Подвал

– Никогда не ругайся при нем, Лилия. И, пожалуйста, прислушайся к моим словам. Когда цветы увядают, он приносит нам свежие… – она умолкла, вздрогнув, как будто от тяжелого воспоминания. Глядя мне в глаза, она глубоко вздохнула. – Когда он полюбит тебя, захочет заняться с тобой любовью.

Сердце у меня замерло. Я отчаянно замотала головой, на глаза навернулись слезы. Я снова вскочила и на этот раз нашла в себе силы вырваться из рук Розы. Ему не удастся приблизиться ко мне. Лучше умереть.

– Нет! О господи, мне надо вырваться отсюда, – я повернулась и взбежала по лестнице.

– Лилия, Лилия! Тихо, перестань, – Роза догнала меня и теперь крепко держала за руки, стоя на ступеньку ниже. – Успокойся. Вряд ли он нас слышит, но мы этого точно не знаем, поэтому остановись.

Я, рыдая, осела на пол. Роза поддерживала меня, поэтому я не ушиблась, впрочем, мне было безразлично.

– Мне надо… Мне надо домой, – бормотала я. Меня трясло от страха. Я представить не могла, что этот псих окажется рядом и дотронется до меня. Я знала только Льюиса и хотела, чтобы так и оставалось. При мысли о всяком другом, и особенно при мысли о Клевере, у меня мороз шел по коже.

– Обещаю: все будет хорошо, только делай то, что мы тебе говорим. Мы хотим помочь тебе, Лилия, – повторила Роза. Прошло несколько минут, прежде чем я немного успокоилась. Роза права. Я действительно должна ее слушаться, по крайней мере, пока не пойму, как отсюда выбраться. Надо сохранять трезвую голову, ясно мыслить и выработать план. Выход должен быть. Нет ничего невозможного. Пока что-нибудь не придумаю, придется играть по здешним правилам. Только так можно спастись.

Я поднялась на ноги и позволила Розе довести меня до дивана. Она утерла мне салфеткой слезы. Все три девушки смотрели на меня в ожидании: буду ли я и дальше сопротивляться или начну вести себя как они.

– Все хорошо, Лилия? – спросила Фиалка. Она впервые заговорила со мной и начала с такого глупого вопроса. Я покачала головой. Со мной определенно все плохо. – Сочувствую, – и она пожала мне руку.

Внезапно дверь над лестницей распахнулась. Сердце заколотилось, я вся задрожала. Клевер очень медленно, словно чтобы усилить эффект своего появления, спустился по ступенькам и остановился под лампой. Дыхание перехватило, сердце забилось с невероятной частотой. Я впервые как следует его рассмотрела. Откуда только взялась его сила: при высоком росте он вовсе не кажется мускулистым. Очень короткие, безупречно причесанные каштановые волосы, опрятные джинсы, белая рубашка и поверх нее вязаный темно-синий свитер – если принять во внимание его наклонности, все это выглядело как-то слишком опрятно и обыденно.

Роза взяла меня за руку и пожала ее.

– Привет, цветы. Как устраивается Лилия? – он тепло улыбнулся, будто и не похищал меня. Что же он за человек? Как можно так притворяться?

Фиалка встала и подошла к нему, сощурив глаза и качая головой.

– Ты поступил неправильно, Клевер, и сам это знаешь. На этот раз ты зашел слишком далеко. Она совсем еще девочка. Ты должен ее отпустить. – Голос Фиалки звучал решительно, но руки предательски дрожали. Если слова Розы – правда, он должен внушать им ужас. Я сразу зауважала Фиалку. Две другие, похоже, ничего говорить не собирались.

Его беззаботная улыбка вмиг исчезла. Я замерла, пульс участился. Выражение его лица изменилось, стало напряженным – казалось, перед нами совсем другой человек. Такой злой, что вполне может убить. Едва заметным молниеносным движением он схватил Фиалку за руку.

Она сморщилась от боли, глядя на стиснутую им руку.

– Клевер, пожалуйста, не надо, – прошептала она. Я не хотела смотреть ни на то, что он делает, ни на то, что он собирается сделать, но не могла отвести глаз от этой пары. Сердце у меня колотилось, пальцы онемели.

– Эгоистичная дрянь, – рявкнул он и ударил ее по щеке. Дрянь? Да, именно так он сказал, хотя это слово совершенно не вязалось с его обликом. Пощечина эхом отозвалась в комнате. Фиалка с шипением вдохнула сквозь сомкнутые зубы и ухватилась за щеку.

– Как смеешь ты так говорить со мной после всего, что я для тебя сделал? Мы – семья. Не забывай об этом!

Я похолодела. Он хочет, чтобы я стала членом этой семьи, и собирается держать меня здесь. Но у меня уже есть семья – родители, с которыми я, выходя из дома, не сочла нужным попрощаться, брат, с которым спорила перед уходом.

Фиалка выпрямилась, подняла голову, и что-то внутри нее изменилось. Глаза потемнели, и она плюнула Клеверу в лицо.

– Мы – не семья, а ты – псих, – выкрикнула она, пытаясь вырвать у него руку.

Сквозь его сомкнутые челюсти вырвался гортанный звук, в котором не было ничего человеческого. Я бы отбежала, но страх приковал меня к полу. Он с силой толкнул Фиалку, она упала и заплакала от боли.

– Уберите ее от меня, – заревел Клевер, размахивая руками. Глаза у меня расширились от ужаса. Это просто дурной сон, надо как можно скорее проснуться, сказала я себе. Но не проснулась.

Мак вскочила и схватила со стоящего рядом со мной столика салфетки и флакон с дезинфицирующим гелем. В комнате я заметила еще несколько таких флаконов – на книжной полке, на тумбе в кухне и на телевизоре. Мак протерла лицо Клевера и отдала ему флакон. Он выдавил гель себе на ладонь, начал втирать в кожу лица. Роза и Мак переглянулись. Я не понимала, что означают их взгляды, но твердо знала, что мне это не нравится.

Он повернулся к Фиалке, и она стала медленно пятиться, пока не уперлась спиной в стену. Я сглотнула. Что теперь? Роза и Мак встали по сторонам от меня, как бы желая защитить. О боже! Я сцепила дрожащие руки. Все это кошмарный сон.

Склонив голову набок, он полез в карман и вытащил нож. Я замерла. Нет! Он собирается ее убить. Заколоть прямо у нас на глазах. Почему же Роза и Мак бездействуют? Никто ничего не предпринимает. Это ли означали взгляды, которыми они тогда обменялись? Неужели они знают, что сейчас будет?

– Что? – прошептала я, безуспешно пытаясь отвести глаза от ножа. Почему невозможно отвернуться, когда перед вами происходит нечто ужасное? Как будто мы все запрограммированы наказывать сами себя.

– Нет, пожалуйста. Клевер, прости, пожалуйста, не надо, – умоляла Фиалка, вобрав голову в плечи и выставив перед собой руки. Он покачал головой. Я слышала его тяжелое дыхание. Мне была видна лишь половина его лица, он смотрел холодно и бесстрастно.

– Ты прав. Очень сожалею. Мы – семья. Вы – моя семья, и я об этом на секунду забыла. Пожалуйста, прости мне мои слова. Мне не следовало в тебе сомневаться, – она покачала головой. – Ты всегда все делал в наших интересах. Если бы не ты, мы бы, наверно, уже погибли. Ты спас нас. Ты только и делаешь, что заботишься о нас, а я дурно обошлась с тобой. Я очень, очень сожалею об этом.

Он, казалось, стал выше ростом от гордости, склонил голову, взгляд его смягчился. Что это было? Неужели достаточно погладить по шерстке его раздутое невротическое самолюбие, и это даст шанс на спасение?

Я затаила дыхание, секунды тянулись одна за другой. Было слышно только тяжелое дыхание Клевера и Фиалки. Роза и Мак стояли, широко раскрыв глаза, в ожидании его решения.

Наконец он убрал нож. Роза, расслабившись, первая опустила приподнятые плечи.

– Я прощаю тебя, Фиалка, – сказал Клевер, повернулся и, не сказав больше ни слова, вышел из комнаты. Я наблюдала за происходящим, вытаращив глаза и не смея вздохнуть от страха. Губы пересохли, в носу пощипывало от лимонного запаха.

Роза, Мак и Фиалка молча сидели на диване. Я стояла как вкопанная.

3

Саммер

Суббота, 24 июля (настоящее время)

– Что это было? – прошептала я, глядя на тяжелую, окованную железом дверь подвала.

– Это моя вина. Зря я его разозлила, – произнесла у меня за спиной Фиалка.

Я сжалась от ужаса и повернулась к ней.

– Твоя вина? Но ты же все правильно сказала! Неужели он действительно собирался заколоть тебя? – Мне хотелось, чтобы хотя бы одна из них ответила «нет». Но все молчали.

– Иди сюда, присядь, Лилия. Мы ответим на все твои вопросы, – сказала наконец Роза, поглаживая трясущуюся руку Фиалки.

Не слишком-то мне хотелось узнавать что-то еще.

Я села на край дивана. Мы все как раз помещались на нем, видимо, Клевер специально купил такой – на четверых. Удивительно, но диван оказался очень удобным. И вообще все здесь, не считая резкого лимонного запаха, было по-домашнему уютным. Светло-голубые стены и светлая древесина мебели придавали комнате приятный вид. Если бы не сильный запах дезинфекции, ее можно было бы назвать роскошной. С трудом верилось, что она находится в доме этого психопата.

– Что ты хочешь знать? – спросила Роза. Взгляд ее голубых глаз успокаивал, как и цвет стен.

– Он ведь собирался зарезать ее?

В ответ Фиалка только кивнула.

Я сделала долгий судорожный вдох.

– Потому что она пыталась за меня заступиться?

Я говорила с Розой, как будто мы с нею наедине. С той минуты, как я очутилась в подвале, она казалась мне здесь главной, как старшая сестра.

– Верно.

Я облизала губы.

– Так прежде уже бывало?

Ее глаза потемнели, взгляд стал жестким.

– Да.

– Ты это видела?

– Да.

– Они умерли? – еле слышно проговорила я.

Она кивнула.

– Да, он убил их.

Я посмотрела на остальных. Фиалка прижалась к Мак. Он убивает людей, и никто об этом не знает. Как такое вообще возможно? Я недоверчиво покачала головой.

– Не понимаю. Как же это сходит ему с рук? – Исчезновение людей не может остаться незамеченным. Я никогда не слышала в новостях и не видела, чтобы на столбах были расклеены объявления об исчезновении Розы, Мак или Фиалки.

– Обычно он выбирает девушек с улицы. Никто не замечает их исчезновения, не бьет тревогу, – Роза убрала локон за ухо. – Я ушла из дома в восемнадцать лет. Отношения с родителями были… напряженные. Отец, – ее глаза потемнели, и она ссутулилась, – любил выпить, а нас не любил. Как только мне исполнилось восемнадцать, я сбежала. Просто больше не могла там находиться. Десять месяцев прожила в хостелах и просто на улице, тут Клевер меня и нашел. И вот… уже почти три года здесь, – она пожала плечами, как будто заточение в подвале – обычное дело.

Я оцепенела. Как же она это выносит? Я бы через три недели с ума сошла. В груди у меня так теснило, что, казалось, я вот-вот потеряю сознание. И дурнота не проходила.

– Пожалуйста, не плачь, Лилия. На самом деле здесь не так уж плохо, – сказала Роза.

Я уставилась на нее, пытаясь понять, не сошла ли она с ума. По крайней мере, ее слова наводят на такую мысль. Не так уж плохо? Он же нас похитил! Держит в заточении в своем подвале. Он изнасилует тебя, когда «полюбит», а если будешь сопротивляться, убьет. Это называется «не так уж плохо»?

– Пожалуйста, не смотри на меня так. Я знаю, о чем ты думаешь, но, если слушаться его, все будет нормально. Он будет хорошо с тобой обращаться.

Нет, она точно спятила.

– Если не считать, что изнасилует?

– При нем не называй это насилием, – предостерегла Роза.

Я отвернулась, не веря своим ушам. Как можно это считать нормальным? Безумие, и это еще слабо сказано, а она его защищает!

Но не всегда же она была такой. Когда-то она наверняка понимала, что он псих, и ненавидела его так же, как я. Сколько же ему понадобилось времени, чтобы промыть ей мозги?

Мак, Фиалка и Роза поднялись с дивана – совершенно синхронно – и перешли в кухню. Они говорили между собой негромко, я едва слышала их голоса, но, судя по тому, как посматривала на меня Фиалка, речь шла обо мне. Мне было все равно. Я даже не пыталась разобрать их слова. Пусть говорят что угодно, но я никогда не соглашусь с тем, что держать нас здесь – нормально. Никто не убедит меня, что Клевер не законченный психопат.

Меня скоро найдут. В отличие от Розы, Фиалки и Мак, я никогда не жила на улице. У меня есть семья и друзья – мое исчезновение заметят, обратятся в полицию, начнут искать. Кто первым поймет, что я пропала? Родители, не дождавшись моего возвращения из клуба? Льюис, заметив, что я не отвечаю на его звонки и эсэмэски? Будет ли он звонить мне сегодня вечером? Когда мы проводили время порознь, обычно не писали друг другу СМС-сообщений до возвращения домой, а если и писали, то не больше одного-двух.

Лицо Льюиса стояло у меня перед глазами, и я пыталась выкинуть его из головы. О родителях я даже думать не могла. Пытаясь проглотить комок в горле, я сжала кулаки и вонзила ногти в ладони. Только не плакать.

– А ты, Мак, сколько уже здесь? – спросила я.

Она слабо улыбнулась, прошла несколько шагов от кухонного стола к дивану, села рядом со мной и взяла мою сжатую в кулак руку.

– Чуть больше года. У меня такая же история, как у Розы. Я жила на улице. Когда он нашел меня, мне тоже было восемнадцать.

Совершеннолетняя. Уж не потому ли Фиалка так разозлилась? Но вряд ли наш возраст имеет значение. Вряд ли она могла знать, сколько мне лет. На сколько я выгляжу? Может, ему вообще все равно?

– Но почему он выбрал меня? Бессмыслица какая-то. В отличие от вас, я не совершеннолетняя. – Раз он похищает даже взрослых, наверное, возраст ему неважен, лишь бы каждая вела себя, как подобает члену семьи. Я встряхнула головой, кровь закипала от злости. – Мои домашние будут меня искать. Нас найдут.

– Возможно, – Мак снова слабо улыбнулась. Не поверила мне, ну и пусть. Я точно знала, родители моего исчезновения так не оставят. И я не буду сидеть здесь год за годом, как Роза, Мак и Фиалка.

Дверь заскрипела, сердце у меня едва не выпрыгнуло из груди, в животе что-то сжалось. Он возвращается. Я стала прислушиваться, но ничего не слышала. Потом тихо скрипнула дверная ручка. Почему не слышно его шагов за дверью? Я не могла вздохнуть, как будто меня ударили в солнечное сплетение. Звукоизоляция. Мы не могли слышать, что происходит за дверью, но и он не мог слышать, что происходит здесь.

Роза поднялась и пошла к лестнице ему навстречу. Как она может просто находиться рядом с ним? Один этот самодовольный вид выпускника привилегированной частной школы вызывает тошноту.

– Заказываю пиццу на ужин, – сообщил Клевер. – Все мы заслужили сегодня угощение, и к тому же надо отметить появление в семье нового члена, Лилии. – В животе у меня опять что-то сжалось. Он действительно душевнобольной, таких надо держать под замком. Он повернулся ко мне с улыбкой. – Лилия, мы обычно берем пиццу с двумя видами сыра, с пепперони и с цыпленком-барбекю. Тебя это устроит? Могу, если хочешь, заказать что-то еще.

Я смотрела на него, не в силах вымолвить хоть слово. Неужели он, человек, только что похитивший меня и угрожавший ножом Фиалке, всерьез обсуждает меню ужина? Да он совсем болен! Я не хотела говорить с ним. Мак благоразумно подтолкнула меня локтем. Судорожно вздохнув, я ответила:

– Устроит.

Он улыбнулся, блеснув превосходными белыми зубами. Все в нем выглядело безупречно: кожа, прическа, идеально отутюженная одежда, эти чертовы зубы. О таких говорят «волк в овечьей шкуре».

– Что ж, отлично. Я знал, что тебе тут понравится. Пойду, закажу пиццу. Я мигом.

Не говоря больше ни слова, он медленно стал подниматься по лестнице.

Все время, пока он находился в комнате, дверь подвала оставалась незапертой.

Я проследила, как он закрыл ее. Послышался лязг ключа в замке. Я злилась на себя – упустила возможность бежать.

– Как… это возможно? – потрясенно пробормотала я. Глядя в пустоту, я не могла даже моргнуть. Все это сон. Иначе и быть не может. Ничего подобного ни со мной, ни с моими знакомыми прежде не случалось.

Мак улыбнулась.

– Все будет хорошо.

Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Все будет хорошо, если только мне удастся выбраться отсюда, прежде чем он прикоснется ко мне.

* * *

Я проснулась оттого, что, как бывало не раз, кто-то тормошил меня за руку. Улыбнулась и открыла глаза, ожидая увидеть лицо Льюиса. Сердце у меня упало – передо мной были темно-каштановые волосы и голубые глаза Розы. О господи, неужели я заснула?

Значит, все это не кошмарный сон, а явь! В ужасе я отпрянула.

– Прости, что напугала, Лилия. Клевер принес пиццу, – прошептала Роза. – Идем есть. – Я перестала дышать, легкие, казалось, сдавлены так, будто на них уселся слон. Неужели я смогу сесть с ним за один стол? Но разве у меня есть выбор? Роза положила руку мне на плечо и подтолкнула к столу.

– Вот, садись рядом с Мак, – сказал Клевер. Неужели он указывает даже, кому где сидеть?

Я села за стол напротив Клевера. Он держался так, будто ничего не случилось. Для него все это было нормально. Ни разу не упомянул о том, что похитил меня. Ему, видимо, казалось, что я тут уже давно, что все мы тут одна семья. Он действительно считает нас семьей. Но это же бред!

На столе, покрытом ярко-белой скатертью, стояла ваза со свежесрезанными розовыми лилиями. Пиццу достали из коробок и переложили на два больших блюда по обе стороны от вазы с лилиями. Цветы, решила я, предназначались для меня.

– Не стесняйся, – он указал на пиццу. Да лучше умереть. Он произнес это так, будто у меня есть выбор, но стальной блеск его глаз – и блеск ножа, который я все не могла забыть – говорили, что никакого выбора нет. Он хочет, чтобы мы ели, как семья. И я понимала, что́ он сделает, если я откажусь.

Я взяла ближайший кусок пиццы и торопливо положила себе на тарелку, стараясь держаться от Клевера как можно дальше. Он улыбнулся, глаза его потеплели. Я уставилась в пластиковую тарелку и оторвала кусочек от края пиццы.

Роза, Фиалка и Мак обсуждали, что мы будем готовить на ужин в оставшиеся дни недели. Я молчала, но заставила себя немного поесть. Съеденное камнем легло в желудок. Я люблю пиццу, но эта на вкус отдавала пластиком, и, глотая, я все время давилась.

Роза подняла руку, чтобы привлечь мое внимание, хотя смотрела не на меня.

– Ой, Клевер, пока не забыла. Мы дочитали почти все книги.

Он кивнул.

– Принесу вам еще.

– Спасибо, – Роза улыбнулась и отпила воды. Мне захотелось закричать на нее. Неужели она не сознает, в каком ужасном положении находится! Она говорила с Клевером непринужденно, слегка повернувшись к нему, между тем как Мак и Фиалка смотрели прямо перед собой, а я сидела, как статуя, стараясь привлекать как можно меньше внимания.

– Спасибо за компанию, девушки. Увидимся утром, – Клевер поднялся с места. – Желаю приятно провести вечер.

Я как будто весь день пролежала в снегу: вся в оцепенении, движения скованные и замедленные. Он наклонился и поцеловал в щеку Розу, потом Мак и Фиалку. Охваченная страхом, я учащенно дышала. Меня не надо, пожалуйста, нет. В ушах стучал пульс, по горлу поднималась желчь. Он кивнул мне, повернулся и начал подниматься по лестнице.

Я вздохнула с облегчением: я не могла позволить ему прикоснуться к себе. Он остановился перед дверью и отпер ее. Я не сводила с него глаз. Он вышел за дверь и запер ее за собой. Хотелось убедиться, что он действительно ушел.

Роза и Мак встали из-за стола и собрали тарелки. Он один, а нас четверо. Мы бы сладили с ним, если б навалились все сразу. Пробовали они это уже или слишком его боялись? Мне казалось, что Роза вряд ли согласится в этом участвовать.

– Давай посмотрим кино, – позвала меня Мак. Оказывается, они уже все убрали, и Роза сидит перед телевизором.

Я пересела к ним на диван и уставилась на экран, но мысли мои были далеко. Обхватив колени руками, я привалилась к спинке дивана, мечтая исчезнуть. Все происходящее казалось нереальным.

Должно быть, прошло несколько часов, потому что Роза выключила телевизор, и все поднялись со своих мест.

– Лилия, – мягко, будто обращаясь к ребенку, сказала Фиалка. – Идем, нам всем надо принять душ и ложиться. Я покажу тебе ванную комнату. Можешь пойти первой. – Она отвела меня в ванную и дала пижаму. Я даже не стала спрашивать, почему должна принимать душ, хотя хочется поскорее лечь. И чью пижаму она мне дала?

Фиалка ушла, оставив меня в ванной. Замка в двери не оказалось, а жаль – заперлась бы от них всех. Я включила душ и держала под ним руку, пока вода не стала теплой. Почему я так безропотно повинуюсь? Потому что он может убить тебя без разговоров и колебаний. Сняв одежду, я зашла в душевую кабинку, села на пол и расплакалась. Рыдая, хватала ртом воздух, потом запустила пальцы в волосы и закрыла глаза. Слезы смешивались с горячей водой.

Голова, казалось, вот-вот расколется. Наконец я заставила себя выйти из-под душа. Слезами горю не поможешь, и не стоит привлекать к себе лишнего внимания. Я завернулась в пушистое полотенце – оно пахло свежестью, будто его только что сняли с веревки для просушки белья. Открыла шкафчик над раковиной и сразу обратила внимание, что никаких бритв здесь нет – вместо них розовые коробочки с восковыми полосками для эпиляции. Ничто в шкафчике не могло причинить никакого вреда – никому.

Закрыв дверцу, я посмотрела на себя в зеркало. И напрасно. Глаза красные и припухшие, вид такой, словно я участвовала в боях без правил. Я развернулась, не желая больше себя видеть, и натянула чужую пижаму.

– Готова ко сну? – спросила Роза, когда я вошла в комнату. Я кивнула и обхватила себя руками. – Хорошо, сейчас покажу, где ты будешь спать. – Она провела меня в комнату рядом с ванной. Стены в спальне были светло-розовые, вся мебель – белая. Четыре односпальные кровати с розовыми стегаными одеялами и подушками, четыре тумбочки с одинаковыми розовыми светильниками – все в одинаковых тонах, как если бы спальня предназначалась для четырех близнецов.

– Вот это твоя, – она указала на кровать у стены слева. Моя. У меня есть своя кровать. Чувствуй себя как дома.

Сил спорить не было. Я молча подошла к кровати, легла и укрылась одеялом. Закрыла глаза и помолилась: пусть поскорее придет сон и заберет меня отсюда, чтобы проснуться дома у себя в комнате.

4

Льюис

Воскресенье, 25 июля (настоящее время)

Пропала. Это слово снова и снова стучало у меня в голове. Льюис, надо идти, Саммер пропала. Так сказал Генри. Он был бледен. Объяснил, что его сестру, мою девушку, никто не видел уже несколько часов.

Было почти три часа ночи, мы пешком и на машине искали уже четыре часа. Такого с Саммер еще не бывало. Если она и пропадала так, что никто ее не видел и не слышал, то всего лишь на десять минут в ванной. Я не мог найти никакого объяснения тому, почему она исчезла, никому ничего не сказав.

Мой брат Тео медленно вел машину по улицам. В другое время я кричал бы на него, требовал, чтобы он прибавил газу или пустил меня за руль. Но сейчас казалось, что он едет слишком быстро. Ночь была темная, тусклый свет фонарей едва освещал асфальт под ними. Может быть, мы уже тысячу раз проехали мимо, не заметив Саммер, поскольку вообще мало что видели, но я не мог вернуться домой и ничего не делать, как предлагали мои родители. От бездействия и ожидания я бы сошел с ума.

– Льюис, как ты? – в очередной раз спросил Тео. Этот дурацкий вопрос мне задавали последние несколько часов чуть ли не каждые десять минут. Что он хотел услышать?

Да просто супер!

– Не очень, – признался я. Где она? Саммер из дома никогда не убегала. Она не из тех, кто спасается бегством от проблем. У нее сильная воля, она упрямая. Спорить с ней бесполезно. Обычно она садилась ко мне на кровать и говорила:

– Сначала успокойся, а потом будем разбираться. – Она не боялась трудностей, это мне в ней и нравилось, и раздражало. Иногда мне надоедало выяснять отношения, но она не успокаивалась, пока не находила выход.

– Мы ее отыщем, брат.

– Да, – кивнул я, но уверенности не было – только надежда. У меня сосало под ложечкой. Определенно случилось что-то из ряда вон выходящее. – Она теперь может быть где угодно.

С тех пор как ее видели последний раз, прошло уже больше семи часов, а поиски пока ничего не принесли. Она как будто испарилась.

– Саммер из дома не убежала бы, – сказал Тео.

Сердце у меня замерло. Знаю!

– Именно это меня и пугает. Она бы не убежала… но, может быть, ее похитили.

– Не говори так, Льюис. Мы же пока ничего не знаем. – Он прав. Точно я этого не знал. Но я знал Саммер. – Едем дальше? В город, потом вернемся обратно и поедем в другую сторону?

– Да, в другую сторону. – По словам Керри, Саммер от клуба пошла налево. Мы туда уже ездили, но могли не заметить что-то важное. Второй раз проверить не помешает. Господи, да хоть и третий! Я был готов обыскать в городе каждый сантиметр, чтобы знать наверняка, что мы ничего не проглядели.

Полиция, призвав на помощь жителей, организовала поиски вокруг клуба – рядом с ним в последний раз видели Саммер. Но, поскольку с момента исчезновения прошло меньше суток, к поискам пока привлекли недостаточно много полицейских. Как выяснилось, должно пройти двадцать четыре часа, и только тогда полиция всерьез отнесется к ее пропаже. Узнав об этом, я страшно разозлился. За это время ее могут завезти бог знает куда и она может пережить бог знает что.