скачать книгу бесплатно
– Красноармеец Васечкин, комендантский взвод города Лиды.
– Где мы, а где Лида, – удивился сержант.
– Я был в боевом охранении колонны с боеприпасами, – слегка робея, пояснил Вася.
– Понятно. А вы? – повернулся ко мне сержант.
– Вячеслав Суворов, будущий летчик-истребитель, – в свою очередь представился я.
– Так вы не боец Красной Армии?
– Нет, мне еще семнадцать. В этом году я должен был поступить в авиационное училище, но оказался тут. Теперь даже не знаю.
– Если ты не являешься бойцом Красной Армии, то откуда у тебя оружие и форма? – спросил сержант.
– У меня встречный вопрос: ГДЕ ВАШЕ оружие?
– Долгая история, – вздохнул сержант и спросил: – Так как? У меня кроме ракетницы ничего нет. Вон, только что с немцев сейчас снимем, и все.
– Да понял я. Давайте отойдем, поговорить надо, – предложил я.
Мы с сержантом отошли в сторону, чтобы бойцы нас не слышали, и я высказал все, что о нем думаю, особенно о его командирских умениях. Надо сказать, что хоть Иванов и был ошеломлен и недоволен, но ошибку свою признал, о чем и сказал мне:
– Сам понимаю, что ошибся, когда вывел людей, да поздно было. Опыта-то у меня маловато, не воевал я. Так как на счет оружия?
– Опыт придет со временем, – вздохнул я, после чего добавил: – ТТ не отдам. Остальное – пожалуйста. У меня два нагана, карабин и берданка. Только расписку не забудьте, что я вам оружие сдал. Так, на всякий случай.
Выкобениваться смысла не было, понимал, что без оружия ребятам и в самом деле просто никуда.
– Берданка-то откуда? – не понял сержант.
– Долгая история, – процитировал я его же слова, глядя, как бойцы, прихватив мотоциклы, идут к нам.
Пока подчиненные Иванова ворошили склад, сам сержант внимательно слушал мой рассказ.
– М-да. Значит, отец у тебя полковник Суворов?
– Ну как-то так.
– Не слышал о таком.
– А вы что, всех командиров авиации знаете? – удивился я, причем достаточно искренне.
– Да нет, но все равно я про него нигде не слышал, – пожал плечами сержант, поправляя на поясе кобуру с наганом.
– А вы почему без всего? Где оружие? – вновь заинтересовался я.
– А-а-а, – расстроенно махнул рукой Иванов. – На лесозаготовках мы были. Летним лагерем стояли, результат ты видишь. Оружие в ружпарке, мы за двадцать километров от него, потыкались в разные стороны, везде немцы, вот к вечеру к вам вышли, – пояснил он.
– Да, понятно, – вздохнул я и спросил, чего они так долго стояли у противоположной опушки.
– Братская могила там. Свежая. Мы сюда вообще зачем повернули? Колонну пленных встретили, десятка три там было, все с голубыми петлицами. Немцев десяток было, с голыми руками на них не кинешься же, пошли по следам и наткнулись на аэродром, – пояснил мне Иванов.
– Понятно.
– Семенов, что там? – крикнул сержант в глубь склада.
– Сейчас заканчиваем! – прилетело в ответ.
– Я пойду в казарму схожу, я там вроде удочки видел.
– Рыбу ловить? – понимающе кивнул он.
– Да.
Оставив Витю у склада – он уже ушел под командование сержанта и сейчас «бдел» у штаба, – я метнулся за обнаруженными еще при первом осмотре снастями.
Разыскав две удочки, срезал с них леску с поплавком, грузилом и крючком. Удилища-то можно и другие сделать, главное чтобы снасти были. Меня удивило, что леска была не капроновая, а из шелка. Даже непривычно как-то.
Намотав снасти на щепку и убрав в вещмешок, направился в полуразрушенную близким взрывом бомбы столовую – мне пришла в голову мысль разузнать насчет продовольствия. Но я опоздал – там уже были парни сержанта Иванова.
– Привет, ребята.
– И тебе не хворать, – кивнув, добродушно ответил один из них, рябой боец с винтовкой мотоциклиста на плече.
– Где тут соль можно взять?
– Вон там солонки, бери.
Свернув из лежащей на одном из столов газеты кулек, я пересыпал в него содержимое нескольких солонок и сунул в вещмешок.
– Ребята, там шум двигателей слышно, товарищ сержант приказал уходить в лес! – вбежал в столовую один из бойцов с моей берданкой в руках.
– Уходим, – скомандовал рябой.
Мы уже добежали до опушки, когда на аэродром выехало три машины. Одна легковая и две грузовых. У сержанта был свой бинокль, где-то добыл, я же рассматривал их в свой, встав чуть в глубине леса, чтобы нас не заметили с аэродрома.
– Технари, – коротко проинформировал я всех, продолжая рассматривать немцев.
Машины остановились у единственного уцелевшего МиГ-1, который никто из нас даже не догадался сжечь. Немцы, высыпавшись из кузовов, облепили пострадавшую машину и стали ее осматривать.
– Уходим, не по зубам они нам, – вздохнув, приказал Иванов.
В это время пятеро немцев отделились от основной группы и направились к штабу и складу. Остальные принялись разбирать истребитель и подготавливать его к перевозке.
– Может, возьмем этих? – спросил я, сам не ожидая от себя такого, и, опустив бинокль, задумался. В последнее время, после попадания сюда и встречи с поляками, я находился как бы в прострации, то есть ходил, делал все как во сне. А сейчас эта пелена будто спала с моих глаз и появилось желание жить, просто жить. Вернувшиеся краски вокруг, воздух с ароматом горевшей техники и бойцы, стоящие рядом и с каким-то непонятным любопытством разглядывающие немцев, и о чем-то говоривший сержант дали мне понять, что я «вернулся». Я. Тот, настоящий, песенник, балагур и бабник. Который может пойти на что угодно.
– Что? – не расслышал я слова Иванова, будучи занят своими мыслями.
– Я говорю, что шанс, конечно, есть, но как мы будем уходить? Если немцы вон там поставят пулемет, то они перекроют наш отход, и шансов уйти из зданий в лес не будет. По крайней мере потери будут, – повторил сержант.
– Это, конечно, так… – задумался я на несколько секунд. В голове стремительно прокручивались варианты нападения. Проснувшийся азарт просто требовал уничтожить этих гитлеровцев. – …Но если парни с винтовками нас прикроют и не дадут немцам рассредоточиться по воронкам, пока мы уничтожаем этих, что к зданиям идут, то шанс есть.
– А когда будем уходить, они нас прикроют из окон штаба, а мы их из леса… Хм, а что, вполне может быть, – после некоторых раздумий согласился сержант.
Быстро отобрав бойцов, Иванов хотел было оставить и меня с безоружными, но я воспротивился:
– Бой в помещениях лучше вести преимущественно из пистолетов и автоматов, так как с винтовкой там не развернешься, – и похлопал себя по кобуре.
Короче, меня взяли. В это время неторопливо идущие немцы скрылись в штабе и складе, и мы, прикрываясь деревьями и строениями, чтобы нас не рассмотрели как с машин, так и изнутри помещений, двинулись вперед.
Прижавшись к срубу штаба, спиной ощущая все выпуклости бревен, я старался восстановить дыхание. Оказалось, передвигаться под возможным обстрелом или под давлением, что тебя вот-вот обнаружат, очень даже действует на нервы, из-за чего сбивается дыхание.
После знака сержанта мы стали заглядывать в окна, осматривая помещения. В моем никого не было, а вот в соседнем, судя по тому, как боец быстро присел, кто-то был, да и до меня донеслось непонятное бормотание на не нашем языке. Боец повернулся к сержанту и показал два пальца.
«Понятно, там двое!» – понял я его знаки.
Стволом пистолета приоткрыв створку окна, в котором отсутствовали стекла, выбитые близкими разрывами авиабомб, я, положив ТТ на подоконник, проник в помещение, подхватил пистолет и прицелился в дверь. За мной почти сразу влезли два бойца, у одного из них был немецкий карабин и подсумки с обоймами на поясе. У второго кроме гранаты ничего не было.
Показав на дверь, я сделал движение, как будто открываю ее, ткнув пальцев в того, что с гранатой. Дождавшись, когда он, медленно переставляя ноги, чтобы не скрипеть половицами, подойдет к двери и возьмется за ручку, дал сигнал и тут же выскочил в коридор, разворачиваясь влево. Парень с карабином, страховавший меня сзади, вылетел следом, разворачиваясь вправо.
В это время снаружи хлопнул выстрел, и рядом, за тонкой стенкой заорали на немецком. Ворвавшись в соседнюю комнату, я застал там двух гитлеровцев, собиравших раскиданные документы в большой мешок. Один из них уже срывал с плеча карабин, второй же только тянулся за оружием, глядя на меня выпученными от неожиданности глазами.
Выстрелив в самого шустрого, я перевел ствол пистолета на второго и под крик: «Найн!!! Нихт шизен!!!» – нажал на спусковой крючок.
Подойдя, я обнаружил, что первый немец, в отличие от второго, еще жив. Спокойно направив на него пистолет, нажал на спуск, вгоняя в него еще одну пулю. Сделав контроль, подумав при этом: «Это вам за Брест!»
– У меня чисто, – тут же заорал я, перезаряжаясь.
– Оружие давай, – немедленно отозвались снаружи, и в окне появилась конопатая физиономия.
В здании хлопнула винтовка, пару раз щелкнул наган и коротко протрещал автомат.
Отдав страховавшему меня бойцу с гранатой и конопатому по карабину с амуницией, я занялся другими трофеями. Прежде всего собрал документы убитых и убрал их в планшет, затем снял с одного из немцев часы. Швейцарские, судя по эмблеме. Однако сильнее всего меня заинтересовал двухлитровый термос со специальными наплечными ремнями. Вдруг на полу что-то блеснуло. Поворошив валявшиеся бумаги, я обнаружил полураздавленную пачку патронов для ТТ. Быстренько собрал подвернувшиеся боеприпасы, ссыпая их в карман, после чего спросил стоящего в дверях бойца:
– Что там у остальных?
Ответить он не успел – снаружи послышалась частая стрельба и чей-то крик:
– Уходим! Немедленно уходим!
Когда страхующий меня парень выбежал, я вытряхнул из мешка собранные немцами документы, зажигалкой Янека поджег образовавшуюся кучу в нескольких местах и тут же выскользнул наружу через окно, чуть было не зацепившись ремнем планшета за край подоконника.
Бойцы с винтовками дали нам возможность отступить, а потом, уже под нашим прикрытием, тоже рванули к лесу.
– Все уходим, а то как бы помощь им не пришла, – скомандовал сержант. И построив людей в колонну по одному, поставив меня замыкающим, быстро повел отряд прочь от аэродрома.
К моему удивлению, потерь у нас не было, настолько оказалось неожиданным для немцев нападение. Операцию в таком случае можно считать удавшейся, ведь нам досталось четыре карабина с боеприпасами и гранатами. Пятый, к сожалению был недоступен, так как немца убили на виду у остальных солдат.
Через двадцать минут быстрого хода, почувствовав, что у меня стали сбиваться ноги, я глянул вслед уходящим бойцам, где мелькала спина и Вити, присел на ствол упавшего дерева и стал стаскивать сапоги.
– Что у тебя? – спросил у меня обернувшийся последний боец, тот самый, конопатый.
– Портянка сбилась, сейчас догоню, – ответил я, разматывая портянку.
Поглядев на покраснения на пятке, я заново намотал портянку, надел сапог и после некоторого раздумья поступил так же и со вторым. Встав, немного походил, проверяя, все ли нормально, и побежал за нашими.
Обнаружились они почти сразу, метров через пятьдесят – сидели у обломков немецкого бомбардировщика, что было ясно по крестам на остатках хвоста, и отдыхали. Видимо, ожидая меня, так как Иванов, заметив мою фигуру, мелькавшую среди деревьев, тут же приказал строиться. Еще через полчаса мы наткнулись на парашютиста, зацепившегося куполом за ветки дерева.
– Эк как его! – покачал головой сержант. Летчик напоролся на торчащий сук, который вошел под челюсть, разорвав горло.
Присмотревшись к пилоту, – а это был явно пилот, а не штурман, – я, облизнувшись на редкие сейчас зеркальные очки, коротко проинформировал окружающих:
– Немец!
– Козлов, сними его. Нужно забрать оружие и документы.
– Очки мои, – немедленно сказал я.
Невысокий круглолицый красноармеец, по фамилии Козлов, взобрался на дерево и, дотянувшись, ножом обрезал стропы.
С глухим стуком труп упал на землю. Я сразу же снял с него очки и убрал их в вещмешок, радуясь такой находке. Два бойца немедленно избавили «птенца Геринга» от оружия и планшета с картой.
Отойдя от тела немца метров на сто, Иванов объявил привал. Уже начинало темнеть, и этот самый долгий день в моей жизни стал заканчиваться.
– Андреев, займись ужином, – приказал сержант.
Я открыл вещмешок и достал все остатки продовольствия, что там были, положил сверток на общий стол и, как все, стал ожидать, когда его поделят. Открыв термос, обнаружил в нем кофе, еще достаточно теплый кофе. Налив в крышку, которая была и стаканом, отпил неплохой на вкус напиток, после чего, долив, протянул рядом сидящему бойцу, смотрящему на стакан в моей руке с жаждой во взоре.
Тут мое внимание привлек звук авиационных двигателей. Солнце еще не полностью зашло и хорошо освещало летевший на километровой высоте самолет. Это был самый настоящий ТБ-3, а так как я в первый раз его увидел живьем, то, понятное дело, смотрел на него во все глаза. Внезапно в небе появились две точки, падающие на наш самолет сверху.
Хорошо слышно протрещали две пулеметные очереди и короткая в ответ. Глядя, как левый мотор бомбардировщика стал выбрасывать клубы дыма, я больно укусил себя за кулак, остро жалея, что нахожусь сейчас не там, в небе, на своем любимом Як-3.
– Сбили, ведь сбили сволочи! – чуть не плача простонал стоявший неподалеку рябой боец, тоже наблюдавший за разыгравшейся в небе драмой.
– Сейчас прыгать будут, – проинформировал я окружающих.
– Да прыгайте! Прыгайте! – шептали все.
– Товарищ сержант! Их нужно встретить, а то как бы немцам в руки не попали!
– Панов! Дюжев! Суворов! Остаетесь здесь, остальные – за мной! – немедленно отреагировал Иванов.
Бойцы скрылись из виду, а мы продолжали наблюдать за опускающимися парашютистами.
– Пятеро! – сказал высокий, как будто с высеченным из камня лицом, Дюжев.
Совсем стемнело, и, видимо, из-за этого гитлеровцы не расстреляли парашютистов, которые уже скрылись с глаз, опускаясь неподалеку, примерно в километре от нас.
