скачать книгу бесплатно
– Чудеса, – произнёс он и, увидев Евгеньку и Андрея, уставился на них.
И Евгения, и Андрей сидели с важным видом, оба смотрели на стол.
– Ревизия, – вдруг нарушила молчание Евгения.
– Ну-ну, – сторож с удивлением разглядывал Андрея. – Рубашку-то наденьте по правильному, засмеют.
Евгения от стыда покраснела. У Андрея лицо не дрогнуло совсем. Он гордо поднялся со стула.
Проходя мимо сторожа, шепнул ему на ухо:
– Убью…
– Могила, – ответил сторож.
Евгения проходила мимо него с опущенной головой. Он потом частенько посмеивался при встрече с ней и стал называть её ревизоршей.
Никому кроме него и Евгении Петровны эта шутка была непонятна.
Шутка родила, конечно, много разных слухов. Но, благодаря неболтливому сторожу, никто правду не узнал.
Андрей остался на три дня. Помогал Евгении и детям переезжать в его дом.
Глава 3
– Господи, помоги мне избавиться от этой напасти. Спаси мою душу! Не виновата я! Сам он ненасытный лезет со своими признаниями. А мне тошно! Как я Проше скажу правду? Мой Мурлыка не выдержит такого. Приютил змея на свою голову. Помоги, Господи!
Тося молилась в маленькой комнатушке.
Была поздняя ночь.
Иван не спал. Прохору последнее время нездоровилось. Тося взяла отгулы на несколько дней, чтобы быть рядом с мужем. Иван ходил на работу без Тоси нехотя.
А потом и вовсе подслушал разговор двух доярок. Одна из них сказала, что для поднятия температуры нужно выпить йод.
Иван решил воспользоваться услышанным советом и сдуру выпил целый флакон, предназначенный для обработки ран у коров.
Его рвало несколько часов без перерыва. Ему казалось, что глаза вот-вот выпадут из глазниц.
Заметив однажды, как Тося ухаживает за мужем, решил, что и ему неплохо было бы ощутить на себе её заботу.
Тося манила своей красотой, нежностью и неприступностью. Никак у Ивана в голове не укладывалось, как такое божественное существо могло любить старика Прохора Леонидовича, который всё чаще отключался от мира на некоторое время.
Как она могла полюбить старика, который годился ей в отцы? И время было уже не такое, когда дочерям мужей выбирали родители. Но наблюдая за Тосей, всё больше уверял себя, что между ними точно любовь.
Когда от непонятной болезни слёг и Иван, Тося чуть с ума не сошла. Перед тем как сымитировать болезнь, Иван признался Тосе в любви и пообещал увезти её так далеко, что Прохор никогда их не найдёт. Тосю его предложение возмутило. Она ударила Ивана по щеке и в тот день на глаза ему не показывалась, а за ужином не стала подавать ему порцию. Иван сам себя обслуживал. Прохор Леонидович, казалось, ничего не заметил. Он был слаб.
Тося своими силами не смогла справиться. Вызвала врача, тот сделал назначения, уверив в том, что при хорошем уходе Прохор Леонидович пойдёт на поправку. Разрываясь между больным мужем и больным Иваном, Тося совсем выбилась из сил.
Кузнец, бывало, давал волю рукам. Несколько раз Тося огрела его по руке металлической прихваткой для чугунка. И Иван присмирел.
Он каждый вечер слушал, как она молилась богу, как просила отвадить от неё Ивана.
Прохор на поправку долго не шёл. А последнее время даже не выходил из своей комнаты. Иван же начал понемногу отходить.
Услышав очередную молитву, он поднялся с кровати. Вышел в коридор. Бесшумно открыл дверь маленькой комнатки, в которой молилась Тося, встал за её спиной. Жена Прохора Леонидовича стояла на коленях перед образами.
Она была в ночной рубашке. Распущенные волосы почти касались пола.
Раньше Иван видел её только с косами. А сейчас по телу пробежал холодок, потом обдало жаром. Тося его до сих пор не замечала.
– Господи, помоги мне! Помоги сохранить верность моему единственному и любимому Прохору…
Иван задышал громко. Тося оглянулась и вскрикнула. Иван тотчас опустился перед ней на колени. Сначала закрыл ей рот рукой, чтобы не кричала, потом руку заменил на поцелуй.
Тося мычала, выворачивалась. В какой-то момент она расслабилась. Ивану показалось, что она ответила на его поцелуй. Он тоже расслабился. Водил руками по Тосиной спине, всё пытался справиться с завязками на ночной рубашке. Но Тося очень быстро вскочила на ноги. Откуда-то у неё в руках оказался нож.
Она приставила его к своей груди и спокойно произнесла:
– Не подходи, попадёшь в ад.
Иван вдруг рассмеялся громко. Он сам испугался своего голоса. Замолк.
Вдруг из коридора послышался голос Прохора Леонидовича:
– Душа моя, ты где? Воды…
Тося бросила нож на пол и выбежала из комнатушки.
– Молилась я, Проша, – услышал Иван дрожащий Тосин голос.
– Воды, – повторил Прохор Леонидович.
– Старый дурак, – пробормотал Иван. – Чтоб тебя болезнь свалила насовсем. Не даёшь девчонке спокойной жизни. Она меня любит, не тебя. Меня только целует со страстью, не тебя.
Иван вдруг почувствовал, как ненависть к Прохору Леонидовичу заполняет всё внутри.
Наутро Тося не вышла подавать завтрак.
Её и Прохора сын вот уже две недели жил у бабки. Тося боялась, что болезнь мужа заразна, поэтому отправила сына к матери.
Иван в одиночестве сидел за столом.
На работу идти не хотелось. Он поковырял в тарелке вчерашнюю кашу. Отставил от себя тарелку, поднялся и пошёл к комнате Прохора и Тоси.
Дверь была приоткрыта. Тося смачивала полотенце и обтирала лицо Прохора. Он улыбался.
И тихо напевал:
– Если нету счастья в доме —
Прогоните тут же горе!
Чтобы только счастья кроме,
Было только счастье в доме.
Всё плохое прогоните,
Окна, двери распахните.
Счастье тут же к вам влетит…
От разлуки защитит.
Тося закончила протирать лицо мужа. Отставила миску на тумбочку. Прилегла рядом с Прохором.
Положила голову на его грудь и сказала:
– Проша, хватит тебе хандрить. Мне без тебя не справиться.
Прохор обнял жену, прижал к себе и ответил:
– Куда я от тебя денусь, душа моя? Ты одна для меня свет в этом жестоком мире. Ты одна для меня солнечный луч. Ты и Василёк. Два самых любимых лучика, остальные мне не нужны. Ты чего это плакать удумала?
Прохор слегка приподнялся на локтях и продолжил:
– Намочишь меня, а потом одежду менять, стирать. Неужто устала?
– Устала, – прошептала Тося, – очень устала.
Ивану стало тошно от этой идиллии.
Пошёл к себе собираться на работу.
Пока чистил коровники, всё думал, куда ему пристроиться так, чтобы и любили, и ухаживали, и ценили.
Но не было на этом свете такого места. Евгенька выгнала с ненавистью. Ирина не приняла таким, какой есть. Не понравилось ей, видите ли, что на постель прилёг. Обиделся Иван на Ирину и на Степана обиделся. Он всё думал, что без него ни Степан, ни Ирина не выжили бы. А его вот так приняли. Одна с кровати погнала, другой работой нагрузил.
Запах в коровниках был неприятным, от него очень часто тошнило. Иван с тоской вспоминал жизнь в доме Полянского.
– Вот были времена, – сказал он вслух. – Документы, расчёты, архивы, уважение. Никакой ты не кузнец, Иван. Пропащий ты человек.
Поначалу решил в дом Прохора не возвращаться. Его мотивы Тосей были раскрыты. Она с таким отпором встретила его чувства, что больше не было желания пытаться сблизиться с ней. И как бы ни хотелось, Иван теперь всячески показывал своё к ней безразличие.
Тосе было всё равно. Она старалась избегать кузнеца.
По-прежнему молилась ночами. Расставляла и развешивала иконы. После молитвы снимала, заворачивала каждую в полотенце. Поддевала на полу дощечку, поднимала её и прятала туда свёртки.
И Ивану вдруг пришло в голову припугнуть Тосю. Когда она выходила из молельной, он прошептал:
– Прячешь… Против власти, значит…
Тося вдруг задрожала и застыла. Иван не знал, что за спиной у него Прохор Леонидович. Тося смотрела куда-то за Ивана, её глаза были полны тревоги. Брат дьякона стоял с топором в руках.
***
Дни тянулись медленно.
Мария выполняла три плана. Исхудала. Каждый раз, когда из города приезжала машина, выглядывала с тоской. О Максиме не знала ничего.
После того как другой водитель сказал, что машина перевернулась, не видела и того водителя. Каждый раз были разные.
Интересоваться судьбой Максима было не у кого. Ругала себя, винила за то, что такой трусихой оказалась. Смотрела на других. И думала о том, что из нескольких сотен несчастных женщин бог подарил ей, Марии, возможность быть счастливой. А она эту возможность простояла за гаражом.
Как только начинала думать об этом, кружилась голова. Всё валилось из рук. А работа на пилораме требовала особого внимания. Как-то отвлеклась от процесса, и рукав стало накручивать на пилу. Испугалась. Работавшая рядом женщина пришла на помощь. Чудом удалось избежать несчастья. Мария сидела на полу и держалась за голову. Произошедшее дошло до верхушек. Марию вызвали на разговор.
– Что-то ты, Мария, сдаёшь… Если останешься без рук, меня со света сживут, – кричал на неё начальник. – У меня 32 заказа на ковры. Кто это всё выполнять будет? Жду поставку материалов, а ткачиха без рук. Ногами будешь ткать, языком! Но ковры должны быть готовы!
Мария молчала. Начальник подошёл, схватил её за плечи. Упёрся своим лбом в её лоб и грозно произнёс:
– С завтрашнего дня на пилораме не работаешь! Чтобы даже близко не подходила к пиле. Узнаю, увижу – убью.
Наутро Марию даже не пустили в производственный барак. Она ходила по территории поселения и не знала, чем себя занять.
Смотрели на неё с удивлением и завистью.
Проходя мимо гаражей, заметила машину и обомлела. Спиной к ней стоял Максим.
Задрожала, почувствовала, как земля уходит из-под ног. Качаясь, прислонилась к стене гаража.
– Живой… – прошептала она.
Максим обернулся. Уставился на Марию.
А потом отвернулся резко.
Она набралась смелости, подошла.
Воротником прикрыла шрам на щеке.
– Здравствуй, Максим! – произнесла Мария.
– Ну, здравствуй, Маша… – Максим не оборачивался. – Я вот приехал опять. Некому к вам везти провизию. Сняли меня с основного маршрута и опять сюда. Ты прости, я не выбираю, куда мне ехать.
– Да ты что! – воскликнула Мария. – Я места себе не находила, когда ты ездить перестал.
– Ну так, сама захотела. Я перевёлся на другой маршрут. В госпитале полежал и перевёлся. Вот за три месяца впервые меня сюда отправили. Я же три зимы сюда ездил. Новые водители неопытные. Условия погодные сейчас сложные. Никого не найдут – меня опять поставят.
