Много воздуха, или Не роман

Глава 11

Бывают дни, когда внешние жизненные обстоятельства перестают играть важную роль. На работе опять задерживают зарплату, солнца нет давным-давно (кажется, даже в космосе), из зеркала смотрит чьё –то усталое бледное лицо… Добавь ещё воз и маленькую тележку когда-то отложенных и зависших дел. А ты ходишь как будто немного пьяная, с блаженной улыбкой. Так бывает когда влюблена, когда едешь в аэропорт, а через три часа окажешься среди лета и солнца, когда пациент должен был умереть, а выжил, когда на твоих глазах (почему не на ушах?) – появилось чудо. Так и сейчас, Стэйс несколько дней смотрела на мир как будто через фильтр сбывшейся мечты, о которой даже не подозревала совсем недавно. Она знала что некоторое тщеславие ей не чуждо и старалась иронично щёлкать его по носу время от времени, но впервые в жизни её так радовал успех, по сути, совсем чужого человека. Успех, к которому она, если без фантазий, не имела отношения.

Но прошло время, и снова начали подступать вопросы. Что всё-таки происходит между нами? Её явно не устраивала неопределённость. Они по-прежнему перебрасывались сообщениями, и снова это было не часто. Стэйс никак не могла выбрать какой-то один определённый тон для переписки. Преимущественно он был суховатым, почти деловым, немногословным, напоминал редакторскую правку online. Иногда в чат залетали случайные грачи тёплых слов и фраз, видимо, по недосмотру. Иногда, злясь на себя и застывшую ситуацию, женщина не могла удержаться от своеобразной глумливости, чтобы расшевелить собеседника, но надолго её не хватало, через пару абзацев она скисала и, отказавшись от своей отчаянной попытки, возвращалась к привычной скромной вежливости. Что Март думал о них и обо всей этой истории, она не могла даже предположить. В целом маэстро напоминал ей большого ребёнка, и она не удивилась бы, что думал он что-то совсем не относящееся к реальности. Может быть о том, сколько световых лет помещается в песочных часах, или есть ли жизнь на Марсе. Хотя, судя по словам из песни, его вполне могли волновать те же чувства и ощущения, что и её. Но это не точно. Ой, как не точно! А вдруг она для него просто друг или ещё хуже: старший товарищ. Брр, какая страшная мысль!

Однажды он позвонил ей и сказал, что хочет встретиться и поговорить. Стасю не насторожило предложение, потому что время от времени они так и делали: встречались, наверно, чтобы не забыть, что оба реально существуют. «Поговорить»… Интересно, что он хочет мне сказать? Но предложение встретиться, особенно так скоро после вечера у печки, радовало.

Этот день тоже кричал изо всех окон: «Весна!». Закончив работу, Стася решила ехать на встречу прямо из поликлиники, времени зайти домой не было, она сняла белый халат и осталась в своём будничном платье. Вид, конечно, не особо молодёжный, ну да ладно, что уж строить из себя! Стройматериалы не вчера как с конвейера… «Заодно пора показать, что я, между прочим, – серьёзная дама. Пусть не думает там себе!»

Закрывая дверь кабинета на ключ, Стэйс услышала чей-то голос прямо за спиной и обернулась: «Анастасия Дмитриевна! Уф, слова Богу, успела… Мне рецепт надо выписать». Это была пожилая пациентка со Стасиного участка. Она ходила к врачам так часто, что, казалось, её можно было встретить в коридорах каждый день у кого-нибудь из специалистов. Несмотря на запыхавшийся вид, дама явно принарядилась, впрочем, как всегда, и тщательно расчесала редкие седые волосы в аккуратной стрижке.

– Вы знаете, я уже ухожу, очень тороплюсь. Приходите завтра, хорошо? Я приму вас без очереди и всё выпишу.

– Нет, понимаете, – женщина смотрела с отчаянием, промокая платочном пот со лба, – я звонила в аптеку и мне отложили лекарство, а завтра, боюсь, уже кончится. Пожалуйста…

Стася как будто задумалась на миг, глядя на бабушку, а в следующую секунду уже отпирала ключом дверной замок. Такие ситуации бывали часто. Она давно усвоила, что Гиппократ, судя по клятве, не считал врача свободным гражданином, да и свыклась с этим. К тому же, склад её характера счастливым образом, в данном случае, позволял почувствовать боль, заботу или страх пациента раньше, чем собственное раздражение. Впрочем, изредка случался сбой, тогда доктор «шла на принцип», защищая последние капли своего права но отдых, а Гиппократ укоризненно смотрел ей вслед.

– Спасибо вам большое!, – дама подрагивающей рукой достала из старой сумочки шоколадку и положила на краешек стола, – Возьмите, пожалуйста, попейте чайку, это хороший…

Стася не любила шоколад.

– Спасибо, попью с удовольствием.

Пациентка ушла. Странно постоянно чувствовать за другого и боль, и облегчение, быть всегда в связке. Перестаёшь понимать, что значит просто быть собой, слышать себя. «Свобода видимо, не для меня. Если только урывками ненадолго или под гипнозом…»

Пока Стася задержалась в поликлинике, солнце скрылось, прохожие шли с работы, проплывая мимо, как во сне. Женщина направилась на остановку маршрутки. Она и рада была бы не грустить, считая грусть предпоследним делом, хуже которого – только жалоба. Но сухие пыльные улицы, недавно освободившиеся из-под снега, напоминали усталого обескровленного больного, которого она знала когда-то молодым и пьяным от беспричинного счастья.

Когда это случилось? Когда город, в котором она мечтала жить с детства, дома которого хотела обнять, летя с экзаменов домой, беспечно гуляя с друзьями светлой летней ночью, когда он стал равнодушным и чужим? А друзья… Где они? Может быть, это она изменилась? Приходится признать – да… И в чём её вина? Может быть в том, что с тех времён она прожила не одну, а три или четыре жизни по своему личному календарю. Только ленивый и ещё, может быть, редкий деликатный человек не говорил, что она слишком эмоциональна и что так жить нельзя… Но по-другому у неё плохо получалось. В последние десятилетия стараясь изо всех сил быть «как все»: не отвлекаться, не увлекаться, заботиться о будущем, и далее по списку, она явно добилась своего, и вот теперь чувствовала себя по-настоящему несчастной. Стэйс давно чувствовала, что этот город и она, устали друг от друга как старые супруги и не понимала, что делать с этим. Но были и плюсы: тем легче писались стихи – утешение для тех, кто жить не умел и не научился. Кстати, стихи! Женщина достала наушники и ещё раз включила всё ту же песню. Улыбнулась, глядя в окно: «Всё-таки всё не зря… Не зря».

Глава 12

Тэшка подъехала к большому торговому центру, Стэйс выпорхнула наружу и направилась к дверям. Она любила эти стеклянные громадины, с тех пор как их начали строить, за вечное лето внутри, оазисы в центре и на окраинах самого северного мегаполиса. Каждый раз, приходя туда, женщина чувствовала, что внутри ослабляется какая-то пружина. И, хотя внутренняя, разумная Стэйс не уставала повторять, что это «дворец потребительства», попав в его объятья, сопротивляться ей хотелось не больше, чем на столе у хорошего массажиста.

Мартин ждал, прислонившись к стене у эскалаторов, глядя по сторонам рассеянно, и не замечая Стасю, пока она не подошла вплотную.

– Привет!

– Привет.

– Где тут твоя пицца, я голодная – жуть! – выпалила она, как обычно волнение придавало ей куража.

– Кажется, там… – Март показал куда-то рукой. У него было плохое зрение, они шли, и Стася на ходу пыталась уточнить направление по указателям. Ага, вот и вход. Посетителей было мало, Март, отправился делать заказ, оставив спутницу за столиком, охранять ценную камеру. Стэйс ёрзала от нетерпения, пытаясь угадать, о чём он хочет поговорить и к чему такая срочность. Наконец он вернулся с подносом еды.

– Ну как твои дела? Как день прошёл? Купил то, что искал? – Стася начала разговор по-светски, если не считать одновременного жевания.

– Не очень удачно, хотел купить кеды, а подходящих нет. А вообще всё хорошо… Клип снимали, видишь, вот камера… – ему пришлось ответить в том же тоне, – Но я с тобой не об этом хотел поговорить. Это вообще не про творчество, это личная тема.

– Я слушаю вас, сударь, – сказала она чуть насмешливо, потому что уже начала бояться.

– Хотел спросить… В последнее время мне начинает казаться, что у нас с тобой… роман. Вот я и хотел тебя спросить об этом.

Стася чуть не подавилась. Видимо от неожиданности ей стало неудержимо смешно, умеет же он удивить! Уголки её рта поползли к ушам, но увидев его серьёзное лицо, она остановила улыбку.

– Просто, понимаешь… У меня такое было в жизни, и я боюсь теперь, что это может помешать. Мне дороги наши отношения, я не хочу их испортить. Я… реагирую на тебя, как на женщину, особенно когда обнимаю тебя. Поэтому решил спросить: у нас что, роман?

Стэйс впервые в жизни слышала это словосочетание в форме вопроса. Обычно её ставили перед фактом либо обстоятельства, либо мужчины, всегда кто-то решал это за неё сам. Теперь она сидела, уставившись на Марта, онемевшая от неожиданности.

Внезапно для себя она поняла, что не знает ответа. Он поставил её в тупик, что само по себе было не просто, и теперь женщина подбирала слова как старый вор – отмычки.

«Я не хочу обидеть его. И я не хочу унизиться. Значит сейчас не время играть роль. Лучше всего попробовать сказать правду, а заодно услышать её самой. Он должен понять».

– Я не знаю, Март. Ты мне нравишься, это же очевидно. Но, «роман» – это как-то очень серьёзно. Помнишь, как Онегин отмазывался перед Татьяной: «Я, сколько ни любил бы Вас, привыкнув, разлюблю тотчас». У меня так и получается. Теперь уже боюсь ранить человека, понимаешь? Не знаю я про «роман».. Наверно… нет.

– Это я могу понять. Спросил, потому что мне кажется, это может мешать.

Стасе опять хотелось прийти на помощь, утешать его как ребёнка: «Не волнуйся, всё хорошо, мы просто хорошие приятели, нас не проглотит злое чудовище «роман», не бойся. Ты не хочешь, что бы я обнимала тебя? Хорошо, я не буду».

После – стало легче. То ли разговор и правда немного распустил пружину взаимных ожиданий, то ли глюкоза добралась до усталого мозга. Когда кофе кончился, а пицца ещё нет, Стася встала и пошла к стойке, чтобы купить ещё чашку. Стоя вполоборота к оставленному столу, издалека она чувствовала на себе долгий взгляд Мартина. «Не роман, говоришь? Окей. Смотри, не сверни шею!» Но следом прилетела мысль: «Может он смотрит просто потому, что тоже пить хочет. А камеру оставить не может – стырят, не успеешь глазом моргнуть».

Они долго ещё сидели, пересказывая друг другу всякие истории, а когда надоело – вышли на освещённую фонарями улицу и, не желая расставаться, прошли несчётное количество перекрёстков и несколько мостов.

Наконец дошли до станции метро, пройти мимо которой было бы слишком опрометчиво, время позднее. И прежде, чем Стейс спустилась в подземку, а Мартин продолжил путь по вечернему проспекту, они снова оказались лицом к лицу. «Какая же ты всё-таки тупица! Тебя по-хорошему человек попросил: не прижимайся!» – ругала себя Стася, не сдержав обещание, и снова крепко обняв его на прощание. Ушла. «Ну, может он не знает, что человеку нужно восемь объятий в день для поддержания психического здоровья. А я знаю, я – доктор».

Довольно скоро Мартин уехал, у него начался тур с какой-то группой. Он рассказал ей об этом не по телефону (не любил разговаривать на расстоянии), а, как у них было заведено, во время долгой прогулки. Стэйс радовалась, она знала, как важно музыканту играть, тем более, что он давно хотел попасть именно в этот проект. Всё сложилось хорошо. Ей хотелось надеяться, что была в этом и её роль, что она стала счастливым билетом для Марта. Ведь насколько приятнее видеть, как у близкого человека сбылась мечта, чем просто видеть его рядом. И женщина не хотела больше думать о том, могла ли их история быть чем-то ещё. Просто жила дальше.

Однажды, в начале зимы, Стася ехала в электричке, как всегда слушая радио в наушниках. Она перелистывала тюнером волны, переходя с одной, на другую. Джаз… любимая АББА… Гилмор, кажется… И вдруг, не поверила своим ушам: та самая песня! «Обалдеть», – прошептала Стэйс. Дальше, знакомый, чуть спотыкающийся голос отвечал на вопросы ведущего:

– Сейчас мы записываем альбом в Москве… планируем гастроли по стране… весной, да, собираемся в тур по Европе.

«Всё-таки поёшь ты лучше, чем говоришь»,– с нежностью подумала Стэйс.

– Ваша группа ведь образовалась в другом городе?

– Да, это мой любимый город…

– А возвращаться не собираетесь? – спросил ведущий.

«Да, кстати…», – мысленно поддержала вопрос Стася.

–– Не знаю. Правда, пока не знаю… это слишком серьёзный вопрос, – ответил Март.

Конец.