скачать книгу бесплатно
– Креститься, Михай, надо, если кажется! – недовольно ответил Варрава. – Я не думаю, что он проигнорирует встречу. Не в его это интересах. Он прибежать должен!
Я промолчал, не ответив ему. Мне было глубоко плевать на все это. Мне почему-то захотелось спать – шепот реки убаюкивал меня.
Бэдя, посмотрев на нас, бросил взгляд на свои часы.
– Что ты все на свои куранты смотришь?!! – заметив это, взвился Варрава. – Сам вижу, что пора им подтянуться! – и, оглянувшись на наших людей, явно томившихся от ожидания, раздражаясь, достал новую сигарету.
– Че ты, Варрава?!! – переглянувшись со мной, обиженно посмотрел на него Бэдя. – «Куранты»! Михай прав! Забили эти «впопуассы» на нас вместе со «стрелкой» свой большой и черный…
Варрава ничего не ответил ему и, щелкнув зажигалкой, подкурил сигарету, наблюдая за плавающими утками.
Так в молчании мы простояли еще несколько минут. Докурив сигарету, Варрава сильным щелчком выщелкнул окурок в сторону плавающих уток и, взглянув на свои часы, зловеще прошипел:
– Ну что же! Каждому свое! Снимай снайпера, Михай… Уезжаем! Хватит судьбу дрючить!
Так же, кавалькадой, мы возвращались назад в город. Всю дорогу Варрава молчал, и только когда мы подъехали к его дому, повернувшись ко мне, заинтересованно спросил:
– Как кореша-то твоего девчушку звали?
– Настя.
– Настя! – эхом повторил он. – Красивое имя… – и, чуть помедлив, добавил: – Я так думаю.... Помочь твоему корешу надо. Займешься?!!
– Я уже занялся, – не сдержался я.
Варрава внимательно посмотрел на меня и, ничего не сказав, протянул мне свою сухую холодную руку. Крепко пожав мне ладонь, он посмотрел мне в глаза и спокойно сказал:
– Завтра заедь. Обмозгуем.
В его словах и жесте мне послышалось повелительное «Фас!»
– 16 -
Загулявший Амур
Мы переодевались ранним утром на окраине заброшенного полуразвалившегося поселка в забытой Богом хибарке. Слабые лучи бледного рассвета едва пробивались через подслеповатые оконца с болтающимися на них зашмыганными занавесками. Одежда, купленная на блошиных рынках, несвежей кучей была свалена в углу, и каждый выхватывал и надевал то, что приглянется. Бэдя, не участвовавший в переодевании, сидя на продавленной кушетке, заряжал диск ППШ, и, видимо, считая патроны, при этом медленно шевелил губами. Оружие, опробованное нами три дня назад в старом карьере, подогнал Варрава.
Переодевались молча, и только шорох одежды, человеческое посапывание да тихий скрип сжимаемой пружины магазина нарушали тишину. Отбрасываемые фонарем, наши тени метались по стенам и потолку комнаты, словно исполняя какой-то дикий ритуальный танец.
Первым переоделся Кислый. Зашнуровав убитые жизнью боты и надев засаленный армейский ватник с полуистертой на спине надписью «Дубленка», он медленно подошел к вмазанному в стену зеркалу. Затем, чуть пригнувшись, он, заглянув в него, поправил на голове похожую на большой блин фуражку. В полутемном желтовато-облезшем и засиженным многими поколениями мух зеркале отразилось приятное юношеское лицо с большими грустными глазами и волнистыми светлыми прядями волос, выбивающимися из-под фуражки. В своем одеянии Кислый напоминал загулявшего Амура, растерявшего лук со стрелами. Видимо, оставшись довольным своим видом, он, засунув руки в карманы штанов, резко развернулся на истертых каблуках, и, нарочито пошатываясь, пройдясь по скрипучим половицам, гнусяво затянул:
«Всю-ю жиз-з-зь в тюрьма-а-х, ла-ги-ря-ях,
В стары-ых рваны-ы-х пра-ха-ря-ях,
А типе-е-рь а ма-а-ме я па-а-ю!»
– Ха-ха-ха! – ахнули нервным смехом Писарь с Рыжим.
Бедя, недовольно скосив в их сторону глаз, продолжал наполнять диск патронами.
– Да, Кислый, – возясь с пуговицами на ширинке, усмехнулся Боря Сухой, – в этом твоем прикиде с тебя колхозник, как из меня Шаляпин. Это даже самый тупой мент поймет.
Кислый, входя в роль, улыбаясь, вновь протянул:
«А гражданин на-чаль-ничек!
Да-а а-ат-пусти да-до-му нас.
Горбатили в кол-л-хози мы
На аграма-дном дизеле.
А нам ни-че не заплати-или,
Так мы «Ва-л-жану» стыбзили!»
– Га-га-га, го-го-го, – двумя гусаками вновь зашлись Лешик с Рыжим, вытирая слезы с глаз.
– Ну ты, Кислый… Даешь! – задыхаясь от смеха, выдавил Рыжий. – Н-ну… и рожа у тебя!
Кислый, скривив губу, непринужденно усмехнулся:
– На свою глянь! Твоя морда и мой зад из-за угла – точняк два бандита будут!
Ухнувший смех, казалось, вышибет оконца.
– Ну ты, Кислый… И конь с чем-то! – задыхаясь от душившего его смеха, процедил сквозь зубы, бросивший считать патроны, Бэдя.
Кислый, польщенный вниманием, победоносно улыбнулся.
– Конь с чем-то… – когда поутихла волна смеха, подмигнул я Кислому. – Прежде, чем цирк устраивать, ты лучше еще раз машину проверь.
– А че ее проверять, начальник! – все еще находясь в роли, продолжал Кислый.
– Машина – звэр… Шафер – кабэль! – поддерживая Кислого, вновь захохотал Рыжий.
Подойдя к Кислому, я тихо шепнул ему на ухо:
– Паша, если по твоей милости нас заметут, то Писарь в камере из тебя ремней нарежет, а твой корефан-хохотун, – скосил я глаза, указывая ему в сторону Рыжего, – ему ох как поможет! А я могу рядом и не оказаться…
Кислый серьезно посмотрел мне в лицо и, повернувшись, скрипнув дверью, что-то буркнул, выходя из комнаты.
– А ты, Рыжий, – обрывая веселье, сказал я, – хватит зубы сушить. Помоги Бэде волыны в сидор упаковывать.
Рыжий, скомкав улыбку, неприязненно взглянул на меня:
– А я, че, шнырь?!! Или сошка, а?!!
– Че?!! – вскочил как ужаленный Бэдя. – Ты че пропотел, меня вздумал за шестерку держать?!! Ты базар фильтруй, баклан! А не то я тебя в момент обиженным сделаю! Там, где я был, такие блатные, как ты, солому курили!
– Осади, Бэдя! – остановил я его. – Осади. Дело здесь, как я понимаю, не в тебе. Я вижу, Рыжий, видно, хочет масть поменять.
Рыжий, быстро зыркнув глазами, настороженно огляделся. Боковым зрением я видел, как Писарь с Борей, ожидая развязки, с любопытством наблюдали за нами. Взяв с кушетки пистолет, я неторопливо повернулся к Рыжему. Даже в полумраке я увидал, как посерела кожа его лица и искривился рот. Усмехнувшись, я, повернув пистолет рукояткой вперед, протянул его Рыжему.
– Ну что же, желание похвальное. На… Банкуй!
Еще недопонимая, он автоматически отвел руки чуть назад.
– На! – шагнул я к нему, протягивая пистолет. – Бери!
Рыжий криво усмехнувшись, выдавил:
– Да ладно! Ты че, Михай, шуток не догоняешь?!!
– Я шутки, Рыжий, понимаю больше, чем тебе кажется, – жестко оборвал я его. – Но со мной надо знать, когда шутить! И как шутить! Я тебе не шалашовка с рынка! И если ты считаешь, что тянешь на большее, у тебя есть шанс отличиться! Но ты, Рыжий, знаешь и то, что если что-то пойдет не так, Варрава живьем тебя похоронит! Потому делай то, что тебе я говорю! А если еще вздумаешь шутить со мной, пеняй на себя, – спокойно закончил я.
Рыжий, покорно кивнув, с видом побитой собаки подошел к Бэде, и я почувствовал, как атмосфера в комнате начала разряжаться. Бэдя, что-то бурча себе под нос, снова присел на скрипнувшую кушетку. Боря Сухой, одобряя мое поведение, незаметно мне подмигнул. И лишь Писарь, явно ожидавший большего, казалось, не был доволен финалом. Дальнейшие сборы мы уже заканчивали в полном молчании.
Когда все было готово, и наша разношерстная компания уселась в машину, Бэдя, распахнув выбеленные дождями светло-серые деревянные ворота, махнул нам рукой. По-собачьи зарычав двигателем, наша серо-буро-малиновая «Волга» резво двинулась с места. Пропрыгав по колдобинам пустынной улицы поселка, при въезде на шоссе мы, пропустив машину Бэди вперед, уверенно двинулись следом.
Ехали молча, говорить никому не хотелось, и, чем ближе мы приближались к цели, тем напряженней становилась атмосфера в салоне.
У меня предательски засосало под ложечкой, и тошнота, похожая на похмелье, стала подкатывать к горлу. Я не любил себя в такие минуты. Не любил то состояние, когда моя воля словно испарялась и появлялось чувство страха и тревоги. Когда готовишься к чему-то серьезному, то вначале кажется, что все это еще где-то далеко-далеко впереди. Что все это нереально. Что в любой момент ты еще можешь остановиться! Но в твоем подсознании уже тлеет чувство, что ты не властен что-либо изменить! Что уже не ты руководишь собой, а кто-то невидимый ведет тебя. И чем ближе развязка, тем тревожнее становится тебе. И постепенно в тебе возникает ощущение того, что ты как бы переходишь в некий нереальный мир. Ты спишь, ешь, ходишь по улицам, общаешься с людьми, но ты находишься уже совсем в другом измерении, куда нельзя войти постороннему и откуда уже нельзя выйти тебе. И чем дольше ты находишься в подобном состоянии, тем тревожней становится ожидание развязки. Это выматывает тебя и хочется, чтобы все быстрее закончилось: что будет, то будет. Хочется, чтобы сжатая в тебе до предела, до душевной боли, пружина распрямилась, освобождая твою энергию. Освобождая тебя! Хочется этого так сильно, как погибающему от жажды – воды.
«Скоро напьешься, скоро напьешься! – пульсировала во мне тревожная мысль. – Под завязку напьешься! Но только бы не сорвалось! Только бы не сорвалось! Только бы не сначала!»
Осведомитель Варравы должен был находиться в кафе за карточным столом до утра. И если все сложится, как надо, то он, уезжая из кафе в город, должен был на развилке поставить знак «Проезд запрещен». Я смотрел на Бэдин автомобиль, уверенно бегущий впереди, стараясь ни о чем не думать. Я очень старался не думать, но ловил себя на мысли, что очень хочу увидеть этот знак. Очень!
После получасовой езды, почти никого не встретив на трассе, мы благополучно доехали до нужного поворота. Когда я увидел знак «Проезд запрещен», сжатая во мне пружина начала разжиматься, прогоняя тошноту и оцепенение. Пока все шло нормально! Свернув с трассы, я приказал Кислому остановиться, и, выйдя из машины у поросшей кустарником обочины, мы быстро разобрали оружие.
– Подойдешь к черному входу через кустарник, – подавая Рыжему ППШ, приказал я. – Если что, мочи! И смотри, Рыжий, – покачал я головой, – не облажайся! И не дай тебе Бог, если кто-то из них уйдет!
– И смотри не светись! Да никого из нас не зацепи! – нервно добавил Сухой. – Усек?!!
– Понял! – облизав языком пересохшие губы, ответил Рыжий и, взяв автомат, нырнул в кустарник.
С автоматом и в ватнике, он напоминал матерого дезертира.
Затем, усевшись в машину, мы вчетвером доехали до кафе.
– Паша,.. мотор не глуши! – передавая Кислому видавший виды «Наган», подмигнул я ему.
– Смотри, не шмальни сдуру в нас! – вставил Лешик.
– А если…что! …Мне что, стрелять?!! – неуверенно спросил меня Кислый.
– Зачем?!! – усмехнулся Сухой. – Попробуй продать, но не продешеви! Все же раритет.
– Кхе-кхе! – хмыкнул Лешик.
Я ободряюще потрепал Кислого по плечу:
– Не плюй в компот – там повар ноги моет.
Кислый смущенно улыбнулся:
– Да я ничего… – и дрогнувшим голосом добавил: – Говорят, Слон – серьезный тип!
– Вот мы сейчас и посмотрим, какой он серьезный, – ответил я ему и, засунув пистолет за пояс, посмотрел назад. – Ну что, разбойнички… Двинули?!!
Сухой, перекрестившись мелким крестом и выдохнув: «С Богом!», открыл дверь.
Выйдя из машины, мы по шуршащим под ногами опавшим листьям медленно пошли к центральному входу.
– 17 -
Кафе «Родничок»
Свое название кафе получило из-за родника, бившего здесь с незапамятных времен. Его кристальная, сводящая холодом зубы вода поила многих. Добрые люди не раз огораживали родник маленьким срубом и ставили под тенью густорастущих деревьев скамейку для отдыха. Проходили годы и, когда поросший мхом срубок сгнивал, вновь кто-то заботливо возводил новый срубок и ставил новую скамейку. Пробивавшаяся из-под земли вода тоненьким ручейком, нежно приподнимая песчинки и позванивая на камешках, стекала в глубокую расщелину оврага. Место было затишное, спокойное, и даже в самую сильную жару здесь веяло прохладой. Когда строили объездную трассу, необходимую городу для развязки центральных районов, на самом высоком уровне даже встал вопрос о том, чтобы провести ее ближе к роднику. Но глубокий овраг на пути строителей значительно удорожал смету, и проект изменять не стали. Вместо этого провели от объездной трассы к роднику шоссейку. «Дальнобойщики» и автотуристы мигом облюбовали место, и вскоре даже появился самодельный знак с надписью «Родничок» 300 м».
Городской общественностью не единожды поднимался вопрос о постройке у родника кафе, но лишь с началом строительства у небольшой деревни кирпичного завода вопрос был решен окончательно. Тогда-то вместе с асфальтной дорогой, связавшей объездную трассу с заводом, построили и кафе, название которому было дано самой природой.
Кафе славилось отменной кухней. Кормили здесь сытно и недорого. В летнюю пору возле кафе как из-под земли вырастал небольшой рыночек, где местные жители подрабатывали, продавая задешево нехитрые продукты со своих подсобных хозяйств.
С началом перестройки, когда начало лихорадить промышленность, кирпичный завод, с трудом буксуя, буквально выживал, сокращая рабочие места. «Вахтовок», возивших рабочих, становилось все меньше и меньше. Меньше становилось и дальнобойщиков, а о туристах не было и речи. И кафе постепенно начало приходить в упадок. При начале дележа государственного имущества некий чин из ОРСа прихватил кафе вместе с пятью магазинами. Кафе он вскоре продал как нерентабельное. Новый хозяин мечтал превратить «Родничок» в новый «Лас Вегас», но мечте «великой» его не суждено было сбыться. Он только и успел, что сделать внутри кое-какие перестройки в виде отдельных кабинетов и прочей дешевой лабуды да притащить пару биллиардных столов, купленных за бесценок из разграбленной биллиардной парка культуры. Дальше этого дело не пошло. В своем же кафе он сам и проиграл его в «очко». В последствии кафе, меняя хозяев, как шлюха клиентов, еще несколько раз переходило из рук в руки, и наконец досталось Слону. Место Слону понравилось, и он сделал его своей «резиденцией». Поначалу там пытались даже что-то готовить, но слава о былой кухне «Родничка» была уже потеряна. Проезжавшие теперь давились здесь лишь сомнительной свежести блюдами. Да Слон особо и не стремился накормить страждущих. Одним словом, он сделал здесь катран, куда съезжались не только местные картежники, но и различные любители острых ощущений со шлюхами всевозможных мастей. А что?!! Место тихое. На выезде из города. И если, не дай боже, кипиш какой-то, и уйти можно. Но недаром слухом земля полнится. Слава о кафе пошла нехорошая. Местные жители и проезжающие старались теперь там не задерживаться, хотя люди Слона никого из посторонних не трогали и не гнали.
– 18 -
Брат сестру…
Подойдя к зданию кафе, я постучал ребром монеты по стеклу входной двери. Резкий звук ее, быстро растаяв, затих. Я постучал еще несколько раз, прежде чем услышал внутри неторопливые шаги и увидал подходившего к двери человека.
– Зачэм стучыш?!! – глухо раздалось за дверью.
Через немытое стекло двери на нас смотрел восточной наружности мужчина. Приблизив лицо к стеклу, я, показав рукой на дверь, громко крикнул:
– Открой, командир!
– Шо хочыш? – лениво зевнул тот. – Нэ выдыш, …закрыта…
Указав рукой на стоявшую позади нас машину, я снова крикнул:
– Лук… Лук привезли, командир!
Еще раз зевнув, мужчина, нехотя потянув засов, приоткрыл дверь.
– Лук привезли, командир! – заискивающе улыбаясь, вцепился я рукой за дверь, вставив в образовавшийся просвет ногу. – Лук привезли!
