Любовь ифрита

Но если «голодные обереги» с легкостью существовали сами по себе – то «поющие амулеты» нуждались в подпитке. И потому ифрит, бесшумно подойдя к воспитаннице, чуть наклонился и поцеловал дракона в глаз, выдохнув в него немного своей силы.

Умила зябко поежилась, забросила халат обратно на плечи, сделала шаг вперед и поспешно схватилась за бокал.

Каждый раз, когда ифрит целовал ее в спину, ведьма не могла отделаться от ощущения, что хищник вдруг возьмет да и вцепится ей в шею, словно могучий уссурийский тигр в загривок трепетной лани, дабы вдосталь насосаться свежей и соленой парной крови…

И каждый раз Умила не сразу приходила в себя, медленно свыкаясь с тем, что опасность снова миновала и что она опять осталась жива.

Тяжело дружить с тигром. Очень удобно и спокойно, когда он тебя защищает. Приятно, когда он тебя холит и лелеет. Лестно, когда он тебя учит и поддерживает. Но при всем том невозможно забыть, что любой тигр по сути своей – могучий и безжалостный людоед.

– Ты удивительно хороша собой, моя волшебница, – словно бы подслушав ее мысли, признался мужчина. – Это здорово мешает.

– Еще как! – согласилась Умила. – Даже не знаю, благодарить тебя за комплимент, или пугаться ему?

– Чудесный запах, чудесная квартира, чудесная музыка, – похвалил ее убежище ифрит. – И нестерпимо обворожительная хозяйка! Так что мне, наверное, лучше всего… уйти.

– Зеркало в спальне, – отойдя к стене, указала через комнату чародейка. – Висит на обратной стороне двери. Спасибо за чудесный вечер, моя премудрая нежить!

– Я рад, что тебе понравилось, моя волшебница, – пересек гостиную ифрит.

– Не забудь, послезавтра в галерее светский раут! – торопливо напомнила Умила.

– А я там нужен? – остановился на пороге спальни Михаил.

– Ты хочешь спихнуть свою блондинку на меня? – возмутилась ведьма. – Ну уж нет, сам отдувайся! Ни одно доброе дело не должно остаться безнаказанным!

– Да уж, сегодня я сглупил. Язык мой, враг мой, – повторился чародей. – Хорошо, попробую успеть.

– Если что, буду звонить. Удачи тебе, Миша!

– Спасибо, волшебница. Завтра она мне точно понадобится, – кивнул ифрит, шагнул в спальню и затворил за собою дверь.

Свидетель

Комната размером примерно шесть на шесть метров выглядела до предела официальной и потрепанной жизнью. Вытертые письменные столы из ДСП, обшарпанные шкафы из ДСП, тумбы между столами – из ДСП, облупленные подоконники – из ДСП. И только стулья были сварены из железного прутка и украшены обитыми коричневой мешковиной сидушками и спинками. Но главным отличием этого помещения от прочих ему подобных являлись толстые казенные папки, которые лежали высокими стопками буквально везде: на столах, на тумбах, на шкафах, и разумеется – проглядывали на полках между незапертыми створками.

Из-за множества набившихся сюда мужчин в комнате было довольно душно, и даже распахнутая форточка не спасала положения.

Вдоль стены, на пяти составленных рядом стульях, сидели четверо похожих друг на друга, унылых субъектов: все возрастом около сорока лет, все слегка небритые, все в брюках и в пухлых зимних куртках. Придирчиво оценив их взглядом, майор Чеботарев щелкнул пальцами и указал на бледного скуластого парня, в свитере и джинсах, пристроившегося на углу стола:

– Юра, сходи в паспортный стол, пригласи кого-нибудь из очереди. Скажи, потом быстро проведешь их со служебного входа.

Паренек молча кивнул, скрылся за дверью и вскоре вернулся с тремя женщинами. Две были в возрасте и одеты неброско, повседневно: одна в юбке с кофтой, другая – в темном платье ниже колен. Третья оказалась девицей лет восемнадцати, в желтой куртке и зеленых лосинах.

– Уважаемые гражданки, вы приглашены сюда в качестве понятых, – заученно проговорил майор, – прошу вас честно исполнить свой гражданский долг. Это займет всего несколько минут, но прошу вас быть внимательными. Теперь давайте задержанного.

В комнату ввели понурившегося мужчину – лет сорока, в серых брюках и зимней куртке.

– Выбирайте себе место, – предложил ему Чеботарев.

Задержанный подумал и уселся посередине, сдвинув оказавшегося там человека.

– Сфотографируйте их и давайте свидетеля, – распорядился майор.

Стоящая у входа упитанная дама в полицейской форме распахнула дверь и крикнула:

– Варишин, заходите!

Михаил ради следственной процедуры оделся скромно: камуфляжные штаны, высокие ботинки, коричневая водолазка грубой вязки, поверх которой красовался широкий ремень с парой пустых ножен. Ни дать ни взять – заядлый грибник, внезапно выдернутый из леса прямо в центр города.

– Скажите, гражданин Варишин, вам знаком кто-нибудь из сидящих здесь людей? – размеренно спросил майор Чеботарев.

– Да, конечно, – кивнул ифрит и вытянул руку: – Вот этот, посередине.

– Обращаю внимание понятых, что свидетель указал на трижды судимого Григория Ростохина, – озвучил его жест начальник отдела. – Занесите это в протокол. Гражданин Варишин, при каких обстоятельствах вы познакомились с этим человеком?

– Позавчера, возвращаясь вечером с рыбалки, я ощутил сильную усталость, – начал рассказывать Михаил. – Чтобы не заснуть за рулем, я решил остановиться и съехал с оживленной улицы в первый попавшийся двор, дабы на трассе в меня в сумерках никто не врезался. Во дворе я удивился тому, что на скамейке сидит человек, пьет кофе и закусывает багетом. Как бы, не то время, чтобы безмятежно загорать на скамеечке. Ладно бы с бутылкой пива сидел, или водку огурцом закусывал. Но купить кофе и багет в такое позднее время, да еще в стороне от оживленных мест? К тому же, этот субъект старательно прятал лицо от света фонарей. В общем, он сумел привлечь мое внимание.

При последних словах Григорий Ростохин поднял голову и вперил в ифрита мрачный немигающий взгляд.

– Когда во двор въехала крупная светлая машина, этот человек поднялся, бросил стакан и недоеденный багет в урну, прошел чуть вперед и встал в кустарнике. Потом дважды выстрелил в вышедшего из машины водителя и тут же быстро ушел. Во время бегства его лицо несколько раз попало на свет, и я хорошо его рассмотрел. Особенно шрам на подбородке… – Михаил вытянул руку, снова указывая на задержанного.

Ростохин скривился, пригладил пальцами свой шрам и снова опустил голову.

– Спасибо за помощь, свидетель, вы можете идти, – кивнул ифриту майор. – Понятых прошу расписаться в протоколе. Задержанный, у вас есть замечания?

– Да, разумеется есть! – поднялся со своего места уголовник. – И я хотел бы собственноручно внести их в протокол!

– Стойте! – внезапно встрепенулся молодой полицейский по имени Юра. – Не подпускайте его! Не давайте, закройте!

Он метнулся к столу с протоколом, но опоздал – Ростохин уже смотрел страницы.

– Да что ж вы… – разочарованно развел руками паренек. – Там же адрес свидетеля!

Уголовник вскинул пальцы к виску, словно бы приветствуя опоздавшего оперативника, после чего взял ручку и вписал несколько строк:

– Ваш стукач фальшивый, – вслух сказал он. – Он просто цитировал протокол с описанием места задержания. Подстава!

– А как, по-твоему, мы на тебя вышли, Ростохин? – громко ответил Чеботарев. – Тебя видели на месте преступления! Свидетель назвал твои приметы и опознал тебя по фото. Вот и вышли на тебя по горячим следам, уже на второй день вышли! Так что ты попал. Суши сухари, поедешь на пожизненное.

– Ничего у тебя нет, начальник, ни единого доказательства! – мотнул головой уголовник. – Только пустые слова фальшивого стукача. В суде не прокатит!

– Ты рецидивист, а у нас есть надежный свидетель. Так что сядешь без вариантов. – Майор придвинул ему блеклый листок размером в половину машинописной страницы. – Вот, подпиши. Тебе запрещено покидать пределы города, если ты попытаешься выехать, это будет считаться попыткой к бегству, и тогда меру пресечения придется ужесточить.

– Подождите, подождите, Алексей Сергеевич! – снова попытался вмешаться паренек в свитере и джинсах. – Вы что, его отпускаете?!

– Нет, Скворцов, он будет находиться под подпиской о невыезде.

– Но, Алексей Сергеевич, так же нельзя!

– Скворцов, немедленно выйди из кабинета! – жестко отрезал майор. – Я потом с тобой поговорю.

– Его нельзя отпускать, он убийца!

– Оперуполномоченный Юрий Скворцов, выйдите из кабинета, это приказ!

– Да что вы все… – Оперативник сжал кулаки, скрипнул зубами, по послушался, выскочил за дверь, бегом промчался по коридорам, вылетел на улицу, огляделся. Громко крикнул: – Варишин!!! Гражданин Варишин, вы где?!

Никто не отозвался.

Скворцов выматерился себе под нос, злобно сплюнул, отправился обратно.

Комната за это время успела опустеть. Здесь остались только два человека – начальник отдела и сам Юрий.

– Что же вы делаете, Алексей Сергеевич?! – чуть ли не выкрикнул молодой полицейский. – Как можно отпустить рецидивиста, виновного в убийстве?! Да еще показав ему протокол со всеми адресами и фамилиями!

– Юра, у нас недостаточно улик для ареста, – невозмутимо ответил майор. – В этом Ростохин прав. Доказательств нет. Показания свидетеля лишь повторяют все то, что мы увидели на месте происшествия. Стрелял из кустов, ушел через сквер за дома. На таком основании ни один судья под стражу его не возьмет.

– Но он же убьет свидетеля, Алексей Сергеевич! – горячо выдохнул оперативник. – Он знает, где тот живет, знает как выглядит!

– Не посмеет, Скворцов, – покачал головой Чеботарев. – Смерть свидетеля – это косвенное признание вины. Наш рецидивист окажется первым подозреваемым. Ему проще подождать, пока дело развалится само за недостатком улик.

– Ростохину светит пожизненное! – опять сжал кулаки Юрий. – Он не станет рисковать! Убрать единственного свидетеля для него гарантия безопасности!

– Не устраивай паники, Скворцов! – повысил голос начальник отдела. – Новое убийство Ростохина только выдаст. Он не станет подставляться.

– Он рецидивист, Алексей Сергеевич, а не хитроумный тактик! Для него простой путь самый правильный. Убрать, и концы в воду!

– Скворцов, прекратите истерику! – хлопнул ладонью по столу майор. – Решение принято! Все, свободен!

– Вы играете человеческой жизнью, Алексей Сергеевич! Неужели вы этого не понимаете?

– Иди работай, Скворцов, – жестко приказал Чеботарев. – Принимать решения ты будешь, когда заработаешь себе на погоны хотя бы четыре звездочки. А сейчас твое дело просто выполнять приказы. Кругом, шагом марш! Свободен!

– Но Алексей Сергеевич…

– Команда была кругом! – резко перебил его майор.

Оперативник заметно покраснел, сделал три шага вперед, заглянул в протокол опознания, затем развернулся на каблуках и вышел из комнаты, громко печатая шаг.

Глядя ему в спину, Чеботарев задумчиво покачал головой:

– Ох, и намучаюсь же я с ним…

* * *

Скуластый парень тем временем выскочил из отделения, добежал до потрепанной зеленой «Нивы» на парковке, завел ее и, ревя пробитым глушителем, сорвался с места.

Дорога до цели заняла у оперуполномоченного Юрия Скворцова не больше двадцати минут.

– Дом двадцать два, – пробормотал он себе под нос, притормаживая под раскидистыми кронами. – Дом двадцать два…

Рощинская улица полностью оправдывала свое название. Дома отстояли здесь от проезжей части метров на сто, и весь этот промежуток являлся сплошной зеленой зоной: два ряда кленов, дальше березки, липы, рябины и даже несколько яблонь…

Скорее всего, лет пятьдесят назад это место считалось престижным районом: двухэтажные малоквартирные дома из красного кирпича, построенные далеко в стороне от фабрик и заводов. Много воздуха, зелени и прогулочных дорожек. Однако время оказалось сильнее – и асфальт на узком проезде растрескался, превратившись полосу крупных серых камней, рассыпанных между корявыми стволами; ровные аллеи сквера преобразовались в натуральные лесополосы, а ограждение из шиповника – в непролазный кустарник, сожравший былые дорожки. И ко всему этому добавились еще и выросшие где ни попадя лопухи и бурьян… В общем – все вместе взятое вызывало ощущение полной дикости и запустения.

– Как они тут живут? – вслух удивился оперативник.

– Просто колхоз какой-то!

Впрочем, попавшиеся ему на глаза «майбах», «роллс-ройс» и пара крупных джипов, припаркованные прямо на газонах, подсказывали, что живут тут неплохо. Вестимо, здешние квартиры повышенной комфортности, построенные когда-то для обкомовских работников, продолжали котироваться заметно выше банального «евроремонта» в новых спальных кварталах.

– А вот о парковках в советское время как-то не задумывались…

Пользуясь малыми размерами своего внедорожника, Скворцов свернул между кленами, упершись радиатором в кустарник, вышел из машины, прищурился:

– Значит, дом двадцать два…

Нужная ему двухэтажка выглядела и вовсе заброшенной: выбитые окна, стены в разноцветных пятнах, пробитые через шиповник тропинки, везде рассыпана какая-то пластиковая труха.

Однако, подойдя к левой парадной, оперативник к немалому своему удивлению обнаружил не только добротную железную дверь, но и черную полусферу видеокамеры над ней. А чуть дальше по стене – выгоревшие оконные рамы.

– У богатых свои причуды, – сделал вывод паренек.

– Они бы еще в общественном сортире поселились!

С этими словами юный полицейский нажал на дверной звонок. Немного выждал, нажал снова.

– Прошу прощения, но дома никого нет, – послышался смутно знакомый голос.

– А с кем я тогда разговариваю? – вскинул брови оперативник.

– С моим смартфоном, – ответил невидимый собеседник. – Вернее, со мной, но через систему безопасности. Причем я вас даже вижу. Если вы хотели что-то мне продать, то мои соболезнования, я нахожусь в пятидесяти километрах от дома. Но если что, легко могу вызвать для вас полицейский патруль.

– Мы виделись всего полчаса назад, на опознании, – посмотрел в глазок видеокамеры полицейский. – Моя фамилия Скворцов, я оперуполномоченный, нам срочно нужно поговорить!

– Да, точно, я вас вспомнил. Но проблема остается прежней. Пятьдесят километров.

– Я могу поехать вам навстречу.

– Хорошая мысль, товарищ Скворцов! Я бы предложил для простоты встретиться на полдороге в каком-нибудь заведении за рюмкой чая, но мы оба за рулем. Может, кофейку?

– Разговор обещает быть не настолько долгим и не настолько душевным, – мотнул головой молодой оперативник. – Я видел возле кольцевой развязки перед вашей улицей какой-то супермаркет. Давайте встретимся там на парковке.

– Договорились! Как вас найти?

– Зеленая «нива». Я встану в свободном углу, подальше от входа.

– Тогда до встречи!

* * *

К магазину оперативник приехал первым. Он еще парковался, когда рядом с ним затормозила серебристая «акура». Водительское стекло опустилось:

– Товарищ оперуполномоченный?

– Зовите меня Юрием. – Паренек заглушил машину и вышел на свежий воздух.

Свидетель последовал его примеру, глубоко вдохнул, словно бы вырвавшись из духоты, и протянул руку:

– Михаил.

– Я в курсе. – Ладонь свидетеля Скворцов все-таки пожал. – К сожалению, не только я. Вам нужно на некоторое время покинуть город. Укрыться в безопасном месте.

– Почему? – вскинул брови Михаил.

– Подозреваемый знает, где вы проживаете. Он вполне способен… Как бы это сказать… – щелкнул пальцами полицейский. – Он может серьезно вам навредить, чтобы вы не давали показаний.

– Я думаю, вы преувеличиваете, – покачал головой мужчина. – Зачем ему выдавать себя подобным поступком?

– Вы, наверное, не поняли меня, Михаил, – глубоко вздохнул Скворцов. – Ваша жизнь в опасности. Преступник знает ваш адрес. И ему наверняка очень хочется заткнуть вам рот.

Мужчина немного подумал, потом кивнул:

– Хорошо.

Однако опытный оперативник ощутил в его голосе явственную фальшь и потому уточнил:

– Михаил, вы точно осознали, о чем я говорю? Ростохин рецидивист, ему грозит пожизненное заключение. Для него уже нет разницы, одно убийство или два. Он с легкостью застрелит даже десять человек, лишь бы заставить их замолчать! Ваша жизнь в серьезной опасности!

– Да, я понял, – с легкостью кивнул мужчина. – Но ведь место моей работы ему неизвестно? Если я поселюсь в гостинице и стану ездить на работу оттуда, он ведь меня не найдет?

– Думаю, нет… – с сомнением ответил оперативник. Он все еще ощущал в словах свидетеля некоторую недосказанность.

– Вот и хорошо! – широко до приторности улыбнулся мужчина, чем еще больше убедил Скворцова в том, что потенциальный жмурик ему врет.

Молодой полицейский тяжело вздохнул.

Вот уже который раз за свою не очень долгую службу он задавал себе вопрос: как спасать от смерти людей, которые словно сами ищут пулю себе в башку?! Потерпевшие в самых разных делах то и дело сами впускали к себе домой незнакомых людей, сокращали себе путь через глухие подворотни, показывали в магазинах полные денег бумажники или раскрывали коды банковских карт по анонимному телефонному звонку.

С другой стороны – он сделал все, что мог. Об опасности предупредил, скрыться посоветовал. Если человек, несмотря ни на что, с упрямством идиота продолжает совать голову в пасть гиены – кто ему судья?

– Рад был поговорить, – пожал плечами полицейский и протянул руку. – Хорошего вам дня!

– Большое спасибо за беспокойство, Юрий, – кивнул Михаил.

– Если не секрет, – вдруг удержал его руку в своей оперативник. – Скажите, почему ваша улица выглядит так, словно иллюстрация к сказке про лешего с кикиморой? Это же, как я понимаю, престижный район! Неужели нельзя привести его в порядок?

– Вы не поверите, друг мой, – усмехнулся свидетель, – но это памятник архитектуры. Что-либо менять на этом проулке мы не имеем право. Оштрафуют и заставят восстановить, как было.

– Целая улица? – удивился Скворцов. – Да она же построена от силы в семидесятых!

– Проблема в том, что клены в нашем проулке посадила какая-то комсомольская делегация то ли из Марокко, то ли из Мадагаскара. Никто уже и не помнит, – пожал плечами Михаил. – Но тем не менее, кучка престарелых коммунистов не позволяет их убрать. Стариканы у нас не живут, на проблемы местных жителей им совершенно начхать. Причем в охранном свидетельстве речь идет не только о деревьях, но и обо всей «Аллее Дружбы».

– Ага, – кивнул оперативник, удивившись тому, как легко и просто разрешилась загадка Рощинской улицы. – И еще вопрос. Половина вашего дома лежит в руинах. Вам бомжи, дети, бродяжки не докучают?

– После того, как неведомые гости три раза подрывались на растяжках, в этих «руинах» царит тишина, словно на кладбище, – небрежно отмахнулся мужчина.

– На каких еще «растяжках»?! – моментально сделал стойку оперативник, и его рука рефлекторно дернулась к пистолету.

– На самых обычных, стрекбольных, – усмехнулся Михаил. – Четыреста рублей штука, свободно продаются во всех спортивных магазинах. Есть с начинкой из гороха, есть с краской, есть просто светошумовые. Мы с совладельцами на пустующей части дома организовали стрейкбольный полигон. Во время игры команды очень часто ставят друг на друга растяжки и еще чаще забывают их снимать. Потом подрываются и на своих, и на чужих. Так что забираться в мои «развалины» крайне не советую. Гранаты сами по себе совершенно безопасны, но когда бумкают в замкнутом пространстве, от них потом дня два в ушах звенит и искрит перед глазами. А если это случается неожиданно и в ночной тишине… В общем, у нас на улице даже собаки предпочитают писать как можно дальше от моего дома.

– То есть, это не руины, а грамотно оформленный полигон? – уточнил Юрий.

– Проработанный лучшими дизайнерами и психологами, – добавил свидетель. – Аттракцион высшего разряда.

– Откуда что берется? – с искренней усмешкой мотнул головой полицейский. – Никогда бы не подумал! Вот уж не ожидал, что у столь невероятных странностей может оказаться столь простое и рациональное объяснение. Что же, всего доброго. И будьте осторожны!

Ифрит одобрительно, с широкой улыбкой кивнул. Но едва оперативник отъехал, улыбка с губ мужчины мгновенно пропала. Михаил болезненно поморщился и пробормотал:

– Вот только тебя-то нам и не хватало!

* * *

Впрочем, времени предаваться унынию у Михаила не было. После встречи с заботливым оперативником он оставил машину, переместился домой, переоделся в скромный коричневый костюм и старенькую замшевую куртку, на такси отправился в суд – по забавному совпадению, посвященный именно снятию запрета на благоустройство Рощинской улицы.

Однако, старания ифрита принять облик скромного обывателя, страдающего от житейской неустроенности, канули втуне – заседание перенесли по причине болезни соответчика.

Михаил, всячески изображая печаль и разочарование, взял для соседей выписку из протокола – после чего с сознанием честно исполненного долга сходил в кафе на бизнес-ланч, затем посетил два строительных агентства, чтобы оформить контракты на работы, подписал в банке чеки для налоговой инспекции, три часа разбирался в юридической конторе с проблемами «1С», неизменно возникающими после каждого обновления, и только в районе восьми вечера закончил свой обычный день «богатого бездельника», усталым и голодным приехав к одичавшей «Аллее Дружбы» на такси.

Негромко напевая себе под нос, он обогнул заросли шиповника, поднырнул под крону рябины, вышел на прогалину между ольхой и акациями и…

– Какая нежданная встреча! Ментовский стукачок!

Ифрит поднял взгляд и удивленно вскинул брови:

– Ого, кого я вижу! Человек со шрамом? Откуда вы здесь? Зачем?

– Ты не поверишь, кретин, но твой адрес указан в протоколе опознания, – приблизился к нему Ростохин, снова спрятавшийся в куртку с глубоким капюшоном. – Каковой перед подписанием я имею право прочитать и внести свои возражения.

– Согласен, очень странное правило… – согласился Михаил и указал пальцем на пару сгорбленных фигур, прячущихся в тени деревьев. – Смотрите, человек со шрамом, здесь опять есть свидетели. Наш мир устроен так, что свидетели появляются всегда. Всех не перестреляешь. Лучше просто ступайте в отделение и напишите явку с повинной. Если повезет, отмажетесь от пожизненного. Наверняка найдется какое-нибудь смягчающее обстоятельство. Вы ведь убили Аксумова не просто так, правильно? Наверняка имелись некие дополнительные обстоятельства.

– Подержите его, братаны, – распорядился Ростохин, и «сгорбленные фигуры», покинув тень деревьев, обыденно подошли к свой жертве и крепко взяли Михаила за локти с обеих сторон.

– Зачем это, Ростохин? – удивился ифрит. – Боитесь промахнуться с трех шагов?

– Не считай меня идиотом, лошара! Если тебя найдут с теми же пулями в тушке, что и того козлину из ресторана, то сразу поймут, кто это сделал. Поэтому почерк твоей смерти должен оказаться другим. Придется резать тебя на тонкие длинные ленточки, долго и муторно. Но чего только не сделаешь ради хорошего человека! – Уголовник достал из внутреннего кармана охотничий нож, попробовал пальцем лезвие и предупредил: – Держите его крепче, братаны. Сейчас наш стукач начнет визжать и брыкаться.

– Прежде чем выпустить мне кишки, Ростохин, может, все-таки скажете, по какой причине вы застрелили Аксумова? – попросил Михаил. – Любопытно, однако!

– Подожди… – опустил клинок уголовник. – На тебе что, микрофон?

– Нет, Ростохин, – покачал головой ифрит и пальцем постучал себе по груди. – Я просто включил смартфон в режим диктофона. Отличная модель, пишет все вокруг со студийным качеством. Я же полицейский осведомитель, вы забыли? Я свою работу знаю. Качественная запись – половина дела!

Держащие жертву мужчины опасливо переглянулись, и их хватка заметно ослабла.

– Пока твои менты сюда добегут… – снова поднял нож уголовник, – я успею раз пять перерезать тебе глотку!

– Нет никаких ментов, Ростохин, – отрицательно покачал головой Михаил. – Так что не закатывайте истерик, вам ничего не грозит. Можете резать из меня ленточки.

– Нету? – Уголовник настороженно стрельнул глазами по сторонам. – Тогда что происходит? Почему ты так спокоен?

– Вы просто не знаете, с кем связались, мои маленькие дурачки, – уже совершенно откровенно ухмыльнулся ифрит. – Хотите, фокус покажу?

Он опустил правую руку, крепко вцепился «братку» в пояс – и швырнул его, словно пивную бутылку, в голову Ростохина. Убийца пригнулся, уворачиваясь, и увидел, как его несостоявшаяся жертва схватила второго «братка» за волосы, рванула к своей груди, и крепко вцепилась клыками в открывшееся горло. Два глотка – безжизненное тело упало на траву, а кровосос вскинул голову. Полыхнули краснотой глаза, сверкнули белизной длинные клыки, стекла капелька крови с левого зуба.

– Значит, ты нарежешь из меня розовые ленточки? – утробно уточнила тварь, громко расхохоталась и кинулась вперед…

– А-а-а!!! – Ростохин выхватил из-за пазухи пистолет, дернул затвор.