скачать книгу бесплатно
Ещё бы! Меня охватил небывалый моральный подъём, ведь партия и правительство, даже лично товарищ Сталин поручают мне выполнить такое нужное для страны задание. Больше вопросов у меня к Чистякову не было, но он продолжил:
– Наша с тобой задача будет заключаться в следующем: мы будем с тобой ходить по адресам, по которым находятся клады, и ты будешь определять места их закладки, после чего сообщать об этом мне. Всеми техническими вопросами, связанными с их изъятием и транспортировкой, будут заниматься Белый и Альбинос. После выполнения этой части задания мы посетим с тобой адреса, где, по нашему предположению, могут быть спрятаны ценности, но стопроцентной уверенности у нас в этом нет. Как я тебе уже говорил, после окончания операции мы эвакуируемся вместе с ценностями на «большую землю». На всю операцию у нас отведён один месяц. А теперь без лишних вопросов начинай есть и ни о чём не думай, только делай это аккуратно. Помни, что после длительного голодания тебе надо есть маленькими порциями и понемногу.
И хотя я старался есть понемногу, приём жирной пищи на голодный желудок не прошёл для меня бесследно. Первые два дня меня мучили желудочные боли и рвота, поэтому я не восстанавливался, а ещё больше терял силы. И тогда Чистяков стал лично следить за моим приёмом пищи, а кто-то из близнецов постоянно и ежедневно колол мне уколы снотворного, после которых я проваливался в глубокий сон. Здесь, на многометровой глубине, не было слышно разрывов бомб, и только падающая с потолка пыль напоминала о том, что там наверху, идёт смертельная война. Надо сказать, что Чистяков сдержал своё слово. Через несколько дней я полностью восстановился.
* * *
Однажды, когда я ненадолго проснулся, я стал невольным свидетелем того, как Белый и Альбинос в большом зале отрабатывали приёмы рукопашного боя. Увидев, что я наблюдаю за ними, они немедленно прервали своё занятие и удалились к себе. За всё время моего нахождения в подземелье они ни разу не вступили со мной в разговор и всячески избегали даже визуального контакта. В свою очередь, чувствуя контроль со стороны Чистякова, я не мог проявлять личной инициативы в вопросах общения и наблюдал за ними только со стороны. Сколько времени прошло с тех пор, как мы спустились под землю, я не знал, а на все мои вопросы, который сейчас день и час, Вениамин Карлович отвечал односложно:
– Эти вопросы тебя не должны волновать.
Как бы там ни было, но мой восстановительный период был закончен, и перед началом операции Чистяков решил убедиться в этом сам. Он решил провести небольшой эксперимент, для чего воспользовался коробкой с драгоценностями, которые я нашёл в квартире Климовых.
Меня заперли в моей комнате, а сами в это время спрятали ювелирные изделия по всему подвалу. Найти их для меня не составило труда, поскольку, во-первых, я держал их уже в своих руках, во-вторых, спрятать что-либо в помещениях, в которых отсутствует маломальская обстановка и мебель, было практически невозможно. Но результаты этих тестов успокоили Чистякова, и мы начали готовиться к выходу на поверхность.
Однажды Чистяков велел нам всем собраться в столовой за столом.
– С этого момента мы приступаем к выполнению нашего задания, – объявил он.
Затем, выложив на стол листы кальки с чертежами, продолжил.
– Первый адрес, по которому мы пойдём, будет квартира Действительного статского советника Лопухина на Невском проспекте. По имеющейся у нас информации, жена Лопухина, в девичестве баронесса фон Мекк, покидая революционный Петроград в январе 1918 года, спрятала свои драгоценности в тайнике квартиры. Перед самой войной в этих помещениях размещался редакционный отдел газеты «Смена». Мы с товарищем Ивановым, – Чистяков внимательно посмотрел на меня, давая понять, что первоначальная конспирация продолжает действовать, – посетим редакцию. Легендой нашего посещения станет поиск младшего политрука Белкина, о подвиге которого корреспондент Светличкин написал в номере газеты «Смена» от 25 ноября 1941 года.
И, покопавшись в своих бумагах, он положил на стол слегка пожелтевший номер многотиражки. Там на первой странице под громким заголовком «Герой-артиллерист» была опубликована фотография Белкина.
– Я представлюсь другом вот этого самого Белкина, – Чистяков пальцем постучал по фотографии, – который хочет его найти, а ты, товарищ Иванов, – он снова взглянул на меня, – будешь моим сыном.
С этими словами он достал из своей сумки документы и передал их мне. Открыв их, я прочитал вслух свою новую фамилию – Иванов Аркадий Алексеевич.
– А кто этот Иванов Аркадий Алексеевич? – в свою очередь полюбопытствовал я.
– А это, так сказать, мой сын, поскольку с сегодняшнего дня ты будешь звать меня Иванов Алексей Олегович. Документы подлинные, поэтому проверок не бойся. Вот, дополнительно к твоему паспорту, набор карточек и наша с тобой фотография. Помнишь, когда мы с тобой фотографировались? – но фотография не вызывала в моей памяти никаких воспоминаний.
Возможно, она была сделана совершенно посторонним человеком во время нашего довоенного шараханья по музеям. На фото Чистяков смотрел в объектив фотоаппарата, он осознавал, что его в этот момент фотографируют, я же, напротив, смотрел в противоположенную сторону и во время съёмки о чём-то говорил. Глянув в этот момент на Чистякова, я понял, что ему не понравилось моё недоумение, но он сделал вид, что ничего не произошло.
В назначенное время мы покинули подвал и начали подниматься наверх. Как и в прошлый раз, один из близнецов шёл впереди, другой замыкал колонну. Идя длинными коридорами, я насчитал до выхода триста шестнадцать шагов. Около самой последней двери Альбинос прислушался к шуму на улице и, убедившись, что за ней никого нет, бесшумно отворил её и выпустил нас.
Глава 7. Операция «Экспроприация»
Оказавшись в первый раз за последние несколько дней на свежем воздухе, я почувствовал, что меня немного качает. Было это вызвано ещё оставшейся слабостью или так опьяняюще подействовал на меня свежий воздух, мне узнать не пришлось, поскольку над головой раздался оглушительный вой сирены, который мгновенно перенёс меня в существующую реальность, и мы стремглав бросились по улице к ближайшему бомбоубежищу. Там, сидя на лавочке под неотступным оком Чистякова, глядя на измождённые лица людей, я задумался о превратностях судьбы, по воле которой я оказался втянутым в какую-то непонятную для меня игру. И хотя слова Чистякова о выполняемом задании убедили меня, тем не менее, червь сомнения грыз меня изнутри.
Здесь, наверху, было всё, как прежде. Те же нечищеные от снега улицы с застывшими на них трамваями и троллейбусами, те же серые дома с глазницами оклеенных окон и тот же грохот артиллерийских орудий, напоминающий каждому, что передовая начинается чуть ли не на соседней улице.
После сигнала об окончании авианалёта мы вышли из бомбоубежища и пошли по интересующему нас адресу. Нужный нам дом мы нашли быстро. Поднявшись на четвёртый этаж, мы остановились перед дверью, на которой ещё красовалась медная табличка с надписью «Редакционный отдел газеты «Смена». На наш стук долго никто не открывал, и когда Чистяков уже достал из кармана связку отмычек, мы услышали за дверью чьи-то шаги и недовольное ворчание. Послышался лязг открываемых замков, и на пороге появился человек, закутанный в тряпьё с головы до ног. Недовольным голосом он спросил:
– Вам чего, – потом помедлил и добавил, глядя на Чистякова, – товарищ майор?
Чистяков сразу взял «быка за рога». Начал рассказывать, кто он, кто я и почему мы пришли сюда. Как мы потом выяснили, этот человек ровным счётом не имел к редакции никакого отношения, он просто здесь жил. Когда газета перебралась поближе к Смольному, где ещё был островок света и электроэнергии, главный редактор разрешил ему пожить в редакции и присмотреть за помещением. Поняв это, Чистяков поменял тон общения, и вскоре я увидел в руках этого человека банку тушёнки, которая сломала все границы и преграды. Так мы попали внутрь и начали осмотр комнат, не обращая никакого внимания на постояльца. Он неотрывно следовал за нами из одной комнаты в другую, не понимая, что на самом деле происходит, и, как драгоценность, прижимал к груди подаренную ему банку. Мы не разговаривали, просто молча переходили из одной комнаты в другую до тех пор, пока в одной из них я не почувствовал ни с чем не сравнимое чувство теплоты от камней и лёгкое притяжение от большого количества металла, исходившее из угла под паркетом. Поймав мой взгляд и поняв, что я выполнил свою работу, Чистяков показал мне глазами, что мы уходим, и, поблагодарив мужчину за предоставленную возможность прогуляться по его апартаментам, мы исчезли за входной дверью. Спустившись на улицу, Вениамин Карлович очень тихим голосом прямо на ходу спросил меня:
– Ну что, нашёл?
– Да, нашёл, – так же тихо ответил ему я. – В углу той комнаты под паркетом.
– Ты не ошибся?
– Вениамин Карлович, – начал я, но он меня резко одёрнул.
– Товарищ Иванов, называйте меня Алексей Олегович или товарищ майор даже тогда, когда никого рядом нет, и никогда не забывайте об этом, пока не закончится операция. Понятно? – прошипел Чистяков.
– Да, товарищ майор, там лежит много, намного больше, чем в той коробке, которую я нашёл у Климовых.
Глаза Чистякова в этот момент были похожи на глаза охотника, преследующего крупную дичь, который ждёт момент, чтобы её схватить.
* * *
На следующий день Чистяков показал мне результаты рейда, который ночью совершили близнецы. Я увидел стоящий на столе небольшой саквояж из натуральной кожи тёмно-коричневого цвета. В предвкушении моей реакции Вениамин Карлович как-то слишком долго и театрально задерживал момент его открытия.
– Сейчас ты увидишь то, ради чего вообще была организована эта операция, и первая наша вчерашняя вылазка показала её перспективность. Если так дела пойдут дальше, то в течение ближайших двух-трёх недель мы выполним наше задание и будем перебираться на «большую землю».
С этими словами он расстегнул саквояж и повернул его ко мне. Заглянув туда, я увидел лежащий сверху большой золотой крест, усыпанный драгоценными камнями. Под ним просматривались жемчужное ожерелье и разного рода ювелирные изделия, украшенные драгоценными камнями и бриллиантами. От всего этого великолепия исходило удивительное мистическое излучение теплоты, а руки мои притягивались к этому саквояжу, как магнитом. Сбросив с себя это чёртово наваждение, я отошёл от стола в сторону и сказал:
– Да, красивые безделушки, ничего не скажешь. Но для меня они представляют интерес лишь с точки зрения произведения искусства, не более того.
Чистяков вопросительно посмотрел на меня, стараясь пробраться в самые потайные закоулки моих мыслей, но вслух ничего не сказал.
С этого момента мы стали каждый день выходить на задание. В девяти случаях из десяти информация о кладах совпадала с действительностью. Каждый раз мы изымали от одного до трёх килограммов золота в виде царских червонцев и до килограмма украшений. Среди ювелирных изделий попадались самые настоящие музейные экспонаты, такие как бриллиантовая диадема семнадцатого века голландской школы мастеров, изумрудные подвески восточного происхождения и рубиновое колье с шестьюдесятью четырьмя камнями. По одному адресу мы нашли огромный набор золотой и серебряной посуды, которую близнецы выносили из тайника целых три дня. По трём адресам дома были разбомблены, и на их месте зияли огромные воронки.
В ночь, когда происходило изъятие кладов, меня запирали в моей комнате на внешнюю задвижку. И если бы группа Чистякова при каких-то обстоятельствах погибла или была схвачена, то я навеки остался бы погребённым в подземелье, в котором меня никто никогда не нашёл.
Все принесённые драгоценности и золото таинственным образом куда-то исчезали, поскольку на следующее утро я не ощущал их в зоне моего восприятия. Однако я сделал маленькое открытие: близнецы организовали у себя под матрацем свой маленький тайник. Это были бриллианты мелкой россыпью, граммов на пятьдесят, и несколько золотых колец. Они изредка поглядывали в мою сторону, пытаясь определить по моему внешнему виду, знаю ли я что-нибудь об этом или нет. А я в свою очередь делал вид, что меня теперь интересуют только крупные партии драгоценностей. Чистякову я об этом, естественно, ничего не говорил, поскольку чувствовал, что это может вылезти мне боком как с одной, так и с другой стороны.
В первой декаде апреля сорок второго года мы начали сворачивать свою деятельность. По моим прикидкам, в закромах у Чистякова должно было находиться не меньше двухсот килограммов золота и не меньше тридцати килограммов драгоценных украшений в виде ювелирных изделий и драгоценных камней. Вес, прямо-таки сказать, неподъёмный для команды из четырёх человек. И мне было интересно, когда и каким образом мы начнём вывозить найденные сокровища на «большую землю». Но Чистяков почему-то медлил, он как будто что-то выжидал. Каждые три дня он в одиночку поднимался наверх и проводил там несколько часов. Я соотносил это с проблемами транспортировки груза по Ладоге, поскольку с наступившим потеплением временная переправа должна была прекратить своё существование со дня на день. С другой стороны, я знал, что ценные грузы и военных высокого ранга вывозят и привозят в Ленинград самолётом. Может, и нас решили эвакуировать по воздуху?
В какой-то мере я в своих рассуждениях был недалеко от истины. Как оказалось на самом деле, той весной лёд на Ладоге сошёл рано. Уже к концу апреля доставку грузов в город осуществляли на баржах, а в обратном направлении вывозили тяжелораненых бойцов Красной армии и чудом выживших детей.
В один из таких дней Чистяков пришёл сам не свой. С его слов мы поняли, что с нашей эвакуацией возникли непредвиденные трудности, и нам надо продержаться в подземелье ещё целый месяц. При этом было приказано ни с кем в контакт не вступать, усилить охрану груза и ждать дальнейших указаний.
Глава 8. Уроки медитации
Так начался период нашего вынужденного бездействия. С продовольствием мы проблем не испытывали, всё так же и в том же количестве в нашем рационе присутствовали рыбные и мясные консервы, а хлеб заменяло чёрствое печенье. Единственным отличием от общих правил прежней жизни было сокращение времени использования электричества. Поскольку аккумуляторные батареи стремительно теряли свою ёмкость, свет включался только на время приёма пищи, а в остальное время мы были вынуждены сидеть в темноте, каждый в своём каменном мешке. Первые несколько дней прошли ещё более-менее сносно, но потом такое существование для меня стало просто невыносимым, и чтобы скоротать эти часы вынужденного бездействия, я вернулся в своих воспоминаниях к той удивительной книге, которую изучал вместе с Софьей Павловной. При всей своей отталкивающей внешности, она оказалась хорошим учителем, поскольку только благодаря её жёсткой требовательности я выучил тот манускрипт наизусть. И вот теперь в результате вынужденного ожидания я решил реализовать на практике некоторые древние магические заклинания.
Когда я в первый раз воспользовался этими знаниями в квартире Климовых, я не придал этому событию особого значения, поскольку точно не знал, что тогда сработало, мои природные данные или мне помогло колдовство. И теперь, сидя в темноте, я решил проверить всё на практике. Тем более, что у меня было над кем проводить эксперименты, благо за стеной спал Чистяков, а чуть поодаль Альбинос и Белый. Единственное, что мне надо было для этого сделать, это найти кусок штукатурки, чтобы начертить на полу пентаграммы, необходимые для того или иного заклинания.
И вот во время очередного приёма пищи мне удалось отколоть небольшой кусок лепнины и отнести его к себе под матрац. Через несколько часов, когда стихли все шевеления и шорохи, а за стеной в комнате Чистякова раздался храп, я приступил к своей первой попытке проникнуть за грань неведомого.
Первым делом я свернул матрац к задней стене, чтобы освободить каменный пол для рисования пиктограмм. Далее надо было определить стороны света, для чего я представил мысленно карту города, по которой Невский проспект проходит с северо-запада на юго-восток. Таким образом, представляя себя относительно проспекта, я по памяти пошёл в наше подземелье, изображая шаги на месте. В итоге, если я не ошибся, восток оказался там, где была дверь в мою каморку. Встав к востоку лицом, я начертил на полу древний шумерский символ солнца в виде восьмиконечной звезды с заострёнными концами. Между концами звезды я поместил символы воды, земли, огня, воздуха, дерева, металла, духа и плоти. Затем я полностью разделся и уселся в центр звезды в позе лотоса лицом к Востоку. Соединив кончики пальцев правой и левой руки между собой, я погрузился в состояние медитации, шёпотом проговаривая священные тексты великих мантр. Постепенно погружаясь все глубже и глубже в состояние транса, я почувствовал, что окружающее меня пространство начало светлеть и приобретать видимые очертания. Помещение моей каморки наполнилось лёгким голубовато-дымчатым светом, в котором очень чётко просматривались все предметы интерьера. Исследуя это состояние, я понял, что могу мысленно вместе с фантомом выйти из тела и свободно перемещаться в пространстве, используя для этого лишь силу своего разума. Сначала это была неуверенная попытка переместиться по комнате, но по мере того, как я овладел этой техникой, я решил расширить границы моего перемещения и переместился за дверь в зал. Железная дверь не представляла для фантома никакой преграды, словно она была сделана из тумана. Освоившись с этим состоянием, я методично начал исследовать все помещения подземелья.
Вот комната близнецов. Альбинос спит и похрапывает, а вот Белый бодрствует, просто лежит с закрытыми глазами. При появлении моего фантома в их комнате он резко открыл глаза, будто почувствовал в помещении постороннего. Но, полежав несколько минут в напряжении, он расслабил мышцы и снова закрыл глаза. «Что это было?» – подумал я про себя. «Или ему не спится, или он охраняет подземелье? А если охраняет, то от кого? Скорей всего, от меня, ведь сюда даже мышь не проскочит». И тут до меня дошло. Он охраняет вход в тайник, в котором находятся сокровища, найденные нами в ходе операции. «Ну, что ж, – промолвил я про себя, – сейчас мы попробуем найти этот злополучный тайник». И я начал исследовать все стены, памятуя о том, что вход в тайник может быть оборудован тайным поворотным механизмом наподобие того, что стоит на входе в подземелье. И надо сказать, я не ошибся. Потратив на поиски скрытого прохода не менее часа, я нашёл потайную дверь, за которой простирался коридор метров в пятьдесят, оканчивающийся небольшой комнатой, в которой находились деревянные ящики из-под снарядов, сложенные штабелями. В них-то и были упакованы найденные нами сокровища. «Значит, – подумал я, – когда я мирно спал, Чистяков вместе с близнецами выносили сюда все ценности, а меня в это время запирали на задвижку, чтобы я случайно ни о чём не узнал. Тогда спрашивается, зачем они держат меня в неведении? Почему не открывают передо мной все свои карты? Или я что-то недопонимаю? У меня напрашивается только один вопрос! Кто ты есть на самом деле, товарищ Чистяков Вениамин Карлович, и кто эти два близнеца рядом с тобой? Или дело тут не в золоте, а в чём-то другом?»
Скоро я вернулся в свою каморку, где увидел своё сидящее на полу тело, которое напоминало мумию умершего человека. Далее мне понадобилось заставить астральное тело принять позу лотоса и после этого медленно вплыть в контуры плоти.
Первое, что я сделал, оказавшись внутри своего тела, открыл глаза и увидел перед собой сплошную чёрную темноту. Затем я почувствовал нарастающий приступ удушья, отчего моя грудная клетка непроизвольно расширилась, и в неё со свистом начал поступать воздух, и в этот момент я почувствовал сильный удар. Это начало биться моё сердце. От мгновенного прилива крови к голове давление подскочило настолько, что разум мой помутнел, и я упал в обморок. Когда я очнулся, всё тело было мокрым от пота, меня знобило и колотило от холода. В теле чувствовалось онемение и покалывание от того, что кровь начала поступать в капилляры. Не слушающейся рукой я на ощупь нашёл телогрейку и кое-как натянул её на себя, продолжая жадно вдыхать воздух.
«Так вот что означает выход в астральное тело», – мелькали у меня в голове первые мысли. А старуха мне тогда ничего не говорила о последствиях такого путешествия. Оказывается, физическое тело на время выхода его фантома в астрал – умирает. И, может быть, то, что я ещё жив, есть не что иное, как чудо. Да, опасная это штука, магия, надо в следующий раз быть с этим колдовством осторожнее.
Из-за физической усталости меня клонило ко сну, но я уже слышал, как зашевелились мои соседи, как Альбинос подошёл к моей двери, отодвинул задвижку, лениво стукнул по ней ногой, произнеся команду «Подъём!».
Боже, как хорошо, что никто не зашёл в этот момент ко мне, а то мне было бы тяжело объяснить, что я делаю голым на каменном полу. Взяв себя в руки, я встал и быстро оделся, матрац положил посредине пола, чтобы скрыть нарисованную на нём пиктограмму. Когда я вышел к остальным, то увидел следующую картину: Чистяков брился перед зеркалом в «столовой», а близнецы отрабатывали приёмы рукопашного боя в зале. Но, даже, несмотря на скудное освещение, они мгновенно обратили внимание на мой внешний вид.
– Иванов, а ты, случаем, не заболел? – участливо спросил Белый, глядя на меня удивлёнными глазами.
– Да нет, – неопределённо и протяжно ответил я, пытаясь придумать для себя какое-нибудь оправдание. – Просто в последнее время я стал плохо спать, да и снятся в этом подвале только одни кошмары. После чего потом целый день голова болит. Ведь вон уже сколько дней на воздухе не были, сидим здесь, как крысы, – начал митинговать я.
– А мне что прикажете делать, на экскурсию, что ли, вас сводить? – не отрываясь от бритья, огрызнулся Чистяков. – Я сказал, что надо сидеть и ждать, и мы будем сидеть и ждать столько, сколько для этого потребуется времени, и не вам это решать, – перешёл на повышенный тон Вениамин Карлович, всем своим видом давая понять, что любое проявление недовольства с нашей стороны будет им мгновенно пресечено.
Близнецы никак не отреагировали на эту реплику, а я наоборот подсел к Чистякову поближе и как бы невзначай проговорил:
– Помните, я рассказывал вам, что в одном из подъездов случайно подслушал разговор двух мужиков, и сказал, что голос одного из них показался мне знакомым? Так вот, если я не ошибаюсь, этот голос принадлежит некоему гражданину Булькину, который в момент нашей первой встречи хотел меня задушить. Я тогда ещё подумал, что он умер от удара, ну а если это не так, и он остался жив? Я вам рассказывал, – тут я перешёл на полушёпот, чтобы не слышали близнецы, – что в его квартире я тогда обнаружил помимо огромного количества денег в сейфе и бриллиантов, запрятанных в ножку стола, ещё и тайник с драгоценностями. Правда, тогда он жил по другому адресу, но я думаю, что своё богатство он держит рядом с собой. Не мешало бы к нему наведаться? Как вы смотрите на такое моё предложение?
Чистяков немного отклонился в сторону и удивлёнными глазами посмотрел на меня.
– Ты что, предлагаешь его ограбить?
– Зачем же так грубо, товарищ майор? Просто я предлагаю экспроприировать у него то, что нажито незаконным путём, так сказать, в доход государства, для поддержания обороноспособности нашей страны, – как ни в чём не бывало проговорил я, глядя на него своими невинными глазами.
– Ну, ты, парень, даёшь! Растёшь прямо на глазах. Не скрою, не ожидал от тебя такого услышать. Не ожидал!
Потом последовала продолжительная пауза, во время которой Чистяков что-то мысленно взвешивал и обдумывал и в конце концов произнёс:
– Хорошо, я подумаю над твоим предложением, а теперь не мешай мне бриться, – и демонстративно отвернулся в сторону.
Наши сутки были разбиты на два периода по двенадцать часов каждый. В течение этого времени мы один раз ели, и тогда на полтора часа Чистяков включал электричество. В это время можно было побриться, походить и размять затёкшие ноги или, как это делали близнецы, позаниматься зарядкой. Личных разговоров мы друг с другом не вели. Открытым текстом этого никто не запрещал, но в то же время никто на контакт не шёл. Несмотря на то, что мы с Чистяковым были до войны в очень близких и дружеских отношениях, сейчас между нами пролегла невидимая черта отчуждения, которую ни он и ни я не стремились переступить. Близнецы между собой сначала общались очень активно, но по мере того, как наше вынужденное заточение затягивалось, я стал замечать, что и они перестали говорить между собой. Всё остальное время мы были вынуждены пребывать в полной темноте. Лучший способ скоротать это время был сон. Поэтому, пока все спали, я практиковал занятия магией. Например, я научился перемещать предметы. Сначала это были неуклюжие попытки сдвинуть с места соломинку из матраца, но в конечном итоге я стал легко отодвигать металлическую задвижку на моей двери. Таким образом, когда все спали, я получил возможность выходить из своего заточения и заниматься исследованием этого странного подземного мира. Для того, чтобы мои новые друзья случайно не застали меня врасплох, я поочерёдно погружал их в состояние гипнотического сна. Таким образом я был застрахован от непредвиденных коллизий.
В первую очередь я посетил тайную комнату, в которой находились драгоценности. С большим трудом, прилагая огромные усилия, я все-таки смог открыть проход к хранилищу. В этой части подземелья освещения не было, зато за потайной дверью висела керосиновая лампа, которая давала слабый свет. В хранилище я насчитал двенадцать ящиков, набитых под завязку найденными сокровищами. Надо отдать должное Чистякову, но он проделал большую работу по сортировке принесённых сюда ценностей и их описи. Чего тут только не было: и золотые царские червонцы, и царские ордена, и небывалые по красоте ювелирные изделия из драгоценных металлов и камней, жемчужные ожерелья и диадемы и ещё много-много другого. Много было золотой и серебряной посуды, ложек, вилок, золотых часов, инкрустированных бриллиантами, а также три великолепных ювелирных яйца работы Карла Фаберже.
Следующим моим открытием было то, что из комнаты, где находились собранные ценности, была ещё одна потайная дверь, про которую, наверное, не знал даже Чистяков. За очередным потайным лазом начиналась лестница, уходящая вверх. Сопоставив расположение помещений подземелья относительно Инженерной улицы, можно было предположить, что ступени уходили к Михайловскому дворцу. Не исключено, что при строительстве дворца архитектором Росси был тайно спроектирован подземный ход на случай бегства его обитателей, поскольку отголоски Французской революции продолжали ещё витать в головах царствующих особ. Ну как бы там ни было, факт остаётся фактом. Чистяков каким-то образом узнал про это подземелье и стал использовать его для своих целей. И узнал он о нём не сегодня и не вчера, поскольку здесь всё было заранее подготовлено к приёму и жизнедеятельности небольшого отряда. Взять хотя бы те же самые консервы и аккумуляторы, матрацы, стол и ящики. И снова, в который уже раз, я задал себе один и тот же вопрос: «Кто ты Чистяков?»
После одной из своих отлучек наверх Чистяков вернулся в приподнятом настроении.
– Ну и теплынь там сегодня наверху. Солнце греет так, что в шинели даже жарко ходить.
Мы, которые не видели белого света последние три недели, выжидающе уставились на него, а он, как заведённый, продолжал:
– Что носы повесили? Небось, соскучились по солнышку? Ладно, не буду больше тянуть резину. Скоро, совсем скоро всё это закончится. Я получил указание готовить группу к эвакуации. Так что через три дня в путь. Ну что, довольны, дармоеды? – и он захохотал, довольный тем, что произвёл на нас впечатление.
Позже, сидя за столом и обсуждая с нами порядок эвакуации, он вернулся к нашему разговору по поводу посещения квартиры, где по моим предположениям мог находиться Булькин. Видимо, желание оторвать напоследок большой куш затмило разум Вениамина Карловича, и он решил провернуть это дельце прямо сегодня вечером. Правда, было одно «но»! Нам предстояло идти на дело всем вместе, чего мы никогда не делали. По плану Чистякова, он под вымышленным предлогом постучит в дверь квартиры Булькина, постарается выманить его на лестничную площадку, чтобы я смог его разглядеть. Если это будет он, то я дам условный сигнал. После чего в дело вступят близнецы. На это время мне было рекомендовано оставаться в укрытии и на глаза не показываться. После того, как близнецы сделают своё дело и осмотрят квартиру на предмет нахождения в ней посторонних лиц и при необходимости нейтрализуют их, меня позовут в квартиру, чтобы я нашёл в ней ценности. На всё про всё Чистяков отводил нам не более получаса. После того, как ценности будут найдены, мы разделяемся на две группы и самостоятельно возвратимся в подземелье.
Время операции назначили на семь вечера.
Глава 9. Последняя вылазка
После трёх недель, проведённых в подземелье, свежий воздух опьянял и кружил голову. Город выглядел удручающе. Фасады домов зияли дырами выбитых окон, часть домов была разрушена до основания. Иногда нам на встречу попадались совершенно измождённые люди, сумевшие каким-то чудом пережить эту страшную зиму. Лавируя между дворами через развалины, мы с Чистяковым постепенно подходили к намеченной цели. Где-то позади нас шли близнецы, но сколько я не оборачивался, я так и не смог их разглядеть. Когда до места оставалось пройти ещё один квартал, мы услышали позади себя команду:
– Стой! – мы остановились, как вкопанные.
Повернувшись назад, увидели двух милиционеров с повязками патруля на рукаве.
– Товарищи, предъявите ваши документы для проверки.
Один милиционер остался стоять в пяти шагах от нас, взяв винтовку наперевес, второй, в звании старшины, подошёл к нам. Чистяков подал для проверки своё удостоверение личности командира РККА и командировочное предписание, а я держал в руках свой паспорт на фамилию Иванов.
Рассматривая документы, милиционер спросил:
– Когда вы прибыли в город, товарищ майор?
– Почему вы об этом спрашиваете? Ведь в командировочном предписании всё написано и стоят соответствующие отметки, – как ни в чём не бывало, ответил Чистяков. – Или что-то не так?
– Не так, товарищ майор, – старшина внимательно осмотрел нас с головы до ног. – Два дня назад все военнослужащие, прибывшие в город, должны были пройти в комендатуре повторную перерегистрацию и поставить в своих удостоверениях специальный штамп, а у вас этого штампа нет. Так что вы должны пройти с нами в комендатуру.
Я почувствовал, как внутренне напрягся Чистяков. Мне даже показалось, что я уловил запах его пота, который в этот момент струился по его спине. Но внешне он был безупречно спокоен. На его лице не дрогнул ни один мускул. Он даже слегка улыбнулся краешком губ и на замечание милиционера стал расстёгивать свою полевую сумку.
– А вот этого документа для вас будет достаточно? – сказал Вениамин Карлович, передавая в руки старшины какой-то документ с красной печатью.
В этот момент сзади нас послышались шаги, и на моё плечо легла тяжёлая рука. Обернувшись, я увидел старшего лейтенанта Гаврилова.
– А я иду и гадаю, ты это или не ты? Я же говорил тебе, что прорвёмся. Значит, выжил! Попомни мои слова. Если выжил этой зимой, будешь жить очень долго, – и, обращаясь уже к старшине, спросил: – Что тут у вас?
Старшина, приложив руку к фуражке, отдал честь старшему по званию и начал докладывать:
– Товарищ старший лейтенант, проводится проверка документов. В ходе проверки выяснилось, что у товарища майора отсутствует в командировочном предписании необходимый штамп комендатуры. У парня документы проверить ещё не успели, и вот ещё, – он передал в руки старшего лейтенанта документ, который только что достал Чистяков.
– Этого парня я знаю, это правильный парень, – и, переведя взгляд на Чистякова, задал тому вопрос: – Ну а вы почему не сделали отметку, товарищ майор?
– Прежде чем задавать мне какие-либо вопросы, я прошу вас прочитать документ, который у вас в руках, – нравоучительным тоном проговорил Вениамин Карлович.
Пока Гаврилов читал текст документа, я осознал одну роковую деталь, которая сейчас могла погубить нас. Дело в том, что у меня в руках были документы на имя Иванова Аркадия, а в протоколе осмотра квартиры Климовых я фигурировал под фамилией Кулагин. И если Гаврилов сейчас поведёт нас в комендатуру, то может вылезти наружу весь этот обман с поддельными документами. Я с тревогой ждал того момента, когда Гаврилов закончит читать предъявленную бумагу. Но произошло то, чего я никак не ожидал. Старший лейтенант принял перед Чистяковым строевую стойку, отдал честь и как старшему по званию отрапортовал:
– Извините, товарищ майор, неувязочка вышла, не нуждаетесь ли в какой-нибудь помощи с нашей стороны?
– Нет, спасибо, старший лейтенант, можете идти, мы и так из-за этой проверки потеряли много времени. А нам надо сегодня ещё успеть сделать много дел.
Он отдал Гаврилову честь и стал прятать в нагрудный карман шинели возвращённые старшиной документы. «Интересно, что такого было написано в той бумаге, что заставило патруль «поджать хвост». Ладно, – подумал я, – при первом удобном случае поинтересуюсь у него содержанием той бумаги».
Когда мы отошли от места проверки, Чистяков схватил меня под локоть и грубо втолкнул в первый попавшийся подъезд.
– Что это ещё за знакомство с милицией? – он схватил меня левой рукой за горло и прижал к стене, продолжая буравить злыми и дикими глазами. – Я же предупреждал тебя: никаких военкоматов, никакой милиции, сиди тихо, словно мышь. А ты?
– Не надо на меня, Вениамин Карлович, фуфло гнать, – не выдержал я. – Хватит меня считать идиотом. Я вам рассказывал, как нашёл ту злосчастную коробку в квартире Климовых, и говорил, что когда мы обнаружили в той квартире убитых, я ходил за милицией. И если у вас склероз, то вам лечиться надо! – эмоционально подытожил я, освобождаясь от железной хватки Чистякова.
