За 101-м километром

– Отнесите его в барак! Пусть до вечера там валяется, если раньше не сдохнет!

Как шумит в ушах… Звон становится сильнее и сильнее, словно вокруг стрекочут миллионы кузнечиков. Кузнечиков, на выжженном августовским солнцем поле… Рядом слышны голоса друзей, он уже накачали волейбольный мяч и готовы начать игру. Сейчас он встанет и присоединится к ним… Но вместо этого, он словно взлетает в белесое небо и видит оттуда далекий лес, извилистую серую ленту реки, веселую компанию и одиноко лежащую в стороне фигурку.

«Меня зовут, кричат на дальнем берегу.

Но этот крик в звенящей дымке тает.

А я уже подняться не могу,

Корнями в землю мягкую врастая.

К устам земли неласковой припав,

Уносит ветер искорки сознания.

И силуэт, лежащий между трав,

Теряет понемногу очертанья…»

Согнувшись над очередной расчетной ведомостью, Семен напряженно размышлял, поглядывая в окно. Происходило что-то явно выбивающееся из повседневной рутины. Сперва – дополнительные таблетки с утра, потом несколько раз заглядывавший в контору врач, от которого Семен загораживался, низко наклонив голову и чуть не пуская слюни с дебильным видом, а теперь этот палач-любитель стоит возле мастерской и таращится на извозившегося в грязище Ивана. Вскоре там что-то произошло, и Семен увидел, как его друг уныло тащится в сторону барака, а врач резво бежит в административную часть конторы, а оттуда – в сторону своей конуры. А вслед за ним туда же направляются два мордоворота. Все это ему крайне не понравилось. Вспомнилось, как пару недель назад Николай по прозвищу Очкарик вдруг стал задавать окружающим странные вопросы, а потом его принесли и бросили на койку в бараке, находящегося в странном забытьи, из которого он уже не вышел. Сердце Семена болезненно сжалось от плохого предчувствия, но что делать в этой ситуации он не знал. Оставалось только ждать.

Вскоре в контору буквально вбежал всклокоченный врач, и сразу уединился с начальником колонии. За стеной забубнили голоса. Уткнувшийся в бумаги Семен буквально обратился в слух, неожиданно для себя почувствовав, что словно расплывается по всему зданию, находясь одновременно и здесь и там. Начальник и врач ожесточенно спорили:

– Да кто они такие? – визгливо возмущался врач.

– Твое какое дело? Тебе дали задание – вот и выполняй!

– А такое, что на них никакие наши методики не срабатывают! Их словно готовили к этому, ясно?

– Скажи уж проще, что облажался!

– Ты не понимаешь, ты точно не понимаешь, что здесь особый случай!

– Вот и расскажи об этом ей! Только – сам, меня в это дело не впутывай.

– Вот и расскажу. Давай телефон!

«Ей? Кому это – ей?» – Семен напрягся, пытаясь услышать каждое слово.

Было слышно, как щелкнула снимаемая трубка, и вдруг навалилась такая тишина, что он даже затряс головой, не понимая, что происходит. Вот мимо идет Пахомыч с картонной папкой в руке, медленно, словно во сне…

Слух вернулся резко, да так, что зазвенело в ушах. За стеной продолжали бубнить голоса:

– Ну, и что она тебе сказала?

– Завтра с утра за ними приедут. Ее заинтересовал этот случай.

– Не завидую я им… Да и ладно, нам меньше проблем.

– Вот уж – точно. Пойду, на этого гляну, чтобы не сдох до завтра.

– Ну, ты и эскалоп! То есть, эскулап! Хе-хе!

В окне показался доктор, направляющийся в сторону барака. Вид у него был снова вполне довольный собой и жизнью. Семен вздрогнул – он совсем забыл, что сегодня была его очередь идти на гипноз. И «забыть», прикинувшись дураком, не получится – притащат, да еще и по ребрам попутно наваляют.

Остаток дня он провел, как на иголках и, освободившись, сразу побежал в барак. Его друг лежал одетым прямо на одеяле и тупо смотрел в потолок. Казалось, он пребывал где-то в других, далеких отсюда мирах.

– Держись! – прошептал Семен, на мгновение стиснув ему запястье.

И ему показалось, что веки Ивана дрогнули ему в ответ.

Полный дурных предчувствий, Семен отправился через сгустившиеся осенние сумерки к домику врача, чувствуя, как ноги просто отказываются идти в нужную сторону. Взойдя на крыльцо он тяжело вздохнул и решительно толкнул дверь.

– А Иткин! – как ни в чем не бывало произнес врач, отрывая голову от раскрытой медицинской карты, – Проходи, присаживайся. Что расскажешь?

– О себе? – уточнил Семен, – О своем прошлом?

– Да, не стесняйся! Рассказывай.

Ну, я родился… – история, рассказанная своими словами, иногда получается сильно не похожей на оригинал, и Семен искренне надеялся, что врач не распознает в его рассказе сюжет давешнего фильма про хитроумного мошенника.

Семен увлеченно рассказывал, жестикулируя для убедительности руками, врач согласно кивал головой, хотя улыбка на его лице была самая саркастическая.

– Ну что же, я рад, что ты встал на путь исправления. Теперь я верю, что из тебя получится порядочный гражданин. Можешь идти.

– Куда идти? – изумился Семен.

– Как это – куда? Кино крутить, естественно. Ты киномеханик или кто?

– Эээ… Ну, да… Спасибо на добром слове…

Семен выскочил на улицу, пытаясь перевести дух. Ну, и что это было? Добрый доктор решил сохранить подопытное животное для нового вивисектора? Ага-ага…

Если бы его спросили, как назывался фильм, который он крутил в клубе тем вечером, то Семен вряд ли смог бы ответить на этот вопрос. Пленка несколько раз рвалась, в зале свистели и обзывали его «сапожником». Один раз он даже перепутал части, и узнал об этом, лишь услышав возмущенные крики зрителей. Семену было все равно. Все его мысли занимали только два вопроса: «Как там Иван?» и «Что же делать?». Когда фильм закончился, и зрители вышли на улицу, обсуждая, не стоит ли набить киномеханику морду за такой показ, он быстро выключил свет, прошмыгнул в свою каморку в бараке и затаился.

Ночь, сырая осенняя ночь, стучащаяся в окна стылым ветром и заползающая в щели человеческого жилья холодом предзимья. Поскрипывал фонарь, раскачиваясь на столбе, отчего за окнами метались какие-то неясные тени, будто бесы затеяли свою адскую пляску. Спертый воздух барака был буквально пропитан больными безумными снами. Семен осторожно приоткрыл чуть скрипнувшую дверь своей каморки и выглянул в общее помещение, разделенное невысокими фанерными перегородками. Храп, чье-то бормотание сквозь сон, скип топчана под перевернувшимся на другой бок телом… Прихватив телогрейку и шапку, он осторожно тронулся через проход между двумя рядами спящих людей. Дойдя до выгородки Ивана, он присел на корточки возле топчана и тихо прикоснулся к его руке. Напрягая глаза в темноте, он долго всматривался в лицо друга, не решаясь уйти. Внезапно он понял, что тот не спит, и смотрит на него совершенно осмысленно, словно пытаясь молча задать вопрос.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.