скачать книгу бесплатно
– Письмо? – переспросила Тиффани под стрёкот ткацкого станка.
Туп Вулли потянул из спога большой, свёрнутый в трубку и основательно перепачканный конверт.
– Эт’ от того чиха верзунского с громаздого замку в холмьях, – пояснил Явор Заядло, пока Вулли всё пытался вытащить конверт. – Он шкрябит, что у него всё типсы-топсы и он надеждится, что у тебя тож и что ты вскорости возвернёшься домой, и там ишшо про как бураны поживают и всяко-тако. Ничё интересневого, как по мне. И ишшо буковы «ЦОКК» на конхверте, токо мы ни бум-бум, чё оно значит[12 - Эти буквы означают «Целую-обнимаю крепко-крепко». У нас в Круглом мире похожее сокращение («S.W.A.L.K. – Sealed With A Loving Kiss», букв. «Запечатано нежным поцелуем») было распространено в Англии более полувека назад, но с тех пор вышло из моды и почти забылось. (Примеч. перев.)].
– Ты читал письмо, предназначенное мне? – ужаснулась Тиффани.
– Ах-ха, нае проблемо, – гордо выпятил грудь Явор. – Билли Мордаст мне мал-мал подмогнул с длиннявыми словями, но так-то я почти всё сам прочитил. – Его сияющая улыбка померкла, когда он заметил, как смотрит на него Тиффани. – А, ты небось мал-мал обижукаешься, что мы твой конхверт разлепили! Не боись, мы его обратно улитой заплющили. С виду и не сказанёшь, что его ктой-то читил.
Он смущённо кашлянул, потому что взгляд Тиффани ни капли не потеплел. Фигли вообще побаиваются женщин, а уж ведьм особенно. Подождав, когда Явор Заядло окончательно смутится, Тиффани спросила ледяным тоном:
– Откуда вы узнали, где искать письмо?
Краем глаза она покосилась на Тупа Вулли – тот жевал подол своего килта. Верный признак того, что Вулли сильно напуган.
– Э… хошь, я тебе мал-мал с три короба наврую? – робко предложил Явор Заядло.
– Нет!
– Но это ж увлекательственные три короба! С драконсами, однорогами и…
– Нет. Скажи правду.
– Ах, но она ж такая нуднявая… – вздохнул Явор Заядло. – Мы просто в баронский замок пролазнули и прочитили все твои письма, а ты там нашкрябила, что почтонос знает: письма для тебя надо оставлять в дупле у водохлёста.
Даже если бы в эту минуту в дом зашёл Зимовей, воздух в комнате не стал бы холоднее. Некуда уже было.
– Он хранит твои письма в шкатулксе под… – попытался продолжить Явор Заядло, но умолк и закрыл глаза, потому что терпение Тиффани лопнуло даже громче, чем лопалась странная паутина в доме госпожи Вероломны.
– Вы что, не знаете, что чужие письма читать нельзя? – отчеканила Тиффани.
– Э… – начал Явор Заядло.
– И вдобавок вы вломились в замок барона!
– Э, нет-нет-нет-нет-нет! – закричал Явор Заядло, подпрыгивая, как мячик. – Эт’ ты нам не приштопаешь! Мы просто прошмыргнули через одну из тамошних щелин для лукового стрелянья…
– И прочли мои личные письма, предназначенные лично Роланду? – перебила Тиффани. – Они же личные!
– Ах-ха, оно так, – признал Явор Заядло. – Но ты не изводись, мы никому не растреплем, что там нашкрябано.
– Мы ж не растрепали ни словечечка про то, что ты в дневнюхе шкрябишь, – добавил Туп Вулли. – Даж про цветики и всяко-тако там вокруг.
Госпожа Вероломна сейчас ухмыляется у меня за спиной, подумала Тиффани. Совершенно точно. Но Тиффани больше не могла злиться на Явора и компанию. Каждый, кто имеет дело с Фиглями, рано или поздно исчерпывает запас сердитых слов.
«Ты была их кельдой, – напомнил Задний Ум. – Они убеждены, что их долг – защищать тебя. И не важно, что ты сама об этом думаешь. Они ещё ох как попутают тебе карты в этой жизни…»
– Не читайте больше мои письма, – устало сказала Тиффани. – И дневник тоже.
– Лады, – легко согласился Явор Заядло.
– Даёшь слово?
– Ах-ха.
– Но ты и раньше это мне обещал!
– Ах-ха.
– Крест на сердце, чтоб ты сдох?
– Ах-ха. Нае проблемо.
– Честно-пречестно слово лживого вороватого пройдохи-Фигля? – усмехнулась госпожа Вероломна. – Вы ж эт’ такс кумексаете: мы ужо всё одно кирдыкснулись, так чё нам бу, ежли мы словесо и порушим, ах-ха? Верно я грю?
– Ох, верно, хозяйка, – ничуть не смутился Явор Заядло. – Спасибы, что напомянула.
– Да ты ж и не дум-дум своё словесо держать, Явор Заядло!
– Верно, хозяйка. Всяки-таки несчастны мал-мал словеса непочём не удержу. Тут дело тако: мы ж должны во что б ни стало нашую громазду мал-мал каргу обережать. Мы и жисти свои должны покласть за неё.
– А кыкс вы свои жисти покладёте, ежли вы уже скопытились? – резко спросила ведьма.
– Ах-ха, тута так сразу и не скумексаешь, кыкс нам их покласть. Проще уж покласть жисти всех чучундр, кто ей зло чинить удумает.
Тиффани смирилась с судьбой.
– Мне уже тринадцать, – сказала она. – Я сама могу о себе позаботиться.
– Нет, вы послушайте эту госпожу Я-всё-сама! – фыркнула госпожа Вероломна, но не слишком ядовито. – И с Зимовеем, значит, сама разберёшься?
– Что ему от меня нужно? – спросила Тиффани.
– Я же тебе говорила. Возможно, он хочет поближе посмотреть на девицу, у которой хватило наглости плясать с ним, – ответила ведьма.
– Но это была не я! Меня ноги сами понесли танцевать! Я не хотела!
Госпожа Вероломна повернулась к девочке в своём кресле. «Интересно, чьими глазами она сейчас на меня смотрит? – подумала Тиффани Задним Умом. – Глазами Фиглей? Воронов? Мышей? Всех вместе? А может, и жучиными глазами с их множеством граней? Сколько их всего, этих глаз? Сколько Тиффани она сейчас видит?»
– А, ну тогда всё хорошо, – проговорила ведьма. – Раз ты не хотела… Ведьма всегда в ответе! Ты что, так ничему и не научилась, деточка?
Деточка. Для почти тринадцатилетнего человека нет оскорбления хуже. Тиффани почувствовала, что её опять бросило в краску. Жар стыда ударил ей в голову.
Вот почему она твёрдым шагом пересекла комнату, распахнула переднюю дверь и вышла наружу.
Пушистый снег мягко ложился на землю. Тиффани запрокинула голову и посмотрела в низкое серое небо. Снежные хлопья порхали, как пёрышки. Когда на Меловых холмах шёл такой снег, люди говорили: «Матушка Болен своих овечек стрижёт».
Тиффани двинулась прочь от домика, снежинки опускались на её волосы и таяли. Госпожа Вероломна что-то кричала ей вслед, но она шла и шла, и обжигающее чувство стыда гасло под снегом.
Конечно, я сделала глупость, думала она. Но быть ведьмой вообще глупо. Зачем мы занимаемся своим ремеслом? Это ведь тяжкий труд, а награда за него так мала. Когда госпожа Вероломна может сказать, что у неё выдался удачный день? Когда кто-нибудь подарит ей пару старых башмаков как раз по ноге! Да что она вообще понимает?
И, кстати, где же Зимовей? Где-то рядом? Почему я должна верить госпоже Вероломне? Всё это только слова и выдуманная картинка в книжке!
– Зимовей! – крикнула она.
Было слышно, как падает снег. Он ложился на землю с тихим холодным шипением.
– Зимовей!
Нет ответа.
А чего она ожидала? Громового баса над ухом? Явления господина Сосульки собственной персоной? Ничего не происходило, только снег мягко и терпеливо падал среди тёмных деревьев.
Тиффани почувствовала себя немного глупо, но всё равно осталась довольна собой. Вот так поступает настоящая ведьма! Она идёт навстречу своему страху, и страх бежит! Она молодец, она справилась.
Она обернулась и увидела Зимовея.
«Запоминай, – посоветовал проснувшийся вдруг Дальний Умысел. – Любая мелочь важна».
Зимовей был…
Ничем. Но снег очерчивал его силуэт. Снежинки парили вокруг него, словно скользя по невидимой коже. Зимовей был всего лишь пустотой, имеющей форму, только два лиловых огонька горели на месте глаз.
Тиффани стояла неподвижно, её разум застыл, её тело напрасно ждало указаний, что ему делать.
Рука из падающего снега протянулась к ней – медленно и осторожно. Так тянутся к зверьку, которого боятся вспугнуть. И было в этом движении что-то большее, что-то невысказанное за отсутствием голоса, какое-то стремление, словно невидимое существо вложило в жест всю душу, пусть даже оно и не подозревало о том, что такое душа.
Сжатая в кулак рука замерла в футе от Тиффани, повернулась ладонью вверх и разжалась.
Что-то блеснуло. На невидимой ладони лежала тонкая серебряная цепочка с серебряной Белой Лошадью.
Тиффани невольно вскинула руку к вырезу платья. Но ведь вчера украшение было на ней! Когда она отправилась… смотреть… танец…
«Любопытно, – заметил её Дальний Умысел, который всегда был себе на уме и любил поразмыслить о событиях просто забавы ради. – Кулак был невидимый, но всё же скрывал в себе вещицу. Как это получается? И почему там, где положено быть глазам, горят эти лиловые огни? Почему их-то видно?»
В этом был весь Дальний Умысел. Если бы на голову, служившую ему вместилищем, падал огромный камень, он бы прикидывал: «Любопытно, это вулканическая порода вроде гранита или что-то мягкое – песчаник, например?»
Та часть Тиффани, которую в эту минуту не настолько интересовали мелкие несоответствия, просто смотрела на лошадку, покачивающуюся на цепочке.
Здравый Смысл говорил: «Возьми её».
Задний Ум возражал: «Не бери. Это ловушка».
И Дальний Умысел ему вторил: «Не бери. Ты и представить себе не можешь, какая она холодная».
А потом всё остальное в ней перекричало умы-разумы: «Возьми. Это часть того, что ты есть. Возьми. Когда ты берёшь её в руки, ты думаешь о доме. Возьми её!»
Она протянула правую руку.
Зимовей обронил лошадку ей в ладонь.
Тиффани машинально сжала кулак. Лошадь и правда оказалась невообразимо холодной, и холод этот обжигал.
Тиффани закричала. Очерченный снежинками силуэт Зимовея рассыпался шквалом хлопьев. Снег на земле взорвался с воплями «Раскудрыть!», набежавшие толпой Фигли подхватили её за ноги и так, стоймя, унесли прочь с лесной поляны обратно в дом.
Тиффани заставила себя разжать кулак и другой дрожащей рукой потянула за цепочку, оторвав лошадку от ладони. Там, где она была, остался отпечаток, в точности повторяющий очертания подвески: белая лошадь на розовой коже. Это был не ожог, это было… обморожение.
Госпожа Вероломна с грохотом развернула своё кресло на колёсах.
– Подойди сюда, деточка, – велела она.
Баюкая больную руку и изо всех сил сдерживая слёзы, Тиффани подчинилась.
– Стань рядом с моим креслом, сию же секунду!
Тиффани снова послушалась. Не время перечить.
– Я хочу заглянуть в твоё ухо, – сказала старая ведьма. – Убери с него волосы.
Тиффани отвела в сторону волосы и вздрогнула от щекотки, когда её уха коснулись мышиные усики. Потом мышку убрали.
– Удивительно, – проговорила госпожа Вероломна. – Ничего не видно.
– Э… а что вы думали там увидеть? – отважилась спросить Тиффани.
– Сквозной проём! – гаркнула ведьма так громко, что её мышка пустилась наутёк. – У тебя что, совсем мозгов нет, деточка?
– Ежли вам вдруг оно надыть, – вмешался Явор Заядло, – то Зимовей-то, кажись, драпс-драпс. И снежить перестало.
Его никто не слушал. Если уж у ведьм случается перепалка, они уходят в неё с головой.
– Это моя вещь!
– Побрякушка!
– Нет!
– Не, мож, вам и не до того щаз… – не оставлял попыток несчастный Фигль.
– Разве она нужна тебе, чтобы быть ведьмой?
– Да!
– Ведьмам приспособления ни к чему!
– Вы же путанки используете!
– Используем, да! Но мы в них не нуждаемся! Мы прекрасно можем обойтись и без них!
