Печаль предателя

– Его понимаю, я тебя понять не могу… Ты что, с самого начала догадался, кто вор?

– Конечно, нет! И мысли об этом не было. Но когда ты начал подбрасывать мне всякие сведения… Я вылепил из них картину.

– Ваятель! – хмыкнул Зайцев. – Хорош на всем готовеньком!

– Признаю, старик! Только благодаря тебе я все понял. Ты проявил настоящее мастерство. Через два часа после начала следствия, – Ксенофонтов посмотрел на часы, повернув их к уличному фонарю, – ты можешь задержать преступника. Но ты этого не сделаешь, верно?

– Задержать-то я его задержу… Но из-за этого полоумного Фиалкина получается, что… Нет состава преступления. Оно растворилось в воздухе. Моя победа выскользнула из рук.

– Это прекрасно! – воскликнул Ксенофонтов. – Это прекрасно, потому что за каждой твоей победой всегда столько поражений, разочарований, бед и огорчений людских, что, право же, лучше бы их поменьше, твоих побед! Хотя, может быть, ты со мной и не согласишься…

– Почему же, охотно соглашусь, – проговорил Зайцев. – Знаешь, мы обычно называем пострадавшими людей, у которых что-то там сперли, что-то повредили – дом, карьеру, здоровье… А разве все родственники, друзья, близкие преступника, разве они не пострадавшие? А разве сам преступник не пострадал? А мы с тобой? А общество?

– Стоп! – воскликнул Ксенофонтов. – Дальше не надо. А то тебя захлестнет общечеловеческая скорбь, ты не сможешь выполнять свои обязанности, и начальник тебя поругает. Смотри! – вдруг воскликнул Ксенофонтов, показывая длинной своей рукой куда-то вдоль улицы. – Видишь?!

– Что? – не понял Зайцев.

– Светится, – блаженно улыбаясь, проговорил Ксенофонтов. – Вареничная светится… Пойдем по пивку, а? За мир в семьях гражданина Фиалкина. Боюсь, что и молодая жена, вернувшись с работы, вряд ли сможет его утешить. Сегодня это никому не под силу. Если он, конечно, не прикончит бутылку в холодильнике. Тогда уж наступит полное утешение.

– Он выглядел совершенно убитым.

– Перебьется! – жестко сказал Ксенофонтов. – Предатели часто печалятся после того, как исполнят задуманное. Таков уж их удел, старик.