Общество разбитых сердец

Но на печаль не было времени. На работу Всеволоду нужно прибыть ровно к десяти часам утра, не позже. Однако он вспомнил и о том, что на работе ему вновь придется увидеться с Верой. Чтобы не ударить лицом в грязь перед девушкой, Машинкин решил хоть немного привести себя в порядок. Он быстро причесал свои волосы, которые после сна были похожи на подводные водоросли, побрызгался парфюмом, захватил свой маленький кожаный портфель, с которым никогда не расставался на работе, одел ядовито-зелёную куртку и вышел в подъезд.

Двор, в котором жил Машинкин, окружали многоэтажки в семнадцать этажей. Выйдя из подъезда, он свернул налево – там уже его поджидала машина. KIA поблескивала в лучах яркого, но не теплого апрельского солнца. Он сел в машину и включил радио. Машинкин попал на утренний эфир радиопередачи «Кто звонит». Всеволод любил эту передачу. Ещё, когда был жив его дедушка, они вместе с бабушкой слушали эту радиопередачу на кухне деревенского дома, а маленький Сева пристраивался где-то рядом. Он завёл машину, нажал педаль газа и выехал со двора.

Предприятие «ООО Матрёшка» являлось строительной компанией. Само здание располагалось на Озёрной улице, постройка представляла из себя пятиэтажное здание, которое принадлежало компании. В компанию берут лучших архитекторов, геодезистов, инженеров-строителей и прочих работников строительной отрасли, которые размещали свои резюме или откликались на вакансии, размещенные на сайте компании. Новыми сотрудниками и их резюме занимался Машинкин и Журавцев. Оба были довольны своей профессией, ведь именно так можно было узнать что-то новое о людях, прочитать в резюме об их увлечениях, стаже работы и на какую квалификацию им идти работать. Предприятие было средних размеров – сто двадцать шесть человек, однако спрос был очень даже неплохой, а заказчики были довольны выполненной работой. Что же касается коллектива, то все были в хороших отношениях. Не было ощущения возвышения начальства над другими сотрудниками. Даже Фёдор Мефодьевич просил всех к нему обращаться просто Федя, а не по имени и отчеству.

Конечно же, были и стрессовые для коллектива предприятия события. Например, в прошлом году с треском провалился заказ одного известного бизнесмена, заказавшего беседку на дачу. Халатность бригады всё убила: они не успели закончить в срок, а результатом, который имелся, заказчик был крайне недоволен. Куцкину пришлось уволить всех, кто участвовал в проекте, боясь за судьбу предприятия.

Через полтора часа после отъезда Машинкин подъехал к металлическому забору с автоматическими воротами, примыкающими к будке охраны. Он свернул направо к парковке, которая располагалась рядом с будкой, там же и припарковался. Выйдя из машины, он окинул взглядом парковку, и заметил чёрный мерседес, которого раньше никогда не замечал (а надо сказать, что у Всеволода была замечательная память и на запахи, и на людей, и на машины, вообще на всё). Он хотел подойти ближе, но сообразил, что пора на работу и двинулся к будке. Он миновал турникет, показав пропуск охраннику Сергею, и, услышав одобрительное бурчание, прошёл на территорию компании, которая была оцеплена решётчатым забором. Толкнув стеклянные двери, Всеволод попал в фойе здания. Оно было отделано синим паркетом, а рядом со стойкой администрации расположился столик с креслами. Слева от ресепшена располагался лифт. Наш герой повернул налево, зашл в лифт и ткнул кнопку четвертого этажа. Кабинет, в котором работали Всеволод и Дмитрий тоже был покрыт паркетом, правда, белым, а не синим. В кабинете не было окон, свет исходил из ламп, которые висели под потолком. Напротив двери находился дубовый стол, за которым обычно работает Машинкин. На столе у Севы частый гость – ноутбук, который молодой начальник кадров таскает в своём портфеле, а рядом с гаджетом часто можно увидеть какую-нибудь толстую книгу. Всеволод был большим любителем почитать, а в обеденные перерывы его нередко можно было заметить с книгой. Ко всему прочему, на столе очень часто можно было заметить бардак, состоявший из папок. Несмотря на это, он прекрасно ориентировался в этом беспорядке, и понимал, для чего какая папка нужна. Также на рабочем месте у Машинкина стоял маленький чёрно-белый портрет Веры. В левом ящике, который примыкал к дубовому столу начальник кадров хранил сотни разных файлов, блокнотов, а иногда – личных мемуаров. Иронично, что раньше там всё было переполнено наслаждением жизнью, долгими рассказами о красавице-жене Вере, а теперь там уже, скорее всего, не будет ничего написано, а если же Всеволод решит разгрести эту груду и найти эти записи, то все его сентиментальные мысли и страдания выльются на бумагу. В правом ящике он хранил все открытки и письма от Веры, начиная с 11-го класса. Они очень любили переписываться на уроках математики. Среди этой кладези бумаги также был клочок тетрадного листа, на котором было три заветных слова: «Я люблю тебя». Машинкин и день получения этой записки помнил – 15 мая. Интересно, что же молодой человек будет делать со всем этим теперь?

Стол Журавцева отличался своим порядком и чистотой. У него был такой же дубовый стол, как и у Машинкина. В правой стороне стола Дмитрия стояла зелёная антикварная настольная лампа, а рядом с ней аккуратно лежал футляр для пенсне. В левой стороне стола аккуратно были сложены документы, папки и прочая макулатура. В обоих ящиках Журавцев хранил синие ручки – неизвестно зачем, они просто у него там лежали до поры до времени. Где-то в глубине этих ручек была телефонная книга. У Димы их было две – одна дома, другая на работе. Журавцев очень любит чистоту, порядок и пунктуальность. Несмотря на это, он не пилит других за то, что они не убираются, потому что понимает, что, во-первых, это бесполезно, а во-вторых, он прославится, как приставучий чистоплюй-очкарик с зализанными волосами. Дмитрий, ко всему прочему, был большим любителем старины, поэтому у него помимо пенсне есть и монокль, который он использует, когда ему нужно работать с бумагой. По бокам кабинета стояли стеклянные шкафы, в которых пылились папки разных цветов, а окна располагались за столом Машинкина. На шкафу, который был ближе к столу Димы, висел календарь с пингвинами.

Всеволод подошёл к офису номер четыреста шесть и открыл дверь. В офисе Журавцев старательно обводил ручкой на календаре двадцать седьмое число апреля. Машинкин осторожно закрыл дверь, но вышло довольно шумно. Дима обернулся и глянул на начальника отдела кадров.

– А, Сева! Привет! – Журавцев подошёл и протянул руку.

– Здравствуй Дима, – ответил на рукопожатие Всеволод.

– Ну, ты как? Я смотрю, кольцо тебе больше не натирает, – он кивнул на безымянный палец правой руки своего руководителя – бодро выглядишь!

– Да, отойти все пытаюсь…Кстати, твой приход в субботу на меня хорошо подействовал. Спасибо!

– Я всегда рад тебе помочь, Сев. Обращайся!

Всеволод повесил куртку на деревянную вешалку, стоявшую около двери. Там же висело и пальто Димы.

Подойдя к своему столу, Машинкин вытащил из портфеля ноутбук. Однако не успел он сесть, как дверь кабинета распахнулась, и в офис вошла Вера. Всеволода, как будто ошпарило кипятком – сердце застучало быстрее, а глаза так и прилипли к девушке. Но начальнику кадров не хотелось показывать своих чувств. Он насилу оторвал взгляд от Веры и вопросительно посмотрел на Журавцева, который тоже не понимал, что секретарше главы могло понадобиться у них в кабинете.

– Алексей Степанович, представляю Вам нашего начальника отдела кадров, – сказала куда-то в коридор Вера.

В кабинет вошёл коренастый мужчина спортивного телосложения. Он был высокого роста, одет в синий костюм и такого же цвета жилетку. У него были яркие рыжие волосы и козлиная бородка. В его зелёных глазах мерцал озорной огонёк. Лицо изображало умиротворение и спокойствие. На вид мужчине было лет 30.

– Здравствуйте! – громогласным голосом поздоровался рыжий с Всеволодом. – Меня зовут Алексей Степанович Елезин. Можно просто Лёша.

– Очень приятно, Всеволод Игнатьевич Машинкин, – отрапортовал начальник кадров.

Мужчины пожали руки.

Что-то было знакомое в новом главе и, принюхавшись, Всеволод понял, что именно. Запах.

«Тот самый запах исходил от Веры в ту ночь, – горько и совершенно сумасшедше думал бедный Сева. – Ну неужели же это он? Уму непостижимо!» Он так и стоял, как вкопанный, схватив руку Елезина и буравя его взглядом. Ему хотелось прикончить нового начальника прямо на месте.

– Всеволод, всё в порядке? – испуганно покосился Алексей на Машинкина.

– Да-да, все хорошо, – Всеволод отпустил руку мужчины, – я рад нашему знакомству.

После этого начальник кадров натянул такую улыбку, что у Алексея Степановича не осталось никаких сомнений, что Сева настроен совершенно дружелюбно и они станут хорошими приятелями. Вера, которая стояла около вешалки, вероятно, была смущена сценой рукопожатия, перекидывая взгляд то на Машинкина, то на Елезина.

– Алексей Степанович, нам пора, – пискнула девушка.

– Ах да, сейчас-сейчас, Верочка, – отозвался глава компании. – До свидания, Всеволод! Всего Вам хорошего.

– До свидания, Алексей Степанович! – рявкнул, улыбнувшись, Сева.

– До свидания. – пробурчал себе под нос Журавцев, уткнувшийся носом в документы.

Дверь офиса закрылась. Всеволод ещё минуту стоял, тупо глядя на дверь. В его голове жужжал целый рой мыслей: «Как он её назвал? Верочкой! Я тебе такую Верочку покажу! Выть волком будешь, бесстыжий ты человек!» Он погрозил вешалке кулаком.

– Сев, ты чего там стоишь? – оторвался от документов Журавцев.

– Дима. Это был он, – злобно проговорил Машинкин, – точно он. Сомнений быть не может.

Взгляд Всеволода страшно бегал из стороны в сторону. Кажется, начальник кадров задумал что-то страшное. Убийство или что-то еще – неизвестно.

– Кто он? – не понял Дима.

–Он. Любовник Веры. К которому она ушла.

– Чего? Да быть этого не может!

– Ещё как может, – печально вздохнул Всеволод, проходя к своему столу.

– Почему ты так решил?

– Духи те же. Веру Верочкой называет.

– Нашёл из-за чего беспокоиться, – отозвался, протирая пенсне, Журавцев. Кто в наше время-то духами не пользуется? А ему это тем более необходимо, ведь он глава компании! Блеснуть необходимо перед персоналом. И перед дамами. У него обручального кольца нет, заметил?

– Ага.

– Вот! Холост он. А насчет Верочки, так это еще Фёдор Мефодьевич её так называл. Почему ты сейчас только взбушевался?

– Никогда не замечал этого за Куцкиным.

– Называл-называл. Ты просто не слышал.

– Ну, ладно, – согласился с товарищем Машинкин.

– И потом, – продолжал Журавцев, – он здесь всего два дня. А ты говорил, что у Веры и любовника связь длится месяц.

– Пожалуй, ты прав, – окончательно согласился с Димой Сева.

– Ну вот и славненько.

Сева раскрыл ноутбук, а затем зашёл на сайт, где его ожидали резюме и отклики на вакансии крановщика и газосварщика. Журавцев продолжил работать с документами. Отдел кадров начал полноценную работу.

4

Журавцев и Машинкин заканчивали работать в семь часов вечера. Вот и понедельник не стал исключением. Едва на часах, которые Дмитрий носил на руке, пробило семь, специалист по кадрам резко встал и подошёл к вешалке. Он был доволен: сегодня им с Севой удалось подобрать немалое количество человек, с которыми также удалось побеседовать, что особенно радовало Журавцева. Встав с места, он подошел к вешалке.

– Дим, ты куда? – спросил Всеволод, оторвавшись от ноутбука.

– Как куда? Домой. У нас рабочий день закончился.

– А, ну да, точно, – устало протянул Машинкин.

– Ты домой?

– Нет, тут ночевать останусь. Конечно же домой пойду! – гаркнул Сева.

– Эх, Сева, Сева! Заработался ты совсем. Отпуск нужен тебе, а то так совсем с ума сойдешь. Вон, круги уже под глазами появились.

– Да какой отпуск! Майские праздники на носу. Я к маме хочу поехать. Давно на даче не был, – отозвался начальник кадров, упаковывая ноутбук в свой портфель.

– А, ну, тоже хорошо, – рассудил Журавцев.

Всеволод, одев куртку, погасил в кабинете свет. В один миг всё утонуло в темноте: и дубовые столы, и стеклянные шкафы с папками, и антикварный светильник Дмитрия. Выйдя в коридор, они прислушались – всё здание было окутано тишиной. Было непривычно тихо. Они прошли по белому коридору, устланному ковром, а затем, добравшись до лифта, нажали на кнопку.

– Вот Сева, не понимаю я тебя. Чего ты из-за Веры так убиваешься? Второй день тебя с таким грустным лицом вижу. Ты же раньше никогда не унывал. А когда меня Сима Морозова бросила, ты меня веселил как мог, помнишь?

– Помню, конечно, – понуро отозвался Машинкин.

– Ну! Выше нос! Кроме Веры что нет девушек совсем? Да полно! – заливался Дима.

В эту минуту приехал лифт. Друзья зашли. Всеволод нажал на четвертый этаж.

– Она особенная, Дим. Я нигде такой больше найти не смогу.

– Не смеши меня. Ну что ты в ней нашел? Обычная она. На меня произвело впечатление человека, который, во-первых, стремиться самовыразиться и показать себя там, где не нужно, а во-вторых, человека, который вечно лезет на рожон.

В эту минуту лифт приехал на первый этаж. Дмитрий и Всеволод вышли из него, а, пройдя прямо и направо, толкнув двери, вышли на улицу.

– Ну ладно, даже если это и не так, – рассуждал Журавцев, – то ты ей совсем не пара. Ну, где ты, а где она! Ой, телефон звонит.

У Димы в пальто завибрировал мобильник. Молодые люди уже подошли к будке охранника, миновав турникет.

– Да говорю, всё в порядке со мной, Ир… Да… До свидания, Сергей – буркнул он охраннику! Нет, кефир не купил… Ну как почему? Потому что я на работе был!

Друзья вышли на парковку. Пока Журавцев что-то доказывал своей жене, Всеволод решил поискать чёрный мерседес, который он видел еще утром. И лучше бы он этого не делал. Отыскав мерседес, он увидел в салоне Веру вместе с Алексеем, новым главой предприятия. И нет, они не просто сидели- молодые люди целовались. Всеволод не мог поверить своим глазам. Такое в голове у него просто не укладывалось. В голове всё смешалось и завертелось. Он выронил свой портфель из рук, сделал шаг к машине, где сидела пара, зашатался и от переизбытка эмоций упал на землю.

– Сева! Батюшки! Ир, я перезвоню! – Журавцев бросил трубку.

Он опустился перед Машинкиным и начал хлопать по бледному лицу товарища, который лежал в обмороке. Но Дмитрий вскоре понял, что это бесполезно. Тут он услышал, что в другой части парковки завёлся мотор. Подняв глаза, он увидел уезжающий чёрный мерседес. Здесь были люди! Почему же он не привлёк их внимание?

Журавцев начал паниковать, боясь за жизнь товарища.

– Врача! Кто-нибудь! Сева, Сева! Ты с ума сошёл! Да помогите же кто-нибудь!

– Вы чего кричите? – раздалось со стороны будки. Дверь помещения была открыта, а на ступеньках стоял Сергей – упитанный усатый мужчина, чем-то напоминающий моржа.

– Сергей! Сергей, у нас обморок! – паниковал Журавцев.

– Мать моя женщина! – воскликнул Сергей, – шас, давайте его ко мне отнесём.

Они подбежали к Всеволоду, и взяли его – Сергей за ноги, Дима за руки. Протащив тело внутрь будки, они повернули налево, в комнату, где отдыхал и работал Сергей.

Комната выглядела просто. Дверь в неё располагалась слева от турникета. Справа от двери стоял большой красный диван. Ткань на диване была местами дырявой и испачканной кофе. Посередине комнаты стоял стул и стол, а прямо перед ними – окошко, в которое высовывался Сергей, чтобы спросить документы у тех, кто хочет проехать на территорию компании. Слева от стола стоял шкаф, а рядом с ним – вешалка, на которой висели чёрная куртка и кепка Сергея. Сам по себе Сергей был деревенским человеком, поэтому некоторые слова в русском лексиконе он произносил иначе. Несмотря на это, охранник для своей профессии очень много всего знал. Спросишь его, например, про рыб в Тихом океане – целый реферат для научных работ вам расскажет. На досуге Сергей обожал решать кроссворды – в шкафу у него их чуть ли не полсотни и ни одна страничка не была нерешённой. К работникам предприятия он относился очень доброжелательно и уважительно, что весьма похвально, а каждого знал в лицо и здоровался.

Протащив Всеволода в комнату, его положили на диван, укрыв пледом.

– Шас я ему нашатыря дам, – хозяйничал Сергей, запустив руку куда-то вглубь шкафа, – это из-за чего он так?

– Непонятно. Он сейчас разрыв с женой переживает, – беспокойно бормотал Журавцев, протирая очки, – мы как только турникет ваш прошли, вышли на парковку, а он раз! И в обморок.

Охранник запустил руку в шкаф и почти сразу вытащил маленький ящик с красным крестом. Он открыл крышку своими пухлыми руками. Заглянув внутрь, Журавцев увидел бинты, спирт, зелёнку и нашатырь.

– Вот! – вытащил лекарство охранник.

Он сунул нашатырь под нос Машинкину. Тот сначала не двигался, потом, поворотив нос, громко чихнул.

– Всеволод Игнатьевич! – заорал охранник, – как Вы нас испугали!

Машинкин глядел на Сергея и Журавцева совершенно оторопелыми глазами. Начальник кадров пытался понять, что он делает в будке охранника и почему Дима не уехал домой. Он медленно приподнялся с дивана.

– Лежи! – остановил его Дима, – тебе отдохнуть надо. Сергей, откройте окно.

Охранник повиновался. Он открыл маленькое окошко, располагающееся перед столом.

В комнату влетел тихий апрельский ветер. На улице начало темнеть. Накрапывал дождь.

– Извините, Сергей Геннадьевич… а где мы находимся? – с трудом произнося слова, спросил Всеволод.

К охраннику в этом предприятии в первый раз обратились по имени и отчеству. Это его приятно удивило и тронуло.

– Вы у меня в будке. Мы Вас с Дмитрием Николаевичем сюда принесли.

– Сев, мы с тобой минут пятнадцать назад на парковку вышли, а ты там в обморок упал.

Вспомнив последние события и причину обморока, Всеволод погрустнел. Он лёг обратно на диван и повернулся на правый бок к стенке дивана.

– Сева, ты чего?

– Да нет, ничего. Всё в порядке.

Он развернулся на левый бок. Его взгляд остановился на шкафу.

– Я, пожалуй, пойду.

Всеволод аккуратно поднялся с дивана. Он подошёл к двери.

– Спасибо, что привели в чувства, – слабо сказал Машинкин, – до свидания.

– До свидания, Всеволод Игнатьевич! – радостно отозвался охранник.

– А я тоже пойду, – подскочил Журавцев, – до свидания, Сергей.

– До свидания, Дмитрий Николаевич!

Дима и Сева вышли из комнаты, оставив Сергея предоставленным самому себе и работе. Они вышли из будки.

– Сев, больше так не делай. Я чуть с ума не сошел!

– Извини.

– Ты не виноват. Не извиняйся. Просто отдохни, хорошо?

– Хорошо.

– Ладно Сев, мне еще за продуктами зайти надо. Давай, не унывай. Если что – звони.

– Пока.

На этих словах они пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны. Заведя свою машину, Всеволод поспешно выехал с парковки компании. Вскоре он выехал на трассу. Мча по дороге, Машинкин думал о сегодняшнем инциденте. Он с грустью понимал, что не сможет бороться с Елезиным за Веру. Приходилось только смириться.

5

Оставим ненадолго Всеволода и обратим взгляд на его бывшую жену – Веру Босякову. Перенесёмся немного в прошлое. Она была счастлива в браке со своим мужем – Всеволодом Машинкиным, с которым она и на одной работе трудилась. Вера очень любила Машинкина. Он был необыкновенным парнем, любящим, добрым, заботливым. Вера еще в одиннадцатом классе поняла, что Всеволод неравнодушен к ней, от слова совсем: говорил комплименты, постоянно смотрел на девушку, всячески пытался помочь ей с уроками, особенно с математикой, с этим предметом парень ладил. Сначала она не воспринимала его знаки внимания всерьез. Потом, чуть погодя, девушка поняла, что Всеволод ей очень нравится. Было в нём что-то вдохновляющее (а для Веры вдохновение означало в первую очередь любовь) и удивительное. И вот, в один из дней, на уроке математики, она кинула всегда внимательному на этом предмете Севе скомканный лист тетрадного листа в клетку. Развернув лист, на лице у Всеволода заиграл румянец. На листке значилось три слова: «Я люблю тебя». Еле дождавшись конца урока, молодые люди увиделись в коридоре школы. Слова были излишни: у Веры и Всеволода закрутился роман. И чего только они не делали! И в театр ходили на пъесы Гоголя, и кормить уток на Патриаршие Пруды, где им попался приветливый прохожий, который сфотографировал пару в аллее. В школе об их взаимоотношениях не знали. Возможно, именно поэтому за Верой с параллельного класса пытался ухаживать Михаил Федотов – толстый парень со светлыми кудрявыми волосами и выбитым зубом, совершенный задира и хулиган. Однако, девушка ясно дала понять, что между ними быть ничего не может, ведь она занята другим. Но Федотов не отстал – он продолжал караулить Босякову. Когда же об этом узнал Машинкин, то он решил серьёзно поговорить с навязчивым ухажером, лично назначив ему встречу во дворе школы, но, забегая вперёд, скажем, что диалога не вышло – Михаил ударил Всеволода по лицу, за что получил сдачи в живот. Эти внезапные удары спровоцировали драку, в ходе которой Михаил чуть не убил Машинкина. Нет не потому, что Всеволод не умел драться (у него был чёрный пояс по карате), а потому, что Федотов выигрывал своей массой. Он придавил худощавого Всеволода, и начал сжимать его шею. Неизвестно, что случилось, если бы во двор не вышел учитель физкультуры – Геннадий Васильевич. Он подбежал к драчунам, скинул с Машинкина Федотова, а затем, взяв обоих за шкирку, повёл к директору школы. Дошло до того, что парней чуть не исключили, но администрация школы сошлась на том, что логичнее и правильнее будет оставить обоих, ведь стоял май, конец года, отчислять детей было бы катастрофично. О драке, конечно же, узнала Вера, обругала своего кавалера, но также и похвалила, ведь так за неё ёще никто не заступался. Несмотря на то, что Машинкин чуть не стал инвалидом, драка оказалась очень действенной – Федотов больше не трогал ни Севу, ни Веру.

У Веры был большой круг общения. Оно и понятно – Босякова была интересным человеком, увлекалась игрой на скрипке, пела, читала самых разных поэтов и писателей – от Пушкина до Цветаевой, а в разговоре была лёгкой и непринужденной, поддерживала своих друзей, а также давала дельные советы по поводу различных ситуаций из их жизни. По правде сказать, у Веры был большой жизненный опыт, а потому она давала и правда дельные советы своим друзьям. Когда же Босяковой требовался совет, то спрашивала она его только у своей старой подруги – Светланы Воронцовой, с которой она дружила ещё с самого пятого класса.

Светлана была девушкой с характером, темными русыми волосами и карими глазами, ей было двадцать три года. Она училась на юриста и параллель подрабатывала вожатой в детском лагере. Несмотря на то, что Воронцова была младше Веры, она была одним из тех типов людей, которые действуют по принципу «живём один раз или кто не рискует – тот не пьёт шампанского». Соответственно, и опыта было у девушки хоть отбавляй. Воронцова была частым гостем в самых разных компаниях, а в свет никогда не выходила одна. При ней всегда был кавалер и каждый раз, когда она выходила в свет, её сопровождали разные мальчики. Люди имели совершенно пустое значение в жизни этой девушки. «Ну, ушел этот – придет другой» – думала Воронцова. И где только она не знакомилась с людьми! Например, в автобусе познакомилась с пожилой женщиной Галиной, которая очень любит лошадей. А в метро познакомилась с очень симпатичным парнем, который оказался весьма известным актером. Словом, жила Света припеваючи, не имея никаких рамок и ни в чём себе не отказывая.

Образ жизни Светы повлиял и на Веру. Еще с самого их внезапного знакомства, в поезде, который следовал из Севастополя в Москву, Воронцова оказала сильное влияние на Босякову. Их встреча состоялась ещё до брака Севы и Веры, а началась с просьбы Воронцовой открыть окно.

Вера и Света были везде вместе – и в театрах, и на выставках, и в музеях. Когда же девушкам нужно было выйти в свет с компанией, Босякова обязательно брала своего мужа, которому эти компании не особо нравились. Свету раздражал Сева. Несмотря на то, что он почти ничего не говорил, она хотела, чтобы Машинкин шёл куда подальше, ведь он портил своим видом всё веселье. Воронцова видела в нём хлюпика и нытика, который не имеет за собой ни гроша. Что касается Севы, то к Свете он никак не относился, но его очень удивляло, как Воронцова, на каждую встречу компании успевала находить нового кавалера.

Когда пришла пора знакомиться с родителями, то, благо, всё прошло благополучно. Мать Веры – Елизавета Леонидовна, сразу полюбила материнской любовью молодого человека дочери. Несмотря на то, что был он какой-то низкий, худой, виделось в нем что-то мужественное и надежное. Отец Веры – Андрей Константинович, тоже остался хорошего мнения о Севе. Машинкин стал для них сыном.