скачать книгу бесплатно
Комбинация Бруно
Александр Прокудин
Преступление в большом городе. Современный детектив
Голливудский продюсер с мировым именем приглашает на свою «творческую виллу» трех сценаристов, у каждого из которых есть понравившийся ему детективный рассказ. В ожидании хозяина, авторы знакомят друг друга со своими произведениями. Сценаристы не представляют, что они и их рассказы – часть великолепно продуманной криминальной комбинации. Кому-то она принесет десятки миллионов долларов, а для кого-то закончится ужасной смертью.
Александр Прокудин
Комбинация Бруно
Глава 1
Встреча
Промахнуться мимо огромного особняка, видного почти с любой точки побережья, казалось невозможным. Но моему таксисту удалось сделать это несколько раз подряд. Лишних двадцать минут мы колесили в поисках поворота к «Облаку» – знаменитому «творческому бунгало» Феликса Бруно. Рабочему убежищу человека, чье имя, силой вложенного в него таланта, навеки впечатано во всевозможные кинематографические справочники и каталоги. Продюсера едва ли не половины всех кинохитов начала 21-го века. Всех настоящих кинохитов, я имею в виду.
Но Алихмету Шахи, как значилось на карточке в углу лобового стекла, это было совершенно по барабану. Он понятия не имел, о ком идет речь, и рулил безо всякого пиетета, тупо, по допотопному навигатору, неизвестно когда в последний раз обновлявшему дорожные карты. Я же, признаюсь, с каждой секундой нервничал все больше. Меня, 25-тилетнего сценариста, что по возрастной шкале задействованных в кино профессий следует читать, как «эмбрион» или «зародыш», ждала встреча с самим Бруно! Которую, к тому же, он назначил мне собственной персоной, по своему желанию.
Всего несколько недель назад о подобном я не посмел бы и мечтать. Рядовой журналист-газетчик, вечерами, после основной работы пишущий что-то, что отказываются публиковать даже в его собственном издании – кто рассматривает таких людей всерьез? Очень многое должно было произойти, чтобы мой рассказ хотя бы просто попал Бруно на глаза. И уж, тем более я не мог ожидать, что моя писанина обратит на себя такое внимание. С той поры произошло довольно много событий, подробно останавливаться на которых нет причины, но в итоге я кружу вокруг особняка знаменитого на весь мир продюсера, чтобы совершить с ним, вероятно, самую важную сделку своей жизни.
И опаздываю при этом на целых двадцать минут. Спасибо тебе, Али! Бьюсь об заклад, ты еще поимеешь наглость протянуть мне свою визитку, чтобы, в случае чего, я воспользовался именно твоими услугами.
Мы, наконец, нашли нужный поворот и Алихмет высадил меня перед массивными декорированными витым чугуном воротами на автоматическом управлении.
Нажав кнопку переговорного устройства, я приготовился назвать имя и цель визита, но, оказалось, домофону они не были интересны. Не задавая вопросов, он первым просипел нечто пригласительное, после чего тяжелые створки с щелчком приоткрылись. Примерно на четверть дюйма. На языке, которым шоу-бизнес говорит с новичками, это значило что-то вроде: «Добро пожаловать! Протискивайся. Если рассчитываешь на что-то всерьез, придется поработать локтями».
Я прошел по недлинной, но пышной тропической аллее, обогнул яркую, идеально ухоженную подъездную клумбу и через распахнутые стеклянные двери парадного входа вошел в нижний холл особняка. Похожий на внушительные вестибюли солидных пятизвездочных отелей, но в отличие от них, кишащих разнообразными постояльцами, абсолютно пустой. Внутри, как и снаружи, не было ни души.
Не зная, куда идти дальше, я осматривался по сторонам, в поисках того, кто открыл мне ворота. Вверх, на второй этаж, вела большая центральная лестница – устеленная темно-бордовым ковром, прибитым латунными планками к изгибам мраморных ступенек. Коридор первого этажа, полукругом лежащий под лестницей, разбегался от нее в правую и левую стороны и уходил за повороты стен. Я сделал пару шагов вглубь холла, чтобы заглянуть за них. Неожиданно, я не сразу понял, откуда, раздался искаженный акустикой просторного помещения голос:
– Пришел? Поднимайся наверх, в кабинет!
Чуть не бегом я метнулся к ступенькам, ведущим на второй этаж. Но в начале лестницы, использовав солидный запас силы воли, все же остановился, чтобы взять себя в руки. Перевел дыхание и дальше пошел быстрым, но все же намного более спокойным шагом. Несмотря на безграничное уважение, вызываемое у меня профессиональными заслугами Феликса Бруно, на сегодняшних переговорах я собирался держаться с максимальным достоинством. И даже (представьте себе!) выдвигать свои условия. У меня, как я самонадеянно полагал, были на то основания.
В кабинете, больше похожем на заставленное дизайнерской мебелью футбольное поле, к своему удивлению, я тоже никого не обнаружил. И, растерянно озираясь, остановился на пороге. Растерянность, впрочем, быстро уступила место восхищению.
Рабочий кабинет Феликса Бруно выглядел ошеломляюще. Панорамное окно во всю внешнюю стену, выходящее на океан, широкой дугою было изогнуто таким образом, чтобы можно было наблюдать за солнцем в течение всего дня, практически в любой точке эклиптики. Я вспомнил, что читал об этом в журналах. Огромных размеров стол для рабочих заседаний, вытянутый, овальный, с толстой стеклянной поверхностью по всему периметру окружали роскошные белые кресла с высокими прямоугольными спинками. Аквариум, внутри которого могла бы незаметно существовать Атлантида, расположился у дальней стены. Справа от входных дверей находился огромный бар со стойкой и камином, занимающий целую треть от противоположной окну стены. Под ногами – бесконечный ковер в тон большущей бежевой софе, на случай приступа творческой лени вытянувшейся, словно царапающая пол кошка, рядом с баром. Огромный письменный стол, дорогого темного цвета, и расположившиеся позади него стеллажи с многочисленными папками бумажных документов, и прочей канцелярской и сувенирной дребеденью, занимали остальное пространство.
Завершали маршрут, по которому продвигался мой завороженный взгляд, развешанные по стенам большущие фотографии в застекленных рамах. Немногочисленные. Общеизвестным был тот факт, что Феликс не любил ни фотографироваться, ни сниматься на видео, предпочитая всегда быть по другую сторону любых камер. Однако быть в тени все время в продюсерском бизнесе невозможно. Несколько особо удачных фото, которые нравились ему самому, кочевали из журнала в журнал, когда Бруно давал свои редкие интервью по поводу очередных сногсшибательных успехов. Самым известным был снимок с Венецианского кинофестиваля – в карнавальной маске, с поднятой вверх правой рукой. Это фото неоднократно перепечатывала пресса, уж очень ярким на нем получился жест победы. Эффект усиливала известная всему миру татуировка – лента вокруг правого запястья Бруно, с надписью «Вечность – это любовь».
Не испытывать благоговения в этом кабинете, имея хоть какое-то отношение к кино и профессиям его обслуживающим, было невозможно. Здесь принимались великие, гениальные решения по сценарным коллизиям будущих шедевров и заключались легендарные киносделки, которым по праву было суждено войти во все существующие учебники киноиндустрии.
Зачарованно разглядывая детали, я едва не забыл, с какой целью я с таким трудом сюда добирался. Мое оцепенение нарушил все тот же голос, пригласивший меня наверх. Властный и четкий. Недовольный. Раздавшийся откуда-то совсем рядом.
– Ты позволил себе опоздать. Я должен быть тебе благодарен за то, что ты вообще явился?
Голос шел со стороны письменного стола. Его высокое черное кресло было развернуто к окну, и, оказывается, полностью скрывало за своей спинкой сидящего в нем человека. Оттого я и не заметил сразу, что в кабинете кто-то есть.
– Нет, что вы! – ответил я поспешно. – Я прошу прощения. Таксист перепутал… Мне очень неловко. Поверьте …
– Ладно, ладно, забудь. Извинения ни к чему. Добро пожаловать.
Кресло крутанулось в мою сторону, и я встретился глазами с умным, проницательным взглядом человека, определенно знающего цену всем вещам и людям в этом мире. Мне, разумеется, в том числе. Молодому, начинающему писаке, у которого к 25-ти годам, возможно, впервые получилось что-то похожее на настоящий рассказ.
Говоривший покопался в бумагах на столе.
– Напомни, кто ты? – вопрос прозвучал неприятно.
– Я? Марк Новак.
Он выудил из папок, лежащих на столе, экземпляр моей работы. Прочитал вслух с обложки.
– Новак. «Моя любимая Нелли», – потер переносицу. – Ага, ага. Вспомнил…
Он откинулся на спинку кресла, сцепив пальцы рук и разместив их внизу живота. Хмурым взглядом просканировал меня от волосков на макушке до самой кроссовочной подошвы. Клянусь, мне показалось, что у меня даже вывернулись карманы! По кислятине, разлившейся от скривившихся губ по всему лицу, стало очевидно, что вряд ли сейчас я услышу что-то приятное. Наконец он заговорил, роняя каждое слово, словно свинцовый шарик в песок.
– Вот, что я тебе скажу, Марк. Ты молод и этим многое объясняется. Ты пишешь, думая, что умеешь, это делать. Или думая, что вот-вот научишься. Но нет, – он покачал головой и саркастически цыкнул сквозь зубы. – Я не думаю, что из тебя что-то выйдет. Это, – он показал на мой рассказ, – мусор. Дерьмо. Такое способен написать любой олигофрен, осиливший алфавит и электронную почту. Ты знаешь, сколько подобного дерьма я получаю каждый день? В самых разных видах? Такими сочинениями я топлю камин. Я велю их разбрасывать под пальмами на алее в качестве навоза. Если бы мой датский дог, Марк, умел срать буквами, у него бы получилось примерно то же. Только на датском языке. Ты понял, что я хочу сказать? Ты полная и безоговорочная бездарность, Марк.
Он взял паузу, пристально глядя на мое пылающее лицо.
– Что скажешь?
Что я мог сказать? Я с трудом разжал зубы и произнес:
– Мне жаль, что вам не понравилось.
– Однако ты не уходишь, – прищурив глаза, заметил мой собеседник. – Ты не послал меня на хер. Не швырнул в лицо своей писаниной. Не развернулся и не ушел, хлопнув дверью. Потому что чувствуешь, что разговор не окончен, верно? И ты прав, Марк! Ты получишь свой шанс. У меня есть к тебе предложение, на которое ты должен ответить прямо сейчас. Я тебя заинтересовал?
Он не ошибся. Я действительно был уверен, что все это лишь начало беседы. И мне было интересно, куда она повернет.
– Говорите, я слушаю.
Он расхохотался, смехом человека из высших слоев общества, которого смог удивить крестьянин. Снова откинувшись на спинку кресла, он посерьезнел и сделал свое предложение, в котором, по его словам, скрывался мой единственный шанс:
– Отсоси мне.
– Что? – этого я все-таки не ожидал.
– Отсоси мне, – повторил он. – А потом моему водителю и всей моей охране. Потом я попрошу тебя трахнуть болонку моей жены, я ее ненавижу, и под конец дать трахнуть себя моему догу. Его я обожаю. И тогда – добро пожаловать на борт!
Возникла пауза, в течение которой я не мог понять, куда деть тот воздух, который я уже вдохнул. Но первым не выдержал напряжения все-таки не я. Но и не мой собеседник. Чей-то третий истерический визгливый смех раздался вдруг из-под стола.
– Ой, я больше не могу!… – сквозь смех прозвучал умоляющий мужской голос. Из-под стола, чуть сбоку кресла, ладонью кверху появилась чья-то рука. Сделавший мне «непристойное предложение» киношный авторитет шлепнул по ней своей, «дал пять», и тоже расхохотался. Прятавшийся под столом хохотун поднялся было в полный рост, довольно внушительный, но тут же снова скорчился от смеха и, опершись руками о стол, продолжил хохотать в этой скрюченной позе. В его левой руке колыхался пустой стакан с подтаявшими остатками льда, а глаза осоловело блестели. По всей вероятности, свое невероятное чувство юмора долговязый придурок подогрел порцией спиртного. Да и перед обладателем дога и жены с болонкой также стоял пустой бокал из-под виски.
– От… со… си… мне… – бился в истерике вылезший из-под стола недоумок, как будто смешнее в жизни ничего не слышал.
– Про болонку… кстати… правда! Не…на… ви… жу… – так же заливался хохотом и оскорбивший меня киногуру, как будто ничего смешнее в жизни не произносил вслух.
Я же просто стоял перед ними и исподлобья смотрел на весь этот цирк. Возможно, сжимая кулаки и играя желваками – не думаю, чтобы я полностью себя контролировал. Но наконец, это глупое веселье стало утихать.
– Прости, брат, – сказал вылезший из-под стола верзила, вытирая слезы. – Разыграли.
– Марк, ничего личного. Просто было скучно, мы уже час тут торчим. Извини! – добавил тот, что сидел в кресле.
Я тоже успел успокоиться, поэтому знал, что отвечу.
– Не надо извиняться, – сказал я. – Тем более, что розыгрыш не совсем удался.
Парочка, по инерции дохихикивая над своей шуткой, синхронно приподняла брови, не понимая, что я имею в виду.
– Вас я узнал сразу, – сказал я тому, кто встретил меня в кабинете. – Вы Роберто Корсава. Я знаю все ваши работы. Вы дружите с Феликсом Бруно с детства, вместе делали «Неприязнь», «Хроники пустыни» и много еще чего. Конечно, я не купился, что вы это он.
– Серьезно? – Роберто Корсава был искренне удивлен и немного разочарован. – Жаль. Феликс сказал, что вы никогда не встречались. Грех было не попробовать.
– Но куда вы заведете разговор, мне было очень интересно, – сказал я, чтобы не портить «шутнику» настроения совсем.
– Вау! Какой красавец, ты слышишь? – взмахнул руками второй, произнося слова не очень приятным снисходительным тоном. – Говорит, что раскусил тебя с самого начала!
– Вас я тоже знаю, – ответил я и ему. – Вы Артур Мартин.
– Так и есть, сынок! – горделиво сказал он, и было видно, что ему польстило мое «узнавание». – Точно так же, мы вместе с Феликсом, долгие годы…
– Да, но с другим успехом. Сотрудничество с вами – худший период в его карьере. Два провальных сериала. О кино вообще можно не говорить. Одни обвинения в плагиате.
– Эй! Полегче! – Артур не ожидал, что я перейду в наступление.
– И не могу сказать, что про плагиат – неправда. «Крылья Августы» – сплошное заимствование у Бертона. А «Джессика в тени» – совершенно очевидно слизанный Бессон.
– Слушай ты… – Артур пошел в мою сторону, делая вид, что начинает угрожать мне физически. Что, конечно, было неправдой. Такого типа «воры» берут нахрапом – громкостью и наглостью. Но если выдержать их первоначальный напор, они обязательно подожмут хвост и сиганут обратно под лавку. Туда, где им самое место. Я слишком недавно покинул улицу, чтобы не помнить ее основных правил.
– Ладно, ладно, постой, Артур! Успокойся! – перехватил идущего на меня Артура Корсава. – Парень обиделся, вот и говорит лишнее. Имеет право. Тем более, что насчет «Крыльев» он прав.
– Что?! – вскинулся Артур уже на него.
– Да шучу я, шучу, – расхохотался Роберто, погасив агрессию. – Пойдем лучше к бару!
– Фишку с пуговицами, пришитыми вместо глаз я придумал за несколько лет до Бертона! – убеждал его Артур, в то время пока Роберто вел его за плечо в сторону спиртного. – Меня не приняли тогда на «Мирамакс», и я отложил идею, я же тебе рассказывал! А потом…
– Да верю я, верю, пойдем еще выпьем…
Роберто Корсава, улыбаясь, повернулся ко мне и весьма дружелюбно и даже уважительно осведомился:
– Молодой человек? Марк Новак. Что предпочитаете?
Глава 2
Знакомство
Оказалось, встречу сегодня вечером Феликс Бруно назначил не мне одному. Разливая по бокалам спиртное, Роберто Корсава посвятил меня в то, что было известно ему самому. Если коротко, у Феликса возникла мысль объединить в одну картину три новеллы: Корсавы, Артура Мартина и мою. Скажу честно, для меня это было не менее лестным, чем если бы Бруно заинтересовался мной единственным. Корсава был мэтром, признанной мега-величиной в мире кинодраматургии. С Феликсом они дружили со времен, когда Шварценеггер впервые увидел в витрине спорт-шопа гантели, а Шер еще задумывалась, стоит ли ей делать девятую пластику. Если я правильно помню, Роберто также был свидетелем на свадьбе Феликса. Вместе они двигали такими горами, у подножия которых я не смог бы себя представить даже в самых оторванных фантазиях. В общем, присутствие в фильме Корсавы было настолько крутым моментом, что я, без претензий, простил бы ему и гораздо более грубую шутку. К тому же, кто знает: возможно, со стороны это и в самом деле было забавно?
Другое дело Артур Мартин. Позволить смеяться над собой ему? Да легче заставить себя воспользоваться гигиенической помадой после бомжа! В его случае не пахло даже самыми убогими способностями к сочинительству. Как по мне, все, что у него получалось, это маскировать бездарность эпигонством – перерабатывать заимствования из работ действительно талантливых писателей и сценаристов. Но Феликс, тем не менее, держал Артура при себе, иногда даже пробуя снять что-то по его тошнотворно вторичной писанине. Секрет такой привязанности был прост – Артур Мартин являлся братом его супруги, Эмилии. Которую Феликс, это было известно всем, обожал больше жизни. Многие годы Эмилия была ему музой и путеводной звездой и отказывал он ей в чем-либо крайне редко.
Меня Артур раздражал и ничего, кроме презрения, вызывать не мог. Однако с его соседством в картине я готов был смириться. Во-первых, кто такой я сам, чтобы выбирать себе соавторов в картине подобного уровня? А, во-вторых, все равно – фильмом занимается лично Феликс Бруно, а сводный сценарий, наверняка, будет контролировать Корсава. Испортить подобное сочетание не в силах даже Артур Мартин. Режиссерский и актерский составы у Бруно тоже обычно состояли из звезд первой величины. Интересно, с кем из них он уже вел переговоры?
– Не поверишь, не в курсе! – ответил на этот вопрос Роберто, создавая в своем хрустальном стакане с виски небольшой айсберг из кубиков льда. – В принципе, я сейчас тебе выложил все, что знаю. Наверное, сегодня он нам сам всё расскажет.
Феликс, которого имел в виду Корсава, завис на важном собрании – возвращение ожидалось с минуты на минуту.
– Если хочется, можешь даже попробовать его разглядеть – кивнул Роберто Корсава куда-то в окно, на залив. – Феликс на «Медузе».
Про «Медузу» я тоже читал. Это была огромная яхта-катамаран, которой Бруно необычайно гордился. Она действительно была видна из панорамного окна, вид из которого охватывал и небольшую частную бухту, так же принадлежавшую Бруно. Стоявшая посередине нее, с высоты «Облака», «Медуза» не казалась такой уж большой, но, насколько я помнил, среди самых дорогих яхт-катамаранов в мире она занимала то ли семнадцатое, то ли восемнадцатое место. Возле «Медузы» покачивался на волнах совсем уже крошечный на таком расстоянии, тоже белого цвета, катерок.
– Важные шишки понаехали, – прокомментировал вид из окна Корсава. – Решают, кому жить, кому умереть.
Бруно, по моим сведениям, любил окружать себя такими вещами, как «Медуза» и «Облако». Которому, надо сказать, необычайно подходило это название. Нависающее над океанским заливом белое, воздушное здание виллы, казалось, по случайности зацепилось за живописный скалистый утес, на котором было построено, и ждет лишь подходящего по силе порыва ветра, чтобы освободиться и продолжить плыть по небу дальше, в сторону открытого, полного свободы моря. Гений киноиндустрии сбегал сюда от всего остального мира, обустроив тут свое личное пространство, по своим строгим правилам. Которым были вынуждены подчиняться все. Например, ни на «Облаке», ни в его окрестностях, не было мобильной связи. Бруно, оберегавший творческое одиночество всеми доступными средствами, скупил все пригодные для строительства телефонных вышек площадки в округе. Для внутренней связи в бунгало и на «Медузе» использовали рацию. Ею и воспользовался Карсава, чтобы сообщить Бруно о моем приезде.
– Феликс, прием! Мы все в сборе. И Марк Новак тут. Что там у тебя?
Рация подумала несколько секунд и выдала ответ знакомым мне голосом Бруно.
– Я понял! Но я еще занят, Роберто. Надо подождать. Познакомьтесь пока друг с другом. А заодно и с баром, хорошо?
– Хорошо, – ответил Роберто, пригубив из бокала.
– Хотя уверен, что в твоей руке и так уже стакан с виски, не так ли?
– Так, так. И не первый! – посмеялся Корсава проницательности друга.
– Не скучайте. Отбой!
Со стаканом в руке Роберто Корсава плюхнулся обратно в кресло Феликса и положил ноги на его рабочий стол. Позволить себе подобное в этом кабинете мог действительно только самый близкий друг. Артур с сигаретой улегся на бежевую софу, потягивая коньяк. Я же с налитым мне бокалом скромно примостился у края стеклянного стола для конференций, боком к панорамному окну.
Солнце уже почти нырнуло в океан. Корсава поднял со стола пульт управления и прибавил в кабинете освещения. Затем снова взял в руки папку со сценарием. Моим.
– Так, значит, говоришь Марк и Нелли… ну-ну… Давно пишешь? Я о тебе не слышал.
– Я криминальный репортер, – сказал я непонятно зачем.
– Пф! – презрительно фыркнул Артур Мартин из своего угла.
Я сделал вид, что не обратил внимания.
– А вам действительно не понравилось? – спросил я Корсаву немного излишне хриплым голосом.
– Не понравилось что? – не сразу понял он. – А! Да нет, я еще не читал. Наверное, если Феликс это одобрил, значит, что-то там есть.
Он сделал паузу величиной с глоток шотландского.
– Хотя…
