скачать книгу бесплатно
– Что ж, не зря время потрачено, не зря. Факт существования немецкой экспедиции достоверно подтвержден. Рассчитывать на прямой контакт не приходится, я это предполагал. Что ж, будем внедряться в это сатанинское «Аненербе». Через него, и только через него возможно реальное противодействие немцам в освоении ими тех технологий, которые катастрофически опасны не только для нас в этой войне, но и для всего человечества. А эту территорию действительно надо как-то обезопасить для населения, впрочем, какое там к черту может быть население. Ладно, сделать что-то все равно надо. Но не сейчас. А сейчас срочно подготовить и реализовать операцию внедрения.
Он снял трубку и, когда услышал ответ, произнес только одну фразу:
– Завтра в двадцать ноль-ноль.
– Есть! – ответил ему на другом конце провода полковник Красков.
Иван Иванович бережно положил трубку на аппарат и облегченно вздохнул. Последние месяцы он жил как на вулкане. Его не беспокоили, но он чувствовал, что «шеф» ждет ответы на поставленные им вопросы, и это ожидание затягивалось. Сам он тоже волновался за судьбу группы. Он понимал: если результат экспедиции будет нулевой, все может закончиться печально для всех. Легче похоронить эту информацию и забыть о ней, естественно, вместе со всеми, в нее посвященными, чем «искать черную кошку в темной комнате, особенно когда ее там нет». Но все произошло как надо. Вангол не подвел старого разведчика. Берия назначил встречу, значит, все пойдет по плану, разработанному им и уже утвержденному на самом верху. Красков отдал в отдел шифровку с приказом группе «Северный ветер» и открыл перед собой папку, на обложке которой было только одно слово «Аненербе», перекрытое штампом «Особо секретно».
– Оль, ты понимаешь, что нам предстоит?
– Да, понимаю.
– Ты уверена, что выдержишь?
– Уверена. А ты выдержишь?
– Пока не представляю, как я смогу доверить тебя этому… эсэсовцу.
– Если Красков узнает, что мы вместе, будет плохо.
– Он знает, я сказал ему вчера, что мы поженились.
– Зачем?
– Чтобы он об этом знал. Понимаешь, Оль, я не умею иначе.
– Я люблю тебя.
– Я тоже.
– Что теперь будет?
– Ничего плохого не будет.
– И что Красков сказал?
– Поздравил и обиделся, что его не позвали на свадьбу.
– Врешь…
– Вру… то есть не вру, а просто шучу. Он сказал, что, конечно, рад за нас, но изменить что-либо, а уж тем более отменить операцию не может. Если честно, то он несколько растерялся.
– И не надо отменять, мы же все выдержим, правда?
– Правда. Я убедил его в том, что наши отношения не повлияют на работу.
– А сам говоришь…
– Да ничего я не говорю, я люблю тебя, Ольга, я хочу, чтобы ты была всегда рядом со мной, вот и все. Так будет, когда мы победим, а пока…
– А пока обними меня покрепче, дорогой…
Оба Владимира, Осокин и Арефьев, получили задание – в максимально короткий срок освоить немецкий язык, все их время было посвящено только этому. Опытнейшие преподаватели немецкого сменяли друг друга. Практически обучение велось круглосуточно, в нем активно участвовали Вангол и Ольга. Им тоже важно было шлифовать и доводить до совершенства немецкий. Все складывалось удачно, за исключением одного – заболел Макушев. Он вообще не знал раньше, что такое болеть. Ранения – это единственное, что валило его с ног. А тут случилось нечто непонятное…
Степан еще в подводной лодке на пути обратно почувствовал себя плохо и уже в Москве слег окончательно. В госпитале, куда он был помещен, никто не мог поставить диагноз. Вангол через Краскова настоял на встрече с главным врачом госпиталя, мужчиной пожилым, но, несмотря на видимую усталость, очень энергичным.
– Да, озадачили вы меня, молодой человек, озадачили, – после некоторого молчания сказал врач, выслушав рассказ Вангола о том, что он считает причиной болезненного состояния своего друга. – Вы знаете, это, конечно, все интересно и, может быть, имеются основания полагать, что… – Доктор закашлялся. – Однако нам абсолютно неизвестны методы лечения болезней такого характера. Тем более такого рода диагностика не имеет никакого отношения к науке, к современной медицине… Хотя скажу откровенно, нечто подобное наблюдалось уже в мировой практике и описано. Однако результат всех попыток лечения был один. Летальный исход.
Доктор, увидев, что Вангол не понял термин, пояснил:
– Простите, пациенты всегда умирали.
– Да, спасибо, я понял, но само по себе определение «летальный исход» интересно.
В усталых глазах доктора появился некий огонек, он внимательно вгляделся в Вангола.
– Вы редкий человек, в наше время очень мало кто вдумывается в смысл произносимых слов. Да, смысловое значение этих слов прямо свидетельствует о том, что при наступлении смерти физического тела человека, что характеризуется остановкой сердца, душа исходит из него, то есть улетает. Это явно антинаучный тезис, но, увы, подавляющее большинство ученых спокойно употребляют данную терминологию, при этом напрочь отрицая наличие у человека души.
– А вы считаете, что душа у человека есть?
– И душа у каждого есть, и совесть тоже есть у каждого человека.
– Даже у тех, кто убивает…
– И у них тоже, другое дело, какие у них души. Вы слышали о таком определении – «заблудшие души»?
– Если честно, может быть, и слышал, но не задумывался о смысле. Интересно, и что это означает?
– Вам понятен смысл слова «блуд»? Блудить – значит потерять правильную дорогу. То есть блуд – суть неверный путь. Следовательно, заблудшая душа – та душа, что находится на неверном пути, потеряла правильный путь либо не нашла его. И в этом не всегда ее можно обвинить.
– Значит, человек может быть невиновен в тех злодеяниях, что совершил?
– Мы говорим о душе, она может быть невиновна, а человек – это уже личность, и как личность, то есть органичное соединение души и тела, обладающего умом, обязан нести полную ответственность за свои поступки. Личность как раз и делает выбор пути. Вот только жаль безвинно страдающие души.
– Понятно, у каждого свой путь и каждый его выбирает сам.
– Не всегда сам, иногда его помогают выбрать, и довольно часто в подобных случаях в своекорыстных интересах.
– Как-то неясно, ведь эту же помощь в выборе жизненного пути всегда оказывают родители? Какая тут корысть? Все своим детям только добра желают.
– Разрешите возразить. Даже родители не всегда способны различать, что для их дитя добро, а что зло. Очень многие считают, что для ребенка нужно, чтобы у него все было, все, все, что только он ни пожелает. Так и жили многие до войны, сейчас, поверьте, этим детям не сладко. Они выросли, но остались иждивенцами, а родителей уже нет. Но я о другом. Выбор правильного пути процесс длительный и зависит не только от родителей. Здесь очень влияют факторы окружения, так сказать, внешние факторы. Вот, к примеру, создан образ героя, и вся молодежь, каждый стремится быть на него похожим, как, например, на Чкалова. Сколько сотен тысяч молодых людей пошли в авиацию благодаря ореолу славы этого заслуженного человека? Верно? Верно! Также можно создать образ героя и из убийцы, и тогда тысячи юношей будут копировать его поведение и поступки, полагая, что вершат добро. Искренне считая, что это их предназначение и их истинный путь. Нечто подобное и произошло в двадцатых годах в Германии. Фашизм вскормлен именно так, и теперь нам приходится платить своими жизнями для того, чтобы их остановить.
Мне много приходится работать с больными людьми, поверьте, причина многих их недугов и болезней лежит глубоко, если упростить, то как раз в неправильно избранном в юности пути. Душа, сопротивляясь, кричит об этом своему телу, причиняя ему боль и страдания. Однако ее крик, как правило, никто не воспринимает. Все жаждут услышать от меня диагноз болезни, которая их мучает и от которой необходимо излечиться тем или иным способом, не понимая, что причина в том, как именно они живут. Никакие лекарства не помогут, никакие врачи, если не устранена главная причина болезни. А она сокрыта от глаз, то, что мы видим, – уже следствие.
– Вы хотите сказать, что и в этом конкретном случае есть главная причина, которая вызвала болезнь.
– Вы догадливы, молодой человек! – иронично улыбаясь, сказал доктор.
– Так что же вы собираетесь делать, ему же хуже с каждым днем!
– Если я не знаю, что это за болезнь, как я могу облегчить его положение? Я уже не говорю о лечении и о выздоровлении вашего товарища.
Вангол видел и понимал, что доктор говорит ему правду.
– Что же делать, доктор?
После некоторого молчания, нескольких минут хождения по периметру небольшого кабинета доктор сел и тихо заговорил:
– Мой совет покажется странным, но вам лучше забрать вашего друга из госпиталя.
– Как, совсем нет надежды? – вырвалось у Вангола.
– Вы не дослушали меня, забрать отсюда и поместить в одном тихом и спокойном месте.
– Что это за место?
– Есть одно место, я надеюсь, для вас жизнь вашего друга важнее идеологических предрассудков?
– Доктор, не сомневайтесь, я все сделаю так, как вы скажете. – Вангол внимательно посмотрел доктору в глаза. – Не волнуйтесь. Это останется навсегда нашей тайной.
– Я почему-то вам верю. Хорошо. Слушайте. Записывать ничего не нужно, прошу вас все запомнить.
Через неделю четверо мужчин в полувоенной форме постучали в дверь избушки на берегу небольшого лесного озера. Добирались в лесную глухомань четверо суток. Дорог в этом районе Архангельской губернии испокон веков не было, только конные тропы. Дверь была не заперта и открылась сама по себе, как бы приглашая войти. В светлице у окна сидел старец, именно старец, а не старик. Его благообразное лицо было спокойно, светло-серые, почти белые глаза смотрели на вошедших приветливо. Седая борода и волосы ниспадали на его плечи и грудь, скрывая расшитый узорами ворот льняной косоворотки.
– Входите, входите, добры люди, не робейте.
– Здравствуйте, отец, мы к вам с поклоном от Сергея Федорова…
– От Сергея? Нетто не забыл меня? Как он? Все потчует народец лекарствами?
– Так точно, потчует, – улыбнулся Вангол.
– Значит, все у него хорошо. Благостно. Спасибо за добрую весть. Так по какой нужде вы ко мне? А впрочем, уже сам вижу. Ты бы, богатырь, присел вон туда, на полати, а еще лучше – разоблачайся до белья и ложись. А вы помогите ему, там простыня чистая, плохо ему, вижу.
Степану помогли раздеться и уложили. Он молчал, молчал весь этот долгий путь. Старец подошел к нему и положил руку на голову. Макушев закрыл глаза, и его напряженное и измученное лицо расслабилось.
– Пусть поспит, а вы располагайтесь, покормлю вас вот лепешками, отваром смородиновым с травами напою, живо усталость сбросите, вам ведь в обрат надо идти.
– Спасибо, отец, не откажемся, а вот как…
– За товарища своего не беспокойтесь, поднимется он, силы в нем матушка-природа заложила на троих, а я помогу ему. Через тридцать три дня приходите за ним.
– Вы не хотите даже узнать, что с ним, я рассказать хотел…
– Только он сам знает, что с ним и почему, сам и расскажет мне, когда в том нужда будет. Достань-ка там, на печке, лепешки горячие еще, должно быть, для вас пек, угощайтесь.
– Как для нас? Мы ж не предупреждали о том, что… – удивленно спросил Владимир Осокин.
– Так не вы одни по лесу ходите… Ешьте, ешьте, вам силы нужны, много силы. Ворогов с земли Русской сбросить, в логово их звериное загнать и закрыть там на веки вечные.
– Как это закрыть там, нет, отец, мы фашистов изничтожить должны насовсем…
– Зло нельзя изничтожить совсем. Оно прорастает там, где люди забывают о доброте, оно как сорняк, как гниль появляется там, где нет заботливых рук человеческих. Поэтому оно неистребимо, но нужно сделать так, чтобы дорогу к нам оно не знало. Чтобы помнили вороги наши всегда и знали – мы чтим завет святого князя Александра Ярославича: «Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет, на том стоит и стоять будет земля Русская».
Старец так проникновенно произнес эти слова, что у Вангола комок подкатил к горлу. Ему показалось, что перед ним действительно великий князь Александр Невский из глубины веков слова эти устами седого старца произнес.
– Спасибо, отец, мы поняли все.
– Вот и ладно, ешьте, пейте – и в дорогу, до ночи до ближайшей деревни доберетесь, там заночуйте у Прасковьи, ураган переждите.
– Какой ураган, отец?
– С сильным ветром и дождем, деревья валить будет, опасно в лесу, переждите, а к обеду он успокоится, тогда и идите дальше.
– Спасибо тебе, отец.
Степан плохо помнил дорогу в этот медвежий угол. Он ехал в забытьи и шел, когда нужно было идти, как в полусне. Его бросало в жар, тело наливалось свинцовой тяжестью, но он шел и шел, преодолевая слабость и боль, преодолевая самого себя, иногда уже желавшего просто лечь и умереть. Сейчас он очнулся и долго не мог понять, где он. Рубленые бревенчатые стены комнаты, маленькое окно за ситцевой занавеской и широкие плахи деревянного потолка ничего ему не объясняли. Он шевельнул рукой и попробовал сесть на полатях, но не смог, не хватило сил.
– Не время еще тебе вставать, – услышал Степан тихий голос. – Не время, когда скажу, тогда встанешь, а пока спи, богатырь, спи…
И Степан снова провалился в небытие.
Только через три дня старец позволил ему встать с полатей. Степан сделал несколько шагов, и его шатнуло. Опершись о стену рукой, он продолжил свое путешествие по комнате до двери и толкнул ее. Увидев старца, сидевшего у окна в горнице, Макушев остановился в дверном проеме, закрыв его своим телом полностью.
– Входи, Степан, входи, уже можно.
– Как вас зовут, отец? – спросил Макушев.
– Михаил.
– А по отчеству?
– А ты зови меня отец Михаил, и то ладно будет.
– Хорошо, отец Михаил, мне уже лучше. Я чувствую. Как вы меня лечили? Я не помню ничего.
– Ты спал, потому не помнишь. Вижу, лучше тебе, слава Богу. Но пока воротись на место и полежи чуток, сейчас настоя принесу, целебный настой, на семи травах, силу дает, хворобу снимает.
Макушев медленно вернулся на полати и лег.
– Какой сегодня день, отец Михаил?
– Четвертый, как ты здесь.
– Как четвертый?
– Так, четвертый.
