Народная история России. От Первой мировой до установления советской власти

Однако недостаток оружия у МВРК и Красной гвардии по-прежнему давал себя знать.1782 Рабочие были вооружены сделанными на производстве кинжалами, лопатами и пиками.1783 Немногие владели старыми винтовками и охотничьими ружьями, у единиц были револьверы. У некоторых были самодельные гранаты.1784

Один свидетель вспоминал, как по требованию Моссовета 4000 рабочим выдали 17 берданок.1785 Вооружаться начали путем разоружения офицеров. Были также случаи разоружения милиции.1786 Как заметил большевик Н. С. Ангарский, война не была объявлена, но военные действия развивались.1787

После объявления всеобщей забастовки в Замоскворецкий Совет потянулись делегации, требовавшие оружия. Требования облекались подчас в очень резкую форму. Большевик В. П. Файдыш вспоминал, что рабочая масса обвиняла Совет в халатности, в том, что он не подготовился.1788

Член МВРК и один из руководителей московского восстания Н. И. Муралов впоследствии признал что сторонники восстания не всегда и не во всём были тверды и решительны. Муралов также заметил, что, имея подавляющее численное превосходство, раз в десять, ВРК затянул бои на целую неделю вследствие малого умения управлять боевыми массами, недисциплинированности последних и полного незнания тактики уличного боя как со стороны начальников, так и со стороны солдат.1789

После нахождения красногвардейцами Казанской дороги вагонов с винтовками на подъездных путях ситуация резко изменилась. Найденное оружие стали раздавать по районам.1790 28 октября (10 ноября) из Тулы по требованию Красной гвардии прибыло 12 грузовиков, нагруженных револьверами и пулеметами.1791

МВРК раздал своим сторонникам 40 000 винтовок, и вооружение сыграло решающую роль в боях. Войска восставших смогли перейти в наступление. Однако часть оружия попала в руки преступных элементов. В результате в последующие дни в Москве был совершён ряд вооружённых нападений.1792 1793 Грабителей и погромщиков МВРК приказал расстреливать на месте.1794

Начало восстания в Москве было отмечено полнейшим беспорядком. Красная гвардия не стала дожидаться боевых приказов МВРК.1795 Связь с районами была слабой.1796 Большевичка Раиса Азарх, организовавшая госпиталь, вспоминала первую кровь: „Где идут бои, где противник, где наши, никто решительно не знал. Неизвестность, неосведомлённость была и в самом Штабе.“1797

Другой сторонник МВРК писал, что часто было так, что начальники боевых участков требовали себе поддержки, а распорядиться было некому. Приходилось идти в штаб и кричать во всё горло, требуя подмоги для своего участка.1798

В Комитете общественной безопасности тоже царила неразбериха. Командующий войсками МВО К. И. Рябцев исчез. Он был занят переговорами с МВРК, и координации действий не было никакой.1799 Военным училищам пришлось самим организовываться вокруг штаба МВО и полковника К. К. Дорофеева.1800

Современница М. А. Нестерович-Берг, перевязывавшая раненых на Красной площади, вспоминала, что все перемешались, нельзя было понять, кто за, кто против большевиков.1801 Другой очевидец, Н. А. Авенариус, также примкнул к антибольшевистскому сопротивлению. Ему приказали не допустить неприятеля на перекрёсток незнакомых ему улиц. Авенариус вспоминал, что не только он, но и другие из его отряда не ориентировались, где находятся. Большинство юнкеров не были москвичами и жили в общежитии при училище.1802

В Москве началась беспорядочная стрельба.1803 Один очевидец событий писал, что стреляли всю ночь с 26 на 27 октября (8–9 ноября): милиционеры – со страха, хулиганы – для удовольствия, а утром вся Москва трещала, и к ружейным хлопкам присоединился гнусный звук пулеметов.1804

Писатель К. Г. Паустовский вспоминал, что ни он, ни остальные не знали, что делается вокруг, и были уверены, что бой идет по всей Москве. Паустовский добавил: „Мы только понимали, что очутились в осаде и живем как в крепости, охваченной кольцом огня. Но крепость эта была ненадежной. Уже к концу первого дня пули начали залетать во двор.“1805

Смута была в полном разгаре. На улицах строили баррикады.1806 Москвич Н. П. Окунев отметил в своём дневнике от 27 октября (9 ноября) 1917 года, что на улицах Москвы пестрели воззвания двух правительств: Керенского и Ленина. И каждое говорило о незаконности супротивного.1807

Окунев продолжил: „Вот положение покорного сына отечества! Кому ему подчиняться? Кремль вчера был окружен большевиками-солдатами, но позднее пришли юнкера и казаки и окружили цепь большевиков, а потом, говорят, их в свою очередь окружили новые большевики, и образовался какой-то слоеный пирог.“1808

МВРК располагался в здании Моссовета. МК и штаб Красной гвардии – неподалёку, в гостинице „Дрезден“. МВРК контролировал Кремль и имел связь с окраинными районами города.1809 1810 Главные опорные пункты КОБ находились в Московской городской Думе на Воскресенской площади, в Штабе МВО на Пречистенке и в гостинице „Метрополь“ на Театральной площади. Другие опорные пункты располагались в Манеже на Моховой и в Александровском военном училище на улице Знаменка. КОБ также захватил Провиантские склады и здание Императорского лицея на Крымской площади.1811 1812

Таким образом большая часть центра Москвы – Никитская улица с её переулками, Знаменка, Арбат и гостиница „Метрополь“ – были заняты юнкерами. Тверская и прилегающие к ней переулки и улицы были во владении большевиков.1813 1814 В первые дни Моссовет оказался почти отрезанным от рабочих районов: Хамовников, Пресни и Замоскворечья.1815

С каждым днём территория противника менялась. И та, и другая сторона отвоёвывала у врага переулки, улицы и кварталы. Связь с населением у ревкома была налажена лучше, чем у КОБ. Сообщения своим в МВРК передавали через ребятишек-„секретчиков“.1816 Женщины-работницы подносили патроны. Ночью они подползали по земле к убитым юнкерам, забирали у них патроны и ружья и снабжали ими красногвардейцев.1817

Поначалу милиционеры некоторых комиссариатов объявили нейтралитет.1818 Однако в большинстве коммисариатов милиционеры предоставили себя в распоряжение инсургентов из МВРК.1819 Москва была разделена на два враждующих лагеря с расставленными патрулями МВРК и КОБ.1820 Патрули проверяли у прохожих наличие оружия и отбирали его при нахождении.1821

В первые дни МВРК сильно помогло то, что он призвал на свою сторону солдат-двинцев. После ареста и тюремного заключения восставших фронтовиков 5-й армии Северного фронта в Двинске (Даугавпилс) двинцы были переведены в московскую Бутырскую тюрьму. Двинцы, многие из которых обвинялись по статье „ниспровержение существующего строя“, объявили голодовку. 25 сентября (8 октября) после протестов большевиков и требований Моссовета двинцы были освобождены из заключения и переведены в больницы.1822

После поправки части голодавших около 800 двинцев присоединилось к своим освободителям из МВРК. Фронтовики стали мощной командой организованных боевиков.1823 В дни Октября в Москве также стала организовываться Белая гвардия. Набиралась она из студентов, курсистов и гимназисток в противовес Красной гвардии и представляла из себя гражданскую оборону.1824

Изначально Белая гвардия лишь защищала Временное правительство. Как таковая она не имела прямой идеологической связи с Белым движением. Связь эта была дана ей лишь позже. Характерно, что очевидец И. Е. Тамм отметил: „Моя студен[ческая] форма – патент на белогвардейство“.1825

Поэтому сторонники МВРК доставали студенческие билеты и переодевались в студенческую форму, маскируясь под белогвардейцев.1826 Разграничение на Белых и Красных в Гражданскую войну началось именно во время московских боёв.1827

Обе стороны пользовались любой возможностью для дезориентации врага. Когда красногвардейцы заняли Электрическую станцию 1886 года, МВРК приказал работникам отключать свет в районах, занятых КОБ. Когда надо было осветить окопы и баррикады противника, свет, наоборот, включали. Этим приёмом восставшим помогали стрелять в противника.1828 Во многих местах большевики ставили свои вооруженные трамваи на путях.1829

В те дни многие, в основном состоятельные люди, пережившие большевистское восстание в Петрограде и бои под Пулковым и Гатчиной, уехали для спокойствия в Москву. По замечанию одного современника, они почувствовали себя там как в аду.1830

Химик В. Н. Ипатьев был одним из таких несчастливцев. Он выехал из неспокойной столицы в Москву, надеясь отвезти жену и беременную дочь в безопасность. Неожиданно Ипатьев оказался с семьёй в эпицентре боевой зоны.1831

Современник вспоминал, что пули с обеих сторон пролетали над Брюсовским переулком, и некоторые из них падали на дворе и в саду того дома, где они жили. По словам Ипатьева, к ружейной стрельбе вскоре присоединился и артиллерийский обстрел, и в продолжении четырёх с половиной дней, и днем и ночью шла несмолкаемая канонада: „В городе начались пожары, телефонное сообщение было прервано, и только отдельные смельчаки могли рано утром с большой осторожностью выходить из дома, чтобы купить в более безопасных частях города необходимую провизию.“1832

По словам Ипатьева, не было надобности описывать то подавленное состояние, которое они пережили за те пять мучительных суток. Около стен их дома, находящегося во дворе, жильцы нашли несколько шрапнельных и ружейных пуль. По свидетельству очевидца, в саду их было много больше: „Для обысков и отобрания оружия к нам приходили особые патрули, которые предупреждали нас, что если последует выстрел из наших владений, то будут взяты заложники и расстреляны.“1833

В Москве шли грабежи магазинов и мародёрства, в том числе со стороны солдат. Солдаты ходили по квартирам, отбирая у жильцов револьверы и подворовывая при обысках.1834 Лишь небольшая их часть была арестована и наказана.1835

С объявлением округа на осадном положении 27 октября (9 ноября) жильцы стали дежурить с оружием, охраняя свои подъезды днём и ночью. К 28 октября (10 ноября) трамваи не работали. Банки были закрыты, и вся торговля преостановилась. В городе были расставлены караулы, дозоры и патрули.1836

На вершинах стратегически важных пунктов были установлены пулемёты. В частности, они были установлены на Сухаревой башне, на крыше гостиницы „Дрезден“, на крыше Советов, на каланче Комиссариата, в Страстном монастыре и на других объектах.1837

Население огромного города оказалось в осаде, на милости восставших. Композитор Сергей Рахманинов, как и все остальные, оказался заперт в своей квартире. Он нёс охрану дома с другими квартирантами.1838

Мемуаристка З. Г. Степанищева вспоминала, как её отец дежурил в доме Ламановой на Тверском бульваре. По словам современницы, к нему то и дело обращались борющиеся стороны с просьбой позволить установить на чердаке дома пулемёт: „Но папа понимал, что кому бы он ни разрешил, дом станет объектом обстрела, и его постигнет та же участь, что и соседние дома. И он не пускал никого.“1839

Во многих других домах пулемёты устанавливали на крыше, и дома подверглись обстрелу. Писатель Андрей Белый писал после шестидневной бомбардировки его дома в Арбатском районе, что в их доме не было ни одного цельного стекла, над ними рвалась шрапнель. По словам Белого, он и его близкие холодали-голодали и переживали одно чувство: за что?1840

Другая современница, Т. А. Луговская, вспоминала, как увидела бегущих по мостовой окровавленных юнкеров, некоторые из которых хромали. Луговской запомнилось очень много крови: на руках, на лицах, на бинтах и даже на бегущей рядом, перепачканной лайке. Она писала: „И горе, и ужас, и ощущение гибели…“1841

Горе и ужаса в те дни, действительно, было в избытке. Обе стороны стреляли по противнику из-за угла, из окон домов, с крыш, с пожарной каланчи и с колоколен монастырей.1842 Вооружённое противостояние между Красными и Белыми в Москве стало напоминать Мировую войну в миниатюре. Как констатировал прозаик А. Н. Толстой, борьба кровопролитна, и невозможно её прекратить, пока одна сторона не истребит другую.1843

Юнкера стреляли из пулемёта по противнику даже с вышки Храма Христа Спасителя. Вскоре сторонники МВРК вышибли их оттуда артиллерией.1844 Из-за ураганного огня Тверской бульвар превратился в бульвар смерти.1845 Юнкера помимо всего прочего пускали в ход и разрывные пули.1846

Сторонники МВРК, убеждённые, что в „Национале“ засели юнкера, изо дня в день нещадно обстреливали гостиницу. Постояльцы гостиницы испытали голод, панику и многодневную осаду в тёмном, сыром, переполненном погребе.1847

Показателен был случай, произошедший с композитором А. Т. Гречаниновым. Он сидел у себя дома, отрезанный от мира, и под звуки перестрелки и грохота пушек писал духовную музыку. В какой-то момент большевикам показалось, что из дома Гречанинова стреляют по ним. Раздался оглушительный звонок в квартиру, потом второй, третий. Композитор открыл дверь: перед ним стоял солдат с безумными глазами.1848

Тот задыхающимся голосом сказал, что из их дома стреляют и сейчас будет произведёт обыск. Композитор описал последовавшую сцену: „Хорошо, – говорю я, – но зачем же эта паника, этот трезвон? – Что? Ты разговаривать? Пять шагов назад! Становится на одно колено и направляет на меня дуло ружья. К счастью, я успеваю скрыться за дверью.“1849

После обыска у всех жильцов дома Гречанинова запечатали комнаты, выходящие на улицу. Таким образом, композитор лишился своего рояля и письменного стола. Вместе с ними он лишился возможности и работать, в чём было единственное средство забыться от ужасов. Днём Гречанинов с женой выходили как арестанты на прогулку по двору. Там они встречались с жильцами всего дома.1850

Москва приобрела поистине зловещий вид. Шедшему по улице анархисту А. М. Атабекяну запомнился проезжавший мимо автомобиль Красного Креста. Через открыту дверцу из наваленной кучи трупов в чём-то сером, вроди шинелей, свешивалась окровавленная голова.1851

В те дни представитель МВРК вспоминал артиллерийский выстрел по второму кадетскому корпусу и то, как там появился белый флаг. Сторонник большевиков Н. С. Туляков продолжил: „Что было делать с кадетами? Это были дети от 9 до 17 лет. 17-летние ушли в первый корпус, а малыши остались, плачут. Взяли мы грузовик, солдаты развезли их по домам. Простокишин и я пошли в первый кадетский корпус, чтобы предъявить ультиматум о сдаче оружия.“1852

Свидетельство лидера партии кадетов П. Д. Долгорукова также даёт ценное представление о положении в „кровавую неделю“. В момент падения Временного правительства общественный деятель уехал в Можайск. Из Москвы поступали тревожные вести, и вскоре Долгоруков решил вернуться домой. В Москву он приехал поздно вечером. Александровский вокзал оказался уже во власти МВРК, и ночью в город никого не пропускали.1853

Долгорукову пришлось переночевать, сидя в буфете переполненного вокзала. Вокзал был оцеплен редкой цепью большевиков. Как показалось Долгорукову, они были из фабричных рабочих: „Слышались редкие выстрелы. Виднелось зарево около храма Спасителя, где я живу. Разговаривал с большевиками и с вокзальной публикой. Оказывается, были уже кровопролитные бои, пожары. Кремль и центр города ещё не взяты.“1854

На следующее утро, около девяти, Долгоруков ушёл с вокзала, хотя его уверяли, что пройти в город ему не удастся. Политик вспоминал, что была слышна сильная ружейная стрельба и редкая орудийная. Он старался идти переулками, избегая площадей. Все магазины были заперты, на улицах не было почти никого: „У встречных солдат и вооруженных штатских красные банты или повязки. К Никитской площади не мог подойти: там сильная ружейная и пулеметная трескотня. На Кудринской площади тоже. Из приотворенных ворот и дверей боязливо выглядывают любопытные.“1855

В разгар боёв в Москве собрался делегатский съезд служащих и рабочих телеграфа Казанской дороги. Съехавшихся делегатов с разных уголков дороги было около 35 человек. Съезд происходил под звуки трескотни, которая доносилась из разных концов и окраин города. В таких условиях продолжать съезд не представлялось возможным.1856

Телеграфист С. В. Москва вспоминал, что он и пять делегатов-сторонников переворота внесли от имени своей группы предложение примкнуть к борящимся рабочим. Сторонник МВРК отметил реакцию окружающих. По его признанию их освистали, назвав авантюристами, занесли все пять фамилий в протокол, заклеймили позором и выразили большинством против пяти – доверие Временному Правительству и Керенскому.1857

Этот пример показывает, что вопреки утверждениям коммунистической пропаганды, многие рабочие и служащие осудили Октябрьский переворот. Помимо этого у боёв в Москве была характерная особенность. Они были отмечены многодневным отсутствием сна как у восставших, так и у их противников.1858 Бои шли днём и ночью. Поэтому на сон попросту не было времени. Как следствие, у всех были воспалённые глаза и землистые лица. У мужчин за неделю выросла борода.1859

Один сторонник МВРК писал, что большинство активных работников не спали, и дни и ночи слились в одно. По утверждению очевидца, машинистки работали наравне со всеми дни и ночи, не смыкая глаз. Только через несколько дней им удалось уснуть на столах за машинками. Современник писал: „Я помню некоторые после 4-х бессонных ночей качались и не могли стоять.“1860

Сторонник большевиков Б. Артамонов вспоминал, что спали тогда, когда непомерная усталость прямо валила с ног, ели тогда, когда этого неотвязно требовал желудок: „Остальное время было заполнено боями, с постоянной директивой 'вперёд'.“1861 По признанию одного из лидеров МВРК А. Я. Аросева, от нечеловеческой усталости ему в последние дни сделалось решительно всё равно – разобьют их юнкера, или они разобьют их. Аросев заключил, что безразличие было полное.1862

Когда удавалось, в помещениях спали вповалку прямо в одежде, в полном боевом снаряжении. Спали где придётся: на полу, на стульях, на столах и под ними.1863 Сергей Эфрон, сражавшийся против большевиков, вспоминал, как от изнеможения присел и мгновенно заснул на ступеньках у банка. Вскоре его разбудил швейцар. От двух бессонных ночей глаза у Эфрона слипались. От усталости у него настолько опухли ноги, что пришлось распороть сапоги.1864

Некоторые бойцы в бессилии побороть сон засыпали прямо в окопах, за баррикадами и даже возле пушек. Писатель К. Г. Паустовский вспоминал, как в день разоружения юнкера стояли на улице. Многие из них дремали прямо в шеренге, опираясь на винтовки.1865

Некоторые участники боёв не спали по 8–9 дней напролёт.1866 Бывшая на девятом месяце беременности большевичка Раиса Азарх легла спать лишь после взятия Кремля, после ошеломляющих 9 дней без сна. Азарх проспала 26 часов и проснулась, по её признанию, лишь от адского голода.1867

Недоедание и голод были также характерны для московских боёв. Большевик Н. С. Ангарский писал, что „буржуазная Пречистенка положительно голодала.“1868 В действительности голодала далеко не одна Пречистенка.1869 Передвижение по городу было прекращено. Магазины, лавки и столовые были закрыты. Для тех жильцов, у кого припасы кончились, домовые комитеты собирали пожертвования для голодающих.1870

Те жильцы домов, у кого оставалось пропитание, помогали соседям и бойцам едой и чаем.1871 Многие в те дни несли дежурство в парадных подъездах, обязательные для всех жильцов. Среди них была и поэтесса Н. В. Крандиевская-Толстая. Она несла дежурство с мужем. Крандиевская-Толстая свидетельствовала, что день и ночь два кипящих самовара, сменяли друг друга беспрерывно. Кружки с горячим чаем ожидали забегавших с улицы людей с винтовками в руках.1872

Крандиевская-Толстая также отметила, что были между воюющих и юнкера, и совсем юные гимназисты, и люди в штатском, напоминавшие по виду иногда рабочих, иногда переодетых интеллигентов. Она писала: „Продрогшие, возбужденные, они наспех глотали горячий чай и снова бежали на свои посты. Помню, на парадном нашем напоили горячим чаем белокурого парня в кожаной тужурке; выбежав после этого на улицу, он подстрелил двух юнкеров.“1873

Главным чувством, царившим в Москве в те дни, был страх. Страх охватил всех независимо от политических пристрастий. Участники боёв признавались, что было страшно умирать.1874 Епископ Нестор Камчатский констатировал, что мирное население Москвы притаилось в своих домах и попряталось в сараи и подвалы, но снаряды настигали и здесь, засыпая под развалинами домов.1875

Камчатский описывал, сколько в этих холодных подвалах было страха, горя и слез, холода и голода: „Матери и дети плачут и молятся, многие женщины от испуга впадают в обморочное состояние и теряют рассудок. И в продолжение восьми дней, сидя в подвалах, несчастные московские обыватели в районах обстрелов вынуждены были страдать и голодать, так как всякий выход из дома или подвала угрожал быть намеренно или ненамеренно убитым и застреленным.“1876

Интеллигентка Ольга Бессарабова вспоминала, как 28 октября (10 ноября) шла по Тверской, и офицер рядом с ней выстрелил в воздух „буржуев попугать“. Люди на тротуаре панически шарахнулись в стороны. Бессарабова свидетельствовала, что лицо у офицера было не озорное и весёлое, а нехорошее – глумление и чувство безнаказанности: „И что-то было в его вороватых и наглых, что мне показалось, что если бы на него взмахнуть плетью или зонтиком, он выронил бы ружьё.“1877

Сковал страх и сторонников МВРК. Большевик В. И. Соловьев вспоминал оживлённую проходную Моссовета и то, как у дверей штаба толпились несколько солдат, а в стороне стучали машинистки. Вдруг где-то совсем рядом раздался резкий взрыв. Соловьев описал реакцию окружающих: „Никто ничего не понимает. Паника. Падают на пол. Лезут под стол. Дюжий парень оказывается в ногах у Серебрякова.“1878

Эскалация насилия и хаос также привели к случаям огня по своим.1879 Максим Горький писал, что таких „ошибок“ было много и, наверное, не один десяток солдат заплатил за них жизнью.1880

По свидетельству писателя, первые дни город представлял собой слоеное тесто; был слой „наших“, за ним слой „ихних“, и снова „наши“, „ихние“: „В запутанных переулках Москвы люди бессмысленно расстреливали друг друга в затылок, с боков, особенно часты были случаи перестрелки между своими по ночам, когда на темных улицах, с погашенными фонарями, царил страх смерти.“1881

Жертвой перекрестного огня в центре стала масса убитых и раненых подростков, женщин и других мирных жителей.1882 Трупы порой не убирались по двое-трое суток.1883 В дополнение к этому оба лагеря – как сторонников МВРК, так и сил КОБ, – были отмечены актами бессмысленного насилия по отношению к врагу. Самым постыдным из них стал Кремлёвский расстрел.1884

Кремлёвская бойня стала расстрелом пленных представителей МВРК юнкерами.1885 Незадолго до этого защитники Кремля из 56-го полка перешли на сторону МВРК. Но в ночь с 27 на 28 октября (9–10 ноября) они были осаждены силами КОБ.1886 После ультиматума полковника К. И. Рябцева комендант арсенала прапорщик О. М. Берзин оказался отрезан от города и МВРК. Убеждённый Рябцевым в том, что ревком проиграл, а КОБ победил, Берзин решил сдать Кремль во избежание бессмысленного кровопролития.1887

Утром 28 октября (10 ноября) юнкера вошли в Кремль. Обезоружив охрану и выстроив 500 солдат арсенала в ряды, они учинили расправу над сторонниками большевиков.1888 1889 По свидетельству очевидцев, последовала ураганная трескотня пулемётов, кровь, паника, истерические стоны раненых и гора барахтающихся людей, которые пытались спастись в здании арсенала.1890 1891

Один из выживших, очевидец Илья Носков, вспоминал, что в довершение этой жуткой картины откуда-то, один за другим, прогремели три орудийных выстрела, попавших в людскую массу. По словам Носкова, снаряды рвались, разрывая на куски солдат, и обезображенные трупы летели в сторону казарм 56 полка и к Окружному Суду: „Когда же стрельба значительно стихла, наш начальник склада, генерал Кайгородов, ходил по Сенатской площади и собирал оторванные снарядами руки, головы и бесформенные тела павших солдат, которые тотчас же в автомобилях скорой помощи куда-то увозили.“1892

По советским данным, было убито около 300 человек.1893 Сторонники КОБ называли значительно меньшие цифры убитых. Информация о массовом расстреле мгновенно распространилась по городу. Сторонники МВРК отвечали по принципу „глаз за глаз“, уничтожая пленных юнкеров.1894

29 октября (11 ноября) МВРК на страницах „Социал-демократа“ призвал население к оружию против своих соперников.1895 В обращении говорилось, что буржузные классы, ненавидящие революцию и Советы, опираются на своих „детёнышей“ – юнкеров и студентов белогвардейцев: „Борьба с этой буржуазной сволочью и их защитниками нужна беспощадная и непримиримая. Нужно бороться и в центре и в районах. Не должно быть никакой жалости и никакого малодушия.“1896

Призыв большевистской газеты мгновенно транслировался в озверение. Сестра милосердия Мария Нестерович-Берг вспоминала дикую сцену. В Охотном ряду около одного из лотков лежал тяжело раненый юнкер с простреленной грудью и желудком. Раненый был без сознания. Нестерович-Берг нагнулась над ним, думая, что сможет оказать ему помощь.1897