скачать книгу бесплатно
– Возьмешь с собой Барри, он поможет.
– Слишком уж он шумный. Слишком нервный. Ну, давай руку и пошли. Живее!
– О господи… осторожнее… а-а-а! До чего же больно…
– Заткнись и пошевеливайся! Больно там или нет, мне плевать. Просто держи свой чертов рот на замке.
Раненый обхватил напарника за плечи и захромал с ним в обнимку мимо дуба и дальше, вдоль берега. Пан посмотрел вниз и увидел на траве пятно крови, ярко блестящее в свете луны. Дождавшись, пока те двое скроются из виду, он собрался спрыгнуть с ветки, но тут в камышах, куда убийца оттащил тело, что-то зашуршало. Что-то бледное, размером с птицу, вспорхнуло из зарослей и полетело, то и дело проваливаясь в воздухе, взлетая повыше и падая вновь, но как будто страшным усилием опять набирая высоту. Пан понял, что птица летит прямо на него, и застыл, скованный ужасом. Если тот человек умер… Неужели его деймон стал призраком? Что же делать? Но пока Пан отчаянно перебирал варианты – броситься в бой, пуститься наутек, упасть в обморок, – птица уже добралась до ветки, на которой он сидел, и из последних сил попыталась в нее вцепиться. Пану ничего не оставалось, как броситься к ней и поддержать. На ощупь она оказалась ледяной, но слабая искорка жизни в ней еще теплилась. Значит, человек тоже еще не умер.
– Помоги, – задыхаясь, прошептала птица. – Помоги нам…
– Да, – сказал Пан. – Сейчас…
– Скорее!
Она все-таки упала, но у самой земли успела вспорхнуть и метнулась обратно в заросли. Пан сбежал по стволу дуба и помчался следом за ней. Человек лежал в камышах, его грудь слабо вздымалась, а птица, прижавшись к его щеке, шептала:
– Тут деймон… один, сам по себе…
Человек чуть повернул голову и застонал. Чутким слухом Пан уловил скрежет сломанной кости.
– Сам по себе? – пробормотал человек.
– Да… мы научились разделяться…
– Значит, мне повезло. Внутренний карман. Тут. – Невероятным усилием человек поднял руку и коснулся правой полы своей куртки. – Достань… – прошептал он.
Стараясь не причинить ему новой боли и внутренне сражаясь с великим табу, запрещавшим прикасаться к чужим людям, Пан просунул нос под полу и нащупал во внутреннем кармане кожаный бумажник.
– Да, это он. Забери его. Не дай им его получить. Теперь все зависит от тебя и от… твоей…
Пан потянул бумажник зубами, но тот не поддавался: пола куртки застряла, а человек не мог пошевелиться, чтобы ее высвободить. Несколько секунд Пан тянул и дергал и наконец у него получилось. Он вытащил бумажник из кармана и положил на землю.
– Забирай и уноси… скорее… пока они не вернулись…
Бледная птица-деймон уже теряла очертания. Белым клочком тумана она вилась над телом умирающего, то вспархивая, то вновь прижимаясь к нему. Пан терпеть не мог смотреть, как умирают люди. Страшно было видеть, как деймон умершего исчезает – просто гаснет, как свечка, и всё. Ему хотелось утешить бедняжку: ведь та не могла не понимать, что вот-вот исчезнет. Но ястребок хотел лишь одного: в последний раз ощутить тепло, которое они с человеком всю жизнь дарили друг другу. Человек слабо, прерывисто вздохнул… и птица-деймон растаяла без следа.
Теперь Пану предстояло тащить этот бумажник всю дорогу обратно – до самого колледжа Святой Софии, до Лириной спальни.
Сжав его зубами, он пробрался сквозь камыши, подальше от реки. Бумажник был не тяжелый, но неудобный и, что еще хуже, весь пропах чужим человеком: по?том, одеколоном, курительным листом. Слишком много было в нем кого-то, кто не был Лирой.
Пан добрался до ограды огородных участков и остановился отдохнуть. Спешить было некуда: ночь только начиналась.
* * *
Лира очнулась от глубокого сна внезапно – на нее как будто что-то упало. В прямом смысле… Но что? Она потянулась к Пану, но тут же вспомнила, что он ушел. Может, с ним что-то случилось? Это была далеко не первая ночь, когда ей приходилось засыпать одной, и Лира терпеть этого не могла. В самом деле, что за глупость – вот так бродить по городу в одиночку! Но он ее не слушает, продолжает валять дурака. И рано или поздно они оба за это поплатятся.
С минуту Лира лежала, глядя в темноту, потом ее опять сморил сон.
Оксфордские колокола пробили два часа ночи, когда Пан взобрался на подоконник. Уронив бумажник на стол, он подвигал затекшей челюстью, а потом вытащил из-под рамы книгу, которой Лира подперла окно. Эту книгу – роман под названием «Гиперхоразмийцы» – он знал и считал, что Лира уделяет ей слишком много внимания. Сбросив ее на пол, он тщательно умылся, снова подхватил бумажник зубами и запихал поглубже на книжную полку, с глаз долой.
Потом он легко подпрыгнул, приземлился на подушку Лиры, подогнул лапы и сел, разглядывая ее лицо в узком луче луны, пробивавшемся между шторами. Ее щеки раскраснелись, темно-золотистые волосы слиплись от пота, а губы – которые так часто что-то шептали ему, целовали его, а когда-то и Уилла, – сейчас были крепко сжаты. Пан заметил морщинку у нее на лбу. Она быстро разгладилась, но через миг появилась вновь, словно облако, которое ветер гонит по небу. И все это говорило Пану: что-то не так. С каждым днем ему все труднее дотянуться до Лиры, как и ей – до него. Скоро она станет недосягаемой. И Пан понятия не имел, как это исправить. Все, что ему оставалось, – крепче прижиматься к ней. На ощупь она по-прежнему была уютной и теплой. Хоть что-то это да значит. Это значит, что они с ней все еще живы.
Глава 2. Их одежда пахла розами
Часы в колледже пробили восемь. Лира проснулась. Первые несколько минут, медленно и сонно всплывая на поверхность дня, она наслаждалась ощущениями, в том числе теплом шерсти деймона у своей шеи. Эта взаимная забота всегда, сколько Лира себя помнила, была неотъемлемой частью их жизни.
Она лежала в кровати, стараясь ни о чем не думать, но мысли сами накатывали, словно подступающий прилив. Маленькие ручейки сознания – нужно закончить эссе… пора постирать одежду… если она не попадет в столовую до девяти, то рискует остаться без завтрака, – текли со всех сторон, просачивались под фундамент, размывая песчаный замок сонной неги. И самой крупной волной – Пан и их отдаление друг от друга. Что-то странное происходило между ними, и ни один не понимал, что именно. Довериться они могли лишь друг другу, но именно это обоим было не под силу.
Лира сбросила одеяло и встала, ежась от холода. В том, что касалось отопления, колледж Святой Софии был на редкость прижимист. Быстро умывшись в крошечной раковине (горячая вода сначала долго грохотала в трубах и сотрясала краны, и лишь затем соизволяла появиться), Лира надела клетчатую юбку и серый свитер – едва ли не последнее, что еще оставалось из чистой одежды.
Все это время Пан лежал на подушке и притворялся, что спит. Раньше он никогда так не делал… никогда.
– Пан, – устало сказала она.
Он должен был подойти, она знала, что должен. И он поднялся, потянулся и позволил ей подсадить себя на плечо. Лира вышла за дверь и стала спускаться по лестнице.
– Лира, давай играть, что мы друг с другом все-таки разговариваем, – прошептал он ей на ухо.
– Не уверена, что игра заменит жизнь.
– Лучше так, чем никак. Мне нужно рассказать тебе, что я видел прошлой ночью. Это важно.
– А почему не рассказал сразу, как пришел?
– Ты спала.
– Не больше, чем ты сейчас.
– Тогда как же ты не поняла, что мне нужно рассказать тебе что-то важное?
– Я поняла. Сразу почувствовала – что-то случилось. А еще поняла, что из тебя клещами придется все вытаскивать. Так что, честно говоря…
Пан промолчал. Лира вышла в сырой утренний холод. Несколько девушек шли через двор к столовой; еще больше – в обратном направлении, уже позавтракав. Люди спешили по утренним делам, в библиотеку, на лекции или к преподавателю.
– Ох, не знаю, – сказала Лира. – Я уже устала от всего этого. Расскажешь после завтрака.
Она взбежала по ступенькам в зал, взяла себе овсянки и уселась на свободное место за одним из длинных столов. Вокруг ее ровесницы доедали яичницу, кашу, тосты – кто-то весело болтал, кто-то сидел со скучающим, усталым или чрезвычайно занятым видом. Одна или две читали письма. Остальные спокойно ели. Многих Лира знала по имени, некоторых – только в лицо. С одними она дружила, любила за доброту или ум; другие были просто знакомыми, и несколько человек – не то чтобы врагами… Но Лира знала, что они ей никогда не понравятся из-за своего снобизма, высокомерия или холодности. В этом ученом сообществе, среди блестящих, трудолюбивых или просто болтливых сверстниц, Лира чувствовала себя дома – примерно так же, как в любом другом месте. И, вообще-то, ей полагалось чувствовать себя здесь счастливой.
Наливая молоко в кашу, Лира заметила, что напротив сидит Мириам Джейкобс, хорошенькая, темноволосая, в меру быстрая и сообразительная, чтобы преуспевать в науках, прикладывая к этому минимум усилий. Немного тщеславная, но достаточно добродушная, чтобы позволять подтрунивать над собой. Ее деймон, белка Сириакс, испуганно вцепился Мириам в волосы, а сама она читала письмо, прижав ладонь ко рту. Лицо ее было бледно.
Вокруг никто ничего не замечал. Мириам опустила письмо, и Лира наклонилась к ней через стол.
– Мириам! В чем дело?
Та моргнула и тихий вздохнула, словно просыпаясь. Письмо упало на колени.
– Это из дома, – пробормотала она. – Глупости какие-то.
Сириакс спустился поближе к письму. Мириам исполнила небольшой, но впечатляющий спектакль на тему «все в порядке, ничего не случилось», который, впрочем, пропал даром – соседкам не было до нее никакого дела.
– Я могу чем-то помочь? – продолжила Лира.
Пан присоединился к Сириаксу под столом. Деймоны о чем-то переговаривались – обе девочки чувствовали это, – а то, что узнал Пан, очень скоро узнает и Лира. Мириам беспомощно посмотрела на нее. Еще мгновение, и она разразится слезами.
– Так, пошли. – Лира решительно встала из-за стола.
Мириам была как раз в таком состоянии, когда чужая решимость – все равно что спасательный круг посреди бурного моря. Прижимая деймона к груди, она поплелась за Лирой, как послушный ягненок, даже не спрашивая, куда они идут.
– Мне до смерти надоели овсянка, холодные тосты и высохшая яичница, – поделилась Лира на улице. – В такой ситуации нам остается только одно.
– Это что же? – удивилась Мириам.
– «Джордж».
– Но у меня лекция…
– Нет, это у лектора лекция, а у тебя – нет. И у меня тоже. Хочу глазунью с беконом. Давай, шагай. Ты была скаутом?
– Нет.
– И я нет. Не знаю, зачем спросила.
– Мне еще сочинение писать…
– А ты знаешь кого-нибудь, кому не надо писать сочинение? Тысячи молодых леди и джентльменов в этих стенах не успевают сдать сочинение. Было бы крайне невоспитанно отличаться от них. А вот «Джордж» не ждет. «Кадена» пока закрыта, а то можно было бы пойти туда. Шагай, а то холодно. Может, пальто возьмешь?
– Да… только быстро.
Они побежали за пальто. Лирино – зеленое и потрепанное – было ей маловато. Пальто Мириам из темно-синего кашемира сидело на ней превосходно.
– А если кто-нибудь спросит, почему это тебя не было на лекции, или семинаре, или где там еще, скажешь, что была расстроена и добрая Лира водила тебя прогуляться, – сказала добрая Лира, когда они проходили мимо привратника.
– Я никогда не была у «Джорджа», – робко заметила Мириам.
– Да ну тебя! Наверняка была.
– Нет, я знаю, где он находится, но только… Я думала… это не для нас.
Кафе «Джордж» находилось на Крытом рынке, и его посетителями были в основном торговцы и рабочие со всей округи.
– А я туда хожу сколько себя помню, – заявила Лира. – То есть с самого детства. Часто болталась снаружи, пока мне не дадут булочку, лишь бы я только ушла.
– Что, правда?
– Ну, или подзатыльник, это как повезет. Я там даже немного работала – посуду мыла, готовила чай и кофе. Мне тогда было лет девять.
– И твои родители позволяли… Ой, прости! Прости!
Про семью Лиры сверстницы знали немного – только то, что ее родители были высокого происхождения и умерли очень рано. Все думали, что для Лиры это больная тема, ведь она никогда о них не говорила. Не удивительно, что слухи цвели пышным цветом. Мириам испуганно замолчала.
– Нет, меня тогда уже взял под крыло Иордан-колледж, – весело сказала Лира. – Если бы в Иордане знали, где я бываю, они бы, наверное, удивились, а потом просто забыли бы, и я все равно продолжала бы бегать в «Джордж». Я тогда делала что хотела.
– И никто не знал, чем ты занимаешься?
– Экономка знала, миссис Лонсдейл. Строгая была особа, каждый раз меня отчитывала, хоть и знала, что это бесполезно. Когда было нужно, я умела хорошо себя вести.
– А как долго… В смысле, сколько тебе было, когда… Ох, прости. Не хочу лезть не в свое дело.
– Первое что я помню, – как меня принесли в Иордан. Понятия не имею, сколько мне тогда было, – наверняка я еще была младенцем. Меня вез какой-то очень большой мужчина. Стояла полночь, лил проливной дождь, гром, молния, все такое. Он ехал верхом, а меня прижимал к груди, завернув в плащ. Потом помню, как он стучит в дверь пистолетом, и дверь открывается, а внутри тепло и свет… И он передал меня кому-то и, кажется, поцеловал на прощанье, а потом вскочил на коня и уехал. Наверное, это был мой отец.
На Мириам это произвело огромное впечатление. Насчет лошади Лира была не слишком уверена, но лошадь ей нравилась.
– Как романтично! – вздохнула Мириам. – Это правда твое первое воспоминание?
– Да, самое первое. Потом я… просто жила в Иордане. Всю жизнь. А ты что первое запомнила?
– Запах роз, – тут же ответила Мириам.
– Какой-то сад?
– Нет, папина фабрика. Там делали мыло и всякое такое прочее. Я сидела у отца на плечах, мы были в разливочном цеху. Сильный сладкий аромат… Одежда работников пахла розами, и женам приходилось все время ее стирать, чтобы избавиться от запаха.
Лира знала, что семья Мириам богата, и разбогатела она на производстве мыла, духов и всего в том же духе. У Мириам имелась обширная коллекция парфюмерии, шампуней и благовоний, и ее подруги обожали пробовать разные новинки.
Внезапно Лира поняла, что ее собеседница плачет.
– Мириам, да в чем дело? – Она остановилась и взяла ее за руку. – Что тебе написали?
– Папа обанкротился, – дрожащим голосом ответила та. – Все кончено. Вот что мне написали. Теперь ты знаешь.
– Ох, Мириам, какой ужас!
– И мы больше не… они не могут… Мы продаем дом, а я ухожу из колледжа… Больше не можем себе позволить…
Договорить она не смогла. Лира обняла ее, и Мириам, всхлипывая, прислонилась к ней. От ее волос пахло шампунем. «Интересно, в нем тоже есть розы?» – подумала Лира.
– Ну, ну… – сказала она. – Ты же знаешь, есть стипендии и разные фонды… Вот увидишь, тебе не придется никуда уходить!
– Но теперь все изменится! Им придется все продать и переехать… Ох, не знаю… Дэнни придется бросить Кембридж и… Все будет просто ужасно.
– Уверена, все кажется гораздо хуже, чем на самом деле.
Краем глаза Лира видела, как Пан шепчется с Сириаксом, – и сейчас он говорил деймону Мириам то же самое, что и она.
– Конечно, это потрясение – узнать подобные новости за завтраком. Но люди и не такое переживали, уж поверь, и, как правило, все заканчивается куда лучше, чем ты думаешь. Готова поспорить, тебе не придется уходить из колледжа.
– Но все узнают…
