо дешевле.

Для Аркадия и Лиды выбор был очевиден.

До отправления автобуса оставалась уйма времени. Лида хотела позвонить родителям, но оказалось, что забыла телефон дома, а Аркадий брать свой и не собирался. В настроении под стать погоде они слонялись по городу, скрываясь от ветра в рыночных павильонах, каких-то магазинчиках, где покупали необходимые продукты.

День стремился к вечеру. На обратной дороге людей было битком. Все толкались, в тесноте пачкая друг друга грязью. В атмосфере консервного удушья уставшие и угрюмые покидали город. Постепенно автобус высаживал пассажиров на остановках, словно сбрасывал ненужный балласт, и остальным становилось радостней и легче от освободившегося места. Вымотанные долгой поездкой, Лида и Аркадий возвращались в сумерках, чвякая промокшей обувью по серой жиже растаявшего снега. Не успев толком раздеться и поставить пакеты с продуктами, Лида услышала мелодию телефона. Спохватившись, что это может звонить мама, скинула обувь, не включая света, вбежала в комнату. Но на экране высвечивался незнакомый номер.

– Алло, – робко произнесла она.

В трубке обрывающимися словами женский голос объяснял, что не мог дозвониться. И что как-то неудобно вышло. Что по такому поводу беспокоить, дед был из староверов, мы-то в купленном хоронили, посмотрите в сарае или на чердаке, нехорошо ведь, примета плохая. Гроб сожгите. И ещё какие-то невнятные булькающие слова.

Лида не поняла, в чём дело, но услышанное её насторожило, а усталость быстро испарилась от волнения.

В комнату вошел Серошейкин.

– Звонила мама?

– Нет, – Лида смотрела на него ошарашенными глазами, – гроб какой-то здесь, в доме.

Серошейкин пристально посмотрел на неё, будто смотрел насквозь, и ничего не говорил. Этот взгляд еще больше нагнал страха на Лиду.

– Какая-то женщина сказала, что старик был старовером и приготовил себе гроб. Я не знаю, было очень плохо слышно. Я только поняла, что его надо найти и сжечь.

Тусклая лампочка плохо освещала кухню, которая была продолжением узкого коридора. В этом закутке с двумя небольшими окошками на разных стенах в соседстве с громоздким пыхтящим котлом прошлого века, от которого некрасивой толстой чёрной буквой «г» тянулась труба, забирая ещё часть и без того маленького пространства, было совсем неуютно, даже неприятно трапезничать. Лида и Аркадий ужинали молча. Каждый думал о своём. Он верил, что с недавнего времени высшая сила ведет его к свершению своего предназначения, а следовательно, любая случайность на самом деле указывающий перст судьбы. И надо только понять, разгадать подсказку. Лиду не отпускало услышанное. Она думала о том, как дозвониться родителям, всё ли хорошо у них и о каком гробе говорила та женщина.

– А может, его и вовсе нет. Может, это чья-то злая шутка? – обнадёженно спросила она Серошейкина.

Аркадий, не слушая, отстранённо поцеловал Лиду в щёку и собирался отправиться в свою коморку. Но Лида остановила его неожиданным вопросом: «Как продвигаются твои дела с текстом?»

Серошейкин, не сочинивший ни одной достойной строчки, с явным раздражением в лице сухо ответил: «Всё будет», – и хотел уйти.

– Знаешь, от этого гроба мне как-то не по себе, – сказала Лида, – побудь со мной.

Серошейкин улыбнулся: «Если он и есть, то это всего лишь ящик, хочешь, пойдём вместе почитаем записи старика?»

– Почитай лучше, что ты написал, мне интересно, – попросила Лида.

Впервые Серошейкин отказался делиться замыслом будущего текста, сославшись на то, что художник не должен показывать незавершённую картину. Лида удивилась подобному ответу, но не придала значения.

– Пойдём спать, завтра ещё надо с интернетом повозиться.

– Только со стола уберу.

– Ничего никуда не денется, завтра уберёшь.

Иногда Аркадий засыпал в своём кабинете на кровати старика, зачитавшись до глубокой ночи. Но сегодня они были вместе. Лида подумала, что он единственный человек в этом чужом, незнакомом месте, с которым у неё общие воспоминания. Словно только это обстоятельство роднило и объединяло их. Она долго не могла уснуть от мыслей, звуков, которые слышала, не понимая, наяву они или всего лишь воображение.

Наступило бесснежное морозное утро. За ночь грязь застыла неровными холмиками земли и покрылась белоснежной пылью. Аркадий в сопровождении Лиды отправился на поиски странного артефакта. Они начали с сарая, следуя указанию голоса в телефоне. Помещение оказалось завалено хозяйским скарбом: досками, ветхой мебелью, вышедшей из строя, садовым инвентарём и рыболовными снастями. Оббежав глазами всё это богатство, стало понятно, что искомый предмет здесь навряд ли можно спрятать. Пока Серошейкин не заметил, что за дальней стенкой, служившей поленницей, уложенной практически до потолка колотыми чурками, крыша продолжалась.

Медленно расчищая себе путь от хлама, Аркадий пробрался туда. Вскарабкавшись по поленнице, как по ступенькам, схватился за край тонкой перегородки, подтянулся и увидел за ней ещё пространство.

– Что там? – взволнованно-заинтересованным голосом спросила Лида.

– Здесь сундук, топчан, новые стёкла для керосиновой лампы, какие-то вещи и то, что мы ищем.

Лида замерла. Через минуту Аркадий пропал из виду. Он перемахнул через этот забор, успев зацепиться ногой за гвоздь и порвать штаны, приземлившись на сундук. Импровизированная комнатка была аккуратно прибрана. Только койка была примята, словно кто-то только встал и ушёл. Домовина стояла в углу и действительно была похожа на большой ящик. Аркадий осторожно подошёл к ней, отсоединил тяжёлую крышку. Гроб был пустой, никаких предметов в нём не было. Аркадий с трудом перебросил верхнюю часть и услышал испуганный возглас Лиды.

– Теперь как бы с этим справиться? – произнес, кряхтя, из-за ширмы Аркадий. – Тяжёлый.

Через несколько секунд на доски обрушилась вторая часть находки, а через некоторое время показался и сам Серошейкин.

Лицо Аркадия выражало крайнюю степень радости, можно даже сказать, счастья.

– Ну вот, гроб нашли, а ты боялась, – с улыбкой сказал он Лиде.

Аркадий волоком принялся тащить ящик. Лида с недоумением смотрела на происходящее нелепое действие. Сейчас Аркадий казался ей стервятником, жадно схватившим свою добычу. Ей была крайне неприятна эта сцена.

Дотащив гроб до огорода, Серошейкин, немного запыхавшись, выговорил:

– Вот, получите, распишитесь.

– Совсем не смешно, – ответила Лида.

– Пойду поищу керосин, – бодро сказал Аркадий.

– А может, мы ещё и чаю здесь выпьем?! – не понимая задора Аркадия, язвительным тоном отрезала Лида.

– Было бы неплохо, – не замечая сарказма Лиды, отозвался Серошейкин.

Совсем не ожидавшая такого ответа, недоумевая от происходящего, Лида пошла готовить чай.

Аркадий и Лида сидели на большом поваленном дереве в огороде, грели руки об знакомые расписные чашки, смотря на хищные всполохи пламени, пожирающие деревянные доски. Они трещали, будто хотели что-то рассказать, но ни Лида, ни Серошейкин не знали их языка.

Аркадий был вдохновлён необыкновенным случаем, предчувствуя, что это начало нового пути, начало чего-то грандиозного.

«Чем дальше в лес, тем больше дров», – думала Лида. Какого «сюрприза» ждать ещё от этого места?

Она мерила взглядом большой участок земли с бурыми от мороза резными кустами клубники, устремлялась вдаль, за деревянную ограду через дорогу, в хмурый лес. Ей вспомнились прежние посиделки на крылечке их дома, вспоминалась умиротворенная радость, необъятное родное небо. Она подняла глаза. Холодная синь показалась ей враждебной, и Лида ощутила нутром, что как прежде уже никогда не будет.

Костёр доедал свою пищу, постепенно успокоившись, уснул, дыша лёгкой струйкой дыма. А Лида почувствовала пустоту и разорение, молча ушла. Спустя несколько минут её догнал оживлённый Аркадий уже на кухне. Он что-то говорил, пока Лида мыла посуду в эмалированной чашке и не слушала его. Голова гудела смешанными мыслями. Дом сводил её с ума. Хотелось поскорее вырваться из его лап, уйти и никогда сюда не возвращаться. Серошейкин пропадал из вида, потом вновь появлялся и всё что-то рассказывал.

– Я схожу на почту, может, смогу оттуда позвонить. И в школу зайду. С работой надо что-то думать, – сухо и решительно проговорила Лида.

– Хорошо. Я займусь интернетом.

Пока Лида переодевалась, Серошейкин начал работы по налаживанию интернета. Где только Аркадий не мостил усилительную антенну, в каком бы месте её ни ставил, результата не было. Отчаяние Серошейкина дошло до того, что он вышел на улицу и стал водить хоровод вокруг дома с приделанному к палке лопуху антенны, словно с хоругвей в руках, он продолжал верить, что всё же сможет поймать сигнал. Происходящее выглядело нелепо и смешно.

Лида решила надеть своё любимое серое платье с круглым накладным воротником. Хоть в нём она и выглядела настоящей училкой, своей простотой платье подчеркивало мягкие черты лица, делало её необычной. Когда Лида застегивала молнию, обнаружилось, что оно стало ей совсем впритык, не так, как раньше. Стрелой кольнула мысль: «Только не сейчас, не в это время». Вихрь страшных образов пронёсся в голове. Как её в болезненных конвульсиях везут в больницу, и она рожает в обшарпанной машине. Как она ухаживает за малышом в этом убогом доме без должных удобств, гуляет с коляской по исполосованной глубокими канавами дороге. Лиде стало страшно. Она пыталась отмахнуться от этих представлений, быстро одеваясь, старалась думать о маме, работе, о том, что нужно сходить в школу, и что ещё совсем ничего не ясно.

Повязав наспех шарф и застегнув пальто, она вылетела на улицу, будто это могло избавить от тревожной догадки. Не сказав ни слова Аркадию, Лида вышла за калитку.

Погода стояла такая, что по виду из окна никто бы не сказал, что на улице зима, скорее весна или тёплая осень. Светило солнце, ветер легко играл с пожухлой травой, и не было ни малейшего намёка на недавно лежавший снег. Только лужи, разбросанные осколками стёкол, говорили о крепком морозе.

«Стоп, – проговорила Лида про себя, – то, что ты немного поправилась, ещё не означает беременность. Нужно подождать. Просто подождать».

– Здорово, соседка! – прокричала ей Надя, будто нарочно поджидавшая Лиду у своей калитки. Лида молча кивнула и ускорила шаг.

Серошейкин ловил на себе сочувствующие взгляды соседей. Надя тоже не оставила его без внимания. Успев с утра выпить своего «чаю», она показно провожала мужа в очередную поездку, отряхивая ему рукава. Он старался отмахнуться от неё, как мальчишка, которому стыдно, что мама прилюдно поправляет его одежду, и наконец-то уселся в машину. Надя перекрестила его, тут же добавив:

– Вон, – показывая кивком в сторону Аркадия, – уже с самого утра делом занят.

Муж равнодушно бросил взгляд в сторону Серошейкина и захлопнул дверь. А она ещё долго махала вслед уезжающему авто, пока семерка не скрылось из вида.

Надя была также одета не по погоде, на ней была всё та же вязаная шаль. Кутаясь в неё, она поплелась виляющей походкой в сторону Аркадия.

– Бог в помощь, сосед!

– И вам того же, – обернувшись с легкой недоумённой улыбкой ответил Аркадий.

– Пади связь решил наладить с миром?

– Да вот, – поднимая антенну ещё выше и крутя в разные стороны.

– Долго ж ты её налаживать будешь. Тут тебе никакие палки не помогут. Бросай ты это гиблое дело. У нас вон спутниковый, если нужно, пойдём ко мне.

Аркадий, не ожидавший такого откровенного приглашения, подумал, что случайностей быть не может. Он вопросительно обернулся, не говоря ни слова, снова посмотрел на женщину. Она догадалась о его согласии. Продолжала в свойственной шутливой манерой, будто доказывая свою личность не признававшему её давнишнему другу.

– Да Надя я, соседка ваша, в гости на днях приходила, с женой твоей беседовала. Считай, что уже и знакомы, – довольно заулыбалась.

Всё также пристально смотрящий Серошейкин ровно ответил: «Ну хорошо».

Комната, в которую вошёл Аркадий, пестрела коврами и всевозможными накидками. Возле стены стояла кровать с поставленными друг на друга подушками в виде пирамидки, накрытыми прозрачным тюлем. Не оставалось ни одного голого места на полу, мебели или стенах, которое не укрывала бы какая-нибудь тряпица. Казалось, ещё немного, и вещи поглотят собой всё пространство. Даже в воздухе царственно парило бальное платье персикового абажура с золотой бахромой. Прямо под ним стоял круглый стол, накрытый скатертью свекольного цвета, на котором главой семейства, хозяином в доме стоял современный компьютер. Аркадию показалось, что со временем что-то случилось, и на этом месте должен был располагаться самовар с чашками, ваза с букетом полевых цветов, ну или, в крайнем случае, разложенный пасьянс в придачу с сидящей рядом томной дамой.

Хозяйка усадила молчаливого гостя за стол. Аркадий с опаской поднял взгляд на слегка покачивающуюся люстру. Глупо улыбаясь и смотря на Серошейкина, Надя наклонилась, приподняв подол скатерти, нажала на кнопку. Компьютер зашумел.

– Может, чаю? – поинтересовалась Надя.

Аркадий, не отводя глаз от ещё чернеющего монитора, бегло ответил:

– Нет.

– Может, тогда чего покрепче?

Аркадий, всё также не отвлекаясь, отрицательно покачал головой.

– Ну и зря! – с легкостью сказала Надя и ушла на кухню.

Серошейкин быстро защёлкал клавишами. Первым делом набирал свою фамилию. Его интересовали отзывы на свой последний текст. Поиск мгновенно выдал результаты. У Серошейкина перехватило дыхание, волнение ударило в голову и жаром растеклось по телу. Успех вновь призывал к безотлагательным действиям. Аркадий спохватился, заметался от одной мысли к другой, сожалея, что толком ничего не писал всё это время, всецело отдавая себя рукописям старикашки. Тут же в голове возник вопрос: «О чём писать?». К своему удивлению, Аркадий не ощущал боли от разрыва с малой родиной, как ожидал. Та же ветхость окружала его, те же облака плыли над головой, всё так же он занимался сочинительством, и Лида была рядом. Словно его мир выдернули с корнем и пересадили в другое место. Всё произошедшее с ним здесь оставалось сухими фактами на бумаге.

Аркадий резко встал, раздосадованный неприятными думами, направился к выходу. В дверном проёме возникла озадаченная фигура Нади со стаканом в руке.

– Что, уже? Уже уходишь? – явно не предполагая такой развязки, восклицала она.

– Да, спасибо, – отрывисто рявкнул Серошейкин.

– Ну, заходи ещё на огонёк. Интернет к вашим услугам. Жене привет, – прокричала она вдогонку Аркадию, который уже не слышал её.

Здание почты ничем особенным не отличалось от других домов, кроме написанной под трафарет вывески «Почта». Лида поднялась на скрипучее крылечко и попала в небольшую комнату. Всё в обстановке говорило об ушедших временах: выкрашенный коричневой краской деревянный пол, маленькие квадратные люстры, сделанные из разноцветных стёкол, заячьи уши, неуклюже торчащие частоколом на столе, ползущие по белёным стенам с нарисованными до их середины синими панелями хиленькие лианы с проплешинами на стеблях. Растения своим существованием делали этот уголок по-домашнему уютным и спокойным. К тому же отсутствие посетителей и вовсе заставляло позабыть, что это учреждение.

– Добрый день!

– Здравствуйте! – приветственно заулыбалась пожилая женщина.

– Скажите, я могу от вас позвонить по межгороду? Дело в том, что мы недавно переехали, сотовый не ловит, родителям не дозвонюсь никак, они, наверное, жутко переживают.

– Это вы, что ли, дом Василия Фёдоровича купили?

– Видимо, да. Но разве хозяйка не…

Лида замялась и поняла, что не знает ни отчества, ни фамилии прежней владелицы, и сказала: «баба Валя».

– Не-е, – отмахнулась женщина, – она там почти не жила, только старика немного досматривала, и то, когда совсем слёг. Не всё так просто в их семье. Ладу совсем не было ни с женой, ни с детьми. Не знаю, чем ему Ксеня была не гожа. Хозяйка хорошая, детишек нарожала, сама тихонькая, всю жизнь в труде. А норов у Василь Фёдорыча суровый был. Скажет, как отрежет. Хоть и врач на селе единственный был, но из-за характера побаивались его даже. А как померла Ксеня, так Василь Фёдорыч переменился сильно. Пить перестал, всё по большей части дома сидел, ни с кем не разговаривал. Вот тоже схоронили его совсем недавно.

Женщина замолчала. А Лида, немного растерянная от неожиданного откровения, произнесла:

– Так позвонить можно?

– А? Можно, – опомнившись, подтвердила женщина и подала красный телефонный аппарат.

Лида стала набирать номер. Было чудно вставлять пальцы в круглые дырочки с цифрами, вспоминая детский восторг от этого крутящегося колёсика. Такой телефон был уже диковинкой, дошедшей из былин.

После каждой набранной цифры в трубке потрескивало. Лида думала, как хорошо, что родители ещё пользуются домашним телефоном. Ожидание сменилось женским голосом.

– Алло.

– Мамочка, здравствуй! – радостно-взволнованно сказала Лида.

– Господи, доченька, Лидочка! Как ты? Где ты?

– Мам, у меня всё хорошо. Мы переехали, – теряя уверенность в голосе, продолжала Лида.

– Почему не сказали? Мы с отцом с ума сходим! Ты и Аркашка постоянно недоступны. Я уже думала в розыск подавать.

– Мама, здесь плохо ловит. Я никак дозвониться не могла. У меня всё хорошо. Вот с почты звоню, – дрожащими словами говорила Лида. – Аркадий пишет новую книгу, много написал. Оно, может, и к лучшему, что не ловит, здесь его ничего не отвлекает.

– Доченька, миленькая, ты ж мне хоть адрес скажи, куда писать, куда звонить.

Лида продиктовала адрес.

– Мам, как ты, как папа?

– У нас всё по-старому, только переживаем очень!

– Вы как там?

– Мам, всё хорошо. Долго рассказывать, я лучше письмом напишу. Тут долго нельзя, тут очередь, – начиная плакать, всхлипывала Лида. – Мам, я вас очень люблю! Папу поцелуй за меня! Не переживайте, скоро выйдет бестселлер.

Лида положила трубку. Отвернулась, не желая показывать своих слёз. Но мутно-карие глаза собеседницы и так всё поняли.

– Дочка, не переживай. Всегда на новом месте кажется, что плохо и всё не так.

– Да вот не могла дозвониться до родителей, в доме ещё куча дел, да и ремонтировать много, – теперь уже вытирая в открытую слёзы, Лида машинально выдавала всё, что тревожило, – тут ещё и этот гроб дома.

– Да у нас они у полсела стоят. Заготовили, как дрова на зиму. И у меня стоит, а как же без этого, – спокойным голосом пояснила женщина.

Лида, изумлённая странным обычаем, продолжала рассказывать. Ей нужен был этот разговор, нужен был человек, с которым можно было бы поделиться своими бедами.

– Просто не привычно, жили в городе, а переехали в деревню. Да и без работы ещё.

Женщина видела, что без разговора по душам здесь не обойтись.

– Пойдем чаю попьём. У меня ещё немного осталось.

Женщина встала и открыла крышку стойки, впуская Лиду на свою территорию. Повела в свой закуток, небольшую подсобную комнатку, где обедала. Достала из-под стола большой красный термос, откупорила широкую пробку, отчего в воздухе разлился горьковато-пряный запах.

– Ты не переживай так, всё образуется. Только для этого время нужно. Меня Вера Матвеевна зовут, но тут все бабой Верой кличут. Садись, чего же ты стоишь? Тебя как звать-то?

– Лида.

Баба Вера вкусно наливала ароматный кипяток в кружечку с золочёной каймой, рассуждая: «Жизнь она ведь не сахар, всякое случиться может, только духом падать не надо. Весёлому и жить легче. Да и село наше-то не самое поганое. Вон посмотри, сколько простору, красота какая. А травы? В городе таких и не сыщешь. В травах, как старые люди говорили, все лекарства есть. Каждая былинка, даже сорная, от какой-нибудь болезни. Только забывают люди всё потихоньку, таблеткам нынче больше доверяют».

Баба Вера протяжно махнула рукой, осторожно отпила из кружки и продолжила: «Все уезжают. Ясно, что работы-то нет. А в земле возиться не хотят. Не то, что раньше, и огороды, и хозяйство держали. Что продадут, что на прокорм себе оставят. И сытые все были, и копеечка водилась. А теперь-то всё поменялось, время другое. А пели как раньше, – баба Вера немного покачала головой, – хорошо ли, плохо, вечером все повыходют на улицу. Глядишь, песня сама заливается. Дружнее все как-то были».

Лида, не перебивая, слушала её монолог.

«Кто знает, может и здеся всё наладится. Вон церковь восстановили. Она-то у нас старинная. Народ к вере потянулся, интересуется. Ты не серчай на меня, если я что-то не так сказала, я плохого не хочу».