Руки пахнут душицей

Виктория Прохоренко

Руки пахнут душицей

Вдох. Выыыыдох. Еще раз. Вдох. Выыыдох. Дыши глубже! Иди внутрь себя! Вглубь. Дыши сердцем…

Голос ведущего, громкий и настойчивый вначале, становился все тише и глуше, как бывает, когда в переносном микрофоне садятся батарейки. Что-то скрежетало, шипело, но отдалялось все дальше. В груди еще вибрировал стук барабанов и гула толпы. Илария не слышала этого, лишь чувствовала. Было спокойно внутри себя, как будто ее накрыли стеклянным колпаком.

Она училась дышать сердцем.

1.

Папа был против этой затеи, мама – воздерживалась, Илария, со свойственной в позднем подростковом возрасте экспрессивностью, воинственно отстаивала свои права.

– Мне нужна эта поездка для самосознания и формирования мировоззрения!

– О, как завернула… – папа хмыкнул и вышел из кухни.

– Она ж психолог, – вздохнула мама.

– Будущий! – поцеловав маму в щеку, добавила Илария. – Кстати, общение в группе сверстников помогает в профессиональном самооопределении.

– Ты же вроде самоопределилась?

– А вдруг, поволонтёрив, я почувствую вкус к свободе и захочу стать не психологом, а переворачивателем пингвинов в Антарктиде. Или гондольером в Венеции? Ты знаешь, что всего лишь одна женщина за всю историю имеет такую работу? Мы живем во время возможностей!

– Иди давай уже! И по возможности, мусор захвати, гондольерщица!

Поездка на месяц в Казахстан казалась тем самым головокружительным глотком воздуха, что жадно вдыхаешь утром, распахнув окно. Торчать июнь в Москве – сомнительное удовольствие. Выпускные экзамены сданы, с институтом все решено, впереди – последнее лето перед студенческой жизнью. Как говорила мама – одной пяткой в детстве. В прошлом году у них гостила двоюродная сестра, и это был отличный довод: теперь можно отпустить и её с ответным визитом. Родителей смущало, что их дочь собиралась не просто погостить в другой стране, а отправиться с Диной волонтерами на экологический фестиваль. В степь, в палаточный городок, на три недели в компании других энтузиастов в возрасте пятнадцати-двадцати лет под присмотром организаторов. Папа молчал и хмурил брови и лишь на кухне вечерами высказывал маме: «Это же прямой эфир передачи «Играй, гормон». Просто безумие отпускать нашу девочку». Девочка была послушная, домашняя и втихаря собирала вещи.

2.

Парни уехали на две недели раньше. Им надо спешно выполнить тяжелую мужскую работу: выкосить траву, установить палаточный городок, организовать полевую кухню, вырыть ямы под туалеты. Девчонки готовились в штабе – проверяли, все ли продукты закуплены, пересчитывали и подписывали спальники, разговаривали с людьми, которые хотели принять участие в фестивале и много смеялись.

Иларию приняли сразу. Уже вечером первого дня, склеивая несколько часов вместе со всеми бумажные фонарики, она почувствовала себя своей. Штаб жужжал как маленький улей. Здесь было около двадцати девушек. В основном в отряде были алмаатинцы. Несколько человек приехало из Караганды на время подготовки и участия в фестивале. Двое из Восточного Казахстана. Из России была только она.

С раннего утра до позднего вечера все были заняты делами, которые по списку раздавала Ирина. Она же принимала результаты труда, отмечая что-то у себя в таблице в ежедневнике. Участие в волонтерском движении добровольное, но подконтрольное. Ирина, главный организатор, все время повторяла: «Каждый в нашей команде – важен. За этот месяц мы станем большим сплочённым коллективом. Помните, вы здесь для важного дела. Наша задача – организовать масштабный фестиваль. В первую очередь вы – волонтёры. А потом дружба, приятельство и все остальное. Про все остальное – предупреждаю: отношения среди волонтеров не одобряются. Буду штрафовать, не обижайтесь. Это все здорово мешает рабочим моментам». Девчонки хихикали и переговаривались – парней в этом отряде на троих человек оказалось больше, чем их. Ну, двое из них точно должны быть – ботаном и размазней, как случается в любом коллективе, по статистике.

– Где чайные пакетики? – крикнул кто-то из кухни.

– Какие еще пакетики?! – грозным голосом ответила девушка из Караганды из отряда «Эко-активист». – Ищи там заварник!

– А что не так с пакетиками? – спросила Илария.

– Ооо! Ты что, не знаешь, что пакетики – это зло злейшее? Сейчас будет ликбез, – сказала Дина, подперев голову руками. – Могу слышать это бесконечно! Жги, Маша!

– Итак, для производства самого чая используют старые листья, которые накопили в процессе роста вредный фторид. Их не промывают перед тем, как поместить в пакетик, а в процессе выращивания используются пестициды. Они непременно окажутся в твоей чашке при заваривании.

Маша говорила громко, четко и активно жестикулировала. Лекцию о вреде чая в пакетах внимательно слушал уже весь штаб.

– Второй вариант производства: использование чайной пыли – это высевка или мелкая крошка чая невысоких сортов, ну и чтобы как-то улучшить вкусовые показатели добавляют искусственные ароматизаторы. Это про то, что мы потребляем внутрь.

– Так…должно быть и про экологию, – догадалась Дина.

– Конечно! Чайные пакетики это бумажный мусор, который не разлагается, а химические вещества, которые используются при их производстве, загрязняют окружающую среду.

– А шелковые пирамидки, как в рекламе, надо полагать – совсем не шелковые? – не унималась сестра.

– Еще бы, они сделаны из пищевого нейлона, полиэтилен терефталата или пластика. И вот когда мы нагреваем пакетик, заваривая его, токсичные вещества попадают нам в чай, особенно, если мы завариваем один пакетик несколько раз.

Иларии было интересно. Кроме того, что в пакетиках используется чайная пыль – она больше ничего и не знала. Дома они чаще всего заваривают чай именно так, по-быстрому. Теперь не очень хочется.

– Ну, и во время экофеста вы сами увидите, сколько будет использованных пакетиков, и поймете, что не такие уж они маленькие и безвредные, – закончила свою речь Маша. – Кому чая?

– Давайте, наедайтесь перед отъездом, а то приедете через двадцать дней дистрофиками, – смеялся папа Дины, дядя Ербол, подкладывая Иларии в тарелку очередную порцию мант. Они были красивые: сверху аккуратно были залеплены конвертиком, снизу – на донышке можно нащупать пупырышки от мантоварки. Запах в квартире стоял изумительный, с нотками тыквы и чесночного соуса.

Есть было уже невозможно. На столе и свободного сантиметра не найдёшь: манты, плов, домашняя колбаса, баурсаки – казалось, девчонок не на фестиваль отправляют, а выдают замуж – да так, с размахом.

– Пап, ну что ты думаешь, нас кормить не будут? – уплетая с удовольствием мамины угощения, отвечала Дина.

– Будут, наверное, жареными кузнечиками, – не унимался папа. Было ясно, в кого Дина такая юморная. Такие речевые баталии у них могли затянуться на весь вечер.

– А ты что у нас такая молчаливая, Илария? Не соскучилась, что ли, по дядьке? Рассказала бы чего?

– Она у нас скромная, – ответила Дина, не дав Иларии даже рот раскрыть. С Динкой ничего не страшно, всегда вступится, где надо и где не надо, – подумала она.

– Может, родителям позвоним? – предложила тетя. Они все подсели к компьютерному экрану и дождались всплывания окошка Skype. Девчонкам быстро захотелось выйти из беседы и пойти спать, так как весь разговор сводился к тому, чтобы они женихов не привезли из лагеря.

– Нам рано еще замуж по законодательству! – наигранно возмущалась Дина. – Хотя Иларии уже можно – через месяц-то ей восемнадцать.

3.

Илария хотела потянуться во весь рост, так чтобы прохрустели все косточки, но оказалось – так непросто сделать в спальном мешке. Окончательно проснувшись и ощутив границы своего тела, пошевелив пальчиками на ногах, она решила пока не двигаться, а полежать еще немного в этом теплом коконе, понежиться, подумать о вчерашнем. А было ли это все? Костер, песни под гитару, черничный чай в походных алюминиевых кружках и небо – бесконечное, в россыпи звезд, как сахарный песок на черной столешнице. Илария вытащила правую руку из мешка и вытянула перед собой: на запястье – оранжевая лента с ее именем. Значит, было все, не привиделось.

Она прокручивала снова и снова в голове эмоции вчерашнего дня, смаковала. Вчера, как только все разошлись по палаткам и обустроились на первый ночлег, лагерь забылся сном. Никто не хихикал, не болтал, не шарахался по территории. Всех скосила усталость и всплеск новых эмоций и переживаний. Конечно, парни за две недели тяжёлой мужской работы были измождены и ждали с нетерпением приезда девчачьей половины отряда разрядить обстановку лёгкостью, смехом и весельем.

Место для фестиваля было выбрано живописное. Так говорила Дина. Илария, выйдя из автобуса, была поражена насколько. Посреди степи стояла арка – это и есть будущий портал, проходя через который, можно очутиться в волшебном мире Экофестиваля. Вдалеке полукругом лежали горы с заснеженными вершинами, справа – небольшая роща и озеро. Степь, в начале своего летнего цветения, раскрывалась оттенками синего, желтого, розового. Тканый пестрый платок, накинутый на плечи гор.

Девчонки, как цыганский табор, вывалились толпой из автобуса, защебетали, закружились, затанцевали.

– А вещи?! – кричала им вслед Ирина.

– Парни отнесут! – раздалось из галдящей толпы в ответ.

Иларии сначала было как-то не по себе от этого неуёмного веселья, а потом что-то словно щелкнуло внутри, и она побежала со всеми, подвернув юбку, перепрыгивая через траву.

Вихрь голосов влетел в лагерь и все кругом зазвенело. Быстро накрыли сладкий стол с гостинцами из города – свежие сочные фрукты из города, домашняя выпечка, шоколад. После быстрого перекуса завертелась работа, надо было все успеть сделать засветло. Парни устанавливали новые палатки. Лагерь поделили на две части. По центру была распложена кухня. Справа от нее полукругом была мужская часть лагеря, с замыкающей палаткой Сергея Петровича – руководителя их отряда. Слева, зеркально, женская часть, в хвосте которой была палатка Ирины, а в начале – палатка старших волонтеров. Стол на кухне был накрыт скатертью, палатки – тряпичными цветастыми мандалами, на шатрах появились разноцветные ленты, которые развевал ветер в танце-импровизации. Стало значительно веселее. Вместе с этой группой приехала первая часть аппаратуры и лагерь ожил звуками. Колонки устанавливал высокий крепкий парень в куртке защитного цвета и пилотке из газеты. Илария обратила на него внимание, что такой серьезный. Он был занят работой и не пришёл пить чай с новоприбывшими.

Ткань купола палатки слегка дрожала от ветра снаружи. Чувствовалось – утром здесь прохладно. Надо достать жёлтый свитер, а может и ветровку, только где сейчас их искать? Не хотелось шуршать и будить спящих. Вчера все вещи свалили в одном углу, а девчонок в палатке шестеро – надо будет разобрать всю эту кучу.

Маленькая ящерка промелькнула возле входа, Илария привстала на локте – не показалось ли?

В следующую секунду Илария подпрыгнула на месте от неожиданности и все спящие девушки зашевелились, как разноцветные желейные червяки в своих спальниках – и кто застонал, кто заворчал, Дина, не стесняясь, выдала крепкое словцо, но проснулись все. По лагерю шел некто ужасный, стучал в гонг и истошно орал:

– Поооодъёёёём!

Гонг оказался алюминиевой кастрюлей и поварёшкой, а глашатаем – Дамир. Выскочившие взъерошенные девушки готовы были его убить. Солнце медленно выползало из-за горизонта.

– Арбайтен! – кричал Дамир, лавируя с кастрюлей между палаток и умудряясь на ходу извлекать из неё звуки. – Вы что, сюда на курорт приехали? Умываться, завтрак и – в поле!

Лагерь был взбудоражен. Все, кто выскочил, в чём спали, быстро вернулись – утепляться. На улице было прохладно. На траве крупными хрустальными бусинами лежала роса.

Одевшись, волонтёры медленно сползались на общее построение. Вчера все были празднично-нарядные. Сегодня вид девчонок изменился: тёплые куртки, которые не жалко убить за сезон; бесформенные кофты с капюшонами; сандалии, обутые на носки; слегка растрёпанные волосы с сухими травинками, запутавшимися в них. Кто-то вчера был с макияжем, а сегодня их выдавали темные пятна вокруг глаз. Даже одна ночёвка в палатке превращает городского человека немного в первобытного. В мужской половине паники не наблюдалось. У них это пятнадцатое утро в лагере, ничего нового. Выглядели они гораздо бодрее заспанных, ёжившихся от утренней прохлады, девчонок.

– Знаешь, как определить новеньких от стареньких? – спросила Дина на построении.

– По внешним признакам? – заплетая на ходу волосы в косу, предположила Илария.

– Ага?

– Они более уверенные?

– Нет, они с дредами, – смеясь, ответила Дина и взъерошила на голове свои волосы ёжиком. Видишь, не зря я готовилась. Прикинь, что будет с твоими волосами через две недели без масок и бальзама?

– Эй, не пугай меня! Я и так ночью проснулась от страха: а вдруг в ухо заползет муравей и прогрызет барабанную перепонку?

– Ха, муравей. Ой, ты еще змей и пауков не видела. Скоро подружишься!

– Аааа! Дина!

Илария спустилась к реке умыться. Рядом была оборудована колонка, но она присела у кромки – вода была ободряюще свежа. Вдруг до неё донеслось шуршание осыпающихся камешков – кто-то спускался сюда. Это был Данил, тот парень, в газетной шапке, что вчера появлялся и исчезал, благодаря ему в лагере теперь возможно было устроить дискотеку.

– Доброе утро, волонтёрам! Меня Данил зовут. А ты – Илария, правильно я вчера на костре расслышал?

– Да, – ответила Илария, отведя волосы от лица. Девушка встала во весь рост. Он был на две головы выше.

– Имя у тебя необычное. Я в первый раз встречаю. Что-то означает? – он протянул ей жёлтое полотенце. – Не бойся оно чистое, только из сумки достал.

– Не боюсь, – она прижала полотенце к лицу, оно было мягкое и от него приятно пахло кондиционером с яблоневым ароматом. – Папа назвал. Илария означает солнечная.

– Тебе идет. Как не посмотрю на тебя, ты всегда улыбаешься.

– Спасибо…

– А папу как зовут?

– Юрий.

– Илария Юрьевна, значит, – задумчиво произнес Данила.

– А фамилия?

– Это допрос? – рассмеялась девушка.

– Нет, это праздный интерес.

– Можжевелова.

– А я Стародубцев! Ха! Два дерева!

Теперь смеялись оба.

Она отдала ему полотенце, улыбнулась и направилась к лагерю.

– Бывай! Илария Юрьевна! – крикнул ей вслед Данила.

На завтрак были слипшиеся холодные макароны и еле теплый растворимый кофе, светло-бежевого оттенка. Это не мамин морковный кекс: нежный пупырчатый, похожий в разрезе на поролоновую губку, а на вкус – даже неописуем. И не папин кофе в турке, который булькает, булькает, словно дышит своей пенной шапочкой, а потом раз – и убегает внезапно, непредсказуемо и здесь надо иметь чутьё, чтобы именно в этот момент не посмотреть в окно или не залипнуть в телефоне. Иначе всё – и кофе папин испорчен, и плита подлежит чистке.

Надо написать родителям, как тут классно. Все, кроме макарон.

4.

«Много хочешь – мало получишь», часто говорил папа. Вспомнились Иларии эти слова, когда вместо арт-площадки было получено распределение на детскую площадку. Хорошо хоть с Диной. Только что там делать?

Оказалось, это был неплохой вариант, потому что и здесь они занимались творчеством. С утра и до обеда девушки плели разноцветные мандалы из ниток для украшения детской площадки. Сначала, глядя на гору клубков ниток и кучу деревянных палочек, Иларии казалось, что ничего из этого не получится, однако творческий процесс затянул всех под неспешные комментарии Айжан, арт-терапевта.

– Итак, берём каждая по две палочки. Плетение мандалы начинается с центра – квадратного "глаза". Четыре угла оберега символизируют четыре природных стихии: землю, огонь, воздух и воду.

– А как правильно, – интересовалась Дина. Индейская мандала или индийская?

– В данном случае, из ниток, мы плетем индейскую мандалу – «охо де диос» или глаз Бога. Эти знания пришли от индейского племени уичоли, которое жило в горах Сьерра-Мадре в Мексике. Они считали, что мандала дает силу видеть и понимать неизведанное. Кто ещё, что знает про мандалы?

Илария увлекалась рисованием, как-то подарили арт-раскраску и ей хватило терпения оживить все пятьдесят мандал, хоть на это ушло полгода и две пачки фломастеров.

– Мандала – слово из санскрита, означающее «круг, диск, кольцо, общество». Символ постоянного круговорота жизни. Мандалы, выложенные из цветного порошка, камней, окрашенных зёрен использовались в разных ритуалах. В славянской традиции тоже вешали над кроваткой оберег «Божье око».

– Да все культуры как-то пересекаются.

– А еще про индейцев расскажите!

– За основу религии легло верование о магической силе кактуса пейотль. Из кактуса изготавливали напиток, содержащий мескалин. Он обладал галлюциногенным действием и употреблялся при обрядах.

– Это типа текилы?

– Текила – это маркетинговый продукт, думаю, мало что имеющий схожее и тем, что пили индейцы.

Парни продолжали устанавливать огромные шатры. Как гигантские космические корабли причудливой формы они вырастали среди поля. Если подняться на пригорок и посмотреть сверху на фестивальную площадку, создается впечатление высадки пришельцев. У каждого шатра свой цвет и назначение. Всего будет шесть зон: творческая, детская, экологическая, этническая, спортивная, психологическая. Осталось две недели до начала фестиваля.

– Ты хоть желание загадываешь? – спросила Илария Дину.

– Да, я за мир во всем мире! А ты?

– Я за любовь во всем мире…

– Ммм…За любовь, значит. Слушай, давай дадим себе индейские прозвища? Я вот буду Огнепламенная…. Курица!

Илария рассмеялась и закрыла лицо руками:

– Почему курица-то?!

– Чтобы было веселее! А ты? Кто ты?

– Я не знаю даже…

Мимо шел Данил и нес какую-то большую тяжелую штуку с пропеллером внутри. Пот проступал у него на лбу, и майка была местами мокрая.

– Эй, Данила – богатырская сила, придумай для моей сестры индейское прозвище.

Данил бросил взгляд в их сторону и на ходу, не останавливаясь, на выдохе произнес:

– Нежный…колокольчик.

Огнепламенная Курица и Нежный Колокольчик примолкли. У Иларии вспотели ладошки.

– Ничё такой, да? – смотря вслед уходящему парню, сказала Дина.

– Угу, – буркнула Илария, и начала вплетать новую нить в сиренево-оранжевую мандалу.

Постепенно мешочек с клубками опустел, а на столе лежало больше десятка разноцветных мандал – осталось только развесить их на лентах возле шатра. С каждым часом площадка становилась красивее, ярче, сказочнее. Иларии казалось, что это другой, какой-то особенный волшебный мир. Так и было.

После обеда, который был ничуть не лучше завтрака, а возможно даже изготовлен из него – раз это запеканка из макарон, наступило время отдыха. Как можно отдыхать на берегу озера, когда солнце в зените? Все рванули к озеру. Парни не раздумывая долго – для них купание в привычном распорядке дня. Девчонки же переодевались, готовились, собирались как будто на пляжную пенную вечеринку.

Илария еще раздумывала – стоит ли плавать в открытом водоеме. Вода была зеленая, мутная и, наверняка, пахла не морем. Можно ведь и на берегу отсидеться! Но с Диной разве отсидишься? Она чуть ли не волоком потащила Иларию ко всем. Во всеобщем визге, брызгах и веселье о качестве и свойствах воды думать было некогда. Надо было держаться на плаву, отбрызгиваться от других и стараться не намочить волосы, которые она как смогла, собрала на макушке в пучок.

Взглядом она искала Данила. Они с парнями залезали друг другу по очереди на плечи и прыгали в воду. Некоторые девчонки тоже не побоялись участвовать в акваакробатике.

Дина, конечно, тоже была там. Илария же улизнула на берег, надела шорты, расстелила полотенце и стала писать в мессенджере маме.

Данил, проходя мимо, наклонился и сказал: «Плечи накрой, иначе завтра точно будешь как дочь краснокожих».

Илария улыбнулась и накинула сверху футболку. Нежный колокольчик была растрогана, но видом своим выражала спокойствие.

Жара спала и все стали разбредаться по своим рабочим местам. Разморённые, медлительные, умиротворённые. На площадке девчонок ждало нечто неожиданное.

Пока они приводили себя в порядок после купаний, расчёсывали и сушили волосы, парни установили большой надувной батут. Огромный желто-красный замок, с башнями, бойницами, горками.

Рядом, радостный приплясывал Дамир.

– Девчули, у меня для вас две новости.

– Давай хорошую? – предложила Илария.

– С чего ты взяла, что есть хорошая? Ладно, шучу. Хорошая в том, что вы можете попрыгать на батуте. Но лишь те, у кого стрелка весов не зашкаливает за шестьдесят кило.

– Так-с. Плохая? – протянула Дина.

– Надо его отмыть. Внутри и снаружи. Чтобы скрипел! Это не я придумал. Все вопросы – к Ирине.

– А ты чего молчишь, сестренка?

– Надо, значит надо. Мы же волонтёры, вроде как. Будем трудиться во благо общества.

– Ну, иди, волонтёр, ищи ведро и тряпки. Я организую бригаду.

Так вот, что за штуку нес Данил! Мотор для батута.

Иларии было так хорошо внутри, так приятно спокойно и одновременно волнующе. Вечером снова будет полыхать костер, будет круг, и будут песни, и возможно, Данила снова будет сидеть напротив. Может, и нет, но где-то в одной окружности, в мандале из людей.

5.

Без Динки было бы скучно. Без Динки Илария бы здесь и не оказалась. Это полностью её затея, с фестивалем этим. Она яркая, веселая и такая, своя. Так было всегда. Дома их зовут Уголек и Сахарок. Она даже младше Иларии на полгода, но всегда и во всем ее опережает. Илария хорошо учится и закончила выпускной класс без четверок. Дина «не учится, а хватает на лету» и она тоже отличница. Илария любит читать книги, а Дина больше смотрит ютуб и тикток, зато поддержит разговор на любую тему. Если говорить про отношения, здесь Дина может раздавать советы направо и налево, хотя сама дружила полтора года с одним парнем и перед поездкой они расстались. Она виду не подает, что грустит. Слова Дина и грусть – из разных ассоциативных рядов. Не удалось скрыть от Дины тот факт, что Иларии понравился Данил. Она интуитивна и наблюдательна. Или у Иларии плохо получается скрывать внутри состояние радости.

Утром они пересеклись втроём у стола с чайными кружками. Илария стояла в растерянности с ложкой и банкой с кофе. Все кружки разобрали, пока она ковырялась в не особо вкусной каше. Дина ухватила последнюю расписную пиалу и готова была поделиться с сестрой, как подошёл Данил и протянул ей железную эмалированную кружку.

– А ты чего без кружки что-ли?

– Ну, как бы да. Не знала, что с собой надо привезти. Ты пей, я пластиковый стаканчик возьму.

– Вот пластиковый – не надо. Ты же в эколагере находишься. Давай не будем множить пластик. Попей, я после тебя.

Она дрожащими руками взяла его кружку, сделала глоток, глядя Данилу в глаза, и это был самый вкусный кофе на свете, хотя и без сахара. Даже лучше папиного, пожалуй.

– Я сегодня еду в город. Привезу тебе термокружку. Дина, тебе?

– А то! Возьми и мне! Блииин, как плечи болят, аж шевелиться больно. Сгорели вчера все, поджарились на радостях, – она развернулась к Иларии. – А ты, что, не сгорела?

Данил с Иларией переглянулись.

На распределении оказалось, что Илария дежурит по кухне и значит, после обеда тоже едет в город на закуп. И еще двое. Илария разволновалась еще сильнее. Но все волнение как рукой сняло, когда она увидела, сколько посуды осталось после обеда. Мытьё предстояло в походных условиях: колонка с холодной водой и тазик с экологичным моющим средством. Двое других дежурных носили грязные тарелки и забирали чистые. Илария мыла, а Данил вытирал. Теперь Иларии известно: ему двадцать, в этом году он закончил универ, программист и уже два года работает по специальности, живет в Алматы. Он знает: она поступила на психолога, живет в России и скоро уедет. Пусть знает.

– Губка здесь неправильная, – задумчиво произнес Данил. – Это еще Маша не видела.

– Обычная, – Илария повертела ее в руках.

– В том-то и дело, что обычная, которая после того, как ее выбросят, будет разлагаться двести лет.

– Двести?!

– Да, прикинь.

– Откуда ты всё это знаешь?

– Ну, я третий год здесь волонтёрю, многого наслышан. Так у меня ещё и бабушка микробиолог. Она всех нас приучила следить за столовыми тряпками и губками. Говорит, что если посмотреть под микроскопом увидишь всех представителей мира микроорганизмов.

– Смотрел?

– Не приходилось, но читал, что в посудной губке в четыреста пятьдесят раз больше микробов, чем под ободком унитаза! Бактерии живут и размножаются в порах поролона. Значит, её надо менять часто, советуют раз в неделю. Если каждая семья раз в неделю будет выкидывать губку, то сто семей – это солидно…