скачать книгу бесплатно
Последнее желание. Повесть
Валентина Поваляева
Библиотекарь Лариса Абрамова ведет спокойную, размеренную жизнь, пока соседка, Клавдия Уразова, не просит поменяться с ней квартирами. И после этого понеслось: Клавдия умирает, чуть погодя на тот свет отправляется ее сын Яков, а затем находят убитой жену Якова, Людмилу. Лариса оказывается причастной к тайне семейства Уразовых, а значит, и ей грозит смертельная опасность.
Последнее желание
Повесть
Валентина Поваляева
Дизайнер обложки Валентина Гредина
© Валентина Поваляева, 2017
© Валентина Гредина, дизайн обложки, 2017
ISBN 978-5-4485-2107-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1
Партизаны прятались за стволами деревьев, но я точно знала: они рядом и придут на помощь. Поэтому худой фриц, размахивающий перед моим носом автоматом, был не страшен. Я – отважная разведчица и плюю на опасности! Даже пусть враги схватили меня и угрожают расправой! Пусть я стою на снегу босая, пусть моя одежда – в клочья, а тело болит от побоев, меня не победить! Я не могу умереть!
– Красный партизан! – коверкая слова, процедил фашист, буравя меня противными маленькими глазками, а потом вдруг подскочил к ближайшему дереву и начал биться лбом.
Бум! Бум!! Бум!!!
– Открывай, етить тебя за ногу! – заорал он при этом на чистейшем русском языке.
Я проснулась.
В холодном поту. Ох, не надо было на ночь смотреть фильм про войну, не пришлось бы в плен попадать. Но почему так холодно ногам и ноет бок? Понятно: забыла закрыть форточку, а во сне сбросила с себя одеяло – вот и ознобилась. А бок… Кот, зараза, взял привычку спать на мне. При всем при этом Максик отъелся до восьми килограммов, и когда такая туша валится сверху, со всего размаха, на хозяйку, а потом начинает любовно топтаться, и до синяков недолго! Усатая бестолочь! Я спихнула кота и села, прогоняя остатки сна.
Бум!!! Бум!!!
– Ларка! Открывай! – доносился отчаянный крик бабы Клавы, соседки с пятого этажа. – Да дома ли ты?!
– Дома! – крикнула я и поспешила к входной двери.
Если баба Клава так надрывается с утра пораньше – а ходики показывают только пятый час, – значит, Яшка, ее сынок, отставной моряк, опять напился и сиганул с балкона. Знать, «скорую» вызывать нужно, а телефон в нашем подъезде только у меня.
– Звони скорее, – затараторила баба Клава, как только я открыла дверь, – Яшка снова упал. Все веревки у соседей оборвал, а теперь на акации сидит, слезть не может!
Я протянула ей трубку:
– Сами и звоните! Номер знаете: 01. Спасатели вмиг приедут.
– Ой, ты, лышенько, – запричитала старуха. – Стыдно-то как! У всех матерей сыновья как сыновья, а у меня – корабельный инвалид! Ни профессии, ни денег! Сидит на моей шее…
– И время от времени на акации, – усмехнулась я.
Ни баба Клава, ни ее вечно пьяный сын сочувствия не вызывали. Во-первых, потому что Яшка был мужичонка противный, цеплялся ко всем жильцам дома, особенно когда мать на бутылку не давала. Во-вторых, с балкона прыгал он регулярно, только за последний месяц дважды пилотировал с пятого этажа вниз, причем без печальных последствий! Я бы на месте каскадеров изучила «Яшкин метод» и потом в кино демонстрировала. Ведь надо же умудриться: всякий раз, ныряя со своего балкона, он приземлялся на куст акации, росший в палисаднике, наверное, лет сто, а потому ставший тверже железа, но врачи «Скорой помощи», по большому счету, Яшке-парашютисту никогда не требовались – царапины, полученные при падении на колючий куст, от зеленки быстро заживали. Соседи наши, из квартир, расположенных под Яшкиной, с бабой Клавой были на ножах. Их нетрудно понять: всякий раз после благополучного приземления отставного боцмана бельевые веревки, которые хозяйки крепили на деревянных брусьях у балконов, оставалось только выбрасывать. Разорванные посередине, они ни на что уже не годились.
Поэтому бабе Клаве удалось сохранить более-менее нормальные отношения только со мной, живущей на первом этаже. Одно время она усиленно сватала меня за своего сына, когда его год назад списали на берег и «наградили» группой инвалидности. Только я пусть и хожу лет восемь в разведенках, вежливо отказала. Не в моем вкусе жених. Не люблю мужчин, от которых вечно пахнет винно-водочным перегаром.
Баба Клава не обиделась и продолжала забегать ко мне то за солью, то за спичками. Ну и, конечно, если надо позвонить. А заодно почесать языком, пожаловаться на тяжелую долю.
Вот и сейчас она, положив телефонную трубку, затянула свое:
– Лар, ты, это, одна тут человечная. Все кругом изверги! Помоги старухе!
– Что надо-то? Если вашего Яшу с акации снимать, так спасатели скоро приедут.
– Да нет, – отмахнулась просительница, – давай мы с тобой квартирами обменяемся. Ты в нашу, на пятый этаж переедешь, а мы с Яшенькой – в твою. Боюсь я за сына. Не ровен час, насмерть разобьется.
– Вы бы полечили Якова, – сказала я больше для поддержания разговора, прекрасно понимая, что ни к какому наркологу спившийся мужик не пойдет.
Это в старые времена можно было взять алкоголика под мышки и силком отвести в больницу, а нынче его согласие требуется!
Баба Клава грустно покивала:
– Да-да, обязательно, я его к знахарке знакомой свожу. Только ты, Ларочка, уж не откажи в просьбе. Войди в наше положение! Яша – хороший мальчик.
Я подавила улыбку. А соседка продолжала:
– Только ему тяжело без моря. Ты же знаешь, его списали на берег. Он, может, у меня герой. Он, когда на корабле начался пожар, двоих матросов из огня вынес! А сам не уберегся. Потом трое суток в коме пролежал, никто не думал, что он выживет! И водка эта… У Яшеньки страшные головные боли, а как выпьет – вроде полегчает немного. Но начинаются видения распроклятые! Думаешь, зачем он с балкона прыгает? Кажется ему, что снова на корабле. И за перилами балкона – море. Спасается он от кого-то…
Я посмотрела в окно. Трое бравых парней в оранжевых куртках пытались снять с акации орущего и отпинывающегося от них Яшку.
– Уроды, да я лучше на дно пойду, а вам не дамся! – орал отставной моряк.
– Ладно, баба Клава, уговорили, – вздохнула я, – только неудобно: у вас две комнаты, а у меня одна. Как же вы с сыном тут поместитесь?
Соседка замахала руками:
– Не переживай! Я долго на свете не заживусь, а Яшеньке и однокомнатной квартиры хватит. А пока… Кухня у тебя большая, прям как комната, можно и тахту поставить, и для столика место останется. Холодильник пусть в коридоре кукует…
Похоже, старуха заранее обдумала, что куда из мебели пристроит, если я соглашусь на обмен.
– Мне бы только на первый этаж перебраться. Здесь-то балконов нет!
Глава 2
Баба Клава оказалась провидицей. Она скончалась через три месяца после квартирного обмена. Правда, до этого старуха сводила-таки сына к знахарке. Та напоила Яшку какой-то дрянью, отчего мужик неделю ходил с лицом зеленоватого оттенка и злым на весь белый свет, но пьяным я моряка больше не видела. Не знаю, то ли снадобье превратило законченного алкоголика в трезвенника, то ли нечаянная любовь, которая вспыхнула в Якове с неистовой силой. Причиной тому стала дочка старой целительницы Людмила, дебелая девица цыганской наружности. Надо заметить, она ответила взаимностью нашему парашютисту, и уже через месяц Яшка и Людмила расписались в ЗАГСе. А еще через месяц не стало бабы Клавы. Умирала она удовлетворенная: сын пить бросил, семью создал, значит, не останется неприкаянной сиротой.
Яшка схоронил мать, а через месяц и сам за ней следом на погост отправился.
– Цыганка чертова нашего моряка отравила, – шептались соседки. – Нужен ей припадочный инвалид, как же! Да у Людки полюбовник имеется! И за Яшку она замуж пошла только из-за квартиры.
От местных сплетниц я отмахивалась. Вот уж глупости! Из-за однокомнатной халупы убивать человека? Тем более, я слышала от знакомого терапевта, что Яков скончался от двусторонней пневмонии. Сначала была вроде обычная простуда, из-за которой не каждый и в поликлинику побежит. А на третий день мужик слег с высокой температурой. Людмила мужа отварами отпаивала, да толку – чуть! На четвертый день Яшкина жена прибежала ко мне:
– Зовет тебя! Говорит, что должен сказать что-то очень важное…
– Зачем? – удивилась я.
С Яшкой мы не приятельствовали, при редких встречах обменивались ничего не значащими «привет» и «пока». И тут – на тебе! – он собрался исповедаться?! Людмила смотрела с такой надеждой, что отказать я не посмела.
Больной метался в постели, но, увидев меня, затих. Я приблизилась к кровати и выжидательно уставилась на сына бабы Клавы.
– Выйди! – велел Яшка супруге.
Та молча подчинилась и скрылась в дверях кухни. Моряк больно схватил меня за руку, притянул к себе и зашептал:
– Мать всегда тебя доброй считала и мне наказывала: «Если что случится, помощи проси у Ларисы. Она не откажет!» Вот… я и прошу…
Запястье жутко ныло. Яшка хоть и больной и слабый, а пальцы – как железные! Я попыталась освободиться, но он вцепился намертво:
– Будь начеку, враг близко. Мы не сдадимся! Придет виктория! Но ни в коем случае нельзя отдавать порт…
Яшка тяжело вздохнул и в изнеможении откинулся на подушки. На лбу и висках блестели капельки пота. Глаза закатились.
– Люда! – испуганно крикнула я.
Женщина моментально вбежала в комнату, бестолково захлопотала, пытаясь привести мужа в чувство.
– Ты бы «скорую» вызвала, – посоветовала я, – а то, не дай бог, умрет!
Людмила послушно затрясла головой, кинулась к телефонному аппарату, стоящему в коридоре на столике.
– Пойду, – вместо слов прощания сказала я.
Но Яшкина супруга загородила богатырской грудью выход:
– Что он тебе сказал? Что?
– Да ничего, – ответила я, – бред у Яши! Самый настоящий! Воюет он! И меня с собой на войну позвал. Какую-то военно-морскую базу от вражеских захватчиков охранять. Я, конечно, патриот своей отчизны, но немедленно звони «ноль три»!
На пятый день Яшка умер. В больнице. И местные кумушки всласть почесали языками, обвиняя Людмилу в убийстве мужа.
– Отравила! Недаром с травами с детства знается!
Тетки явно преувеличивали степень вины веселой вдовушки. В том, что Людмила нисколько не горевала по поводу смерти супруга, я и сама вскоре убедилась. Через неделю после похорон Якова к дому подкатило шикарное авто, и из него выплыла разнаряженная цыганка. И не одна, а с кавалером – высоким черноволосым субъектом с характерным южным носом. Я в тот момент как раз выходила из подъезда и прекрасно рассмотрела полыхавшую от объятий Яшкину вдову и ее статного ухажера.
– Здрасти, – бурно вздыхая, поприветствовала меня Людмила.
А когда я, кивнув, прошла мимо, цыганка, нисколько меня не стесняясь, громогласно объяснила поклоннику:
– Соседка моя, с пятого этажа. Это с ней бабка квартирой махнулась.
Я почувствовала, как спину буравит заинтересованный взгляд Людмилиного спутника. Но не обернулась. Потому что помимо мужиков, от которых вечно несет перегаром, ненавижу южных красавцев. Наверное, у меня просто слишком вялый для них темперамент.
Глава 3
Яшка-моряк умер в апреле. А в середине июля Людмила собрала чемодан и уехала в неизвестном направлении. Бегство вдовы добавило сплетен.
– Видать, с любовником умотала, – предполагала соседка со второго этажа, пенсионерка Римма Ивановна, намекая на «южного-носатого».
– Да нет, от правосудия мужнина убийца скрывается! Ведь отравила Яшку, это всем известно! Я вот написала куда следует, чтобы приняли меры! И участковому про Людку все до капельки рассказала, – яростно сверкала толстыми стеклами очков в роговой оправе местный борец за справедливость коммунистка Петровна из двадцать пятой квартиры.
– Девочки, да вы чего! – возмущалась баба Лиза с четвертого этажа. – В монастырь она подалась, грехи тяжкие замаливать!
«Девочки» не соглашались и выдвигали новые версии Людмилиного исчезновения.
Дом наш старый, постройки пятидесятых годов, поэтому сейчас в пятиэтажке живут сплошь пенсионеры. Более полвека назад они стали счастливыми получателями ордеров, когда местный химзавод, нуждаясь в рабочей силе, приезжим специалистам давал квартиры вне очереди. Елизавета Васильевна, или баба Лиза, как все ее зовут, вкалывала в цехе. Ольга Петровна была парторгом предприятия, а Римма Ивановна и покойная баба Клава работали в заводской лаборатории. Моя бабушка тоже некогда получила от завода квартиру в этом доме. А потом по завещанию жилплощадь отошла ее внучке, то есть мне. Так я и оказалась в «пенсионном фонде».
Я люблю милых старух. Такие они неравнодушные, деятельные, что порой даже завидно. Мне бы их бодрость духа и фантазию! Вот я бы ни за что не подумала, что Яшкина вдова – раскаявшаяся отравительница! А тут прямо бразильский сериал получается!
– А ты как считаешь, Ларочка, – обратилась ко мне баба Лиза, подкараулив у подъезда на следующий день после Людмилиного побега, когда я возвращалась из магазина, – куда Людка смылась?
Я пожала плечами:
– Уехала и уехала. Она человек вольный. Мне какое до нее дело?
– И зря! – старуха сердито дернула носом. – Ох, молодежь! Ничего-то вас не интересует! Живете каждый в своей конуре и не знаете, что в мире делается.
Я сделала вид, что мне очень стыдно, и поспешила домой. Ведь помимо лентяя Максика со вчерашнего дня у меня появился еще питомец – золотая рыбка, и я боялась, что кот в мое отсутствие начнет на нее охоту. А подарила рыбку вместе с аквариумом Людмила. Перед отъездом.
– Не поминай лихом, – сказала Яшкина вдова, – уезжаю. Зря я на маменькины уговоры поддалась, вышла замуж за нелюбимого человека, позарилась на большие деньги. Не принесло это счастья ни мне, ни ему. Да и богатства я тоже не увидела. – Женщина горько рассмеялась: – Клавдия моей матери призналась, что ее сын клад нашел. Спрятал сокровища и чахнет над ними, как Кощей. Захотелось и нам сытой жизни. Охмурила дурака, долго ли, умеючи! Только сокровища эти, видно, в воспаленном Яшкином сознании и были. Задурил голову всем, проклятущий! А умер… Что мне досталось? Однокомнатная конура с крысами под полом? На вот, Яшкин аквариум. Мне эта рыбина без надобности, потому что хоть и золотая, а желания все равно не исполнит. Знаешь, как этот придурок рыбку называл? Виктория! И разговаривал с ней, как с человеком! Одним словом, чокнутый!
Цыганка сунула мне в руки круглый аквариум и сердито затопала вниз по лестнице. Потом вдруг вернулась, словно что-то забыла. Неловко обняла меня, как близкую подругу, и вложила в карман моего халата маленький тряпичный мешочек.
– Там чай, – объяснила она, – для настроения. Будет грустно: завари, пей и радуйся, меня вспоминая.
Мешочек с чаем я засунула на верхнюю полку кухонного шкафчика, а аквариум поставила на прикроватную тумбочку.
Нет, надо рыбку отнести на работу, не то сожрет ее кот! А в библиотеке, в читальном зале, где я тружусь вот уже пятый год, хищников, слава богу, не водится.
Глава 4
Библиотека открывается в полдень, а сотрудники должны приходить не позднее десяти утра. Такое правило ввела наша заведующая Вера Степановна, жутко серьезная седовласая дама, очень напоминающая школьного директора и по стилю одежды, и по взглядам на жизнь. Я рядом с ней всегда чувствую себя ученицей. И это в мои-то тридцать шесть! Представляю, каково второму библиотекарю Оленьке Зубовой, вчерашней студентке.
Сколько лет заведующей, не знает никто. Помню, когда я еще девчонкой забегала в эту библиотеку за книжкой, уважаемая Вера Степановна уже тогда была на пенсии, но продолжала трудиться на благо просвещения общества, поскольку других интересов у нее, бессемейной и бездетной, не имелось.
Когда я ввалилась в читальный зал в обнимку с пузатым аквариумом, в котором испуганно бултыхалась золотая рыбка, Вера Степановна приподняла аккуратно выщипанные и подкрашенные косметическим карандашом бровки и одобрительно сказала:
– Молодец, Абрамова! Вижу, недавний разговор о том, что в работу надо вкладывать душу, пошел вам на пользу. Решили создать в читальном зале атмосферу уюта? И то верно, релаксация – самый верный способ снять стресс. Посетителям будет приятно смотреть на рыбок.
Я пробурчала что-то вместо приветствия и поставила неудобную ношу на письменный стол, рядом с бюстом Достоевского.
