скачать книгу бесплатно
– Совсем хреново? Глотни, – сказал он и протянул початую бутылку виски.
Микки отпил из горлышка, чуть не захлебнувшись. Но как ни странно, почувствовал себя намного лучше.
– А теперь вылезайте. Только смотрите, от вездехода ни на шаг. Потеряетесь, и никто вас искать не будет.
Выбравшись наружу, дозорные приложились к бутылке. Тошнота перестала беспокоить. Они расслабились. Голова не кружилась. Вот только противный сладковатый вкус так и держался во рту.
Дозорные походили вокруг вездехода, пытаясь разглядеть неясные очертания в тумане. Звуки работающих моторов и разговоров людей еле слышны. Казалось, мусорщики находились далеко от головной машины, хотя, по словам бригадира, они рядом, не дальше трех метров. Действительно, пара светящихся фар соседнего мусоровоза Микки, Данька и Палыч различили в тумане, как две бледные кляксы.
В который раз, обходя вездеход в надежде увидеть существ, они замерли. Словно железный крюк схватил их и не дал сделать шаг. Ветер ледяным язычком прошелся по спинам. Хотя откуда взяться ветру? Они не поняли, что их насторожило. Но тут дозорные увидели тень в десяти метрах. Затем появилась вторая, третья. И вот правее от головной машины выросли, как из-под земли четыре мертвеца и смотрели на людей. Имелись ли у зомби глаза, неизвестно, но то, что они пялились на дозорных, Микки готов был поклясться. Он почувствовал, как ноги стали ватными, руки задрожали. Тени выглядели неестественно четко, словно силуэты на белой бумаге. Затем призраки двинулись на дозорных.
Начальник мусорщиков чертыхнулся, влез в кабину вездехода и погасил фары. Тени застыли, а затем медленно растворились в тумане.
– Б…ь! – дрожащим голосом произнес Данька и стал шарить по внутренним карманам куртки.
Микки бросил взгляд на друга. Лицо Даньки показалось ему настолько бледным, что сливалось с туманом. Губы дрожали. Глаза – как у затравленного зверя. Он продолжал что-то искать во внутренних карманах куртки, пока не извлек пистолет. «С катушек слетел», – промелькнула отчаянная мысль у Микки.
– Данька, ты…
– Спокойно…
– Брось пистолет, придурок!
– Никак опять мертвяки, – словно сумасшедший прошептал Данька.
Микки вгляделся в туман и оцепенел. От неожиданности сделал шаг назад и почувствовал спиной металл вездеход. Тени. Их было восемь.
– Брось оружие! Тебе это не поможет!
– Мертвяки, – не слушая, как завороженный произнес Данька.
Расслышав дьявольский смешок в голосе друга, Микки заорал:
– Брось!
– Да пошел ты!
Данька сделал пару шагов вперед. Микки набросился на него, повалил на живот, перехватил запястье и выбил пистолет, который, отскочив вправо, металлически звякнул. Выстрел, прозвучав как сухой щелчок, увяз в тумане.
Данька пытался подняться. Микки не давал ему пошевелиться. Сильный удар в левый бок и Микки задохнулся. Перед глазами заплясало черное месиво. Мерзкий вкус прилип к небу. Данька завозился активнее. Боль резанула правый висок, и Микки отбросило на спину. Затем – провал в небытие, и словно тупые ножи врезались в спину. Он очнулся и увидел над собой испуганное лицо Палыча.
– Вы совсем! Отмороженные! Придурки! – выплюнул Микки, приправив фразу матом.
– Да все как-то быстро случилось, – начал оправдываться Палыч. – Пока мы следили за тенями, смотрим, ты с Данькой схлестнулся.
– Где Данька?!
– В тумане пропал.
Микки вскочил и огляделся по сторонам: ни теней, ни Даньки.
– Данька! – заорал Микки, пересыпая свой крик ругательствами.
– Стойте! – окликнул мусорщик дозорных. – Больше ни шагу от вездехода. Если ваш знакомый ушел в туман, то с концами. Теперь его никто не найдет. Говорю точно. Пропал человек.
– Как? – удивился Микки. – Разве люди уже исчезали на свалке? Я считал, что…
– Можешь поглубже засунуть свои предположения! Люди всегда пропадали здесь. Это не единственный случай.
– Но почему я ничего не знаю об этом?
– Потому что есть распоряжение.
– Чье распоряжение?
Начальник мусорщиков злобно посмотрел на Микки и процедил сквозь зубы:
– Чье, чье. Наставника. Быстро в кабину. Мусор уже выгрузили. Мы возвращаемся.
– Я не слышал о нем. Кто он, Наставник? – спросил Микки.
– Будешь много знать, долго не проживешь, – начальник запрыгнул в кабину.
Дозорные последовали за ним. Взревел двигатель. Мусорщик больше не произнес ни слова.
Потом, когда вернулись в гаражи, он отвел душу на «присоседившихся». Это был не трехэтажный мат, это были многоэтажки нецензурных выражений. Такое Микки услышал впервые. Палыч растерянно молчал, совершенно позабыв о должностном артикуле.
Именно в этот момент Микки почувствовал, что пресс раздавил его, и все, что случилось на свалке, оказалось таким нереальным и далеким. Он не мог понять эти чувства. Беспокоила ли сейчас его совесть? Виноват ли он в исчезновении Даньки? Микки не знал. Он был словно в угаре, ничего не соображал. Ватная тишина накрыла мысли, сознание будто задохнулось, и где-то у горизонта замаячил Наставник подобный таинственному существу.
Глава 3. Данька
Жара тяжелым молотом ударила в голову, и кажется, что еще один удар, и ты потеряешь сознание. Пот неприятными струйками потек по спине. Человек, спасаясь от пекла, залез в фургон внедорожника, снял с себя верхнюю одежду и опустил ее в таз с водой. Затем оделся и вышел под палящее солнце. Зря я, конечно, решил человек, намочил одежду, она быстро высохнет, подарив краткое облегчение, лишь раззадорит минутной прохладой.
Радовало одно: только пару часов придется мучиться. Основная работа была сделана. Песок разгребли, получилась широкая яма метров пять глубиной, на дне которой лежали бетонные плиты.
В поисках полезных ископаемых разведывательная группа обнаружила сканером на большой глубине огромные пустоты. Они бы и не привлекли внимание, если б не их правильная геометрическая форма, что говорила в пользу искусственного происхождения. Они походили на подземные хранилища.
Под бетонными плитами, решил человек, действительно, хранилища, но вот что спрятано в них?
Человек отдал приказ. Тягачи кранами сдвинули бетонные плиты, и под ними обнаружилась целая сеть помещений. На три метра вглубь зияло пространство – комнаты забитые стеллажами, на которых лежали тысячи пачек сброшюрованных листов. Они были в твердом переплете. Имелись и другие компактные носители информации.
Стеллажи подняли на поверхность вместе с содержимым. Устаревшие носители информации не нужны, распорядился человек, их можно не изучать, они ничего нового и полезного не принесут нашей цивилизации, все это как вчерашний день. День, застывший в прошлом, любопытная картинка, на которую стоит взглянуть раз и забыть.
Собрав бумагу, прочие носители информации в одну кучу, подожгли ее. Только бригада начала засыпать комнаты песком, как кто-то из рабочих крикнул, что на дне ямы лежит какой-то предмет. Его подняли. Это оказался холст, натянутый на деревянную раму. Рама примерно метр на полтора. На холсте изображена женщина, держащая на руках младенца. Этот предмет отправили в костер.
Огонь весело заплясал на листах, вгрызаясь в корешки. Холст, натянутый на раму лежал внизу горевшей кучи. В какой-то момент лицо женщины почернело, и из него вырвался язык пламени. Дитя на руках заворожено смотрело на женщину, поглощаемую огнем. Исчезли голова, плечи. Пламя подобралось к рукам, и тело младенца вскоре тоже почернело. Затем все исчезло. В раме зияла пустота, из которой вырывались желтые языки. Позолота на раме быстро покрылась пузырями, и от нее тоже не осталось и следа. Все исчезло в огне.
…
Данька открыл глаза, часто заморгав, разглядывая серый потолок со странными красными разводами. Он глубоко вдохнул прохладный воздух помещения, прикрыл веки. Озноб пробежал по телу, и сразу Данька вспомнил сон: пустыня, огромная яма, портрет мадонны с ребенком на руках. Картину пожирал огонь. Потом стали возникать один за другим минуты, проведенные на свалке. Вездеход, Микки, Палыч, мусорщики, тени, густой туман – все наслаивалось друг на друга до тех пор, пока Даньку не ужалила реальность. Он резко приподнялся на кровати, отбросив одеяло.
– Черт, где же я?!
– Добрый день, – растягивая каждое слово, произнес незнакомец, сидящий рядом.
Он как-то неестественно поелозил на металлическом табурете и расплылся в елейной улыбке.
Данька, не торопясь, осмотрел незнакомца. Это оказался человек средних лет. На круглом лице его – маленькие, широко расставленные глаза, пристально глядящие. Они так и говорили: «Я вас внимательно слушаю».
– Я где? – ошарашенный спросил Данька.
– В Деревне-На-Отшибе.
– Где-где?
– В Деревне-На-Отшибе. Пишется в одно слово. Каждое слово с большой буквы и через дефис.
Опять эта натужная улыбка. Глазки незнакомца скрылись в жирных складках век.
– Я хотел сказать…
– Понимаю, понимаю многоуважаемый… Вас как звать?
– Даниил.
– А меня Гермесом кличут. Я знаю, что вас интересует более точное местоположение. Так вот скажу. Вы находитесь за пределами свалки в нашей деревне.
– А это где? – опять непонимающе спросил Данька, оглядываясь по сторонам.
Он никак не мог прийти в себя. Его окружала неуютная обстановка. Краска на стенах облупилась, кафель на полу покрыт крупными трещинами, а местами отколот, его куски валяются повсюду, стекла в окнах выбиты, а из мебели только кровать, на которой сидит он.
Гермес опять заелозил на табурете. Его грузное и бесформенное тело, похожее на опару, пыталось все время сползти на пол. Гермес расплылся в улыбке и произнес:
– Я вас не понимаю, Даниил.
– Ну, в каком месте? В смысле, более точное расположение, – подобрал слова Данька.
– Вот это называется заброшенным складом, где уже давно ничего не лежит. Кроме вас. – Гермес хихикнул. – Я посчитал, что здесь вам будет уютнее. А если вообще, то я так скажу: свалка – это свалка, а Деревня-На-Отшибе за ней находится.
И тут Даньку что-то кольнуло в бок. Это было почти физическое ощущение. Он вспомнил вновь о тенях.
– А тени? – спросил Данька.
– Не бойтесь, – стал увещевать собеседник, делая успокаивающие жесты. – Они здесь не появляются. Их можно увидеть только в тумане, что на свалке.
Данька стал лихорадочно приводить осколки своего сознания в единое целое, собирать из них осмысленную мозаику. «От Гермеса угрозы не исходит. Деревня – вещь неясная. Всем известно, что за свалкой никто не живет, так откуда же…», – нить рассуждения оборвалась.
– Гермес, ваша деревня, она как появилась? – прозвучал Данькин вопрос.
– Э-э, это не ко мне. Спросите у Аполлона. Он старейшина деревни. Он лучше знает.
– Хотелось бы…
– Да вы погодите. Отдохните. Подкрепитесь. И тогда я вас познакомлю с Аполлоном.
Гермес слез с табурета, подошел к кровати, нагнулся, и достал из-под нее ночной горшок.
– Вы чего, издеваетесь?! – возмутился Данька.
– Извиняйте меня, но просто другой посуды под рукой не оказалось. Я не хотел вас оскорбить, нисколечко, правда. Ешьте. Это варево полезное, одни сплошные витамины, – виновато пролепетал Гермес.
Данька с недоверием посмотрел на бурую субстанцию в горшке. Выглядела она неаппетитно.
– Да вы что, я ж ничего, никто вас травить тут не собирается, честное слово, это всего лишь бурые травы, – продолжал оправдываться Гермес, протягивая своему собеседнику варево в одной руке и ложку в другой.
Данька взял горшок, поставил его на колени, и, вооружившись ложкой, смело зачерпнул, закрыл глаза, не скрывая брезгливости. Первая порция отправилась в рот. Странные ощущения воздушности возникли на языке. Порция моментально растаяла, оставляя приятный сладковатый привкус с еле уловимой кислинкой. Даньке это напомнило аскорбиновую кислоту, те самые большие белые таблетки в слюдяной обертке из детства.
– Ничего ведь? – заискивающе спросил Гермес.
– Ну-у, – неопределенно ответил Данька, вертя пустой ложкой.
– Афродита кашеварила.
Данька удивленно поднял брови.
– Жена моя. Да вы кушайте, кушайте, съедайте все, не обеднеем. Не нести же обратно? М?
Данька, соглашаясь, закивал головой, продолжая уминать пюре из бурой травы. Сытости не чувствовалось, но состояние душевного раздрая и физической слабости быстро растаяли, как снег в горячей воде. Данька все время возвращался к мыслям об анекдотичности сложившейся ситуации. Ему мерещилась неестественность во всем: в этой комнате, в этом вареве, приготовленном Афродитой. Не верилось, что он находится за пределами свалки. То ли гротеск, то ли аллегория, то ли гипербола – Данька пытался выудить из кружащего потока мыслей нужное слово. «Сказка, – резюмировал он, – Деревня-На-Отшибе и ее жители с именами греческих богов. Заповедником попахивает». Последнее предположение так естественно втекло в его мозг, что он даже удивился, но не стал терзать себя сомнениями, отложив умозаключение до лучших времен.
За пятнадцать минут горшок опустел.
– Ну, вот и славненько. Пойдемте к Аполлону, а то он ждет-пождет.
– Гермес, а сколько времени я спал?
– Часов шесть или семь, точно не знаю. У нас в деревне особо за временем не следят.
– У вас, может, и часов нет?
– Почему нет? Имеются. Только зачем. Все и так ясно: утро, день, вечер, ночь – сутки прочь. Горшок и ложку оставьте здесь. Под кроватью спрячьте. Я потом за ними зайду. Никто на них не позарится, кому они нужны. Ну ладно, идемте к Аполлону, к старейшине нашему. Я как понимаю, вы домой собрались? Так?
Данька кивнул, хотя и не думал в это мгновение о Серышевске.
– И чего вам делать в странном и мертвом городе, не понимаю. Жить нельзя, кругом железо, бетон и стекло. Это я про ваш город, что за свалкой.
Данька оставил без ответа последнюю реплику, удивившись: «Почему мертвый? В Серышевске живут такие же люди. Ну, быт немного другой, это да, а в остальном все так же».
Они уже шли по широкой улице, справа и слева в хаотичном порядке были разбросаны деревянные дома, тонувшие в легком сизом мареве. Такого плотного тумана, как на свалке, Данька не заметил. Гермес продолжал стрекотать о чем-то своем. Излишняя многоречивость попутчика начинала раздражать. Данька то смотрел себе под ноги, то бросал взгляды по сторонам, рассматривая деревянные домики, которые удивили бесконечным многообразием форм и цветов. Не то, что в городе. Там тянулись ввысь стальные коробки, одетые в стекло и пластик, под ногами серый асфальт и по ночам калейдоскоп разноцветных огней. Данька хотел задать Гермесу вопрос, без разницы какой, лишь бы заткнуть словесный фонтан. Однако этого не пришлось делать.
