скачать книгу бесплатно
– Угощайтесь, чего на пиру голодными сидеть?
– Спасибо! – обрадованно ответил на отличном имперском плотный мальчишка рядом со мной. Схватив гигантскую двузубую вилку, он покидал шарики себе на тарелку. Закинув угощение в рот, быстро прожевал и сказал, чавкая:
– Вкусно! Налетайте, парни. – И поставил блюдо дальше перед своими приятелями.
– Совершенно верно, сын ксена, мой юный друг! – раздался вдруг голос Сивена Гриса, и все притихли. – Вы там на болотах не дураки поесть, так что тебе ли не знать… Но это и впрямь очень вкусно. Эти шарики из белорыбицы, которую выращивают в прудах и кормят два раза в день отборной пшеницей. Перед жаркой вымачивают в молоке, потом мелко рубят и добавляют муку и куриные яйца.
Мой сосед от такого неожиданного повышенного внимания первого лица поперхнулся, покраснел и вытаращил глаза. Я собрался хлопнуть его по спине, но он сделал усилие, проглотил то, что встало у него поперек горла, и шумно задышал.
Потом вскочил и поклонился:
– Спасибо, сиятельнейший.
– Сиди, сиди, – замахал зажатой в руке вилкой Сивен. – Не чинись. Попробуй еще щупальца вон того чудесного осьминога. Когда ты польешь их соусом из вон того кувшинчика, они затанцуют у тебя в тарелке!
Мальчишка в ужасе посмотрел на желеобразные куски осьминога с присосками. Кажется, я стал о кое о чем догадываться… Похоже, крючок здесь закинули на меня, и главная рыба за этим столом – вовсе не гигантский осетр, усыпанный гранатовыми зернами, что лежал неподалеку, а я. Хорошо у наместника сбор информации налажен!
– Милый, – вступилась за беднягу Элса, погладив мужа по руке, – живых осьминогов не каждый взрослый отваживается есть, а ты насел на нашего маленького гостя. – Элса вновь чарующе улыбнулась моему соседу и сказала: – Попробуй жареной трески. Или тушеной камбалы с сельдереем. Уж кто-кто, а ты, Булгуня, знаешь толк во вкусной рыбе!
«Да уж, Элса. А вначале ты так мне понравилась…» – подумал я и с хрустом отломил клешню от огромного омара. И как я сразу не заметил, что за блюда стоят вокруг?
– Мама!.. – громко зашептала Наула, сидящая рядом с Элсой. Так громко зашептала, что даже нам стало слышно. – Я слышала, горцы рыбу не едят!
Теперь у меня не было сомнений, что мне нарочно устроили такой «рыбный стол», а весь разговор отрепетирован. Но вот от Наулы я такого не ожидал! Предательница! Может, и рядом с домом она оказалась не случайно и наше знакомство тоже подстроен? Хотя вряд ли. Нельзя предугадать, что охранники оставят меня одного.
– Не волнуйтесь, – махнул я клешней омара перед собой. – Мне можно рыбу. Мне перед отъездом разрешили.
«А вы как думали? Выкусите».
Я громко высосал нежное мясо из-под панциря.
Вся семья наместника внимательно рассматривала меня, как будто в их личном домашнем аквариуме появилась золотая рыбка. Ага. В аквариуме – с пираньями. Пристально смотрел на меня и рыжебородый крепкий мужчина с широкими плечами. Он сидел по правую руку от наместника. В его глазах я увидел злость и гнев. С чувством собственного превосходства смотрели на меня сидящие рядом с мужчиной сыновья, мои сегодняшние противники: один с фингалом под левым глазом, другой под правым.
Представив, как нелепо мы втроем выглядим на этом странном пиру – я со своим отбитым красным ухом, они с фингалами, – я чуть не расхохотался. Но что-то меня удержало. Может быть, серьезный взгляд Алиаса Фугга? Или холодный прищур незнакомого мужчины с длинными темными волосами, который сидел с краю?
Прятки мои не удались совершенно. Слишком много глаз для одного маленького мальчика, желающего остаться неприметным. Притихшие разговоры вновь оживились, зажурчало вино, и пир веселым колобком покатился дальше. Я же посматривал на задумчивого Алиаса Фугга и думал.
Суровый дядька Остах так расчувствовался, когда очутился в местах своей юности, что в порыве искренности признался, как я напоминаю ему Эндира. А кого же видит перед собой Алиас Муха, которого впервые переступивший порог имения Эндир избил и унизил? Не виновен ли я перед ним? Может, он лелеет месть? Мечтает меня убить?
Я по-новому посмотрел вокруг. Я пытаюсь укрыться под маской малолетнего мальчика, но кого видят во мне окружающие? Для меня здесь все ново: люди, стены, запахи, дома, звуки, деревья. Но все это место пропитано памятью о моем неординарном предке, везде здесь следы Эндира, припорошенные пылью десятилетий и невидимые для меня.
Я так глубоко задумался, что не заметил, как прошел пир. Что-то жевал, что-то пил. Когда все стали расходиться, я вышел вместе со своими соседями-сверстниками. Те бросили на прощание неприязненные взгляды. Вот я недотепа, даже познакомиться не успел!
На улице стемнело. Стрекотали цикады, и бросались в огонь светильников мотыльки. Вечерняя прохлада сменила удушающий дневной зной. Меня вдруг схватила за плечо чья-то рука, и я отшатнулся в испуге.
– Как прошло, Ули? Как ты? – заглядывая в глаза, обеспокоенно спросил на дорча Остах. За его спиной маячили фигуры братьев.
– Плохо!.. – обессиленно прошептал я. – Все очень плохо, Остах. Наместник такой умной скотиной оказался!
Остах пожал плечами:
– Это-то понятно: наместники другими не бывают, Оли. Ты еще Векса не видел, мир его праху!
Глава 4
Дорчариан, Ойдетта
Хоар
Стоило вернуться в Ойдетту, как все вновь пошло кувырком. Воистину, беспутное село. Столько лет сидели в своем медвежьем углу, молились Великому Небу, развешивали мертвецов на деревьях… Просидели бы еще пару сотен лет, носу не казали… Хоар зло сплюнул на землю. Какой хромой клибб дернул их именно в тот день проезжать мимо!
Повозку Хродвига завели во двор старосты, где уже хлопотала его пугливая жена с домочадцами, готовясь к пиру. У доброй новости не ноги – крылья. Через ворота, распахнутые настежь, туда-сюда носились возбужденные односельчане с разносолами. Вновь вдоль улицы выстроились столы. Можно было и не убирать… Но если над вчерашним застольем витали хмурые взгляды и тревожные шепотки, то теперь над Ойдеттой разносились людской шум, прибаутки, веселые напевы, стук молотков. Не отставали от людей животные: квохтали куры, гоготали гуси, истошно визжал поросенок, для которого наточили нож, брехали дворовые псы, ошалевшие от столпотворения.
Причиной суеты был Хродвиг, а вернее – его твердое решение выходить завтра поутру. Возражать Хранителю никто не посмел, поэтому и готовились к пиру вот так, наспех. Как можно не завершить суд Хранителя, столь удачный, милостивый и скорый, грандиозной попойкой? Кто сейчас мог встать между горцем и его пивом? Не было таких сил в горах. Слишком мало поводов для радостей у жителей Ойдетты, слишком размеренна и предсказуема, сурова и безжалостна их доля, чтобы так просто отказаться от праздника.
Недавно вернулись вызволенные пастухи. Эйдир, возглавлявший процессию, надулся от важности, как весенняя жаба. Историю с Джогу-Вара староста повернул в свою пользу, упрочив власть над односельчанами. Глядя на него, Хоару захотелось ткнуть толстяка кинжалом в ягодицу и посмотреть – не сдуется, не лопнет ли?
Но сейчас старосте приходилось несладко. Хоар хмыкнул и посмотрел на отчаянно потевшего Эйдира. Его злосчастная шапка после восхождения в горы превратилась в грязную тряпку, которую он по-прежнему мял в руках. Дом на колесах загнали глубже во двор, подальше от лишних глаз и ушей.
– На Гремучую поляну вернетесь, – безжизненно ронял слова Хродвиг. Выходить из повозки он не посчитал нужным. – Сожжете. Все, что горит, – сожжете.
Эйдир собрался что-то уточнить у Хранителя, но Хоар показал старосте кулак. Толстяк, не будь дурак, глубоко, до земли, поклонился.
– Дашь мне арбу. Крепкую. Небольшую. Для высокогорья. – Хродвиг отдыхал между словами, словно взбираясь на кручу.
Староста посмотрел на Хоара и быстро закивал, держа рот на замке. Понятливый!
– Джогу-Вара не бойся. Добрый сосед. Понял ли? – Хродвиг поднял пустые глаза на старосту. Запавшие провалы глаз темнели под кустами седых бровей.
– Понял… – Староста все же не выдержал, упал на колени, прикрыв глаза своей дурацкой шляпой. Маска мертвеца, рассеченная по лбу уродливым коричневым швом надвое, в которую превратилось лицо Хродвига, повергла Эйдира в священный трепет.
– Ступай, – прежним тоном ответил Хранитель.
Хоар понял, что время и вправду пришло. Никогда доселе Хранитель Хродвиг не дозволял становиться перед собой на колени. А сейчас и бровью не повел. Не заметил?
Хоар поймал отползавшего старосту, поднял его и пояснил:
– Вернетесь на поляну и соберете все, что от Аскода осталось. Колеса, столбы, сараи, рычаги. Шестерни. Соберете и сожжете. Можете распилить-расколоть на дрова. Железо, что есть, перекуете. Дозволяю. Про колесо рядом с селом не забудьте. Следа чтобы от Аскода Гворфа не осталось. И про то, что был такой человек, – забудьте. Не было его.
– Не было, – покладисто согласился Эйдир. Услышав про железо, он повеселел. – Не знаем такого.
– Про арбу все понятно?
– Понял. Нужна небольшая арба с большими колесами. И поновее. А для чего? – не смог сдержать любопытства Эйдир.
Только что на коленях ползал, а уже вопросы задает! Быстро же он очухался!
– А говоришь, что понял, – качнул головой Хоар.
– Понял-понял. Не мое дело, – всплеснул руками Эйдир.
– С Джогу-Вара как раньше жили, так и сейчас живите. Как на Гремучей поляне порядок наведете, носа туда больше не кажите. Границы свои с землей Джогу-Вара не нарушайте. Сосед он добрый, для людей неопасный. То нами проверено.
«Надеялся, наверное, паскудник, что порешим мы Хозяина гор, – беззлобно подумал Хоар. – Пастбища там добрые».
Сожаление легко читалось на хитром лице сельского старосты.
– Пир почтим, но ненадолго. С утра рано выйдем. Хвостом кто пойдет за нами – убьем. – Хоар не угрожал. Рассказывал. И добавил то, что сказать должен был Хродвиг: – Положенный даном Дорчариан оброк по осени заплатите полностью.
Эйдир вздохнул и вновь кивнул.
– Теперь иди.
Обрадованный староста с неожиданной для его фигуры резвостью скрылся со двора, и вскоре с улицы раздался требовательный голос, распекающий односельчанина.
Хоар подошел к дому на колесах и присел на ступеньку.
– Я ему все обсказал, Хранитель. Он сделает все, что ты повелел.
Хранитель рассеянно кивнул. Он наблюдал, как Немой с Ултером вывели из хлева Тихоню. Теперь мальчик миловался с ней, кормя морковкой. Кобыла уже успела соскучиться по хозяину и, схрумкав угощение, ласково фыркала в ответ.
– Ты пошлешь груз имперца в Декурион. Колесо, механизмы, инструменты. Длинной дорогой, в долину не спускаясь… – тем же пугающе-безжизненным, отстраненным голосом продолжил Хродвиг.
– Это ж до середины осени идти! – возмутился Хоар.
– Пусть. Меньше лишних глаз, – ровно ответил старик. – С Аскодом пошлешь троих из охраны.
– Имперца – в священный город дорча? – вскочил со своего места Хоар. – Чужака?
«Неужели это все-таки произошло и он обезумел?» – Хоар со страхом посмотрел в белое восковое лицо Хродвига.
– Гимтар руку отдаст за это колесо, – неожиданно ответил Хранитель. Жизнь вновь появилась в его голосе. – Они озолотятся, когда соседи встанут в очередь за мукой…
Хродвиг пожевал губами, лицо его исказилось, и ледяная маска слетела с лица.
– Чьи это слова?! – закричал старик, схватив посох и стуча им об пол.
Хоар узнал свою речь, которую он произнес на поляне за околицей Ойдетты. Тогда они впервые увидели первое колесо Аскода. Юный Ултер, знакомивший Тихоню с Ойконом, отдал поводья местному мальчишке и подошел ближе.
– Чьи это слова? – требовательно повторил Старик.
Хоар сел обратно на ступеньку. И, глядя на Хранителя снизу вверх, коротко ответил:
– Мои.
– Где больше всего имперских глаз и ушей?
– В долине.
– Как передать Гимтару механизм и того, кто его сделал? Не спускаясь к Архоге и Виллам?
Хоар задумался и тут же ответил. Разгадывать загадку, зная ответ, было просто:
– Зимуют дан с танасом в Декурионе.
– Поэтому имперец едет с моей охраной в моей повозке со своим барахлом в Декурион! – вновь крикнул Хродвиг. – И носа не кажет из нее! Чтобы все думали, что это еду я, глава Суда Хранителей! Ты понял?
– Понял, учитель, – против воли давнее слово вырвалось у Хоара. Но старик не обратил на это внимания.
– Повинуйся мне, – тяжело дыша, сказал он. В груди у него что-то клекотало и лопалось. – И не заставляй меня сомневаться в тебе. И в моем выборе.
В ответ Хоар склонил голову.
«Благо для дорча прежде всего. Здесь безумию места нет».
– Трое из охраны с имперцем и механизмом следуют в твоей повозке дальней дорогой в Декурион. Ученый не выглядывает из повозки, чтобы окружающие решили, что едет Хранитель, – по давней привычке, заведенной между ними, подытожил распоряжение Хоар. – Ты, Ултер, я и двое из охраны едем… – Хоар споткнулся и все же не смог произнести пугающие слова. – Туда.
– Верно, – успокоился Хранитель. – Я возвращаюсь в Город мертвых.
– Как это верно? – вдруг сказал Ултер. – Еще про одного забыли!
Если бы кобыла Тихоня заговорила, Хоар удивился меньше. Все, о чем он только что говорил с главой Суда Хранителей, не предназначалось для мальчишеских ушей!
Хоар набрал воздуха в грудь, собираясь отчитать Ултера…
– И кого же мы забыли? – совсем другим тоном спросил Хродвиг.
– Его! – возмутился Ули и навел указательный палец на Ойкона.
Все посмотрели на деревенского дурачка. Тот целовал кобылу в морду.
– А что с ним? – поинтересовался Хоар. – При чем здесь он?
«Кроме того, что он слабоумный».
– Он нам помог! – крикнул Ултер. – А здесь его забьют, засмеют, затравят.
– Мы попросим. Или прикажем Эйдиру поберечь мальчика, – пожал плечами Хоар.
– Нет! – топнул ногой наследник.
– Он нам помог. Но теперь он бесполезен, – жестко прервал беседу Хродвиг. – Он останется здесь.
– Нет! – тряхнул головой Ултер. – Я дал ему слово.
И что на парня нашло?
– Что ты обещал? – спросил Хродвиг.
