скачать книгу бесплатно
Когда я слушала этот непонятный голос в телефоне, мне почему-то казалось, что я смотрю какой-то очень крутой сериал с плохим концом.
Картинки сцен из моей прошлой жизни как-то сами собой возникали передо мной, перед моим внутренним взором. Они менялись, они мелькали.
Это была не я….нет, не я…..
Я была просто сторонним наблюдателем.
Какой морг? Какой судмедэксперт?
Может, я это себе вообразила? Неужели всё так быстро может разрушиться? Всё в один миг!
Жизнь – это всего лишь миг, а дальше – пропасть!
Я пришла в себя, когда снова услышала голос в телефонной трубке:
– Елена Ивановна, Вы придёте?
– А….?Да, да, конечно.
Раздались короткие гудки, нудные, надоедливые.
Я села в кресло и сжала руками голову.
– Ленок, что случилось?
Светка осторожно присела на край кресла. Её лицо в тот момент мне показалось тоже каким-то чужим и незнакомым, как и остальные лица, присутствующие здесь.
– Папа и мама погибли…..
Глава 2
«Похороны»
…..Когда ты помнишь человека живым, знаешь его привычки, взгляды; когда ты общался с ним длительное время, он приходился тебе близким, самым близким на Земле….а потом вдруг ты видишь его мёртвое безжизненное тело, лишённое чувств и эмоций, тебя охватывает странное ощущение.
Ты почему-то думаешь, что на самом деле в сущности своей никогда не знал по-настоящему этого человека.
Меня долго успокаивали, прежде чем я вошла в помещение, где лежали тела моих родителей, и это на фоне выпитых таблеток антидепрессантов.
Со мной вместе был Орлов, который в последний момент перед поездкой в морг заставил меня выпить стопку водки.
Я попросила ещё, но Орлов мне запретил.
– Хватит, Ленок! Много вредно.
– Я не могу поехать туда.
Меня шатало и трясло.
– Возьми себя в руки, ты должна.
У него вдруг стало серьёзным лицо, и его непонятного цвета выразительные глаза посмотрели на меня как-то пронизывающе.
– Ты даже не представляешь себе, как мне был дорог Иван.
– Дорог…., – я пробормотала это почти бездумно.
Мой мозг с момента звонка лишь фиксировал всё происходящее вокруг, которое я не вполне осознавала.
– Да, дорог. Он, по крайней мере, понимал моё творчество.
Поскольку Орлов уже выпил изрядную долю шампанского, он нанял такси.
Светка Крабова увязалась за нами, сказав, что она в случае чего сможет поддержать меня. Я не возражала, потому что мне уже было всё равно.
– Ты сильная, Лена. Ты сможешь пройти через это испытание, – сказал Орлов уже на подходе к моргу, – А знаешь, что сказал один мудрый философ по этому поводу?
Я покачала головой:
– Нет, не знаю, Орлов. И потом, что это был за философ?
– Конфуций. Он был китайцем.
Стараясь ухватиться за эту мимолётную фразу, как будто я хотела всё это время удержаться на плаву, на одном дыхании, я спросила:
– Валяй своё мудрое изречение Орлов!
Он сказал:
«…Будь счастлив,
даже если ты в скорби и в горе,
ибо испытывать счастье
в любых жизненных обстоятельствах,
это – настоящее искусство,
проявление мудрости и милосердия
по отношению к себе и к жизни…»
– Конфуций…, – повторила я, – С позиций высоты своей мудрости, похоже, ему было трудно спуститься до обыденной жизни простых смертных.
– Я бы не стал делать таких поспешных выводов по отношению к Конфуцию. Его уважали в своё время.
Я пожала плечами:
– Возможно, я запомню эти слова. Но сейчас, к сожалению, они вряд ли чем смогут мне помочь.
Мне ничего не оставалось, как открыть дверь и войти в эту «ужасную комнату».
Я обратила внимание на то, что здесь было мало света. Он отражался тусклыми бликами от кафельного пола, стен, потолка.
Всё дальнейшее происходило как во сне, потому что я ничего не соображала. Мне хотелось, как можно скорее сбежать отсюда куда-нибудь, сжаться в комочек и рыдать, рыдать, рыдать.
Но, как говорил Орлов, уже изрядно подвыпивший, мне нужно было во что бы то ни стало пройти «через это».
На пороге нас встретил человек в милицейской форме, поверх которой был накинут халат.
Он поздоровался и представился нам:
– Звонарёв Алексей Степанович.
У него были тёмно-рыжие, почти каштановые волосы, строго и аккуратно зачёсанные назад, бледное лицо, на котором выделялись два серых внимательно смотрящих на собеседника глаза.
«Наверное, профессиональное чутьё», – невольно подумала я.
И только после такого знакомства я заметила, что «кафельная комната» состоит из двух связанных друг с другом помещений.
Здесь же находились стеклянные шкафы с какими-то цилиндрическими бутылями, в которых плавали заформалированные заспиртованные образцы человеческих органов.
«Хорошо, что я не поступила в медицинский, как Юлька и Катька Воронец, – снова подумала я, – человеческий организм изнутри представляет собой не очень-то приятное зрелище. Лучше уж копаться в человеческих отношениях, чем в кусках плоти».
Здесь же на столе я заметила несколько микроскопов, часть из них были накрыты чехлами, чтобы не запылились, хотя пыли здесь не было совсем.
Пахло формалином и ещё чем-то отвратительным. Дверь во второе помещение открылась, и к нам вышел уже немолодой мужчина в белом халате.
Его русые волосы уже давно были посеребрены сединой, лицо имело желтоватый оттенок, видимо, от длительной работы, отсутствия личной жизни и удовольствий.
Во всяком случае, это были лишь мои предположения.
– Здравствуйте, – произнёс мужчина, вышедший к нам навстречу, – Как Вы уже наверное поняли, я – Черенёв Валентин Борисович – ведущий судмедэксперт города Новочеркасска, а Вы….
– Серебрякова Елена Ивановна, – представилась я.
– Как я понял, Вы приходитесь дочерью погибшим.
– Да, совершенно верно.
– Я, конечно, выражаю Вам глубокое сочувствие, но….
– Ведите меня, я понимаю, всё понимаю….
Он осторожно открыл дверь и вошёл первым, за ним я и Орлов со Светкой.
…..Они лежали на сдвоенных высоких железных «кушетках». Как я узнала позже, это были специальные столы для вскрытия.
Одежда на отце и матери была забрызгана кровью, которая уже приобрела коричневый оттенок.
Они были бледными, слишком бледными, и, слава богу, их тела не были изувечены, по крайней, мере, при первом мимолётном взгляде. Они словно спали, только мамины белокурые волосы слегка растрепались, выбились из-под меховой шапки, чтобы лечь на стройные плечи.
Я отвернулась, прижалась к Орлову.
Я интуитивно искала его поддержки, потому что ещё немного, и я бы могла грохнуться в обморок. Вспоминая всё это спустя много лет, мне порой начинает казаться, уж лучше бы я упала в тот день в обморок, потому что моя нервная система была перегружена.
Я порой завидую тем людям, которые с лёгкостью падают в обмороки. Таким образом, они как бы забывают обо всём, они выживают так, как могут.
Но я не упала в обморок.
К тому же Владимир Орлов, отличный талантливый художник и друг моего отца, крепко держал меня в вертикальном положении.
– Простите, госпожа Серебрякова, – услышала я голос судмедэксперта.
– Да, – я обернулась.
Он протягивал мне какую-то бумагу и ручку.
– Вы должны расписаться в том, что Вами опознаны тела Ваших родителей.
– Расписаться? Где?
– Вот здесь.
Черенёв указал мне на галочку.
– Здесь, пожалуйста.
Я черкнула, поставив закорючку.
– Скажите, а их будут вскрывать?
– Нет, если вы напишете заявление, что являетесь их самой близкой родственницей, и что вы против вскрытия.
– Хорошо, я напишу.
– Тогда пройдёмте со мной. Дело в том, что у нас имеются готовые бланки таких заявлений. Вам нужно лишь проставить свои данные.
Мы прошли с ним во второе (а точнее, в первое помещение). Черенёв, как гостеприимный хозяин, усадил меня за стол, порылся в каких-то папках и вытащил лист бумаги. Положил его прямо передо мной.
– А ручка? – спросила я.
– Вот, пожалуйста.
Он протянул мне шариковую ручку. Я начала заполнять заявление, мутная пелена слёз всё ещё стояла в моих глазах, поэтому приходилось постоянно протирать их.
– Здесь требуются мои паспортные данные.
– Но ведь паспорт у Вас с собой, – сказал Черенёв, – Вы уже показывали его сотруднику милиции.
– Конечно. Но я ничего не вижу, всё расплывается.
Светочка вовремя подплыла ко мне.
