Сфера размышлений (рассказ)

– …чтобы спасти желающих, – продолжил звучать роботизированный голос, а вместе с ним затанцевали кляксы и фонтанчики света. – Ваш мир не вечен, как и вы. Посланные нами капсулы спасут не всех. Но многих. В каждую из них может войти только один желающий постичь бесконечность.

Голос замолчал, всполохи света почти стихли, мерцали едва-едва. Но сами всплески не исчезли совсем, сделались менее подвижными, тягучими. Стали похожи на качающиеся на цепочке часы специалиста по гипнозу. На это призрачное светящееся облачко, тянущееся вверх из озера, хотелось смотреть и смотреть. Погрузиться в него целиком или хотя бы коснуться кончиками пальцев.

Я крепко зажмурился, помассировал пальцами виски и, медленно пятясь, направился в дом. Борясь с навязчивым желанием вернуться к озеру, я, захлопнув дверь, дрожащими пальцами закрыл оба замка. Выдохнув с облегчением, я скинул на пол пальто, а затем взял из холодильника бутылку с минералкой и осушил её до дна. Сердце бешено колотилось, температура тела явно поднялась, стало зябко и душно.

Усевшись на диван, я достал из кармана смартфон. Открыв браузер, вбил в строку поиска «зеркальные сферы – голос» и нажал «ввод». Экран заполнили ссылки на новостные сайты и многочисленные видеоролики. Я ткнул пальцем в самую первую. Открылся видеоролик: молодой парень стоит возле точно такой же сферы, только лежит она посреди дороги, ровно по центру перекрёстка. Не скрывая неуверенности и страха, смельчак прикасается к ней трясущейся ладонью. Зеркальная поверхность подёргивается рябью, словно её металлические стенки стали жидкими, но форму не потеряли. Разноцветная аура небесной капсулы опадает, впитывается в тело парня, и он послушно проходит внутрь непроглядной сферы. Через мгновение сияние вокруг неё снова возникает, только теперь оно красноватое и пульсирующее, словно маячок. Видимо так эта якобы «спасательная» капсула даёт понять другим: здесь занято. Или подаёт сигнал зашвырнувшим её сюда?

Я промотал ещё пару роликов – сферы, люди и места другие, а действия и ситуации примерно те же. Ох и быстро же работает интернет. На очередном видео сюжет был менее спокойным: несколько человек затеяли драку. Было видно, что каждый из них не столько хочет побить соперника, сколько опередить… коснуться первым этого зеркального «спасательного круга».

Надо же. Ещё вчера эти люди, быть может, были друзьями, коллегами, успешными предпринимателями или сотрудниками, занимающими руководящие должности. Сегодня же они – те, кто хочет получить билет на спасение, на якобы бесконечную жизнь. Я подумал о многодетных семьях, о том, сколько спасательных сфер нужно им. Хватит ли этих «шлюпок», так небрежно сброшенных на земную поверхность с небес?

6

Не помню, как я дошёл до края дощатого причала, как расстёгивал верхние пуговицы рубашки, ремень, вдетый в джинсы. Сейчас же, часто моргая, я осознал, что стою, слегка склонившись над подёрнутой рябью водой, и разглядываю своё отражение. Ветер ерошит мои растрёпанные волосы, обдаёт прохладой растерянное, но смиренное лицо, подкрашенное красками разноцветных всполохов, исходящих от зеркальной сферы.

За спиной послышались шаги. Я медленно обернулся и увидел соседа – Михалыча.

Лицо его было мрачнее грозовой тучи, и казалось, что с момента нашей встречи он значительно потерял в весе – осунулся, ссутулился, что ли.

– Отойди в сторону, Антон, – просипел Михалыч, вскидывая ружьё. – Ты парень молодой, понимаю. Тебе оно, быть может, и нужнее, но дело в том… я ж уже, это самое, внучку поместил в ту штуковину, которая у меня в огороде-то лежит.

Он сделал шаг в сторону, наклонился вбок, как бы заглядывая за меня, и улыбнулся. Мягкое свечение, укутанное в холодный туман, отражалось мерцающими бликами в его широко раскрытых глазах.

– Убери ружьё, – попросил я, понимая, чем вызван этот блеск безумства.

– Нет уж, Антоша. Меня не проведёшь так просто. Не-а. Думаешь, Михалыч – дурак, алкаш и никчёмный человек. А?

Я помотал головой, а он продолжил:

– Между прочим, этот старик внучку свою, Яночку, спас. Пришлось перешагнуть-таки через заповеди. Двоих ублюдков положил прям там, в огороде, – он поморщился, а затем сплюнул.

– Ты что, убил кого-то? – удивился я.

– Они зашли на частную собственность и хотели отобрать у невинной девочки шанс на спасение, – он покашлял в кулак.

И тут всё начало развиваться слишком быстро.

Из-за угла дома донёсся звук подъезжающих машин, возмущённые мужские голоса. Судя по всему, между собой перекрикивались несколько человек.

– Далеко он уйти не мог! – крикнул один из мужчин.

– Вы заезжайте в ворота, а мы обойдём сзади, – ответили ему.

– И смотрите в оба! Нам нужно ещё несколько спасательных капсул, – ответил первый голос. – Но сначала – этого хрыча…

– Антоша, отойди, – протянул Михалыч, озираясь по сторонам, словно загнанный зверь.

Глядя на него исподлобья, я помотал головой.

– Нет времени, – он вздохнул и, положив указательный палец на спусковой крючок, прицелился в меня. – Тогда не обессудь. Да простит меня Всевышний.

Михалыч посмотрел на просыпающееся небо, бубня себе под нос то ли молитву, то ли обращаясь к искалеченному миру. В этот момент за его спиной возникли три высокие плечистые фигуры в тёмно-синей форменной одежде и с оружием в руках. Первый, кто вбежал в открытые ворота заднего двора, передвигался проворно и почти бесшумно. Он сразу же взял на мушку старика с ружьём в руках, но глаза его… Я видел их блеск, видел в его лице уже знакомую мимолётную эйфорию. Было заметно, что человек в форме пытается не поддаться чарам пляшущего света, вьющегося, как щупальца коварного монстра. В отличие от человека с пистолетом, его товарищи были вооружены автоматами Калашникова. Я увидел герб на их куртках, погоны на плечах…

Михалыч начал было поворачиваться к незваным людям в форме и наверняка он мог пальнуть в них, не раздумывая, если бы успел это сделать. Но раздались звуки выстрелов: короткие очереди сразу из двух стволов автомата и одиночные, прицельные – из пистолета. Я увидел, как в ткани старенького пальто и видневшегося под ним свитера начали появляться пулевые отверстия, стремительно обрастающие багряным контуром.

Время словно замедлило ход. Вот трое человек в полицейской форме стреляют в Михалыча, вот стою я, а за панорамными окнами весь изошёлся в хриплом лае Дарти. Пара пуль просвистели совсем рядом, но одна – угодила в меня. Не знаю, целились ли они намеренно, но вспышка боли в правом плече заставила меня по инерции сделать шаг назад. Моё тело пошатнулось и, теряя равновесие, выгнулось дугой, словно я хотел встать на мостик. Неловкая секундная заминка, и я навзничь рухнул в воду. В последний момент я, кажется, увидел, что Михалыч, растерянно раскрыв рот, заполненный кровавыми пузырями, сипя и трясясь, выпустил из рук ружьё и упал на колени.

Кто же теперь присмотрит за Дарти?

Всплеск воды, холод, тут же сковавший безвольное тело, полурасстёгнутая рубашка – уже не белая: в районе правого плеча она покраснела от крови, остальная её часть переливается разноцветьем всполохов. Казалось, я «полотно», а зеркальная сфера – линза проектора.

Я почувствовал, как спина коснулась прохладной поверхности сферы. Моё тело выгнулось по её форме, прижалось к ней, словно она была магнитом, а я – тонкой металлической пластиной. Как и в тех видеороликах, её зеркальная твердь подёрнулась рябью, отдавшейся в моём теле вибрацией. Словно в жидкую ртуть, моё тело погрузилось в неё, спряталось в нем – в металлическом коконе, якобы являющимся спасательной капсулой.

Глаза ослепли от вспышек света, тело, приняв позу эмбриона, начало медленно вращаться, словно в невесомости. Я почувствовал, как помутившееся сознание стремительно падает в бездну разноцветных всплесков и всполохов…

7

– Ничего так выдались сутки, – я улыбнулся. – Ну, а дальше… Думаю, сама… или сам всё прекрасно знаешь. Кем бы ты ни был.

– Ты особенный, Антон, – заключил тот, кто овладел разумом Яны. – Стоит признать, у тебя поистине феноменальная память. Так цепляешься за прошлое лишь ты. Остальные элементы – нет. Только вот эта твоя особенность пагубна здесь. Понимаешь? – поджав губы, она несколько раз кивнула.

– Поясни, – попросил я.

– Меньше знаешь – крепче спишь. Так вроде у вас говорят? В нашем случае: меньше знаешь – существуешь. Между прочим, с того дня, о котором ты мне сейчас поведал, прошло больше ста лет. Информацию эту раскрываю бонусом – за честность и интересные детали в рассказанном тобой, – глядя на свои босые ноги, Яна, словно настоящий озорной ребёнок, помотала ими в воздухе.

Я встал. Хмуря брови, пристально посмотрел на юную собеседницу, затем медленно перевёл взгляд на небо. С нескрываемым недоверием взглянул на плывущие облака.

Более ста лет! Ста – с лишним – лет! Меня слегка повело. В голове не укладывалось то, что я услышал, – такого ведь быть не может. Или… может?

В этот момент ватные гиганты, плывущие по бескрайнему синему полотну, несколько раз моргнули: исчезли, появились и, выкрасившись в синие и жёлтые полосы, снова угасли… Затем возникли опять и продолжили вальяжно плыть, как ни в чём не бывало. Казалось, провод, по которому передавалось изображение, имел плохой контакт с гнездом в небесном экране.

Более ста лет. Более… Да уж…. Точно: меньше знаешь – крепче спишь.

Молчаливый взгляд собеседницы говорил о многом. Казалось, будто овладевший телом Яны размышлял, как поступить с бунтарём, не желающим принять их правила игры.

А ведь, если подумать, моё существование здесь идеально, привычно для меня, всё вокруг до боли знакомо. Так зачем рисковать? Зачем копаться в истине, словно в куче навоза, в поисках чистого бриллианта. Ведь драгоценная правда способна стереть меня и всё, что я имею.

Говорящий устами Яны заметил мои колебания, но, видимо, решил дать мне время до конца осознать услышанное. Девочка тоже поднялась на ноги, одёрнула чересчур свободную кофту, отряхнула её от прилипшей пыли.

– Ты в порядке? – спросила Яна, улыбаясь доброй, чистой улыбкой.

– Нет. Конечно же, нет, – я улыбнулся в ответ. – Но утолить жажду любопытства – всё же не откажусь.

Хотя, если признаться честно, страшно до чёртиков.

– Тогда спрашивай, – она сделала шаг ко мне, и теперь ей приходилось стоять, немного запрокинув голову, чтобы видеть мои глаза.

– Что случилось с этими сферами? – спросил я. – Они так и лежат на Земле? Моя находится на дне озера, возле дома?

Спрашивая об этом, я предчувствовал возможный вариант ответа, и догадка эта мне не нравилась.

– Наклонись, – попросила она.

Я покорно склонил голову.

Янка кивнула и, привстав на носочки, приложила ладони к моим вискам.

– Вопрос ясен. Вот ответ, – сказала она.

Я почувствовал, как напряглись её ладони. Перед глазами заморгали яркие вспышки, подобные тем, что озаряли небо в тот злосчастный день, когда начался «небесный град» из зеркальных сфер. Передо мной возникли смазанные кадры. Вот я увидел искажённые страхом и ужасом лица людей, вот над их головами возникло необъятное овальное «нечто», закрывающее собой большую часть неба над городом. Было совершенно непонятно, что это – космический корабль или инопланетный живой организм, содержащий механические или электронные компоненты. Вот в центре выпуклого брюха этого бурого исполина появилось круглое отверстие. Стремительно вырастая в размерах, оно смотрело на землю своей непроглядной чернотой. Уши закладывало от нарастающего гула, словно я находился в этот момент внутри вертолёта, готовящегося взлететь, и не надел наушники для защиты слуха от шума двигателя. Из полуразрушенных домов, из недавно дымящихся руин, со дворов, парковок, водоёмов и взрыхленных полянок по очереди вздымались зеркальные сферы. Окутанные ореолом красного мерцающего света, они кружились в воздухе, притягивались друг к другу, собирались в блестящие хороводы. Затем стремительно набирали скорость, устремлялись вверх и втягивались, словно в пылесос, внутрь зияющей черноты в выпуклом дне неземного гигантского «нечто».

Когда все сферы были собраны с изувеченной Земли, исполинское небесное тело начало выпускать струи серого пара и подниматься ввысь, стремительно отдаляясь от земли. Его очертания еще пару мгновений были еле различимы, а потом оно практически растворилось в дымке облаков. Было видно, как это «нечто» медленно двинулось на юг – наверняка к следующей точке сбора своих разбросанных «икринок».

– Пожалуй, достаточно, – услышал я голос Яны. – Давай второй вопрос.

Часто моргая, я кое-как сфокусировал свой взгляд на её добродушном лице.

– Выходит, я не на земле, – я осмотрелся. – Значит, более ста лет моё тело…

– Сознание, душа, но не телесная… физическая составляющая организма, – перебила меня она. – Второй вопрос, Антон, – девочка нахмурилась.

– Для чего вам эти сферы? – спросил наконец я.

– Капсулы, – поправила она меня.

Я посмотрел на худенькую восьмилетнюю девчонку, якобы внучку Аркадия Михайловича. Теперь мне стало интересно – она что, плод моего воображения? или настоящая?

– Готов услышать ответ? – спросила Яна.

– Да.

– Тогда смотри, – снова привстав на носочки, она приложила свои маленькие ладони к моим вискам.

Вспышка, ещё вспышка.

Вокруг темно, но впереди виден призрачно-синий свет. Я стремительно приближаюсь к нему, чувствуя зябкую сырость, слышу вой ветра и жужжание, словно несметное количество пчёл, шепчущих человеческими голосами, заполонили огромный каменный грот. Я втягиваю полной грудью влажный воздух, пропитанный кисловатым ароматом: звонким, пробуждающим, холодным. Во рту появился привкус железа, перемешанного со вкусом недозрелого яблока. Мне не удаётся разглядеть своего тела, но я чувствую, что управляю им. Рывок, ещё рывок. Я словно бы лечу вперёд, на свет.

Перед глазами появляются вращающиеся кольца из блестящего металла. Их много – десятки, а может, и сотни… Все они разного диаметра. Они вращаются друг в друге, друг над другом, одновременно кружась хороводом вокруг светящегося синим светом ядра: круглого, напоминающего хрустальный шар с ветвящимися белыми молниями внутри. Присмотревшись, я понимаю, что это не просто металлические кольца. Это хороводы из прижавшихся друг к другу зеркальных сфер. А всё вместе это —некий двигатель неземного происхождения внутри утробы того самого «нечто». Откуда-то мне было известно, что двигатель этот не вечный и работает он до тех пор, пока в каждой из сфер замурована разумная душа. Механизм хрупкий, ведь любое звено, перестающее вырабатывать энергию, нужно срочно менять на новое. А энергия откуда? Что её вырабатывает?

– И дураку понятно, – слышу я собственный голос. – Мысли, фантазии, разум с душой, заключённые в зеркальную тюрьму. Что же ещё? Для чего иначе всё это?

И если разум с душой угасают, исчезает свет, окутывающий элемент, и тогда его списывают, как и содержимое.

– Погоди, прошу, ещё немного, – взмолился я, когда понял, что Янка отпустила меня, убрала свои прохладные ладошки, прервав тем самым видение.

– Ты что, Антон? – удивилась она. – С тобой всё в порядке? – в её глазах появились искреннее переживание и испуг.

– Янка?

– А кто ж ещё? – она развела руками. – По ходу, мы слишком много времени провели на солнышке. Припекло тебя видать, – сморщив веснушчатый нос, она глянула на небо.

– Наверное, так, – согласился я, почёсывая затылок.

– Пойдём домой – пообедаем, отдохнёшь, – предложила она.

– Ты права, мой юный соратник. Нам нужно как следует подкрепиться, после такой длительной прогулки. Идём.

Мы побежали по зелёной поляне в сторону небольшого города, выглядывающего из-за макушек деревьев остроконечными крышами многоэтажных домов.

– Дарти, ко мне, – крикнула Янка, поднимая ветку с земли. – Дружок! Ну, где же ты?

Весело гавкая, из-за кустов выбежал Дарти. Сначала он подбежал ко мне. Я присел, потрепал его по загривку и похлопал по массивным бокам.

– Беги, дружок, играй, – разрешил я ему, наблюдая за тем, как Янка пытается привлечь внимание пса, размахивая найденной веткой.

Вдыхая по-летнему тёплый воздух, я прислушался к щебетанию птиц… И мне совсем не хотелось лишаться всего этого, не мог я подвести Янку и жителей городка этой чудной долины.

Блаженно улыбаясь и взмахивая руками при каждом шаге, я побежал к ним по зелёной поляне, усеянной клевером и васильками, подпрыгивая и смеясь, словно маленький ребёнок. Все эти опасные и совершенно ненужные размышления я постараюсь выбросить из головы. Обещаю. Не хочу лишиться того, что имею. Боюсь. Кем бы они ни являлись, а сферу мою могут выкинуть, как вышедший из строя элемент.

Ну уж нет.

Пусть будет так, как есть, и навсегда – ведь здесь мне поистине хорошо.

КОНЕЦ