скачать книгу бесплатно
Иван повеселел.
– А вы давно его знаете? – поинтересовалась женщина.
– С сотворения мира, – ответил Иван.
Она опять рассмеялась звонко. От этого смеха у Ивана на душе вдруг стало легко. Он взглянул на незнакомку: слегка прищуренные глаза, подрагивающий от смеха кончик носа, белоснежный ряд зубов. Вспомнил вдруг фотографии красавиц, которые попадались в документах Петра Николаевича. Они были вложены в папки с бумагами, встречались в торговых книгах.
Ивану показалось, что вот одна из этих красавиц сошла с тех фотографий.
Так задумался, что не сразу пришёл в себя от громкого крика женщины:
– Очнитесь!
Иван вздрогнул.
– Кого ты там в чувства приводишь, душа моя? – Иван услышал знакомый голос.
– К тебе вот пришли, – отозвалась женщина и обратилась к Ивану: – Проходите же скорее, мне с бельём закончить нужно.
Иван вошёл в знакомый дом.
Прохор Леонидович сидел за столом. Длинной иглой пришивал к подошве верх из ткани. Он отложил свою работу и уставился на Ивана.
– Вот так встреча! – воскликнул он. Поднялся со стула. – Мой безмолвный друг!
Прохор Леонидович обошёл Ивана несколько раз.
– Женька, Женька, – подразнил он. – Нашёл свою Женьку-то?
Ивану вдруг стало не по себе.
– Да ладно, ладно! – Прохор Леонидович похлопал его по плечу. – Голос-то вернулся?
– Вернулся, – еле слышно произнёс Иван.
– О-хо-хо! – воскликнул брат дьякона. – Ну наконец-то! Рассказывай! Где был, чем занимался? Чего вдруг вспомнил старика?
– Жил как все, – начал Иван. – Работал, семьи нет.
Иван вдруг покраснел.
Прохор Леонидович смотрел на кузнеца пристально.
– Где-то лукавишь, – произнёс он. – Ну да ладно, твоя жизнь меня не интересует. Говори, зачем пришёл?
– Проведать, – засмущался Иван.
– А-а-а-а, – протянул Прохор, – проведать это хорошо. А я вот женился! Сын у меня родился. Жёнушку мою видел?
Прохор Леонидович подошёл к Ивану близко и прошептал ему на ухо:
– Славную бабёнку урвал? Правда ведь?
Иван кивнул.
– Так что я ещё ого-го! Шью вот тапки для вашей советской власти. Патефон у меня конфисковали. Спасибо, что меня пока к рукам не прибрали. Тоскую без музыки, слов нет!
В это время в дом вошла женщина.
– Тосечка, налей нам чаю, – обратился к ней Прохор Леонидович.
Она кивнула.
– А вот это моя жена! – брат дьякона выкрикнул это с такой гордостью, что Иван тоже загордился.
– А это мой давний друг Иван, – продолжил Прохор. – Человек, без которого я не жил бы уже давно. Тосечка, нам бы ещё пирога твоего. И подойди ко мне.
Жена подошла к Прохору, он шепнул ей на ухо:
– Тосечка! Ну и по стопочке, разумеется! Гостя дорогого уважить надобно.
– Хорошо, Мурлыка, – весело ответила женщина.
Иван улыбнулся. Ему смешно было наблюдать за этими влюблёнными. «Тосечка, Мурлыка», – повторял он мысленно.
Тосечка быстро накрыла на стол.
– Прошу вас, дорогой гость, – обратилась она к Ивану.
Прохор Леонидович смотрел на жену влюблёнными глазами.
Когда она вышла из комнаты, произнёс:
– У меня в жизни две любимые: музыка и Тосечка. Никак не наоборот. Тося младше меня на три десятка лет! А музыка вечна!
Иван к еде не притрагивался.
– Чего засмущался? – спросил у него хозяин дома. – Или тушёночки не хватает? Так нет её больше. У нас теперь еда простая. Я перед конфискацией успел-таки доесть припасы. Пару дней поголодал и вот, живу до сих пор и здравствую. Если бы не Тося, не знаю, что со мной было бы.
Тося вернулась, присела за стол с мужчинами.
– Душа моя, – обратился к ней Прохор, – а Василёк-то где?
Тося махнула рукой в сторону двери:
– У бабы Дуси гусей гоняет. Пускай порезвится, спать будет крепче.
– Ну хорошо, – Прохор Леонидович кивнул и вдруг задумался. Уставился на тарелку.
– Бывает у него, – прошептала Тося Ивану, – отключается ни с того, ни с сего минут на пять. А потом как ни в чём не бывало. Вы кушайте, кушайте, я сама пекла.
Иван пригубил из бокала. Градусы ударили в голову. Заулыбался, принялся за пирог.
Чувствовал, как краснеют щёки. Не мог понять от чего точно: от вина, или оттого, что рядом сидела Тося. Её белоснежные руки то и дело подкладывали Ивану пирог. Иван даже не замечал, как опустошал тарелку.
Прохор Леонидович вдруг закряхтел, очнулся.
– Так вот, – сказал он так, будто не было никакой паузы. – Если ты пришёл, значит, идти тебе некуда. Не вспомнил бы ты старика, будь у тебя хорошая жизнь. Можешь остаться, пока работу не найдёшь. Я кормить тебя не буду. А так, живи сколько хочешь. Тосечка, вон какая умница у меня! Доярочкой работает, все при деле!
– Спасибо, – Иван кивнул.
Комнату, которую выделили Ивану, он хорошо знал. Частенько в ней бывал, когда жил у Прохора.
Раньше в ней был склад почти всего имущества Прохора Леонидовича: резные тумбочки, столы, горы постельного белья и костюмов, коробки с посудой.
Это всё должны были забрать ещё в 1919 году, но, видимо, руки у новой власти не доходили до добра Прохора Леонидовича.
Раньше Иван заходил туда любоваться, пробовал на ощупь дорогую костюмную ткань, проводил пальцами по фарфоровым стенкам сервизов. А теперь в комнате стояла только узкая кровать и письменный стол.
Иван прилёг на кровать. Закрыл глаза и провалился в сон.
Утром очнулся от того, как кто-то тряс его за плечо.
Это был Прохор Леонидович.
– Вставай, Иван, – требовательно говорил тот. – С Тосечкой пойдёшь на работу устраиваться.
Иван встал нехотя. Оделся.
Когда шли с Тосей по улице, все с ней здоровались, на Ивана посматривали искоса.
На Тосе было белое платье в мелкий чёрный горошек, высокие гольфы и туфельки на низком каблучке. Кузнец смущался рядом с ней. Она была такая красивая!
Ивана устроили в коровник чистить загоны.
По утрам на работу ходили вместе с Тосей.
Она всё больше и больше нравилась ему. Появилась зависть к Прохору Леонидовичу. Да и сама Тося, кажется, была к Ивану неравнодушна.
***
– Маш, а Маш, а тебе говорили, что ты красивая? – произнёс Максим.
Мария, нагнувшись, совком собирала опилки в мешки. Неподалёку от неё трудились другие женщины.
– Маш, ну не молчи.
– Уймись, Максим, – Мария выпрямилась, вытерла пот со лба. – Тебе уже давно пора ехать.
– Остаюсь тут, не придёт машина за опилками. Завтра я их заберу. Приходи ко мне в кабину вечером.
– Уймись, Максим, – повторила Мария. – Я осуждённая. И ты меня совсем не знаешь.
– Вот и познакомимся, у меня для тебя гостинцы есть. Приходи…
Мария улыбнулась. Осмотрелась. Сколько вокруг было женщин, молодых девушек, а Максим на неё глаз положил.
Ей нравилось внимание. Но было страшно оставаться с ним наедине.
Мария была на пилораме бригадиром. Очень быстро её заметили среди других. Отмечали её трудолюбие, честность, качество выполненной работы. Всё, за что она бралась, выходило лучше, чем у остальных.
Бригадирство не снимало с неё основных обязанностей. Она так же выполняла планы, как и другие, но, помимо этого, следила за порядком, обучала. Ей разрешалось позже остальных после работы возвращаться в барак.
Максим об этом знал, поэтому и пригласил вечером в свою машину.
Сдав дневной план, Мария сходила на ужин. Вышла из столовой.
Июнь был невероятно тёплым. Днём все старались показаться солнышку.
Старшие говорили, что такое лето свидетельствует о будущей холодной зиме. А зимы в Туруханске были и так холодными. После зимы многие не выживали. Замерзали, простужались. Условия труда были невыносимыми.
Мария за место своё держалась. Возвращаться на валку леса не хотела. Привыкла работать в тепле. Немного располнела. О детях старалась не думать, чтобы не тревожить своё сердце. Иногда благодарила мысленно Евгеньку за то, что та позаботилась о её семье.
Как только начинались думы о детях, брала себе дополнительную работу.
Со временем женщинам стали разрешать объединяться в кружки по интересам. Кто-то вязал, кто-то шил, кто-то плёл лапти. Материал привозили на грузовиках и вываливали прямо на снег. Всё было вперемешку: ткани, лоскуты, пряжа, иглы, нитки. Женщинам разрешали оставить свои рабочие места и разобрать побыстрее кучу ценного материала.
Сортировали быстро, пряжу наматывали на большие клубки. Потом перематывали уже в нерабочее время, отбирали по толщине и цветам. Появились у осуждённых мастериц лоскутные одеяла, платья, юбки, разноцветные вязанные шали.
Мария ткала. Её половички забирали в город. А потом попросили сделать ковёр для председателя райисполкома. Привезли всё необходимое. Мария ткала и радовалась. Ковёр получился очень красивым. Его пронесли по всем бригадам. Слава о ткачихе пронеслась по поселению.
После того как подарок важному начальнику подарили, он сам лично приехал посмотреть на Марию. Подарил цветы. Они долго стояли на тумбочке рядом с кроватью Марии в бараке. Это были красные розы. Уже засыхающий букет кто-то украл, пока все были на работе. Расстроилась калмычка, но мысленно вора простила.
Марии стали завидовать. То и дело во время рабочего дня к ней подходили, смотрели, чем занимается. Подслушивали, когда она с кем-то разговаривала. Мария никогда не болтала лишнего, никогда никого не обсуждала.
В перерыв женщины собирались компаниями, шушукались. Калмычка была далека от всего этого. Проверяла пилы или просто сидела и ждала, когда можно начать работу.
А сегодня после ужина вышла на улицу.
Небо было звёздным. От земли тянуло теплом, даже жаром. Так накалялась земля за день. Дышалось глубоко. Влажный жаркий воздух с запахом хвои и опилок был тягучим, ароматным.
Мария никак не могла надышаться.
Медленно побрела к гаражам. Машина Максима всегда стояла за гаражами.
Она остановилась. Выглянула из-за угла. В кабине мерцал огонёк керосиновой лампы.
Сердце бешено заколотилось.
