Портреты

А ещё они ухаживают за десятью могилами в Мартанской и Суздальской.

Вот такие портреты. Мира вам, достатка, здоровья, мои дорогие!

Жека

Это мой двоюродный, на 3 года меня младше, брат. Человек непростой, сложной судьбы.

Ребёнком я Жеку почти не помню. Его мама, тётя Тая – родная сестра моего отца. Она с семьёй жила в станице Пятигорской. Отец Жеки, дядя Ваня, – человек добычливый, но крепко пьющий, поколачивал жену, доставалось и детям: Леше и Жене. Я была тому свидетелем, когда мои родители оставили меня у них. Тётя Тая лечила меня от зоба у бабки знахарки, которая жила в лесу. Болею я часто и многими болезнями, а вот зоба у меня во взрослой жизни никогда не было. Видно, бабушка вылечила. Царство ей небесное!

Вот тогда-то я и познакомилась с братьями, мы вместе прятались от дяди Вани под кроватью. Женька был кудрявеньким, пухленьким мальчиком.

Потом, когда он стал совершеннолетним парнем, то стал похож пагубными привычками на своего отца. Приезжал в нашу станицу к какой – то пьющей девице, да и сам нетрезв.

Дальше его жизнь полна тайн. Кое-что рассказывала тётя Тая. Он уехал к брату в Инту. Там женился, родили ребёнка. Тётка гордилась внучкой, так как очень любила детей и желала внуков. А дальше какие-то непонятки. Тётя Тая сказала, что Женя умер. Было жаль его. Лешка вернулся в Пятигорскую с женой и сыном, жёнка эта нарассказывала всяких небылиц про житьё Женьки, легенда его смерти продолжала существовать. Тётя Тая, сын её старший Лёша скоропостижно скончались, ничем не болея. Всё имущество вдруг оказалось переписанным на мадам, которая, как потом выяснилось, была чёрной вдовой, похоронившей двоих мужей. А Женя нашёлся: более 10 лет, с разными сроками, 4 раза сидел в тюрьме. Тётя Тая и Лёша не могли не знать этого. Зачем скрывали?

Когда он появился у нас, мы чуть в обморок не упали. Мой брат по стеночке сполз. Конечно, мы немного побаивались его. Урка. Что там тюрьма, разве, перевоспитывает? Но он покорил нас своей добротой, отзывчивостью. Это был совсем другой человек. О тюрьме ничего не рассказывал, да мы и не спрашивали. Сказал только, что сидел за разбои. С ним как-то это не вязалось.

Женя не выглядел таким, как показывают в кино заключённых. Он рослый, плотный, совсем непьющий, сказал, что свою цистерну выпил. В приезд пытался выяснить причины смертей родственников, почему всё имущество досталось постороннему человеку? Но наши казённые места пробить нельзя, даже нанятый адвокат водил за нос.

Женя уехал – отпуск заканчивался. Стал слать нам посылки, звонить, интересно рассказывал про свой регион, про внуков, в которых души не чаял, договорился о лечении глаз внучки с моей дочерью, потом три года подряд они приезжали. Мы полюбили этих детей. Внук Егорка говорил, что я самая любимая его бабушка. Будучи пенсионером, устроился вахтовиком на Север, где морозы до 50 градусов. Женя купил в городе Инте двухкомнатную квартиру.

На мой телефонный вопрос: «Что сейчас делаешь?», – отвечает: «Сижу, опустил ноги в Карское море».

Мы по–прежнему получаем от него посылки с грибами и клюквой, причём все без исключения: я, брат, раньше сестра – теперь её дочь.

Нам он помогает материально, другу Виктору купил машину, она не новая, но теперешний хозяин рад, брату купил мотор на его «дохлую» машину. Я рассказала ему о беженцах из Харькова, двоюродных брате и сестре по маминой линии, он выслал им денег.

Но не всё хорошо в королевстве. Женя хотел, чтобы после его смерти похоронили рядом с женой, а упрямая дочь там поместила отчима, говоря, что родной отец по тюрьмам и по ссылкам, а её растил отчим.

Коса на камень нашла: никто уступать не хочет. Он лишился внуков, родных, а она поддержки и помощи любящего человека.

Люди! Вы родные! Пожалейте друг друга, на кладбище места много, и на небесах, если попадёте туда, всем места хватит. Там и встретятся и мать, и отец, и отчим. Ну не доставать же из земли теперь покойника.

Брат мой! Будь мудрее. Желаю тебе здоровья, хочешь – переезжай к нам. Места хватит. Дрова, которые ты напилил, закачиваются.

Людмила Остапенко и её семейство

Это дорогие мои соседи на улице Сормовской, 205.

С ними мы прожили более 20 лет в любви и согласии, поддерживая друг друга, имея ключи от квартир.

Людмила старше меня на 12 лет, но всегда только Люда.

Закончилась жеребьёвка квартир в кооперативном доме, мне достался 2 этаж, квартира 6. Естествен вопрос, кто соседи? 5 кв. нашлась сразу, потом мы узнаем, что у нас один предбанник.

Подошла красивая, ухоженная брюнетка лет сорока. Улыбается, предложила пойти вместе на остановку. По дороге знакомимся поближе.

Они с мужем инженеры, работают в организации по надзору за экологией на мебельных предприятиях региона. Муж не особенно мастеровой, но у него есть положительное качество – он не привередлив в еде. Тогда я была в разводе и не понимала, что это качество, действительно, важное у мужчин. Их дочь на 4 года старше моей Иры, тоже Ира, и в этом году поступила в Сахарный техникум. У меня такие же общие фразы: «не привлекалась, не сидела», ну и остальное.

Я «задыхалась» от житья в общежитии, где, как у Высоцкого, «общий коридор и на 33 комнаты одна уборная». Вымыла новую квартиру за один день и была перевезена мужем сестры на «Запорожце» в свою новую двухкомнатную квартиру. На весь подъезд я была единственной нетерпеливой, остальные переезжали постепенно, что-то выпиливая и высверливая в своих квартирах. Потом я познакомилась с такой же нетерпеливой соседкой с 4 этажа. Это была моя незабвенная подруга Ольга Георгиевна Драганова.

Ну, а мои ближайшие соседи с переездом не торопились, ремонта не делали, потом сказали, что много работали.

Появились как-то неожиданно, приехали на нескольких машинах с коробками еды и посуды. Мебели в квартире никакой не было, постелили скатерти на полу, всё расставили и стали справлять новоселье. Всё это с шутками, с танцами, с песнями.

На следующий день позвали меня на чай и на доедание, говорили, что я всем понравилась. Теперь могу обращаться к любому из компании с любой просьбой. Я не злоупотребляла.

Старую мебель они не перевозили, на новую – денег не было. Кое-что сделал сам Виктор. Вот так без притязаний и жили.

Постепенно узнаю историю их жизни.

Людмила – краснодарка, из еврейской семьи. Жив отец, красивый, импозантный мужчина, по профессии бухгалтер в прошлом, уважаемый человек, за которым не только шлейф парфюма, но и аура былых амурных похождений. Меня он осмотрел со знанием дела, был всегда галантен и предупредителен.

Мамы уже не было, но были рассказы о ней: дорогие наряды, украшения, перешедшие к Людмиле. Меня поразило их количество, нестандартность в изготовлении.

Ирина – их дочь – славный добрый человечек, пригласила в гости своих новых знакомых из района.

Среди них был мальчик из малообеспеченной семьи, которому тоже, видно, украшения понравились. С такими же приятелями – ворами – они через балкон влезли в квартиру и украли все драгоценности, бутылку водки из холодильника и 13 пар новых мужских носков.

Воришек нашли, привезли на следственный эксперимент. Меня удивила доброта Людмилы в нестандартной ситуации. Когда завели в наручниках «джентльмена удачи», он заявил, что в следственном изоляторе сейчас обед. Он ничего не будет показывать, пока его не отвезут на кормёжку. Люда засуетилась и стала извиняться перед следователем, что у неё нет ничего приготовленного, чтобы покормить мальчика, но она может пожарить яичницу. «Ты любишь, Рома, яичницу?» – спросила она у оторопевшего вора. Милиционеры поддали упрямцу под зад, и тот всё показал. Драгоценности не вернули, а Люда сокрушалась, что это была память о маме. Ни Ира, ни она никогда никаких «цацек» не носили.

Оказывается, когда их дочь училась в начальной школе, Людмила перенесла операцию на позвоночнике и целый год была не подвижна. Ухаживал за ней и за дочерью – школьницей Виктор. Наша героиня ценила это всегда, была благодарна мужу.

Ценила жизнь вообще. Голова её была седа, но каждое воскресенье она сама красила волосы в смоляной цвет, на работу с полным умеренным макияжем. А в пятницу муж привозил её полуживую от усталости. Она ничего не ела, не пила – спала сутки. В воскресенье поднималась, готовила вкусную еду, пекла пироги – семья не должна страдать. В другие дни неделями не готовила, так как некогда.

Людмила Константиновна стала частным предпринимателем, генеральным директором региональной экологической лаборатории с большим штатом сотрудников. Все они хорошо зарабатывали.

Соседи сделали шикарный ремонт, купили качественную добротную мебель, обустроили дачу в прекрасном месте – Урочище. Мы с моей Ирой дышали воздухом и на даче, и не раз благотворительно были одарены деньгами. Константиновна щадила наше самолюбие, и значительные денежные подарки были к нашим праздникам.

Она болела часто, но никогда не жаловалась, даже, когда страшная болезнь – рак – её настигла.

За несколько дней до её смерти я вошла в квартиру (мы не стучались) – никого не было дома, только Людмила. Еле держась на ногах, она при мне вышла из ванной, где принимала душ. Следила за собой, чтобы не было никакого запаха. Легла на кровать и старалась развлечь меня, рассказывая анекдоты про медицину, про врачей, про больных. Сама развеселилась, стала смеяться. Потом говорит: «Пойдем на кухню, чего-нибудь выпьем».

Виктор Иванович – такой же выносливый человек. От рождения инвалид, он не давал себе поблажек ни в чём. Столярничал, верный шофёр жены – начальницы.

Соседи приехали с работы, позвали нас на ужин и рассказывают такую историю. Были в Анапе по делам, решили на рынке купить персиков. Константиновна пошла на добычу, распробовав фрукт, открывая дверцу машины, решила вернуться и купить ещё. Закрыла дверцу машины, пошла на рынок. Возвращается, а машины нет. Начала метаться, ищет мужа (это её версия).

Версия Виктора: «Мы так устаем от поездок, что иногда всю дорогу не разговариваем. Люда пошла на рынок купить персиков. Я сижу в машине и подыхаю от жары. Наконец пришла, я даже не поворачиваюсь. Хлопок – дверцы открыла, села, закрыла дверцу. Поехали. Через полчаса глянул в зеркало, что она там делает на заднем сидении, так как в машине очень тихо. А её нет. Я по тормозам, чуть не сделал аварию. Вышел из машины, обошёл её, даже в багажнике посмотрел. Нигде нет. Ничего не понимаю. Куда она делась?»

Константиновна мечется по рынку целый час, подыхает от жары. Наконец-то подъезжает Виктор Иванович, он понял, где потерял любимую.

Ещё случай. Захожу к ним в квартиру, везде разложена какая-то трава. Что такое? Виктор говорит: «Это панацея для улучшения памяти». Как пользовать? Оказывается, всё просто – завариваешь и здоровеешь. Я засомневалась. Он задумался, а потом говорит: «Мы заварили, но пить забываем!»

Их дочь Ирина такая же добрая, хозяйственная, работящая барышня. Унаследовала лабораторию, трудится там не покладая рук. Родила двух сыновей: Пашу и Сашу. Паша компьютерщик, закончил КубГУ. Саша очень подвижный, смешной мальчик начальной школы. Второй муж, Дима, такой же, как Ира, – труженик. Любящий муж и отец.

На нескольких листочках разве можно рассказать о людях, с которыми прожили бок о бок столько лет? Конечно, нельзя. Можно помнить о них каждый день. Светлые люди!

Другие соседи Сормовской, 2О5

Ольга Георгиевна

Незабвенная Ольга Георгиевна Драганова – соседка четвертого этажа.

С ней мы сошлись через несколько дней после переезда в квартиры.

Кандидат философских наук, доцент кафедры философии Института физкультуры. Красивая, умная женщина, очень исполнительная, деликатно меня исправляла в моих прожектерских планах. У Ольги Георгиевны семья, которую она оберегала, любила, помогала.

Отец – старший Драганов – был уже пожилым человеком, дочь ухаживала за ним. Помню, как она горевала, похоронив старика. Её брат – военный в отставке – не раз приезжал к ней в гости, она была наставницей и другом. Но, наверное, близкие, доверительные отношения у неё с младшей сестрой Людой, которая жила в Ставрополе. Ольга очень любила племянников, всегда заранее готовила всем подарки.

У неё сын Дима, она о нем рассказывала с восторгом, как о будущем футбола. Когда я увидела его на кухне, то поразилась материнской необъективной любви. Это было худющее существо, которое вернулось из тренировки и уснуло за столом, тогда он был в шестом классе. Но мать есть мать, она не ошиблась, мальчик уже при выпуске из школы из гадкого утенка превратился в красивого лебедя, большого и сильного. Дима поступил в Институт физкультуры, окончив его, трезво оценил обстановку и стал владельцем спортивного клуба, ухаживает за отцом, который уж точно не достоин заботы.

Ольга Георгиевна говорила мне: «Мужа надо иметь – это здоровье женщины». Сама-то от своего оздоровителя натерпелась, пришла ко мне вся в синяках. Пьяный красавец избил её. Через некоторое время она заболела неизлечимой болезнью, а когда она умирала, то у постели сидели я и Дима. Пьяный муж «дрыхнул», храпя на все девять этажей, в соседней комнате. Потом он прыгал с четвёртого этажа, наверное, от большого ума, потом женился ещё на одной женщине, работавшей на нескольких работах, чтобы прокормить борова. Он бы мог помогать, когда она обкапывала дом, работая цветоводом, но говорил: «Я получаю пенсию и отдаю ей». Представляю размер пенсии.

После похорон я не была на могиле Ольги, не езжу на кладбище никогда, мои могилы в станице Мартанской. Теперь ноги не идут, встретимся, наверное, на небесах, если я туда попаду.

Галина Александровна

Как много чистых порядочных людей в нашем подъезде. Галина Александровна живёт на пятом этаже со старенькой мамой и с внучкой Аней. Здоровая красивая русская женщина, разведена, могла бы ещё составить счастье такому же одинокому порядочному мужчине. Но нет, на этом деле поставила крест.

Наша семья познакомилась поближе с ней, полюбила её, когда мы искали няню для десятимесячной внучки Маши. Галя относилась к подопечной, как к родной, а когда Маша пошла в школу, то переживала и радовалась за неё искренно.

Её внучка не хотела жить с родной матерью, хотя та успешная женщина, живет в нашем районе и готова жить с дочерью.

Вот Галина и живёт такой семьёй, но, мне кажется, очень стеснённо для себя. Она с мамой в двенадцатиметровой комнате, Аня сама в девятнадцати метрах. Потом, правда, у Ани появился жених, вскоре ставший её мужем. Правнуки не за горами. Готовься, Галина Александровна! Впрочем, как и я тоже.

Галина Павловна

Ещё одна бабушка, которую и бабушкой не назовёшь.

Приехала с Севера, где работала старшим бухгалтером, на большом предприятии. Она всегда красиво одета, губы накрашены. Галина Павловна обеспеченный, ведущий правильно домашнее хозяйство, – человек. Имея лишний вес, она ела целый день только гречку, ничем её не сдабривая. Муж у неё умер (Вдова не раз давала мне его шикарную куртку, когда я ездила в снежные места на экскурсию с детьми).

Дочь – красивая ухоженная женщина, занималась бизнесом: возила цветы на Север для продажи. Две внучки были приправлены к бабушке. Бабушка за современным ритмом внучек не успевала. Но внучек выучила. И радуется их успехам.

Бабушки мои и я с вами, будьте здоровы, пусть внуки нас радуют!

Любимый директор

Почему любимый? Да потому что есть с кем сравнивать. Последняя работодатель, кроме себя любимой, не видела никого в упор. Ну, да Бог с ней!

Буду писать про человеческое благородное отношение ко мне Игоря Борисовича. Пришла я на работу в училище, скажем прямо, из-за зарплаты, к которой прилагалась ещё и премия, её я уж точно не зарабатывала.

В мои обязанности преподавателя входило сеять разумное, доброе, но как говорят, разумного с моей стороны пока не наблюдалось.

В группах было по 25–30 мальчиков, со школой у них были проблемы: учеба давалась нелегко, а некоторым не давалась вообще. В седьмом колене словесников в роду у нас не было. Вот и приходилось читать по бумажечке, править запятые у отвечавших учеников у доски.

А они, как могли, так и потешались надо мною. Например, на вопрос о запятой я неправильно строила предложение и невинно вопрошала: «Так стоит или не стоит?». Группа отвечала громко, четко, утвердительно: «Стоит!». И кто знает, что они имели в виду, так как хохотали все без удержу и долго. Могли эмоционально послать друг друга, куда Макар телят не гонял. Я нервничала, уходила из аудитории.

«Вылечил» меня от этого Игорь Борисович. Я явилась к нему в кабинет вся в слезах. Он быстро поднялся со стула, усадил меня за стол, налил чаю. Узнав, что случилось, приблизительно сказал следующее: «Подлецы, обидеть преподавателя, да я их сейчас всех до одного выгоню из училища. Подлецы! Останемся только ты и я. Подлецы!» Повторял он это без улыбки несколько раз, пока я не сообразила, что это всё смешно, извинилась, поняв абсурдность ситуации.

Директор всё время хотел изменить ситуацию в коллективе, хотел, чтобы мы «горели» на работе. И вот он, наивный, повесил почтовый ящик в коридоре, подписал: «Почта Елисея» и, наверное, хотел, чтобы его забросали рационализаторскими предложениями. Не знаю, врать не буду, написал ли ему кто-нибудь.

Подражая Татьяне Лариной, я свои просьбы послала в стихах о том, что в кабинете у меня нет розеток, что у меня нет дополнительного выходного, якобы для написания планов. Теперь уже забыла, что ещё «цыганила». Главное, в кабинете появились розетки, а у меня ещё целых два выходных дня, да ещё и ответ в стихах, подражание Евгению Онегину.

Благодаря директору я побывала на Новый год в Москве, а летом на разводе мостов в Ленинграде.

Детей за перевыполнение плана на заводе награждали коллективными путёвками, за их безопасность отвечали мастера. А преподаватели (белая кость) шли бесплатным приложением. В названных городах мы ездили с детьми только на экскурсии, в «свободное» время колесили, где только нам хотелось. В Москву я брала даже свою дочь-школьницу.

Самая большая благодарность Игорю Борисовичу за мою квартиру. Я получила место в кооперативном доме ещё в медицинском институте, в котором работала до училища. По уставу строительства каждый жилец должен был отработать двадцать дней на доме. Пришла и мне повестка, я отправилась к директору просить отпуск. Выслушав, он сказал: «У нас в училище женщины на стройках не работают. Бери группу мужиков–учащихся, пусть они получают практику».

Это был сумасшедший день. Дети работали от души, выполнили большой объем работы. Я, как заведённая, бегала по этажам, разносила бутерброды. Прораб засчитал мне тридцать дней и просил выйти такой бригадой ещё хотя бы один день.

Запомнилась работа на сборе яблок. Мастеру моей группы необходимо было отъехать домой, послали меня на замену. Весёлое и трудное было время. Детей надо было всё время вдохновлять на работу, ночью сторожить, чтобы девчонки не оказывались в мальчишечьих кроватях. Запах яблок одурманивал не только детей, но и меня.

Когда Игорь Борисович переходил в другое училище, он взял и меня.

Ко мне очень хорошо относились все в училище. С детьми я тоже примирилась, «плюнула» на программу и читала на уроках им повесть «Одлян, или воздух свободы» Габышева, повесть о подростках в тюрьме. Мальчишки потом писали мне из армии (я уже из-за болезни мамы работала в школе рядом с домом), что это чтение перевернуло их сознание.

Один из писавших выпускников, пройдя Чечню, выжив, – Борис Рыженков– работает священником в нашем храме. Он соборовал в последние дни жизни мою маму. Я называю теперь его «Батюшка».

Дорогой Игорь Борисович! С теплотой всегда вспоминаю Вас, наши училища, мастеров и преподавателей, наших учащихся! Здоровья всем и мирного неба!

Линейка в училище в День Знаний.

Наталья Петровна

Если ангелы бывают, то я такую знаю – это Наталья Петровна Колесниченко.

Сколько её знаю (а судьба сводила нас конкретно по работе 3 раза) она всегда в хорошем настроении, улыбается, готова выслушать, помочь, Я никогда не слышала, чтобы она кричала, хотя предметы нашей романтики – мы учителя – этого добиваются всеми фибрами.

Я встретилась с ней в медицинском институте, она работала в лаборатории кафедры биологии вместе с моей соседкой по общежитию Таней Курочкиной, так мы с ней познакомились.

Потом я поступила на работу в профессионально-техническое училище преподавателем русского языка. Она там уже работала биологом. Мы стали белой костью – так нас называл рабочий класс. Наталья прекрасно знает предмет, всех пестиков и тычинок, одноклеточных и человекоподобных, ну и других тварей.

Потом, когда я стала подрабатывать в медицинском колледже, и там встал вопрос о биологе, то я рекомендовала Колесниченко Н. П. Заведующей курсами моя протеже чем – то не понравилась. Догадываюсь, она сама дама вертлявая, в прыжке ноздри рвет, а тут порядочный человек. Но знание предмета победило и эту горгону. Так мы заработали немножко денежек.

Достатка у дочери честного военного маловато. Муж объелся груш. Вот она и бьётся, как может, воспитывая одна дочь Наташу. А девочка получилась хорошая, такая же праведница, и тоже Наташа

Господь посмотрел на них и дал им противоядие – внука Петю, боевого парнишку, который разбирается в бытовых и хозяйственных вопросах лучше, чем мама и бабушка. Слава Богу!

Друзей Наталья Петровна не меняет, а это я, Борисова Оля – итальянка и Нелля – историк по профессии.

Сейчас Наталья живет одна. Как говорил Кобзон: «Живу, как все пенсионеры: телевизор, алкоголь и маразм!» У Петровны алкоголь и маразм заменим не вязание и чтение художественной литературы. С едой не заморачивается: чаёк, бутербродик, что–нибудь на второе. Всё это на красивой тарелочке.

Я очень рада телефонному разговору с Натальей, жду в гости, так как сама уже не выездная. Её тоже недуги гнетут. Надо поднять бокал, чтобы всё пропало. Приходите, Наталья Петровна, прихватите Олю Борисову, Неллю!

Силютина

Такую жертвенность, как у пары Николая и Татьяны Селютиных, своим детям, своим двум сыновьям, их семьям встретишь нечасто.

Познакомилась я сначала с Татьяной Николаевной. Через знакомую она договорилась со мной о репетиторстве для пятнадцатилетнего сына Димы. Всё у нас с Димой получилось, он стал студентом технологического техникума.

Меня поразило, с какой теплотой пара относилась к учителям, а ко мне особенно. Я у них проходила особым авторитетом, со мной советовались по разным вопросам, меня одаривали подарками, я стала гостем на их семейных праздниках. В гимназии такого отношения к учителям не было. Я не о подарках.

Татьяна Николаевна работала на вещевом рынке, были трудные безденежные времена. Она предложила мне на каникулах поехать в Москву и закупить вещи на реализацию, помощь гарантировала.

Ездили тогда на автобусах, оборудованных спальными местами, на дорогу уходили сутки. Татьяна Николаевна – авторитетный член такой «бригады» – располагалась на первом сидении, значит, и я рядом. У меня из дома, кроме воды, взять было нечего. А вот компаньонка еды набрала целых две коробки из-под обуви, помню мы ели всё время. Поездки торговцев в Москву были жутким зрелищем того времени, чтобы в автобусе отсутствовал запах от туалета, останавливались на трассе, придорожного сервиса никакого. Хорошо, если рядом находился хотя бы какой-нибудь лесок, чаще не было.

В Москву приезжали вечером, мылись из бутылок, которые привезли с собой. Утром пошли, так сказать, на промысел. Подруга по торговле объяснила задачу: «по «Лужникам» скупаемся отдельно друг от друга, так как товары у нас разные – «опт» и «розница»». Для меня это был удар. Там толпа страшная, все толкаются, матерятся конкретно на тебя. Товара я не вижу, боюсь, что у меня украдут деньги, поэтому держусь за карман, который вшит в спортивные штаны. В какой-то момент толпа выкидывает меня на клумбу цветов вокруг памятника Ленину. И вот я сижу вся в цветах, реву белугой, никто не обращает внимания. Купила у тётки бутылку воды и задумалась. Деньги у меня все до копейки занятые, теперь потратила на воду, уходить нельзя. Надо бороться, отряхнулась и в гущу толпы, толкаясь, даже матерясь, встала в ряд и вижу товар. Купила всё, что потом продала, не выходя из квартиры.