скачать книгу бесплатно
Жизнь. Дуэль. Судьба
Софья Привис-Никитина
Сборник рассказов «Жизнь. Дуэль. Судьба» – это жизнь: встречи и расставания, дружба и предательство, корысть и благородство.
Софья Привис – Никитина
Жизнь. Дуэль. Судьба
Бойтесь своих желаний
– Мама! Я же просила тебя! Я умоляла! Ну, за что, за что мне такое? Вера выскочила из ванной мокрой курицей, струйки воды стекали с волос по лицу, смывая безупречный макияж.
– Разве трудно выключить душ после себя? Почему каждый раз одна и та же история, мама?
– А почему ты не можешь вымыть руки над умывальником? Почему надо мыть руки над ванной? Что это за мода такая? Я старый человек! Я могу забыть! Но ты? Куда смотришь ты?
– Я не могу так больше жить! Не могу! Мама! Давай разъедемся! Я готова на комнату в коммуналке!
– Ты, дочь моя, может и готова, да вот я не готова жить у чёрта на рогах! Я родилась в этом доме! В доме, каких уже не строят. А ты хочешь на старости лет запихнуть меня в панельный саркофаг? Нет уж! Да и сколько мне там осталось?
– Ну, тогда давай купим мне комнату, пусть даже на окраине! Я согласна!
– Я не сомневаюсь, что ты согласна. У тебя уже была комната и не на окраине. И что это изменило в твоей жизни?
При последних словах матери Вера бессильно опустилась на стул у окна, придвинула к себе зеркальце с увеличительным эффектом и стала рассматривать последствия стихийного бедствия на своём лице.
На лице присутствовали: подпорченный макияж и разочарованность в усталых глазах.
Женщину, смотревшую из зеркала на Веру, можно было бы назвать миловидной, красивой даже, если бы не эта разочарованность и обречённость во взгляде.
Тридцать семь лет. Это много или мало? Туманность амальгамы ответа на этот вопрос не давала, но Вера и без того знала, что тридцать семь – это много! Очень много!
Кое – как отреставрировав лицо, Вера схватила со стола сумочку, скользнула в лёгкий плащик и уже из коридора прокричала:
– Мама! Я ушла. Буду поздно. Таблетки приготовлены на столе, обед на плите.
Того, что мама прокричала ей в ответ Вера уже не слышала, и очень хорошо, что не слышала. Вряд ли бы ей это понравилось.
Всю дорогу до метро и в самом метро, поднимаясь по эскалатору и спускаясь в преисподнюю, Вера думала о том, как несправедливо обошлась с ней жизнь! Как ловко обвела она её вокруг пальца!
Когда десять лет назад её маме поставили страшный диагноз, Вера впала в такую пучину горя, что выдернуть Веру из неё не мог даже любящий муж.
Ей казалось, что если мама уйдёт из её жизни, то сама жизнь превратится в инвалидку, которую будут называть уже не жизнь, а существование.
Навсегда уйдут в небытие воздушные занавески, окна, промытые до фантастической прозрачности, вкусный обед на плите и весь уют, который умела создавать только мама.
Жили скромно: мамина пенсия, Верина зарплата учителя музыки и мизерные нерегулярные приработки Вериного мужа.
Но в доме всегда было сытно и чисто, благодаря маме. Вся жизнь Веры протекала под маминым крылом в статусе единственного и позднего ребёнка.
И вот за несколько дней до сложной операции мама подозвала к своему скорбному одру Верочку и тихим усталым голосом рассказала о том, сколько и, где у неё, у мамы, припасено для Верочки.
И получалось, что после (не дай Бог!) смерти мамы всё достанется Верочке, как единственной дочери и наследнице. И Вера сразу станет крайне зажиточной женщиной. Откуда у мамы такие залежи долларов и драгоценностей Вера не спросила, не тот был момент, но ошарашена была сильно.
Операция прошла успешно, просто победительно успешно! Мама встала на ноги быстро и крепко.
О завещании больше не упоминалось. Вера была рада, что мама справилась с недугом, но покой потеряла навсегда. Часто задумывалась над вопросом, почему они так, мягко говоря, скромно живут, если у мамы такие несметные сокровища припасены?
Разговор на эту тему она не решалась затевать, а мама между тем розовела и крепла. В неё возвращалась жизнь радостная и светлая, как вновь подаренная.
Эта новая жизнь не предполагала стояния у плиты и прогулки по квартире с пылесосом. Домашняя работа свалилась на Верочку, на избалованную и совершенно к домашнему хозяйству неприспособленную молодую женщину.
И Вера крутилась между уроками и подработками, плитой, стиральной машиной, капризами матери и недовольством мужа.
Муж хоть и не знал о золотом и валютном запасах своей тёщи, но такого нового её вида не приветствовал. Коротко стриженная с французским маникюром и абонементом в фитнес клуб старая – новая тёща его изумляла и не устраивала.
Тёща, Серафима Георгиевна, посещала концерты, вернисажи, ездила отдыхать за границу, короче, прожигала жизнь.
В будни бегала на какие – то семинары, встречи. Вера даже стала подозревать, что мама попала в какую – то религиозную секту, так мама упорно на эти встречи летала. На дом у мамы времени не оставалось.
По – человечески Вера её понимала. Но с точки зрения дочери недопонимала. А если брать в глобальном общечеловеческом смысле, то где – то даже и осуждала.
В осуждениях этих сквозила обида, главным образом выражавшаяся в том, что мать тратит её, Верины деньги, которые сама же ей пообещала, а теперь вот: Турция-Шмурция, тряпки, массажи и какие – то мутные фонды.
И Вера, в свою очередь изменилась не в лучшую сторону. Вообще человек, на которого неожиданно сваливаются большие деньги, может очень измениться, опять же, не в лучшую сторону.
Но одному Богу известно, в какого монстра может превратиться человек, на которого ожидаемые деньги не сваливаются.
Отношения накалялись день ото дня. Вера стала манкировать домашними обязанностями. Но она забыла, что имеет дело с отличной хозяйкой в прошлом, со своей мамой. Мама кричала, топала ногами и требовала.
– Мама! Но я, же не успеваю! Я не могу крутиться одна!
– А почему одна? – невинно спрашивала Сима. – У тебя ведь муж есть! Или он исполняет только чисто декоративную функцию: чтобы был?
Разговор заканчивался скандалом. В один из таких дней Вера решила отставить в сторону всякие реверансы и поговорить с мамой начистоту. Она попросила у мамы денег на квартиру для себя и Володи. Вовчика, как она звала своего второго мужа.
– Не дам. – Тихо и нежно сказала мама. – У тебя есть муж. А я одна.
– Мама! Но у тебя же много денег. И ты обещала мне их оставить!
– Я же думала, что я умру, а я вот живая. Умру, тогда и заберёшь.
– Но у тебя же столько, что ты не обеднеешь, купив нам маленькую квартирку, и почему я должна ждать твоей смерти для того, чтобы жить по – человечески?
– А ты и не жди! А живи по – человечески! Поменяй этого прожектёра на настоящего мужика, который тебе купит всё, что надо. И оставит после себя не вонючие носки, а состояние, как оставили мне мои мужья (оба – два).
– И не будем больше разговаривать на эту тему. Мне это неприятно. А будешь настаивать, так у меня в Одессе есть племянница Олечка. Той и остатки будут сладки, а то я смотрю, ты больно размахнулась, дочь моя!
Разговор был окончен. Обида и ненависть хватали за сердце, но Вера слишком хорошо знала свою маму, чтобы попытаться повернуть разговор в сторону своих интересов.
Но тогда мама, всё же, купила им с мужем комнату в квартире почти в самом центре города, но надежды на то, что автономное от мамы проживание сможет спасти их брак, таяли день ото дня.
В конце концов, Вера побросала в чемодан свои вещи и вернулась к маме раненой птицей.
Мама приняла. Потом с большим трудом выкурила из комнаты уже бывшего Верочкиного мужа.
Комнату продала крайне выгодно, и мама заимела над Верой власть безоговорочную. Диктат давил на психику и съедал организм. Вера задыхалась, страдала и почти уже ненавидела свою маму.
Вот с таким клокотанием в груди, сильно опаздывая, Вера выпорхнула из метро на свидание с подругой школьных лет.
Ленка стояла у киоска с гамбургерами и нервно курила. Даже на расстоянии лицо её выражало досаду и брезгливость. Это были именно те чувства, которые долгие тридцать лет она питала к своей школьной подруге- красавице Верке Орешник.
В отличие от Веры, Елена красотой не блистала, взгляды мужчин по ней даже и не скользили, а проносились над.
Над карими глазами, прекрасными чёрными волосами, над всем тем, что есть в арсенале любой женщины. Есть, но не задерживает мужской взгляд по одной простой причине. Там нет элементарного: «иди ко мне!». У Верки же этого было с избытком.
Но зато Верка была полная, прямо – таки эксклюзивная дура! И Ленка удивлялась, что держит её долгих тридцать лет, с первого класса, в плену у подруги? Может быть это пресловутое: «иди ко мне!»?
Подбежали друг к другу, ткнулись щекой в щёку и процокали к ближайшему кафе.
На сегодняшний день у них была обширная программа. Надо было перемыть косточки всем знакомым и друзьям, разложить по полочкам свои собственные новости, ну и к десерту как обычно, культурная программа: театр, кино, книги и краткое политическое обозрение.
Вера резко рванула со старта беседы без предварительных общих слов:
– Ленка! Я больше не могу! Она точит меня и точит! Ей мало того, что она развела меня уже дважды! Теперь я в тридцать семь лет ни баба, ни девка, но зато при ней, как она и хотела. Но она всё давит и давит! Куда пошла? Где была? Я просто шагу ступить не могу без её одобрения. И этот постоянно открытый душ! Это она нарочно! Вот ты умная, скажи: сколько я могу терпеть?
Ленка, действительно была умная! Но некрасивая и умная подруга – это сомнительное удовольствие. Вроде лысого с перхотью – безнадёжно и некомфортно! Некрасивая повернула к Вере своё слегка лошадиное лицо:
– Ну, мама твоя, действительно, не подарок, а что касается мужей, то здесь и вспоминать нечего! Что первый, что второй! Закрой глаза – перепутаешь! А Вовчик твой, так вообще – мрак! Я бы ему не дала даже в голодный год за мешок картошки! А ты замуж пошла, причём, уже имея печальный опыт первого замужества.
Вере хотелось, очень хотелось спросить:
– Ты надеешься, что он у тебя бы попросил? Даже в голодный год? Это же какое оптимистическое здоровье надо иметь? Но удержалась – не спросила.
– Слушай, Верка, у нас в субботу бенефис у толстожопой. Придёшь?
Лена служила в театре, играла роли характерные: вздорные барышни, вредные жёны, развратные женщины. Но актрисой была востребованной и где – то даже поцелованной Создателем.
Толстожопой называла стареющую приму своего театра, актрису, которую просто боготворил театр, зрители и кинозрители. Толстожопая много и успешно снималась.
– Давай, приходи. После бенефиса будет банкет, а наши банкеты ты знаешь!
– Приду, конечно, приду! – ответила искренне довольная Вера.
Она обожала всю эту театральную кутерьму, притеатральные сплетни и романы. Вообще, жизнь подруги казалась ей вечным праздником. Она привыкнуть не могла к тому, что для Ленки все эти небожители – «ты» или того хлеще – «пшёл вон!»
Ровно в семь часов вечера Ленка стала ёрзать на стуле и поглядывать на экран телефона. Вера уже знала – это первый звонок к завершению свидания.
Ленка торопилась домой, к этому времени домработница приведёт после школы и музыкальных занятий её дочь, первоклассницу Лизу.
Расставаться не хотелось, и Вера спросила:
– А можно, я поеду к тебе, посидим ещё поболтаем, с Лизой пообщаемся? Я давно её не видела!
– Поехали, отчего же? – согласилась Ленка, – только у меня в доме – шаром покати!
О скупости Елены ходили легенды. Все знали, что, собираясь к ней в гости, надо было сначала загрузиться в ближайшем супермаркете.
Если ты этого не сделаешь, то можешь оставить надежды не только на слабый чай, но и на содержательность беседы.
Гостей Ленка принимала по принципу: «будемте кушать или посидим на балконе?» Ответа не слушала. Сидели на балконе, дышали воздухом.
Между тем, зарабатывала Елена очень неплохо, но этого едва хватало на то, чтобы впихнуть в позднюю свою доченьку всё, что она считала нужным для гармоничного развития личности ребёнка.
Любовь к своей такой желанной, такой выстраданной девочке и мечты о блестящем будущем дочери были смыслом Ленкиной жизни.
Но это вовсе не значит, что Ленка была сподвижницей и страдалицей. Ни в чём земном она себе не отказывала, мужчин укладывала в койку строго и умело, рюмку опрокидывала с гусарским мастерством.
Умела разговаривать матом (именно не материться, а разговаривать матом), но при всём при этом смыслом жизни была Лиза.
Поскольку женщиной Елена была очень неглупой, то к тридцати годам она оставила свои тщетные попытки выйти замуж, чтобы родить ребёнка.
Когда после нескольких неудачных попыток женить на себе безусловно красивого и талантливого мужчину (для чистоты эксперимента) Лена поняла, что её бесконечные потуги стать старо – родящей матерью неумолимо и быстро оттесняют её в разряд старо – гулящих женщин.
Но весь ужас её возраста и внешности был в том, что шансы неумолимо падали, а требования возрастали. И то, что вполне годилось ей лет десять назад, сейчас не то, что чувства – взгляда не стоит!
Но надо родить, во что бы, то ни стало! Времени на тщательный отбор не оставалось, да и претендентов не так чтобы куча. Вот и родила от кого попало!
Попало от сильно пьющего актёра Саратовского театра драмы, где Лена была на гастролях со своим именитым театром.
Герой – любовник демоном носился по сцене, таким же тёмным демоном свалился на неё в безумстве ночи. Красивый, брутальный, умница и балагур забыл не то, что про Леночку, он даже забыл о том, что имел счастье держать её в своих объятиях.
А через семь месяцев крупная, дородная женщина, причём здоровая, родила малюсенькую хилую подсинённую девочку. Получалось: гора родила мышь. И что ты будешь с этим делать? Но слабую мышку выходили и выпестовали.
Сейчас эта мышка уже улыбающаяся маленькая русая красавица с красивым лицом, освещённым синими фонариками глаз.
Часов в десять вечера Вера попробовала дозвониться маме, напомнить о лекарствах. Но маме дозвониться, как на луну слетать: почти не реально!
Вера прекрасно понимала, что сейчас мама разговаривает со своей приятельницей – Татусей.
Плачет и сморкается ей в трубку своим горем. И, правда! Единственная дочь! Вся жизнь в неё вложена, а выросла такая скотина!
И Вера не ошибалась в своих предположениях.
Серафима Георгиевна сидела в кресле, прямо держа спину, и выпевала свою вечную песню о своей жертвенности, о неблагодарной дочери, а там, на другом конце провода страдала в адских муках слушателя по принуждению безропотная Татуся.
– Ну и что ты думаешь? Её ещё нет! Она даже не удосужилась мне позвонить!
На том конце тяжело вздохнула Татуся. Куда звонить? Телефон занят больше двух часов.
