Я русский солдат! Годы сражения

А. Проханов: – Влияет, влияет. Знаете, почему? Потому что белорусская продукция, например, трактора – она примерно на 80 % комплектуется из российских деталей. То есть российские рабочие, которые делают эти детали для белорусских тракторов, они получают рабочие места и заработки. Когда идет бойкот белорусской продукции на Западе, от этого страдает не только Беларусь, но и Россия в лице тех рабочих, которые строят на 2/3 эти трактора. Влияет. Сейчас все влияет друг на друга.

Т. Фельгенгауэр: – А как же тогда быть с тем, что мы хотим, чтобы Белоруссия была больше к нам расположена и с нами больше общалась, а не с Европой?

А. Проханов: – Ну, так и быть. То, что я сказал, не противоречит тому, что я только что произнес.

Т. Фельгенгауэр: – Бизнес есть бизнес? Выше политических каких-то интересов.

А. Проханов: – Нет, почему? Бизнес есть бизнес, но бизнеса без политики не бывает. Бизнес абсолютно политизирован, особенно в современном мире и в Европе. Бизнес, а потом авианосцы и бомбардировки.

Т. Фельгенгауэр: – Опять мы скатываемся к каким-то ужасающим картинам. Что же это такое?

А. Проханов:– Ну, нет этих картин. Я просто нагнетаю. Таких картин в мире нет.

Т. Фельгенгауэр: – Зачем вы нагнетаете? И так, видите, все на пределе. Сами говорите, что все на пределе и еще нагнетаете. Александр Андреевич?

А. Проханов: – Ну просто я смотрю на мир, вот смотрю на Ливию. Чудесная процветающая страна, которая не знает ни бомбардировок, ни авианосцев. Или Сирия.

Т. Фельгенгауэр: – Сирия – тоже хороший пример.

А. Проханов: – Оазис тоже. Прекрасная страна.

Т. Фельгенгауэр: – Город-сад Хомс.

А. Проханов: – Да, в который не вступают боевые подразделения. Или Иран, который хотят бомбардировать.

Т. Фельгенгауэр: – А вот еще есть Северная Корея. Замечательные новости оттуда пришли совершенно неожиданные. КНДР согласилась ввести мораторий на испытания ядерного оружия и запуски ракет дальнего радиуса действия. И, кроме того, прекратить работы по обогащению урана. Представляете, сколько всего сразу? Достаточно было другому человеку прийти к власти – и, пожалуйста, реформы, либерализм.

А. Проханов: – Я просто помню такой же мораторий на испытания ядерного оружия, объявленный Горбачевым после прихода к власти. И потом мне повезло, я присутствовал при выходе Советского Союза из этого моратория. Я поехал в Семипалатинск и видел первый термоядерный взрыв на полигоне после того, как мы вышли из моратория. Я думаю, что мораторий на испытания в Северной Корее продлится не слишком долго.

Т. Фельгенгауэр: – А, то есть раньше времени радуются эксперты, которые говорят, что вот это вот заявление о моратории на ядерные испытания – это начало к разрешению вот этих бесконечных, шестисторонних бесконечных переговоров вокруг ядерной программы Северной Кореи и прочего-прочего? Рано радуемся?

А. Проханов: – Я думаю, что вообще мы рано чему-то радуемся. Но я думаю, что это дипломатический шаг. Под этот мораторий Северная Корея получит много дизельного топлива от Америки, много чего еще.

Т. Фельгенгауэр: – Ну, Америка уже говорит про продовольственную помощь.

А. Проханов: – Ну, и продовольственная помощь. Так что они не напрасно прекратили.

Т. Фельгенгауэр: – Вот тут вам оранжевый квадратик специально включили к нашему эфиру под конец.

А. Проханов: – А что там такое?

Т. Фельгенгауэр: – Нет, все, уже выключили. Эх. Вот это просто какое-то оранжевое полотнище вывесили. Но согласитесь, что это выглядит достаточно революционно, ну, в хорошем смысле (подобные заявления от Северной Кореи).

А. Проханов: – Ничего подобного – они прекращали уже несколько раз и обогащение, и мораторий вводили. Это выглядит традиционно, а не революционно. Это выглядит абсолютно ситуационно. Я бы особенно не радовался и не возмущался этому.

Т. Фельгенгауэр: – Да. Печаль.

Что делать 4 марта? Выдайте инструкции вашим поклонникам, которых тут огромное число у нас в SMS.

А. Проханов: – 4 марта, мне кажется, нужно проявлять стоицизм, и я никому не могу рекомендовать кандидата, за которого следует отдать голоса. Видимо, сам я не пойду на выборы, потому что у меня нет предпочтений среди этого списка. Но надо готовиться к очень тревожным событиям 5-го и 6-го числа. И не впадать в истерику, в эйфорию и в панику. Просто трагическое колесо русской истории, которое один раз провернулось в феврале 1917 года, второй раз провернулось в августе 1991 года, готово провернуться еще раз в марте 2012 года и прохрустеть русскими костями.

Т. Фельгенгауэр: – Да. Но тут возникает… Даже не знаю, задавать ли вам вопрос «Есть ли жизнь после 4 марта?»? Или судя из всего сказанного, пока непонятно?

А. Проханов:– Как Мандельштам сказал, «и кровавых костей в колесе».

Т. Фельгенгауэр: – Жизни нет после 4 марта, судя по всему.

А. Проханов: – Да будет жизнь! Она была, ведь, и после февраля 1917-го, и после августа 1991-го.

Т. Фельгенгауэр: – Будет, но какая? Вот вопрос.

А. Проханов: – Но какая. Просто русская либеральная интеллигенция обладает поразительной способностью ввинчиваться в эту централистскую власть, упрекая ее в отсутствии гуманитарных представлений, справедливо упрекая в отсутствии гуманитарных представлений, и в конце концов приводя эту власть в прах, в труху, после чего возникает ситуация, когда гибнут все гуманитарные представления, за которые сражалась эта либеральная интеллигенция, и сама она оказывается растоптанной, окровавленной и расстрелянной. После этого она частью исчезает вовсе, частью уходит в подполье, мимикрирует под другую интеллигенцию. А потом опять в ней происходит регенерация и все начинается снова. Вот такая абсолютно трагическая фатальность.

Т. Фельгенгауэр: – Это какой-то трагический замкнутый круг.

А. Проханов: – Фатальность. Это не круг, это колесо называется.

Т. Фельгенгауэр: – Да. Трагическое колесо.

А. Проханов: – Солженицын назвал это колесо «красным», а я называю его черным – это колесо черной змеи, которая движется, шелестит и сверкает вдоль Садового кольца.

Т. Фельгенгауэр: – Та была белой.

А. Проханов: – Она покрасилась белой. Она взяла зубную пасту и покрасила себя в белый цвет.

Т. Фельгенгауэр: – Ах, это была зубная паста? Ну, хорошо. Спасибо, что не зубной порошок.

А. Проханов: – На здоровье. Ради бога.

29.02.12.

«Сойдешь поневоле с ума…»

М. Королёва: – Александр Андреевич, сегодня ваш день. Ну, вот ваш, поверьте. Дело в том, что сегодня стало известно: через перевалочный пункт в Ульяновске, возможно, будут проходить не только грузы, но и воинский контингент НАТО – об этом объявил сегодня глава МИДа Сергей Лавров, выступая в Госдуме. В связи с этим много вопросов к вам, которые пришли на наш сайт, от самых простых: «Как вы относитесь к размещению военной базы США и НАТО в Ульяновске?», до таких, как: «Можно ли тратить астрономические суммы на создание военной техники против НАТО и одновременно проводить тесное сотрудничество в военной сфере?»

А. Проханов: – Я думаю, что сам факт учреждения натовской базы на территории России приветствуется либералами – это давно желаемый либеральный итог, итог либеральной политики 20 лет. Сам по себе факт – он интересен, потому что это этап, этап «натонизации» России. Мы начинали с малого: мы открыли свое небо для американских грузов, помещая их на наши транспортные самолеты, досматривая их и перевозя их через пространство Сибири туда, в Среднюю Азию, в Афганистан, на этот знаменитый кабульский или баграмский аэродром, который я очень хорошо помню. Причем, говорилось, что эти грузы – не военные. Это фураж. Это амуниция, это бинты, это капельницы, это продовольствие…

М. Королёва: – А вы не верите?

А. Проханов: – Нет, я верю, так оно и было. Почему не верю? Я верю, да. Так оно и было. Это были военные, но не стреляющие, не боевые грузы, которые везли наши самолеты нашей таможенной контрольной службой.

Потом ситуация несколько изменилась – стали летать американские транспортные самолеты. И эти транспортные самолеты по-прежнему досматривались, и по-прежнему при обнаружении, там не знаю, ядерного оружия или каких-нибудь боеприпасов их снимали и объявлялись протесты. Потом эти досмотры были сведены практически до минимума – американцы стали таскать туда бог знает кого.

М. Королёва: – Какое ядерное оружие, Александр Андреевич? Я, может быть, что-то пропустила, но какое ядерное оружие?

А. Проханов: – Шутка.

М. Королёва: – А-а-а.

А. Проханов: – Но они стали туда таскать и вооружение, не знаю, неизвестно какое, и военные контингенты. И теперь, наконец, 4-й этап: мы установили на нашей территории в Ульяновске американскую, или натовскую, военную базу.

М. Королёва: – Я протестую только. Подождите. Вот, нам говорят, что это ни в коем случае не база, совершенно не военная база НАТО.

А. Проханов: – Это не база, это не база, это…

М. Королёва: – Это перевалочный пункт.

А. Проханов:– Это кемпинг, это голливудская площадка, где ведутся съемки талантливых голливудских актеров на тему участия натовских войск в войне в Афганистане.

М. Королёва: – Нет, ну, база – там они должны как-то жить, там должны быть казармы, правильно?

А. Проханов:– Повторяю. А все говорят: «База». Наши говорят: «Перевалочный пункт».

М. Королёва: – Перевалочный пункт.

А. Проханов: – Это опровергает тот тезис, с которого начинали наши политические и военные лидеры: «Никогда стопа натовского военного не коснется российской земли». Сейчас не одна стопа – там будут контингенты двигаться, маршировать. Ну, может, не маршировать – их будут таскать на бронетранспортерах или грузовиках американских. Это этап, еще один очередной этап для создания в России натовских зон, зон натовского влияния. Причем повторяю: это происходит на фоне усиливающихся слухов, связанных с тем, что в случае обострения социальной обстановки в России, в случае волнений, бунтов, восстаний, наша власть, кремлевская власть подписала некий меморандум с американцами, позволяющий им (американцам) установить контроль подразделениями морской пехоты США над нашими ядерными объектами.

М. Королёва: – Александр Андреевич…

А. Проханов: – Прообраз…

М. Королёва: – Подождите, подождите, подождите.

А. Проханов: – Нет, я не хочу ждать. Прообраз этого соглашения был заключен еще во времена Ельцина. Это была открытая договоренность. Речь шла о том, что когда был хаос с распадом Советского Союза и непонятно было, что делать с этим ядерным оружием, которое оставалось за пределами России, было назначено 4 места на российской территории, куда это ядерное оружие должно было быть гипотетически свезено, и эти 4 места, 4 пункта, по существу, могли быть подконтрольны американским военным контингентам в случае хаоса. Теперь ядерное оружие расползлось, уже нет этих четырех пунктов – оно находится в лесах, в зонах, на подводных лодках, и поэтому такого рода контроль, контроль над шахтами невозможен. Но возможен контроль над ядерными центрами – над Саровом, над Челябинском, над Томским центром. Уже такой контроль отчасти установлен, потому что там стоят американские приборы, которые отслеживают радиационную обстановку.

М. Королёва: – Вы имеете в виду компьютеры, которые производятся, допустим, в США?

А. Проханов:– Нет, я имею в виду датчики, мониторы, которые расставлены по всей территории ядерных центров и которые отслеживают радиационную обстановку.

М. Королёва: – Ну так мы просто сами, наверное, такую технику не производим. Вот и ставим иностранную.

А. Проханов: – Да мы вообще ничего не производим, мы производим только зубочистки. И поэтому мы должны отдать нашу страну под контроль НАТО. И этой технике, и натовским войскам. Вы правы. Вот либералы говорят, что Россия – она страна первобытная, отсталая, населенная мохнатыми, чудовищными русскими людьми, у которых никогда не было ядерного оружия, поэтому сюда надо побольше натовских изящных и элегантных морских пехотинцев шоколадного цвета.

М. Королёва: – Александр Андреевич, вот я вас сейчас слушаю, у меня такое впечатление, что я начинаю медленно сходить с ума. Знаете, почему?

А. Проханов: – Вы уже давно, вы уже давно сошли с ума…

М. Королёва: – Да. Нет, во время ваших эфиров это у меня происходит. Потому что я слушаю вас и хочу понять, какие такие либералы все это сделали? Александр Андреевич, ну помилуйте! Это же решение… Вот смотрите, нам объявил это Лавров.

А. Проханов: – Они не сделали. Они приветствуют это. Это восторг.

М. Королёва: – Да как же?.. Какой восторг? Это же решение кого?

А. Проханов:– Но вы-то против этого, вы-то в ужасе от этого, конечно?

М. Королёва: – Нет, я…

А. Проханов: – Вы.

М. Королёва: – Я не знаю, как мне к этому относиться. Но ведь это решение властей…

А. Проханов: – Я вам подскажу, как.

М. Королёва: -…а власть – это у нас кто? Путин, Медведев.

А. Проханов: – Я понимаю, что вы – сторонница Красной армии, победоносной Красной армии и для вас это решение чудовищно. Я вам говорю, что…

М. Королёва: – Нет, мы должны с вами понять, кто это сделал.

А. Проханов: – Психиатра вызвать вам?

М. Королёва: – Давайте.

А. Проханов: – Всё.

М. Королёва: – Итак, вы мне обещали разъяснить, кто же, все-таки, проводит такую политику? Кто допускает сюда? Пусть это не база, пусть это перевалочный пункт НАТО. Но ведь только что мы слышали во время предвыборной кампании антиамериканские выпады, что говорит Дмитрий Рогозин, который у нас отвечает за оборонку и за военно-промышленное сотрудничество, и так далее, который даже игрушки, считает он, нужно производить только наши, с нашей военной техникой.

И вдруг нам объявляет глава МИД Сергей Лавров, Владимир Путин не возражает, Дмитрий Медведев не возражает, соглашение подписано – у нас будет база, перевалочный пункт НАТО в Ульяновске. Причем здесь либералы? Или оппозиция, к примеру?

А. Проханов: – Попробуйте прислушаться к тому, что я говорю. Попробуйте прислушаться.

М. Королёва: – Я слушаю вас внимательно.

А. Проханов: – Значит, первый мой тезис такой, что либералы, либеральные круги не возражают против этого – они в восторге. Чем больше здесь будет натовских контингентов, тем спокойнее будут либералы собираться на Болотной площади, а у Прохорова будут в сохранности миллиарды.

М. Королёва: – Да они могут возражать или не возражать…

А. Проханов: – Попробуйте прислушаться к тому, что…

М. Королёва: -…но они не имеют никакого отношения к принятию решений.

А. Проханов: – Попробуйте, несмотря на ваше глубокое душевное заболевание, прислушаться к тому, что я говорю. Тезис первый. Либералы в восторге от случившегося. Тезис второй. Это инициация кремлевской власти, инициация Путина…

М. Королёва: – Все-таки?

А. Проханов: – Нет, не «все-таки». Мы же с вами не дураки, мы понимаем, что это решение государственной важности и это решение принял Кремль. На мой взгляд, это трагическое решение. Оно не трагическое в стратегическом, военно-стратегическом отношении – оно трагическое в мировоззренческом отношении, потому что это именно удар по самосознанию национальному, травмирование национального сознания таким образом, что, по существу, все это выглядит как начало крупномасштабной оккупации натовскими войсками российской земли. Уже, вот, закупка натовских образцов вооружения, перевод структуры военной России Сердюковым на натовское членение бригадное. Все это порождает больные, мнительные предположения относительно того, что, несмотря на все внешние заявления антинатовские, Россию втаскивают в НАТО. И эта ульяновская история травмирует общественно-патриотическое сознание России.

Теперь, почему она произошла? Я пытаюсь объяснить себе. Не я был инициатором создания этого перевалочного пункта. Я думаю, что Путин, будучи избранным против воли либерального меньшинства и также вызвав тем самым огромное недовольство истеблишмента американского, потому что нет более ненавистного для американцев персонажа, чем Путин, он, находясь в очень жесткой конфронтации со средой информационной, политической, вынужден идти на компромиссы. Это компромиссное решение.

Что это значит? Во внешней политике России, в американо-российских отношениях много конфликтных зон. Например, иранская проблема или сирийская проблема, или проблема ПРО – это зоны острейших конфликтов. Есть сферы сотрудничества. Их не много. Этой сферой является афганская проблема и этой сферой является борьба с терроризмом. Поэтому вот в сфере американо-российского сотрудничества, в контексте афганской системы, это решение объяснимо. И это компромиссное решение, которое является частью…

М. Королёва: – Но подождите. Тогда чем плохо? Всем только хорошо от этого решения, правда же?

А. Проханов: – Нет, мне это ужасно. Мне это ужасно. Вам – хорошо, Путину – хорошо.

М. Королёва: – А чем ужасно-то?

А. Проханов: – Мне? Ну, это для меня является кошмаром, как если бы, например, над Кремлем развевался натовский флаг. Казалось бы, ничего особенного, правда? Ну что, тряпица, флаг развевается, ветер веет красивый. Или фашистский флаг.

М. Королёва: – Ну, флаг – это, все-таки, символ. Подождите.

А. Проханов: – Или фашистский флаг.

М. Королёва: – А здесь вот вам пишут: «Склады для перегрузки с российских самолетов на поезда имущества». Это военная база, что ли?

А. Проханов: – Флаг – это символ. А присутствие американской базы, натовской базы на территории России – это больше, чем символ. Это символ, переведенный в практику. Для меня это катастрофическое решение, понимаете? И не только для меня одного. Я думаю, что для очень многих людей, особенно для тех, кто отдал свой голос за Путина во время выборов. Хотя я его не отдавал.

М. Королёва: – Вот я вас об этом хочу спросить. Об этом.

А. Проханов: – Спросите.

М. Королёва: – На самом деле, смотрите, с одной стороны, сначала Кремль нагнетает антинатовскую и антизападную риторику, и антиамериканскую. И когда люди уже готовы зааплодировать и закричать там «Долой НАТО, долой Америку», вдруг нам с трибуны Госдумы заявляют: «А у нас будет перевалочная база НАТО в Ульяновске, и это нам всем выгодно». Вот, действительно, здесь поневоле сойдешь с ума, когда сначала тебя подталкивают к тому, чтобы кричать «Долой НАТО!», а потом говорят «Браво, НАТО».

А. Проханов: – Так это же песня.

М. Королёва: – Зачем это делается?

А. Проханов: – (поет) «Сойдешь поневоле с ума…»

М. Королёва: – Да. Вот, смотрите.

А. Проханов: – Да. Мариночка, это ничего. Успокойтесь. Ничего-ничего. Натовские войска еще не подходят к Арбату. Значит, все это ужасно с моей точки зрения. Это огромный диссонанс. Это одно из противоречий кремлевской, путинской, медведевской власти – противоречие, которое разрывает нашу внутреннюю и внешнюю политику на куски, на части. И этот разрыв – он присутствует. Этот разрыв драматичен и он не позволяет мобилизовать население России для прорыва, для развития, для модернизации. Потому что вот эта двусмысленность, это постоянное противоречие, отмена, действительно, вот этих авангардных представлений и работа на национальных кодах… Путин работал во время предвыборной кампании на национальных русских кодах, которые говорят о том, что «да, Россия – это альтернативная цивилизация, она в опасности, над ней веют беспилотники НАТО, готовимся к отпору, к моральному, к военному, вкачиваем деньги в военно-промышленный комплекс». И вдруг эти коды, которые вдруг завибрировали, задышали, ожили после 20-летней спячки…

М. Королёва: – А по ним молотком.

А. Проханов: – Вдруг по этим кодам наносится удар. Поневоле сойдешь с ума. Но это к вам не относится, потому что речь идет о патриотических кодах.

М. Королёва: – Но вы меня успокоили, вы сказали, что к Арбату они еще не подходят.

А. Проханов: – Мариночка, либералы должны быть спокойны: натовские войска здесь, поэтому либеральные представления…

М. Королёва: – А как вы думаете, что мы, ну, то есть Кремль, что за это получил?

А. Проханов: Он получил относительную лояльность по отношению к тому, что намерен делать Путин. Вот это его, может быть, отчасти извиняет.

М. Королёва: – Как интересно. А что он намерен делать?

А. Проханов: – Ну, он намерен вкачать 23 триллиона рублей в развитие оборонного комплекса. Он намерен вкачать эти деньги в модернизацию ВПК и создание новых систем оружия. Вот я завтра еду в Тулу на оборонный завод, где строятся новые типы вооружений для предотвращения бесконтактной войны.

М. Королёва: – Ну вот сразу выдали военный секрет, военную тайну.

А. Проханов: – Нет, я выдал мою частную жизнь.

М. Королёва: – Хорошо. Но вот…

А. Проханов: – Так что папарацци могут ехать в Тулу.

М. Королёва: – И, опять-таки, поневоле сойдешь с ума. Здесь я вынуждена повторить вам вопрос слушателя. Вот, как можно одновременно тратить астрономические суммы на создание военной антинатовской техники и проводить сотрудничество, тесное сотрудничество с НАТО?