скачать книгу бесплатно
– Я, ведь, обладаю даром провидения и могу сказать то, что недоступно простым смертным. Хочешь скажу о тебе?
Пантелеймон, выйдя из забытья, ответил:
– Скажи.
– И ты пострадаешь за веру христову, потому что с каждым разом будет она укрепляться в тебе. Но пострадаешь не безвестно, ибо многие достойные мужья и жёны узнают о тебе. Поведай мне, юноша, кто же тебя обратил в веру?
– В детстве – мать моя, а затем один священник по имени Ермолай.
Странник задумался, откусил сыр и начал тщательно жевать его:
– Нет, не знаю такого, – сказал он. – А тебя-то как звать?
– Пантелеймон.
– Всеблагой, значит.
Ионий вздохнул, посмотрел на выжженную долину, где-то там совсем неподалёку паслось стадо овец, а ещё чуть дальше располагались глинобитные домишки крестьян. Обратился к вознице:
– Останови здесь.
Выйдя из повозки, посмотрел в ясные голубые глаза юноши. Произнёс:
– Мир тебе, – и опираясь на свой посох, отправился по узкой вытоптанной тропинке к пастбищу.
– Мир тебе! – прокричал, удаляясь, Пантелеймон.
…К вечеру Фессалина попросила остановиться на ночлег в одной деревушке, попавшейся на пути.
– Кости мои уже слабы стали, просят отдыха, – сказала она, – но от этого только всем утешение будет, да и лошади устали, на постой просятся.
Действительно, их бег не был уже таким плавным, как в самом начале, всё чаще и чаще они спотыкались, и было решено остановиться у добродушных гостеприимных хозяев.
Хозяйка хижины Арсения – женщина средних лет с радушием приняла своих ночных гостей. Возницу расположили в сарае, Фессалина сама улеглась в чулане, а молодой человек – в пристрое. Хозяин византиец Сезарь приглашал к ужину, но юный странник отказался.
Пантелеймон проснулся ночью от пронзительного крика младенца, вышел из пристроя и осторожно постучался в дом:
– Пустите меня к ребёнку, – сказал он.
Младенец ворочался в люльке, колотил маленькими ножками, как беснующийся. Юноша приложил свою руку на лобик младенца под взгляды удивлённой матери – через несколько мгновений крик прекратился. Пантелеймон подошёл к хозяйке и прошептал:
– Никому об этом не говори.
К утру он отправился к небольшому озерцу, где неподалёку блеяли овцы, сел в камышах.
– А почему твои руки жёлтым светом сияют?
Пантелеймон резко обернулся. Позади него стоял мальчик лет семи в длинной рубашке с заплатами; подул ветер, и камыши качнуло в одну сторону.
– Кто ты? – спросил Пантелеймон.
– Александр – брат того, кого ты вылечил ночью. Меня назвали в честь Александра из Македонии
Юноша посмотрел на свои руки.
– У меня обычные руки.
– Нет. Они, словно, сияют.
– Я – лекарь из Рима.
Мальчик подсел к нему
– Что ты будешь делать, когда возвратишься в Рим?
– Сменю богатые одежды на простые и пойду целить.
Мальчик посмотрел на волнующуюся гладь озера.
– А как ты целишь?
– Не я, а Господь через меня, – сказал Пантелеймон.
Накрапывал дождик. Мальчик протянул гостю руку, чтобы тот поднялся:
– Пойдём. Матушка велела позвать тебя к трапезе.
Перед тем, как повозка тронулась, Пантелеймон подошёл к хозяйке и сказал:
– Младенца напоишь отваром из вереска, что растёт на пустоши и будешь поить ещё месяц.
…Когда до Рима оставалось ещё совсем немного, Пантелеймон прикорнул и увидел необычный сон. Ему снилось, как входит он в какое-то светящееся пространство и его встречают два ангела. Один назвался Михаилом архангелом, другой – Гавриилом. Михаил был светловолосым в голубых сияющих одеждах с мечом, а Гавриилл – русым в белых одеждах.
Он протянул вошедшему большую чашу с розовым нектаром и произнёс:
– Это – благодать божья, ею ты будешь лечить. Много пострадаешь от людей, но не печалься, Мы придём за тобой и поддержим тебя.
Ещё Пантелеймон видел ангела в женском обличьи на фоне голубого сияния, но ангел тот ничего не сказал ему, а просто улыбался.
Проснулся он уже на подъезде к Риму, плотнее укутался в свой плащ. Удивлённая Фессалина сказала:
– Был сильный ветер, но ты спал, как убитый, словно совсем не чувствовал прохлады.
– Я и в самом деле не чувствовал её, – произнёс Пантелеймон.
Ермолай встретил его радушно, напоил свежим молоком и выслушал сон.
– Это было знамение тебе, – наконец сказал пресвитер.
– Правда ли, что христиане много пострадали за веру свою и претерпели гонения от императора?
– Правда.
Ермолай много рассказывал о подвижниках христовой веры, об их мучениях и свирепствах римлян по отношению к ним, Пантелеймон внимательно слушал, живо представляя в своём воображении все мучения страдальцев.
– Скушай рыбу и выпей ещё молока, – сказал Ермолай, когда окончил свой рассказ. – Я отведу тебя к больным, кои нуждаются в исцелении, дабы утвердились они в вере христовой. Когда тебя не было в Риме, многие из простого народа приходили сюда и спрашивали о тебе. Даже купцы из Египта были и из Фессалоникии, и Лакедемонии. Видать, многие о тебе знают, слухи, ведь, быстро в народе распространяются.
– Но что же я сделал такого? – спросил Пантелеймон.
– Именем божьим совершил чудеса, и люди поверили. Поверили в то, что только сила Божья и Божье слово способны исцелить, – Ермолай задумался. – Завтра мы собираемся в храме и будем петь во славу Иисуса. Ты пойдёшь со мной, чтобы встретиться с людьми.
…Вода лилась из пастей сделанных из золота диких львов, она была горячей и в то же время приятной для тела; круглый бассейн располагал к расслаблению. Две рабыни в полупрозрачных платьях, обхваченных выше талии золотыми поясами, умащивали его тело благовонными маслами. Они капали на смуглую кожу несколько капель, делали лёгкий массаж. Одна из них была хорошенькой, Максимиан подмигнул ей.
– Ты мне нравишься, и у тебя нежные руки.
Рабыня смутилась.
Император хотел сказать что-то ещё, однако дверь в восточной части бассейна открылась, вошёл самый близкий подданный Григориан. Увидев обнажённого императора, Григориан не растерялся. Он с почтением поклонился и сказал:
– Двое молодых лекарей пришли и ждут тебя.
– Что за лекари, и как могут они отрывать меня от отдыха? – Максимиан недовольно нахмурился.
– Их зовут Констанций и Дафний, они из Неаполя.
– Ну и что они хотят от меня?
– Эти лекари сами тебе всё расскажут.
– Надеюсь, это не дела государственной важности.
Григориан промолчал, покорно ожидая дальнейших решений.
Наконец, Максимиан подал руку одной из рабынь.
– Помоги мне встать и оберни в простыню.
Рабыня приготовила роскошную простыню, чтобы набросить на плечи Максимиана.
Григориан помог одеть платье и сандалии.
– Скажи, чтобы отключили воду, бассейном я займусь позже. – Максимиан подмигнул рабыне.
…Констанций поклонился и выступил вперёд к трону. На нём было голубое одеяние, которое сочеталось с цветом белокурых волос. Дафний стоял в стороне.
– Ну, что заставило вас прийти ко мне? – Максимиан смотрел на Констанция.
– Один из лекарей злоупотребляет Вашим доверием.
Император с досадой вздохнул.
– Я так и знал, что их дела совсем не государственной важности. Хорошо, я слушаю вас. Что это за лекарь? Кто он?
– Пантелеймон, как он себя называет.
– Пантелеймон? Да, припоминаю. Это тот самый красивый юноша, который уехал в Никомидию, чтобы похоронить отца?
– Да, это он.
Максимиан усмехнулся.
– Ну и что же натворил этот юноша?
– Он проповедует учение Христа и занимается шарлатанством. Ходят слухи, что, якобы, он исцеляет его именем, поэтому все больные идут к нему. Он обращает их в новую религию, носит старые одежды, словно бродяга, хотя, отец его был рабовладельцем и имел состояние.
– Это – слухи, чем же они подтверждаются?
– Мы сами видели и можем свидетельствовать против него, – сказал молчавший Дафний.
– Что ж, пусть приведут его ко мне.
… – А дальше какая участь постигла живописца? – Пантелеймон ещё раз взглянул на икону со светлым ликом Христа. Руки неизвестного художника тонко запечатлели улыбающийся лик Учителя.
– Он ушёл в Грецию, желая избежать гонений. Сейчас же никто не знает, что с ним.
Пантелеймон взял иконку.
– Точно такую подарила мне когда-то моя мать.
Ермолай налил полную кружку козьего молока, Фессалина пекла свежие лепёшки, которые она затем разламывала и преподносила к столу.
– Выпей-ка это и ложись. Возможно, завтра тебя ждут более серьёзные испытания.
– О чём Вы говорите?
– Ни о чём, ложись.
Пантелеймон выпил молоко, свечи были погашены, пахло свежими лепёшками.
…На заре кто-то сильно долбился в дверь, Ермолай приподнялся со своего скромного довольно жёсткого ложа, встряхнул головой. Стук показался ему очень подозрительным – последователи Учителя входили тихо, со смирением.
– Откройте! – послышалось снаружи.
– Кто это? – прошептал проснувшийся Пантелеймон.
Ермолай пожал плечами:
– Не знаю.
