Почетный пленник

Бегущий приблизился. Традиционная овечья безрукавка. Шаровары, заправленные в мягкие сапоги. Широкая лента на лбу, удерживающая длинные волосы. И небольшой топорик на длинной рукояти в правой руке, который он держал на излете, как дубину. Вот он вломился в подлесок, взметнулась бурка, навстречу кинулся Барат. Короткий укол кинжалом, отскок назад и влево. Бежавший по инерции сделал еще пару шагов и, даже не успев вскинуть руки, рухнул на землю, заливая ее кровью. Гортань вскрыта. Подергавшись и посучив ногами, он затих. Откинутый смертельными конвульсиями топор валялся в шаге от моей головы.

Барат опустился рядом с поверженным и, глядя то на меня, то на труп, тоскливо произнес:

– И этого – насмерть. Опять не живьем… Ну что поделать? Ведь сам учил … В шею, чтоб наверняка. – Потом, видимо о чем-то вспомнив, он отодвинул меня подальше от расплывающейся лужи крови, вновь примостив на бурку. Мы сели лицом к тому месту, откуда выбежал бедолага.

– Ты как, Оли? – спросил меня Барат. – Живой?

Думал он о чем-то своем. Глаза охранника обшаривали местность.

– Живой, – пискляво ответил я. – Дя-я-ядька-а-а Оста-а-ах мне даже но-о-ожа не оста-а-ави-и-ил!..

Ну что ты будешь делать! Опять разревелся, сопли распустил. Хотя чего уж там, страшно было не на шутку.

– Тихо! – цыкнул Барат.

«Да что они заладили все – тихо да тихо! Я маленький, и мне страшно, мать вашу за ногу!»

Барат сам испугался своей резкости. Нос у него не дорос – кричать на наследника.

– Держи, – горец протянул свой кинжал, протерев клинок о безрукавку убитого и взяв себе его топор.

– Это мне?.. – ошарашенно спросил я. Плач как рукой сняло.

– Тебе, Олтер, – серьезно кивнул Барат. – Тебе нужен нож? Возьми мой, это честь для меня.

– Спасибо, – не стал отнекиваться я. Кинжал для меня был явно большим и слишком громоздким, но отказаться выше моих мальчишеских сил. – Спасибо, Барат!

– Что уж там, – улыбнулся он. И добавил: – По-моему, все кончилось.

Он еще раз прислушался, и мы услышали победный крик. «Дорчариан! Дорчариан!» – орали несколько глоток.

– Ты спрашивал, кто они? – спросил Барат. – Не знаю, как другие, а этот, – нагнулся над убитым и сорвал с его головы цветную вышитую налобную повязку, – гворча. Предатель, – сплюнул на землю парень.

«Гворча», «предатели» и «изменники» в памяти Олтера становились в один ряд. Мальчик знал с самого раннего детства, что гворча – злые и опасные люди, которых стоит опасаться. Когда взрослые при них с братом изредка произносили «гворча», то всегда так же сплевывали на землю. Как будто осквернили уста этим словом и, сплюнув, очищались от заразы. Однако конкретных деталей в моей новой памяти относительно предательства гворча не хранилось.

Мы услышали переливчатый свист. На том месте, где Барат убил лучника, стоял кто-то, призывно взмахивая рукой. По-моему, это Остах. Также к нам бежал парень, который спал у двери шатра. Подол его безрукавки заляпан кровью. Подбежав, он глянул на меня, повернулся и заорал:

– Хорошо! Живой!

«Чего уж хорошего. Сходил покакать, блин…»

– Ты как, брат? – спросил подбежавший.

– Ни царапины, – довольно ответил тот. – А ты? – горец кивнул на испачканную кровью безрукавку.

– Пустое, – махнул рукой Йолташ. – Прижали крепко. Учитель помог со спины. Вдвоем мы их взяли.

– Живьем?

– Какое там…

Показалось или Барат победно на меня посмотрел?

– Недобиток ничего сказать не успел: похаркал кровью и кончился.

– Учитель злится? – спросил Барат.

Йолташ пожал плечами. Он вообще был парень немногословный:

– Рычит, но так… Для порядку…

– Йолташ!!! – прервал беседу далекий вопль.

Пригнув головы, парни тут же подхватили меня и побежали к поляне.

«Вот и информация подоспела. Йолташ и Барат – братья, а Остах, значится, их учитель. Ножевого боя, как я полагаю».

Насколько мастерски Остах владел своим страшным тесаком, который предпочитал мечу или топору, Олтер не знал. Но ножевому бою близнецов учил именно дядька, из чего следовало, что и братьев Барата с Йолташем он учит тому же.

– Жив? – коротко спросил Остах, вперив требовательный взгляд.

– Да.

– А это что? – недоуменно спросил дядька, увидев кинжал.

– Барат подарил. Мне одному страшно без ножа. А он подарил, – сбивчиво начал объяснять я.

– Не подходит, – сказал Остах. – Не по руке, слишком тяжелый… – Но, увидев, как я двумя руками прижал кинжал, остановился.

– Барат! Рыбьи твои потроха! Как думаешь, отчего наследник до сих пор без оружия ходит? Думаешь, у дана оружейная опустела, сыночку кинжала не хватило?

Парень опустил глаза. Дядька помолчал. Помял пальцами нижнюю губу. И устало добавил:

– Отец его должен был одарить. Отец!!! Или наместник. За победу какую или еще как… – Он махнул рукой. – Однако… подарок в бою – то свято. Отдариться не забудь, – велел мне Остах.

Он повернулся и велел братьям:

– Парня на бочку, и от него ни на шаг.

«Парня на бочку – звучит-то как! – думал я, развалившись на «своей» бочке. В отличие от вчерашнего дня, бочку поставили в тени дерева, и я удобно оперся спиной о ствол. – Свой баррель нефти, хе-хе!»

В стороне сволакивали трупы нападавших, наваливая кучей. Куча была невеликой – с десяток тел. Наш Ллуг вместе с парочкой из купеческого обоза деловито обирали трупы, складывая одежду, носимые вещи и оружие раздельно. Голых мертвецов укладывали штабелями рядом, перекладывая дровами.

Стараясь не смотреть на сортировку мертвецов, я оглядывал место рассветного побоища. Самого побоища как раз и не наблюдалось. Для наших копали могилы. Всего три ямы. Погибшие, насколько я мог понять, были опять-таки из окружения Буддала. Сам купец как ни в чем не бывало метался между походным столом, за которым мы вчера ужинали, и своими повозками.

Его яркий шатер уже освободили от растяжек и подпорок, полотнище разложили на земле и скатывали в рулон. Я посмотрел на свою ставку. И не узнал ее. Покосившаяся груда шатра вся утыкана стрелами. Недалеко валялись не прибранные трупы. Впрочем, к ним уже направлялись двое из «похоронной команды».

Шатер Алиаса Фугга представлял не менее плачевное зрелище, только тела нападавших, если они были, успели унести.

Что же – картина получалась уже не такая ясная, как представлялось прежде. Никаких разбойников с большой дороги не было, на повозки и добро купца никто не покушался. Нападавшие оказались непонятными предателями гворча. У моего шатра нашло свой конец немало врагов, а вот, судя по количеству выпущенных стрел, шатер Голоса Империи был для них первоочередной целью.

Как бы поменялась ситуация, если бы Алиаса Фугга прикончили? Мы еще на территории земель Дорчариан или уже в Империи?

Как же не хватает исходных данных! Как не хватает информации! Мозг жителя двадцать первого века от подобной депривации вскипал. Черт возьми! У меня уже от этих раскладов, от бесплодного гадания ум за разум заходит!

– Не волнуйся, наследник Олтер. – Ко мне неслышно подошел Алиас Фугг.

Пока я терзался неразрешимыми из-за недостатка информации вопросами, то незаметно для себя мусолил потными детскими ладошками рукоять подаренного кинжала. А невидящий ничего в задумчивости взгляд почему-то уперся в груду мертвых тел.

«Да он, видимо, думает, я переживаю, что ни одной глотки не успел вскрыть! – подумал я. – Видок у меня, наверное, тот еще. Малолетний палач-садист».

– Не волнуйся, – повторил, присаживаясь на камень рядом, имперец. – Все позади. Твоя жизнь вне опасности.

«Хотел бы я быть в этом уверен», – подумал я.

Глава 4

Братья покосились на Алиаса Фугга, но ничего не сказали. Видимо, сел он не настолько близко, чтобы они могли вмешаться. По-имперски парни не понимали ни слова и потому чиновник, чтобы не нервировать мою взвинченную после боя охрану, говорил на дорча.

– А кто эти люди? – я постарался, чтобы голос не дрожал.

– Эти люди из племени гворча. Слыхал о таком?

Я кивнул.

– И что же ты слышал?

– Что они плохие и их надо опасаться, – честно ответил я. – И они предатели.

– А кого они предали, знаешь? – щурясь на рассветное солнышко, продолжил Алиас.

«Милый разговор. Что тебе от меня надо? Я десятилетний абориген с гор. Малолетний козопас и сын главного козопаса. Что такому важному человеку нужно от десятилетнего мальчишки?»

Не стоило восстанавливать этого мутного типа против себя, и потому я ответил:

– Нет.

– Они предали твоего деда, мальчик. – в разговор влез Остах. Дядька тяжело осел наземь по правую руку, приваливаясь спиной на ствол рядом. Взмахом руки он отослал братьев прочь.

Удобно сел. Отгородился мной от имперца.

– Дедушку Эндира?

– Да, – подтвердил Остах и замолчал.

Я помолчал тоже, дожидаясь, что дядька продолжит. Но он молчал.

– Твой дед был тогда еще молод и только взял власть, – не выдержал имперец. – Уже тогда его называли Законником…

– Это потому, что он хорошо все законы в школе выучил?

– Верно, – благодушно кивнул Алиас, продолжая жмуриться от солнечных лучей. Как кот на завалинке. – В школе, где ты вскоре окажешься, он был одним из лучших учеников.

Если бы мои ноги были здоровы, я бы вскочил и начал бегать по поляне. А так просто подпрыгнул на месте и скинул бурку:

– Как?! Дедушка учился в той самой Школе?

– А в какой же еще? – Это уже раздалось справа. От Остаха.

– Ну… – неуверенно протянул я. – Просто в школе. В имперской…

– Нет, – усмехнулся Алиас, – это была та самая школа. Наместник был другой, это верно, а школа всё та же. И вот когда твой дед ее окончил, он продолжил жить в доме наместника. Он мог пойти служить в войско или поступить в столичную академию, но не захотел.

– А почему он не вернулся домой, окончив школу? – удивился я.

– Закон не велит. Наследник обязан жить в Империи до тех пор, пока не унаследует власть. Пока из наследника дана сам не станет даном.

«Это пока не помрет мой папаша? Вот, значит, что братку-то ожидало. То-то он не рвался в эту Империю. Пока не помрет дан Рокон, значит?.. Так он вроде крепкий мужик…М-да. А все намного веселее, чем я думал».

Алиас Фугг приоткрыл глаза и пояснил:

– Твой дедушка должен был оставаться в Империи до тех пор, пока был жив его отец, Хродвиг Упрямый. А когда дан Хродвиг умер – он стал бы правителем после него. И уехал бы обратно в горы. Таков закон.

– Плохой закон.

– Плохой закон – тоже закон, – пожал плечами имперец.

Помолчали. Алиас достал промасленную тряпицу, положил меч на колени и принялся очищать лезвие.

– Твой дедушка тоже считал этот закон плохим. И потому он нашел книгу, в которой этот закон записан. И узнал, что закон немного не такой, как все думают. Тогда он уехал в горы на празднование Дня середины лета, а обратно в Империю уже не вернулся. Чуть позже все узнали, что Хродвиг добровольно отрекся. Отдал власть сыну. Так твой дедушка стал рексом. Рексом Эндиром Законником.

– Молодец! – Как же хочется колесом пройтись по поляне! Я засмеялся громко и счастливо, во всю силу, без остатка, как хохочут дети. – Хороший дедушка!

– Твой дедушка хороший, – согласно кивнул Алиас. И, со стуком вогнав меч в ножны, добавил: – Был.

Сидевший рядом дядька вздрогнул всем телом.

– Когда Эндир принял титул, все подвластные племена принесли новому дану клятву верности в вашем священном городе-крепости…

– Декурионе…

– Декурионе, – согласился Алиас. – Но когда Эндир с малой свитой возвращался вниз, в долину, на него напали гворча, презрев свою недавнюю клятву. Они решили убить нового правителя и править сами. Но твой дедушка сумел вырваться и бежать. А потом он собрал войско и разбил гворча. Выгнал из их домов и изгнал из долины.

– Вот почему гворча – изменники, – кивнул головой я и сплюнул на землю.

– А ты похож на него, – невпопад заметил имперец.

– На кого? – растерялся я.

– На Эндира, когда он был мальчишкой… в твоем возрасте.

– А откуда ты знаешь? – недоверчиво поинтересовался я.

– Я был первым, кому он разбил нос, когда приехал в школу, – невозмутимо пожал плечами Алиас Фугг.

– Не может быть! – закричал я.

– И прозвал меня Мухой, – Голос Империи. – Меня до сих пор так зовут иногда.

Подошедший Буддал услышал последнюю фразу, и брови торговца взметнулись вверх. Алиас Фугг мило улыбнулся – после драки у него было прекрасное настроение.

– Слуги приготовили завтрак, – махнув рукой на стол, уставленный тарелками, пригласил Буддал. И вдруг заорал: – Зачем мертвяков подпаливать, олухи! Мы завтракать собрались!

– Я готов съесть быка, – сказал, поднимаясь, Алиас. Его хорошее настроение было непоколебимо…

Я уминал молочную горячую кашу с дымком. Наш столь интересный разговор дал такую богатую пищу для ума, что вкуса другой пищи я не ощущал. Вот то, что горячая – это да. Поэтому я не забывал дуть на очередную порцию варева, зачерпывая деревянной ложкой, и размышлял.

«Появляется информация – проясняются и мотивы. И чего мне не понравился Алиас Фугг? Что лицемерил на пиру? Так работа такая. Что он работает на Империю? Так неизвестно, как у меня жизнь сложится. Могу ли я с уверенностью сказать, что мечтаю вернуться в горы? Тем более выясняется, что мне не просто необходимо Школу окончить, а куковать там до тех пор, пока дан Рокон не помрет. А отец в добром здравии и расцвете сил.

Так зачем менять высокий уровень цивилизации на низкий? И мои знания скорее воспримет общество с более развитой технологической базой. Главное, не лезть в политику, сильно не высовываться – и тогда можно хорошо устроиться…»

Фантазия опять понесла меня неизвестно куда. Домик у моря, рабочий кабинет с окнами в сад… Прекрасные пейзанки… Я притормозил сам себя и продолжил анализировать актуальную информацию.

«А тот древний старикан – Хранитель Хродвиг, что устраивал судилище над Остахом, выходит – мой родной прадедушка. По рассказам брата, весьма бодрый старик! Сколько же лет этому аксакалу?»

Я отхлебнул горячего травяного отвара.

«Алиас – симпатичный мужик. Оказалось, он просто во мне видит школьного приятеля и вспоминает детство и всякие милые школьные шалости. Вот и причина его разговоров со мной. Ностальгия – сильнейший мотив. И столько информации разом… А дед у меня, по всему видать, был молоток. Всех несогласных вколотил по маковку в окрестные скалы».

– …надо! – услышал я громкое окончание фразы Остаха и тяжелый удар ладони по столешнице. Тарелка подпрыгнула.

– Не вижу причины, – спокойно ответил имперский чиновник.

– Гворча напали на наследника, да? – напирал дядька. Он показал рукой на меня. Говорили на дорча.

– Да, – ответил Алиас.

– Убили бы – остался другой, младший, да? – бушевал Остах.

– Я забыл твое имя, уважаемый, – внезапно спросил имперец.

– Остах!

– Необычное имя для горца.

– Тебе не нравится мое имя, имперец? – угрожающе спросил наставник, нагнув голову.

– Нравится, – невозмутимо кивнул Алиас. – Но я не пойму, зачем тебе голубь.

«Какой голубь, что я прослушал? Почтовый голубь?»

– Предупредить Рокона, рассказать о нападении! – заорал, вскакивая, Остах.

– Ах вот оно что! – всплеснул руками имперец. – Ты о рексе Роконе, правителе земель Дорчариан! Когда ты вот так запросто говоришь – Рокон – я, право слово, не сразу успеваю сообразить, о ком ты.

Чем больше сердился Остах, тем менее он становился похож на горца. Нет-нет да и проскальзывал в речи имперский акцент. И с Роконом он прокололся – горцы звали правителя «дан». Или «дан Рокон».

«А ведь, похоже, речь идет о безопасности братишки. Отца действительно надо предупредить».

– Конечно же мы тотчас же пошлем голубя, чтобы рассказать рексу о произошедшем, – закивал головой Алиас, подняв открытые ладони перед грудью. – Ты сам напишешь письмо?

Язык дорча не имел письменности. И конечно, Голос Империи знал об этом.

– Твой голубь – твое письмо! – отрезал Остах, усаживаясь обратно.

После злополучного завтрака, когда письмо под совместную диктовку Алиаса и Остаха было написано и запечатано личной печатью Голоса Империи, а голубь освобожден из ивовой клети и выпущен, караван тронулся в путь.

Остах, не остыв после перепалки, пристал ко мне. Подаренный клинок не давал дядьке покоя. Прицепленный на пояс, кинжал и вправду выглядел несуразно, – болтался между ног и то и дело бил по коленям, когда меня брали на руки.

– Великоват для тебя, – в который раз повторил Остах, вертя кинжал в руках. – И слишком острый, – заметил он, проверив большим пальцем заточку лезвия.

– Но ты же сам сказал, что подарок… – жалобно протянул я. – В бою…

– Я сказал, – не отказываясь от своих слов, кивнул Остах. – Подарок в бою – великая вещь. Против такого что скажешь… Вот и не позорь ни клинок, ни себя! – гаркнул он, возвращая кинжал. – Вычисти его для начала, убери в ножны и храни, пока не подрастешь! А себе повесишь на пояс учебный нож.

«Ага, который тупой как палка…» – заточки у учебного клинка не предполагалось вовсе.

Посмотрев на мою надувшуюся физиономию, Остах улыбнулся:

– Как будешь держать кинжал, покажи.

Я взял рукоять обычным хватом ножа. Против воли рука ухватила слишком большую для моей ладони рукоять кинжала, как утопающий хватает соломинку. Аж пальцы побелели. От напряжения клинок ходил ходуном.

– Еще, – сказал дядька.

Я показал обратный хват ножа.

– Ладно, – кивнул дядька. И повторил указания: – Кинжал вычистить и убрать. На пояс повесишь учебный.

Он постоял, помял пальцами нижнюю губу, прикидывая что-то, и крикнул:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.