Рынок или Business?

С функциональными связями неразрывно связан следующий элемент механизма самоограничения – свободная и равноправная конкуренция. Во-первых, это стимул к повышению эффективности структуры, а во-вторых, это возможность найти на рынке труда нужных органической структуре профессионалов своего дела. Гипотетически сюда можно добавить и третий пункт – это одно из средств борьбы с иерархией, существующей в настоящее время в корпорациях, представляющих собой симбиоз иерархических и органических структур. Никакая корпорация не выдержит конкуренции с компанией-организмом, разумеется, при условии, если конкуренция будет действительно свободной и равноправной, то есть без насилия и обмана, что при существующих правилах игры и структуре власти невозможно.

Бороться с насилием и обманом можно только с помощью механизма личной ответственности, который опирается на частную собственность. Вот как об этом говорит в своей книге «Собственность и процветание» Том Бетелл: «Институт частной собственности играет ключевую роль и в установлении справедливости в обществе. Это один из главных аргументов в его пользу, однако на связь частной собственности и справедливости указывают крайне редко – главным образом потому, что социальная справедливость понимается как распределение уже существующих благ. Неравенство приравнивается к несправедливости. И все же именно власть частной собственности делает людей ответственными за свои действия в сфере материальных благ. Эта система гарантирует, что люди на практике узнают последствия своих действий. Собственность ограждает нас и, кроме того, окружает нас зеркалами, обращающими на нас последствия нашего собственного поведения. И бережливый, и расточитель, как правило, получат по заслугам. В силу этого общество, основанное на частной собственности, движется к институционализации справедливости»11.

Три элемента механизма самоограничения, рассмотренные выше, тесно взаимосвязаны и в полной мере зависят от состояния института частной собственности. К сожалению, в настоящее время его участь крайне незавидная. За последние двести лет этот институт во имя быстрой и легкой, но далеко не для всех, наживы и в ущерб всем остальным, подвергся такому безжалостному разгрому, в результате которого рынок лишился тех тормозов, о которых мы говорили. Вот откуда растут ноги у большинства кризисов, которые возникали в этот период.

Глава 8. Ошибка, которая хуже, чем преступление

Это результат ошибки, совершенной четыреста лет тому назад, ошибки, последствия которой в полной мере проявились только в XX веке. Среди множества ошибок, сделанных людьми за свою историю, эта одна из немногих, которая в той или иной степени затрагивает жизнь каждого человека и которая по своим последствиям оказалась хуже любого преступления.

Такой ошибкой стало изобретение акций, а точнее, слепое перенесение этого изобретения из сферы колониальной торговли, где оно впервые получило широкое распространение, в сферу производства товаров и услуг, несмотря на то что в первом случае оно принесло немало жертв, обогатив благодаря этому узкий круг лиц. Но на это можно сказать только то, что этого невозможно было избежать, учитывая менталитет людей той эпохи. Правда, к рынку эта торговля, главным рычагом которой было насилие, не имела никакого отношения – это был форменный грабеж. Но он был за далекими морями, и акционеров, имевших от этого высокие дивиденды, мало интересовали способы этого очень успешного бизнеса, хотя жертвы, и немалые, были как со стороны туземцев, так и тех, кто их обирал, причем со стороны первых – гораздо большие. Так что на дивидендах этих было немало крови. В этом легко убедиться, прочитав историю первых акционерных обществ – Голландской и Британской Ост-Индских компаний. Эта история свидетельствует, прежде всего, о том, что акции были средством создания (при поддержке государства) силы для решения таких задач, как подавление сопротивления туземных народов, ограничение конкуренции и установление монополии, что характеризует акции как явного антипода рыночных сил.

Как же такое изобретение попало в сферу производства и обращения?

На пике успеха этих двух компаний шотландец Джон Ло открыл одну очень интересную сторону этого изобретения, что совершенно не случайно, учитывая особенности его индивидуальности и жизненный путь.

«Ло родился в 1671 году в Эдинбурге в семье состоятельного ювелира, владельца прекрасного замка Лористон на берегу залива Ферт-оф-Форт. В 1692 году юноша прибыл в Лондон, где чередовал заходы в игорные дома со столь же безумными деловыми авантюрами; папашино наследство стремительно шло на убыль. Два года спустя сосед Ло не пожелал долее жить под одной крышей с распутником и его любовницей, и Ло убил обидчика на дуэли. Его арестовали, судили и приговорили к смерти; сбежав из тюрьмы, он отправился прямиком в Амстердам.

Если он хотел залечь на дно, то лучшего места было не найти. К 1690-му Амстердам – признанная столица финансовых новшеств. <…> Здесь возник Амстердамский обменный банк (Wisselbank) – как теперь считается, первый в мире центральный банк, и с его помощью голландцам удалось преобразовать денежное обращение: проблему порчи монеты они решили, перейдя на надежные банковские билеты»12.

«Голландские деньги словно помогли шотландскому отщепенцу прозреть. Хитросплетение связей между Ост-Индской компанией, обменным банком и биржей не давало Ло спать по ночам. Прирожденный игрок, амстердамскую биржу он предпочитал самому роскошному казино. Дивился проделкам тех, кто играет на понижение, и мастеров торговли ветром (windbandel) – первые в надежде сбить цену на акции ГОК (Голландская Ост-Индская компания. – Примеч. авт.) распускали неприятные для нее слухи; вторые и вовсе зарабатывали на том, чего сами не имели (отсюда и несколько издевательское прозвище). Везде, куда ни глянь, пышным цветом распускались все новые финансовые диковинки»13.

Судя по всему, именно здесь в голове Джона Ло зародились идеи, которые он вынашивал на протяжении двух десятилетий странствий по Европе в поисках места их приложения. Источником его доходов в этот период были как первая его страсть и ремесло, в котором он был одним из лучших и которое позволяло ему легко заводить знакомства с нужными людьми из аристократических и деловых элит различных европейских стран, – карточная игра, так и вторая его страсть – спекуляции с ценными бумагами, подкрепляемая изучением банковского дела и в первую очередь кредита. «В Джоне Ло не испытанная тогда еще сила кредита нашла своего поклонника, поэта и пророка»14.

И нет ничего удивительного в том, что идеи, которые в свое время зародились у него и которые он стремился реализовать, были в области этих двух видов деятельности. Оставалось только ждать случая. Всему свое время и место. И этот случай настал во Франции в 1715 году, когда умер Людовик XIV. После его смерти «казна государства была пуста, государственный долг огромен, кредит подорван, в хозяйстве упадок и застой. Все это Ло предлагал поправить путем создания государственного банка с правом эмиссии банкнот. <…>

Ло уже несколько лет исподволь внушал свою идею человеку, который имел шансы стать правителем страны при малолетнем наследнике престола – герцогу Филиппу Орлеанскому, племяннику старого короля“15. Когда тот стал регентом, он „как за соломинку, ухватился за проект спасения французской экономики и финансов, который представил ему шотландец. Ло говорил и писал, что главной причиной как экономического застоя, так и плохой собираемости налогов является недостаток денег. Он предлагал дополнить обращение золотых и серебряных монет бумажными деньгами – банкнотами особого банка, который он хотел учредить под патронажем королевской власти. Эти деньги, по его мнению, должны были, подобно свежей крови, оживить хозяйство и дать доход казне. <…>

В мае 1716 года вышел указ об учреждении банка с уставным капиталом в 6 миллионов ливров. Капитал был собран путем выпуска ограниченного числа акций банка, оплачиваемых отчасти звонкой монетой, отчасти долговыми обязательствами государства. Банкноты, которые стал выпускать банк, были признаны законными деньгами. В частности они принимались в уплату налогов.

Ло объявил, что банкноты банка будут свободно размениваться на звонкую монету, притом по соотношению на дату их выпуска. Таким образом, они были застрахованы от перечеканки монеты. Если бы содержание металла в монете было государством снижено, то держатель банкнот получил бы больше монет на соответствующую величину. Это был искусный ход, который сделал банкноты более твердыми деньгами, чем монеты из драгоценных металлов. На рынке они нередко расценивались дороже монеты. Скоро хозяйство страны почувствовало облегчение. Умиравшая торговля подняла голову. Налоги платились регулярнее и с меньшим ропотом, чем раньше.

Восстанавливалось доверие к государству и его обязательствам. Внимание всего королевства было привлечено к банку Ло, и престиж банка и его создателя все более укреплялся. Банк открыл отделения в нескольких крупных провинциальных городах.

Регент был изумлен блестящим успехом банка и теперь ни в чем не мог отказать ловкому шотландцу»16. Таким образом, первый этап комбинации, задуманной Джоном Ло, был завершен.

«В написанном в декабре 1715 года письме Ло к регенту, в котором он еще раз объясняет свои идеи, есть загадочное место, отдающее прямо-таки мистификацией: «Но банк – не единственная и не самая большая из моих идей; я создам учреждение, которое поразит Европу изменениями, вызванными им в пользу Франции. Эти изменения будут более значительны, чем те перемены, которые произошли от открытия «Индий» или введения кредита». <…> Через два года выяснилось, что скрывалось за этими туманными обещаниями. В конце 1717 года Ло основал свое второе гигантское предприятие – «Компанию Индий». Поскольку она была первоначально создана для освоения принадлежащего тогда Франции бассейна реки Миссисипи, современники чаще всего называли ее Миссисипской компанией.

Внешне тут, казалось, было мало нового: в Англии уже более столетия процветала Ост-Индская компания, подобное общество было и в Голландии. Но компания Ло отличалась от них. Это не было объединение узкой группы купцов, распределивших между собой паи. Акции Миссисипской компании предназначались для продажи сравнительно широкому кругу капиталистов и для активного обращения на бирже. Компания была теснейшим образом связана с государством не только в том смысле, что она получила от государства огромные привилегии, монополию во многих областях. В правлении компании рядом с невозмутимым шотландцем восседал сам Филипп Орлеанский, регент Франции. Компания была сращена с Всеобщим банком, который с начала 1719 года перешел к государству и стал именоваться Королевским банком. Банк давал капиталистам в ссуду деньги для покупки акций компании, вел ее финансовые дела. Все нити управления обоими учреждениями были сосредоточены у Ло»17, и в том числе эмиссия как бумажных денег, так и акций. Тем самым Джон Ло создал гремучую смесь из кредита и спекуляций при купле-продаже акций, которая легла в основу всех последующих финансовых кризисов.

Создал и тут же испытал это оружие массового поражения. Испытания, проведенные при поддержке хорошо организованной PR-кампании, прошли «успешно», в том смысле, что нанесли всего за два года серьезнейший урон экономике Франции, приблизив тем самым приход Французской революции и выявив истинную сущность данного изобретения. К сожалению, последнее – как тогда, так и до сих пор – осталось незамеченным никем, кроме Адама Смита и Джозефа Дювернея (1684—1770), на которого ссылается Смит в своей книге, а если кто и заметил это, то промолчал. И вот почему. Не знаю, чего ожидал Джон Ло, но те, кто за короткий срок сумел сколотить приличный капитал, не создав за это время ничего, кроме головной боли, для проигравших и нищеты для всех остальных, взяли это изобретение на заметку. «Зубы дракона» были успешно посеяны в сознании определенной категории людей для того, чтобы в XIX веке дать обильные всходы.

По этому поводу Адам Смит написал следующее: «Идея возможности умножать до любых размеров количество бумажных денег фактически лежала в основании так называемой Миссисипской компании, этого наиболее безумного банковского и биржевого предприятия, какое когда-либо видел свет. <…> Принципы, положенные в основу его, изложены самим Ло в „Рассуждении о деньгах и торговле“, которое он издал в Шотландии, когда впервые выдвинул свой проект. Блестящие, но сумасбродные идеи, развитые в этом и некоторых других произведениях по поводу этих же принципов, все еще продолжают производить впечатление на многих людей и, возможно, в известной мере содействовали тому непомерному расширению банковских операций, по поводу которого в последнее время слышались жалобы как в Шотландии, так и в других местах»18.

Надо сказать, что Адам Смит жил в период относительного затишья акционерной деятельности, когда казалось, что урок, извлеченный из кризиса, вызванного экспериментом Джона Ло во Франции, и аналогичного и одновременного с ним кризиса в Англии, связанного с крахом «Компании Южных морей», пошел впрок. В первом случае до 1790 года были изъяты из обращения бумажные деньги, а во втором – актом о «мыльных пузырях» (Bubble Act) была на сто лет серьезно ограничена деятельность акционерных компаний. То, что данный период, избавленный этим актом от финансовых потрясений, совпал с периодом Промышленной революции в Англии – не случайность.

Это ограничение совпадало с негативной оценкой Смита акционерных компаний. По его словам, даже при наличии исключительных привилегий и монополии на торговлю, предоставленных государством, они были не способны выдержать конкуренцию частных торговцев. Как отмечает Смит, основной причиной такой неспособности являются «потери, вызываемые небрежностью, растратами и хищениями служащих компаний», многие из которых «приобретают громадные состояния только в один год. <…> Всему опыту противоречит то, что акционерная компания может успешно вести какую-либо отрасль внешней торговли, если отдельные торговцы могут вступать в открытую свободную конкуренцию с ней»19.

Причиной этого является то, что в акционерной компании каждый ее член отвечает только в размере своего пая, от которого в случае необходимости всегда можно избавиться. Эти два принципа – ограниченная ответственность и свобода отчуждения – привлекают в акционерные компании при соответствующем пиаре капиталы гораздо большие, чем необходимо для решения поставленных целей, что при отсутствии эффективной обратной связи резко снижает ответственность людей, управляющих этими чужими деньгами.

Не осталась без внимания Смита и скандально известная «Компания Южных морей». «Южноокеанской компании никогда не приходилось содержать ни укреплений, ни гарнизонов, и благодаря этому она была совершенно свободна от крупного расхода, который лежал на других акционерных компаниях. Но она имела огромный капитал, распределенный между огромным количеством акционеров. Поэтому естественно было ждать, что нерасчетливость, небрежность и расточительность господствуют во всем управлении делами компании. Мошенничество и сумасбродство ее биржевой игры достаточно известны, но рассмотрение их увело бы нас за пределы нашей темы»20. Нежелание Смита обсуждать эту тему можно понять. В то время ему трудно было даже представить, что пройдет чуть больше полувека после его смерти, и это мошенничество и сумасбродство станет нормой и главным источником создания огромных состояний без умножения богатства народов и уж точно не в интересах общества.

Когда Джон Ло в своем письме регенту Франции в 1715 году писал о значительных изменениях, к которым приведут его идеи, он даже подумать не мог, насколько он окажется прав, правда, не сразу после реализации своих идей, а спустя двести лет.

Глава 9. Два шотландца, две системы

То, что и Джон Ло, и Адам Смит родом из Шотландии, – не удивительно. По количеству талантливых людей на душу населения, которое в Шотландии составляет всего несколько миллионов человек, ей нет равных в мире. И над этим феноменом стоит поразмыслить, но не здесь. Пока приведу только список этих людей и сделанных ими открытий, изобретений и литературных произведений, без которых трудно представить современный мир. Поскольку этот список достаточно длинен, ограничимся только частью его, включающей наиболее выдающиеся достижения, получившие дальнейшее развитие:

• Дэвид Юм (1711—1776) – философ; «Трактат о человеческой природе» (1739).

• Адам Смит (1723—1790) – экономист и философ; «Исследование о природе и причинах богатства народов» (1776).

• Джеймс Уатт (1736—1819) – изобретатель; паровой двигатель (1782).

• Уильям Каллен (XVIII век) – профессор медицины; технология искусственного охлаждения, применяемая во всех современных холодильниках (1748).

• Джон Макадам (1756—1836) – инженер-дорожник; технология дорожного покрытия (начало XIX века).

• Чарльз Макинтош (1766—1843) – химик и изобретатель; непромокаемая прорезиненная ткань (1823 год – патент, 1836 год – производство).

• Роберт Бернс (1759—1796) – поэт.

• Вальтер Скотт (1771—1832) – писатель, поэт, историк.

• Джеймс Янг Симпсон (1811—1870) – акушер, гинеколог и хирург; анестезия (хлороформ) (1847).

• Киркпатрик Макмиллан (1812—1878) – кузнец; велосипед (1839).

• Александр Вуд (1817—1884) – врач; шприц (1853).

• Джеймс К. Максвелл (1831—1879) – физик; теория электромагнитного поля.

• Джон Данлоп (1840—1921) – ветеринар; пневматическая шина (1888).

• Александр Белл (1847—1922) – изобретатель; телефон (1876).

• Роберт Л. Стивенсон (1850—1894) – писатель.

• Александр Флеминг (1881—1955) – бактериолог; пенициллин (1922).

• Джон Логи Бэрд (1888—1946) – инженер; телевидение (1925).

• Роберт А. Уотсон-Уотт (1892—1973) – физик; радар (1934).

В этом списке знаменитых шотландцев, предлагаемом различными источниками, я не нашел имени только одного человека, чья роль в создании того человеческого мира, который мы имеем сейчас, несоизмеримо выше роли не только каждого из представленных в нем людей, в том числе и Адама Смита, но и роли всех их вместе взятых. Это Джон Ло (1671—1729) – знаток карточной игры и финансовых спекуляций, изобретатель финансовых мыльных пузырей. Отчего такая скромность? Ведь это именно он – отец и икона современного корпоративного капитализма, который в полной мере является воплощением системы Джона Ло. Очевидно потому, что каков отец, таково и детище, которое в большей степени стимулирует не развитие достоинств человека, а развитие его пороков, таких как алчность, лицемерие, ложь и насилие, а также – стремление к власти, которая всегда служила гарантией безнаказанности проявления этих человеческих качеств.

Прежде чем изложить принципы системы Джона Ло, необходимо обратить внимание на коренное отличие ее от рыночной системы Адама Смита. Это отличие многое объясняет в том процессе эволюции западного мира, который происходит последние два века.

Систему Джона Ло отличает от системы Адама Смита субъективный характер принципов, которые ее образуют. Другими словами, эта система состоит из принципов, которые ставят отношения между людьми, как экономические, так и политические, в прямую зависимость от личных качеств человека: в лучшем случае – в зависимость от его ошибок, а в худшем – от его преступных намерений. Это происходит не только тогда, когда одни люди имеют прямую власть над другими в силу своего положения. Субъективность возникает всегда, когда люди не имеют равного доступа к достоверной информации. Благодаря этому одни из них – те, кто создают такое неравенство, – могут беспрепятственно «вешать лапшу на уши» другим и «зарабатывать» на этом деньги, а с помощью денег получить власть, и далее по кругу. Ниже будет показано, как это происходит.

В противоположность этому основу системы Адама Смита образует «невидимая рука» рынка, которая по сути своей является проявлением объективных законов Природы. Он совершенно справедливо считал, что взаимодействие своекорыстного интереса и этой «невидимой руки» может служить интересам общества, и называл это естественным порядком. Он был уверен, что «естественное стремление каждого человека улучшить свое положение, если ему обеспечена возможность свободно и беспрепятственно проявлять себя (security), представляет собой столь могущественное начало, что одно оно способно без всякого содействия со стороны не только довести общество до богатства и процветания, но и преодолеть сотни досадных препятствий, которыми безумие человеческих законов так часто затрудняет его деятельность»21. Но, говоря так, он не учитывал одну особенность человека, о которой спустя полвека сказал Фредерик Бастиа: «Люди, когда дело коснется их кошелька, теряют верное понятие о справедливом и несправедливом и доводят свои претензии часто до чудовищных размеров». И тем не менее, это был верный подход Адама Смита к объяснению действия рыночного механизма, который не получил дальнейшего развития только потому, что система Джона Ло, подпитываемая корыстью, позволяющая играючи (в прямом и переносном смысле) сколачивать значительный капитал, не создавая при этом ничего, задавила собой замечательную идею безличности «невидимой руки», реализация которой позволила бы избавить общество как от благих, так и от преступных намерений человека, пока они еще не увели это общество в ад.

Что же такое система Джона Ло? В основе ее лежит то, в чем Джон Ло был особенно хорош, – азартная игра. Но, как известно, такая игра во многом зависит от случая (везения) и в меньшей степени от искусства игроков, да и круг игроков, как правило, ограничен. Джон Ло благодаря своему изощренному уму сумел превратить игру из развлечения в бизнес. Бизнес, который для определенной и относительно небольшой категории людей станет беспроигрышным и, как окажется позднее, очень доходным; бизнес, паразитирующий на истинном рынке.