скачать книгу бесплатно
Секретарь вздохнул:
– Сомневаюсь, мисс. Хотите, чтобы я посмотрел?
– Да. За этим я к вам и обратилась.
Он с недовольным видом исчез в задней комнате. Дама, покупавшая марки, отошла, и ее место занял мужчина, желавший сделать денежный перевод. Когда и он ушел, вернулся секретарь.
– Никаких записей о мистере Биче, – сказал он.
В его глазах играл злорадный огонек – он явно радовался тому, что разочаровал ее.
– Спасибо, – ответила Салли, улыбаясь, чтобы не доставить ему удовольствия, и направилась к двери.
Уже на улице она почувствовала, как кто-то дергает ее за рукав.
– О, мисс, простите, но…
Это была дама, покупавшая марки.
– Да? – откликнулась Салли.
– Я совершенно случайно услышала, о чем вы говорили с секретарем, и, возможно, это не мое дело, но я посещала приход мистера Бича, и если вы его ищете…
– Да, ищу! Как я рада, что вы слышали разговор. Вы знаете, где мистер Бич?
Старая женщина оглянулась по сторонам и наклонилась поближе к Салли. От нее пахло лавандой, а меховой шарф источал запах нафталина.
– Думаю, он в тюрьме, – прошептала она.
– Правда? Почему?
– Точно не скажу, потому что не знаю. Видит Бог, я вовсе не хочу оклеветать несчастного человека, поддавшегося искушению, но правда выйдет наружу. Я перестала ходить в церковь Святого Фомы за год или два до того, как его… отстранили, но вы ведь понимаете, – слухами земля полнится… Он всегда казался мне каким-то нервным. Без семьи, холостяк, а в священниках этого почему-то не любят. Весь последний год, что я посещала церковь, он вовсе не казался мне хорошим человеком. Когда рука, дающая тебе облатку во время причастия, так дрожит, это наводит на определенные мысли, понимаете?
– Значит, вы думаете, он в тюрьме? – спросила Салли.
– Разное поговаривают. Конечно, не всему можно верить, но он так внезапно уехал… Еще я слышала, церковные власти постарались, чтобы ничего не просочилось в газеты, но у моей хорошей подруги, мисс Хайн, двоюродный брат работает в Министерстве внутренних дел. Он, конечно, не говорил всего, что знает, но намекнул, дескать, мистер Бич может находиться в тюрьме.
– Как странно, – сказала Салли. – Но в чем его обвинили?
– Ничего не могу вам сказать. Но не приходится сомневаться, что запасы церковного серебра (часть которого была подарена семьей Кроссе – судостроителей) изрядно поредели в то время, напрасно потом искали серебряную чашу. Понимаете, это тоже наводит на размышления.
– Ясно, – кивнула Салли. – Что ж, большое вам спасибо, миссис…
– Мисс Холл. А вы первый раз в Портсмуте?
Салли попыталась как можно вежливей отделаться от старушки. Она сказала, что представляет некое миссионерское общество; мистер Бич когда-то проявлял интерес к их деятельности, а коль скоро уж она оказалась в этих местах… Нет, конечно, это очень мило со стороны мисс Холл, но она не может попить с ней чаю, так как опаздывает на поезд. Большое спасибо, всего хорошего.
Пока поезд под бледными лучами осеннего солнца шел через Гемпшир, Салли была погружена в мысли: исчезнувший священник, который, может, сидит в тюрьме, а может, и нет. Запись в метрической книге, которую она видела своими глазами. Кто-то очень давно все это спланировал, еще до рождения Харриет. Кто-то так аккуратно плел вокруг нее свою сеть, что она ни о чем не подозревала, а потом выжидал, когда наступит самый подходящий момент, чтобы спутать ее по рукам и ногам.
Салли нащупала в сумке рукоять пистолета, но тут же отпустила. «Пока еще рано. Сначала нужно поймать его в прицел, – подумала она. – Я ведь даже не знаю, как выглядит этот Пэрриш».
Но все же как жутко было обнаружить себя опутанной невидимой паутиной и как легко, имея перед глазами доказательство в виде метрической книги, поверить в то, что все это правда: что она действительно была замужем и потеряла память…
Маргарет Хэддоу взошла по ступенькам к двери, за которой находилась контора Артура Пэрриша, повторяя про себя все то, что собиралась сказать. История Салли мало походила на правду, однако сама Салли была далеко не такой обычной женщиной, как о себе думала, и Маргарет по-своему любила ее.
Она постучала, ее пустили внутрь, через несколько мгновений она уже сидела в маленьком прибранном кабинете напротив самого мистера Пэрриша. Он производил впечатление опрятного человека: аккуратные усики, тщательно подстриженные черные волосы. Маргарет подумала, что именно таких называют щеголями. Единственно, глаза его были неподвижны, а рот почему-то казался жадным. Ни тени тщеславия, хотя по общепринятым меркам он был весьма хорош собой. Темный костюм, накрахмаленный воротничок рубашки, неброский галстук и три перстня на пальцах – такие в то время носили многие мужчины.
Маргарет подметила все эти детали, но старалась не глазеть на него в открытую.
– Мистер Пэрриш, вы работаете в Америке? – спросила она.
– Я работаю где угодно, – ответил он. – А что вас интересует?
– В Баффало у меня живет двоюродный брат. Это штат Нью-Йорк. Он хочет заняться бизнесом – импортировать фарфор. И вот он попросил меня раздобыть ему образцы лучших производителей и отправить через океан…
Мистер Пэрриш что-то записал серебряным карандашом.
– У большинства фирм, производящих фарфор, свои агенты, – заметил он. – Вашему брату придется конкурировать с хорошо отлаженной системой сбыта, вы это понимаете?
– Он хотел бы специализироваться на изящных изделиях, настоящих произведениях искусства лучших фирм. Но я ничего не смыслю в фарфоре, мистер Пэрриш, и тем более в бизнесе. С чего стоит начать?
Он отложил серебряный карандаш и объяснил Маргарет, что ее воображаемому брату лучше всего на данном этапе разослать письма в интересующие его компании и предложить свои услуги. Он, мистер Пэрриш, безусловно, может дать ей список имен и адресов, а если нужно, даже купить и послать в Америку образцы от разных производителей.
Маргарет была удивлена. Он казался человеком деловым и ответственным, да и совет его был толковым. Сразу видно, что бизнесмен он честный.
Она поблагодарила комиссионера, задала еще пару вопросов, чтобы ее легенда выглядела более правдоподобной, и сказала, что напишет брату письмо и подождет ответа.
Но в тот момент, когда она уже собралась уходить, он огорошил ее.
– Кстати, мисс Хэддоу, – начал он, – пожалуйста, доведите до сведения моей жены, что она мало чего добьется, посылая вас шпионить за мной. Вы меня понимаете? Конечно, если у вас действительно есть кузен, живущий в Баффало, который хочет торговать фарфором, я помогу вам. Мне начинать работать в этом направлении? Нет? Я так и думал. Что ж, запомните, что я вам сказал.
Маргарет не могла вымолвить ни слова, лицо ее пылало. Она еще раз взглянула в его непроницаемые глаза, развернулась и вышла.
– Все бесполезно, – жаловалась она позже Салли за чайным столиком во Фруктовом доме. – Чувствую себя такой дурой. Он с самого начала знал, кто я такая, а я-то считала, что все продумала…
Харриет купалась в ванне на втором этаже, и после того, как Сара-Джейн уложит ее в постель, Салли поднимется к дочери, посидит немного, расскажет сказку и споет колыбельную. А пока они с Маргарет были одни, и лишь шипение чайника на плите и редкое цоканье копыт за воротами нарушали тишину. Обычно Салли любила наблюдать, как в саду меркнет солнечный свет, но сегодня она задернула занавески пораньше; в этот раз казалось, что не свет покидал ее дворик, а скорее тьма сгущалась вокруг дома, и Салли не хотела пускать ее внутрь.
Раздался стук – вошла Элли, чтобы приготовить чай. Она была спокойной, милой девушкой, работавшей у Гарландов, когда они еще жили в Блумсбери, до пожара, в котором погиб Фредерик. Недавно она обручилась с конюхом местного врача и собиралась уйти от нее. Салли радовалась за девушку, но в то же время сожалела, что Элли больше не будет рядом.
Когда она протянула Элли чашку с блюдцем, ей в голову пришла мысль.
– Элли, – спросила она, – сколько людей знало, что мистер Уэбстер и мистер Джим уезжают?
– Вы имеете в виду людей из нашего городка, мисс? Думаю, знали все, кто был с ними знаком. Их отъезд не был секретом.
– Ты говорила кому-нибудь, куда они направляются?
– Только Сиднею, мисс. Моему жениху. Я зря это сделала, мисс?
– Нет, ничего страшного. Но кто-нибудь знает, например, что сейчас они находятся в джунглях? Ты никому не говорила о последнем письме Джима?
– Только кухарке, мисс. Точно не помню. О, погодите. То письмо, с чернильными разводами, последнее, помните, вы еще сказали, что, должно быть, его уронили в Амазонку. Вы мне его прочли, там про высушенные головы и всякое такое и про то, как мистер Джим сказал, что либо они вернутся домой на корабле, либо в картонной коробке. Это рассмешило кухарку, точно. Она сказала, что если сюда пришлют его высушенную голову, она повесит ее над плитой – отпугивать мух. Мы разговаривали об этом на кухне, и еще там в это время был точильщик. Он тоже смеялся; помню, нам было очень весело. Я понимаю, над этим не пристало смеяться, но мистер Джим и сам, думаю, хохотал бы пуще остальных.
– Конечно. А что это за точильщик?
– Забыла, как его зовут. Кухарка, должно быть, знает. Прежний точильщик в прошлом году ушел, и вот пришел новый. Заходит раз в месяц, точит ножи, ножницы и все остальное. Однако странно…
– Что странно, Элли?
– Он не ходит к доктору Тэлботу. Сидней сказал, что к нему захаживает мистер Пратт, старый точильщик. Но у нас он больше не бывает. А новенький такой дружелюбный, всем интересуется, да и работу свою делает на славу. Мистер Пратт был таким медлительным. Не думаю, что кухарка его выгнала, просто однажды в дверь постучался другой точильщик и сказал, что мистер Пратт уходит и не угодно ли нам теперь будет воспользоваться его услугами. Я сделала что-то не так, мисс?
– Брось, Элли. Когда он должен прийти в следующий раз?
– Он был на прошлой неделе, так что, думаю, не скоро. Он ведь не регулярно появляется, раз в месяц, не чаще.
– Когда он придет в следующий раз, сообщи мне, только ему ничего не говори. Просто найди меня и скажи, что он сейчас у нас, хорошо?
– Хорошо, мисс Локхарт. Я запомню.
Она собрала чашки с блюдцами и вышла.
Маргарет заметила:
– Значит, шпион?
– Похоже на то, правда?
– Может, тебе стоит сходить в полицию?
– Они поднимут меня на смех, Маргарет. Где здесь преступление? Не забывай, он женат на мне, по крайней мере, они так подумают. И он имеет право шпионить за своей женой.
– Тогда нужно сообщить хотя бы адвокату.
– Да, ему я расскажу, – согласилась Салли. – Полагаю, это пойдет на пользу.
Вскоре Маргарет ушла на железнодорожную станцию, а Салли поднялась к Харриет. У ее постели она провела гораздо больше времени, чем обычно. Обняв дочку, она спела ей все колыбельные, которые только смогла вспомнить, а потом предложила сыграть в игру, в которую Харриет обычно играла с медвежонком, но все ее правила знал лишь Джим; поэтому Салли задула свечку, легла рядом с Харриет и начала придумывать историю о том, как Джим и дядя Уэбстер продираются сквозь джунгли. Это было пустым занятием; она понимала, что не обладает и десятой частью воображения Джима. Но, похоже, Харриет была счастлива просто от того, что мама рядом.
Глава четвертая
Сборщики налогов
Прежде чем уйти, Маргарет сказала Салли:
– Я кое-что вспомнила. Может, это и не имеет значения… В конторе Пэрриша две комнаты – в одной сидит он сам, другая – это та, через которую нужно пройти, чтобы к нему попасть. В ней сидели два клерка. Там было множество разных папок, справочников, в общем, обычный офис, каких много. Вот только беспорядка там не было, каждая вещь находилась на своем месте. Когда я выходила, в той комнате сидел еще один человек, похожий на сборщика арендной платы, с такой маленькой кожаной сумочкой. Я так злилась на себя, что практически не слышала, о чем эта троица говорила, к тому же, когда я проходила мимо, они замолчали. Но, по-моему, этот третий сказал что-то вроде: «Это добьет обескровленных евреев» или «Это обескровит евреев». Вот все, что я услышала. Это запало мне в память.
Для Салли это ничего не значило. Клерки могли обсуждать все, что угодно, начиная с выигрыша на скачках, который обойдется еврейским букмекерам в кругленькую сумму, и кончая чем-нибудь совсем гнусным, но к ее делу все это не имело ни малейшего отношения. Однако она почему-то вспомнила о словах Маргарет уже после того, как уложила Харриет спать. Пытаясь занять себя чем-нибудь, чтобы отвлечься от своих проблем, Салли взяла полистать экземпляр «Иллюстрированных лондонских новостей».
Слово «евреи» в заголовке привлекло ее внимание, и она просмотрела статью. В журнале была иллюстрация погрома в Киеве, а сам текст живописал, как евреи подвергаются гонениям со стороны остальных жителей города, как те громят их магазины и поджигают дома. Это не было похоже на отдельные вспышки насилия, за всем этим стояла целая организация; как прочитала Салли, во время погрома раздавался свисток, и люди, поджигавшие дома, немедленно растворялись в толпе. Солдаты не делали ничего, чтобы защитить еврейское население. Они стояли и смотрели, например, как старого еврея избивают прямо на улице.
Салли где-то читала, что российское правительство проповедует политику антисемитизма с тех пор, как на трон взошел новый царь. Прежний был убит годом раньше, и правительство, видимо, хотело обвинить в этом евреев, но она даже не подозревала, что все зашло так далеко. Может, об этом говорили люди в офисе Пэрриша? Узнать наверняка не представлялось возможным.
В том же журнале она наткнулась на политэкономическую статью и стала читать ее, чтобы не думать о плохом. Но статья раздражала ее. Кто-то пытался возродить Международную ассоциацию рабочих, которая в свое время раскололась на социалистическую и анархистскую половины, и человек по имени Голдберг призывал всех сплотиться в борьбе против капитализма.
Поскольку Салли считала себя приверженкой капитализма, статья вряд ли могла ее тронуть. Она мало знала о социализме и еще меньше ей хотелось что-либо о нем знать. Она вынесла, что экономика не в лучшем состоянии и что агитация, пропаганда и дешевые писаки – она узнала, что Голдберг был вроде журналиста, – мало чем могут помочь.
Салли швырнула журнал на пол.
Боже, какая беспомощность… Шпион на кухне, фальшивая запись в метрической книге. Что происходит? Почему? И цель всего этого была обозначена последней строкой в ходатайстве: кто-то хотел забрать у нее Харриет. Кто-то хотел отнять у нее ребенка.
Она поднялась на второй этаж и принесла в комнату Харриет ночник. Дочка спала, ее густые волосы были расчесаны и блестели в темноте, одна рука лежала поверх одеяла, лицо было спокойным и таким невинным. Мишка покоился рядом на подушке. Он лежал на самом краю, Салли подвинула игрушку, чтобы она не упала на пол, и, наклонившись, поцеловала дочурку. Никто не отнимет у нее Харриет, никогда.
Она подоткнула ей одеяло и спустилась вниз. Можно написать Розе, как она раньше об этом не подумала! Сестра Фредерика была ее самой давней подругой, к тому же она замужем за священником, он мог бы посоветовать, как разыскать исчезнувшего мистера Бича из Портсмута.
Отлично, хоть чуть-чуть поднялось настроение. Она включила лампу, села за стол и начала писать.
Мистер Пэрриш в тот вечер интересовал не только Салли. В баре на углу Блэкмур-стрит уже некоторое время сидели два подростка, они расположились около двери, чтобы наблюдать за происходящим на улице. Окна в большинстве офисов уже погасли, а служащие и торговцы разъехались по домам в Холловей, Айлингтон, Кембервель, Эктон или Брикстон. Свет в конторе мистера Пэрриша все еще горел, и парни из бара были в курсе – почему; они знали, что им пора идти.
Оба были худощавы, и выражение их лиц нельзя было назвать доброжелательным. У обоих кепки были надвинуты на лоб, у одного шея обмотана белым шарфом, у другого – грязным бело-голубым платком, и у того и у другого были ремни с отполированными до блеска пряжками, украшенные медными гвоздями – по моде Ламбета. Один был темноволосый, другой – рыжий. Первый откликался на имя Билл, он был среднего роста и не казался силачом, однако мужчины вдвое здоровее его хорошенько подумали бы, прежде чем становиться у него на пути. В глазах парня читалось ледяное бесстрашие, а костяшки на его кулаках были испещрены шрамами. Его товарища звали Лайам, и он производил еще более жуткое впечатление, если это вообще возможно. Похоже, сказать им друг другу было особенно нечего.
Оставив свой стакан недопитым, Билл сдвинул кепку на глаза и выскользнул на улицу. Лайам молча последовал за ним. Через десять минут или около того, если все будет так же, как и последние три недели, на Блэкмур-стрит свернет человек и направится в офис мистера Пэрриша. На полпути от Друри-лейн, откуда обычно появлялся этот человек, до двери конторы находился узкий переулок, ведущий в тупик Клэр-Корт; в этот переулок и направились Билл и Лайам, причем с таким видом, будто оба там жили.
Чутье Билла подсказывало ему, что за ними по Блэкмур-стрит идет полисмен. Поэтому он сделал знак Лайаму, и оба вжались в дверной проем и подождали, пока шаги не удалятся. Внимание молодых людей привлекло основное неудобство этого места, а именно газовый фонарь, висевший на высоте двух с половиной метров. Билл заранее изучил его и знал, что с ним делать.
– Вот, держи, – обратился он к Лайаму. – Я тебя подсажу. Вынь оттуда горелку.
Он протянул приятелю пассатижи и, сцепив руки так, чтобы Лайам мог на них встать, поднял его повыше. Небольшое усилие, и лампа мгновенно поддалась. Лишь струйка газа поднималась в ночное небо. «Ну и пусть», – подумал Билл. Все равно долго они здесь не задержатся.
Он достал осколок зеркала (осколок был в картонной рамке, чтобы края не разрезали карман) и высунул руку за угол, чтобы увидеть нужного им человека, когда он подойдет к подворотне. На улице уже было тихо, даже бар опустел: посетители допили напитки и разошлись по домам к своим Аделинам, Кэрри и Эмили. Билл увидел в зеркальце несколько слоняющихся без дела личностей; замерев, он дождался, пока они пройдут мимо.
А затем появился человек, которого они ждали, он опоздал всего на одну-две минуты. Это был грузный мужчина в потертом твидовом пальто и котелке, на плече у него висела небольшая кожаная сумочка.
– Он идет, – прошептал Билл.
Лайам сделал шаг от стены, но все еще держался в тени. Когда мужчина поравнялся с ними, Билл заговорил:
– Пардон, приятель…
Человек неуверенно остановился, вглядываясь в темноту.
– Что вам нужно? – спросил он.
– Спички не найдется? – сказал Билл.
Мужчина начал рыться в кармане. Билл только этого и ждал. Он шагнул вперед, схватил толстяка за воротник пальто и изо всех сил дернул на себя. Человек даже крикнуть не успел; Лайам двинул ему в челюсть, и тот рухнул на землю. Ребята проворно утащили тело в темноту.
На земле оказалась и кожаная сумка. Она была тяжелой, внутри что-то позвякивало. Билл повесил ее себе на плечо и вдруг увидел, как что-то сверкнуло возле губ мужчины.
– Осторожно! – сказал он вполголоса, и Лайам ударил человека по руке.
