скачать книгу бесплатно
– Нет. Устал. Не дают покоя ваши слова, Сергей Витальевич. Ваше пламенное выступление с трибуны партийного съезда из двух человек. Хотя во многом я с вами согласен. Но что же тогда КГБ не остановило всю эту вакханалия, пляску на костях и шабаш ведьм?
Вот на этот вопрос Грачев действительно не знал, что сказать. Сам много раз спрашивал себя и не находил ответа. Отделался дежурной, принятой в их среде фразой:
– Мы всегда исполняли и исполняем только закон. Политические решения принимают другие. Так заложено в само основание службы госбезопасности. В противном случае все управление страной зависело бы только от «Лубянки». Мало вам Ягоды, Берии и тридцать седьмого года?
– Давайте начистоту, – предложил Житников. – Без этих аллюзий. Мы не маленькие дети, нечего меня пугать «ежовыми рукавицами».
– Хорошо, тогда слушайте.
Кабинет Грачева. 9 февраля. 21:10
Почему стали сразу разваливать именно КГБ? Дураку ясно: необходимо было наиважнейшую из функций государства – безопасность – превратить в ноль. Сколько же потом последовало реорганизаций и переименований, дробления и деления этой структуры? Бакатин, когда Ельцин назначил его новым Директором КГБ, сказал, что этот орган госбезопасности следует расформировать. Степашин, еще один будущий руководитель КГБ, вообще предлагал его ликвидировать. Каково?
26 августа у Бакатина появится помощник-смотрящий, начальник УКГБ по Москве и Московской области, некий сотрудник НИИ Савостьянов, прошедший перед тем капитальную подготовку в спецслужбах США. Уму непостижимо. Параллельным курсом шли погромы в МИДе, в Главной военной прокуратуре, в Генштабе. Своего они добились. Третьего декабря на заседании Совета Республик Верховного Совета СССР был принят Закон «О реорганизации органов государственной безопасности», после чего КГБ СССР прекратил свое существование.
– КГБ нет – теперь делай, что хочешь! – усмехнулся Житников. – А вы слышали, как после роспуска СССР и учреждения Содружества Независимых Государств стали расшифровывать в народе аббревиатуру СНГ?
– Слышал. «Сбылись Надежды Гитлера». А когда 25 декабря в 19 часов 38 минут состоялся спуск флага СССР над Кремлем, Бурбулис уселся в заветное кресло и воскликнул: «Все! Теперь над нами никого нет!» Вот в этой фразе сконцентрирована вся заветная суть их помыслов. Власть любой ценой.
– Но есть же еще Божий суд, – произнес Житников. Грачев не понял: всерьез или это просто «фигура речи»? Уточнил:
– Вы верующий?
– Да, – коротко ответил тот. – И в истории все останется, вся правда и вся ложь. Конечно, историю можно исказить, заменить, подтасовать факты, придумать новые. Чем и занимаются опытные фальсификаторы, подстраивая ее под себя и своих хозяев. Но на истине не лежит «гриф секретности». Она, как лик на замазанной белилами иконе, рано или поздно проступит. А как смотрел на службу госбезопасности Горбачев?
– Злонамеренно. Вот только один пример. В любой стране принято, что перед крупными международными мероприятиями руководитель государства обращается за сведениями и советом к разведке. В июле 1991 года Горбачев должен был встретиться с «большой семеркой» в Лондоне. В сообщениях СМИ витали спекуляции о возможном выделении Советскому Союзу займа в 24 миллиарда долларов. В КГБ были точные сведения, что это блеф и дезинформация. Но этот вопрос даже не рассматривался на Совете безопасности. Все свои международные переговоры Горбачев, Яковлев и Шеварднадзе вели втайне, перестав информировать членов Политбюро и секретарей ЦК партии еще с 1989 года.
Информационное дополнение
КГБ и ГРУ держали в неведении, а о том, что же в действительности происходило в Лондоне на той встрече с «семеркой», наши разведчики узнали только от своей агентурной сети на Западе. Можно ли в такой ситуации говорить о нормальном государственном руководстве в Советском Союзе?
Еще один характерный пример, связанный с «Лучшим немцем». Уже после развала Союза, в 1992 году, Рейган и Горбачев прилетели в Германию по случаю присвоения им званий «почетных граждан Берлина». Уже по прибытии Горбачев узнал, что для того, чтобы их включить в список, взамен вычеркнули из него маршала Конева и первого коменданта Берлина генерал-полковника Берзарина. Квота у них такая, ограниченная.
И у этого жалкого человека, экс-президента СССР, не хватило ни такта, ни патриотизма, ни простой мужской порядочности отказаться от получения звания такой ценой. Ни слова не сказал они о бывшем «дорогом друге, товарище Хонеккере», который в это время сидел в берлинской тюрьме Моабит, где уже отбыл 11 лет при фашистском режиме.
Еще тогда, когда Горбачев был у власти, он предал своих немецких друзей, да и не только их. Канцлер Коль сам предложил ему назвать круг людей, в отношении которых, в случае воссоединения, следует отказаться от судебного преследования. А среди них было много искренних друзей нашей страны, партийных и государственных деятелей, старых антифашистов, офицеров армии, погранвойск и разведки. Коль был готов принять наши условия. А Горбачев, к изумлению канцлера, заявил: «Это проблема, с которой справятся сами немцы».
И тогда началась вакханалия арестов, судилищ, преследований. Главное, пала вера в достоинство и репутацию нашей страны. В числе жертв оказался и выдающийся руководитель германской внешней разведки Маркус Вольф, который прибыл в Москву в поисках убежища. Но Горбачев даже не ответил на его письмо и практически выдворил из СССР в руки врагов.
Руководство СССР обоснованно опасалось КГБ, скрывало от службы безопасности свои преступные планы. Потом пришли новые правители. Речь уже пошла о смене формации, реставрации капитализма и дележе государственной собственности. Создавалось впечатление, что новая власть, как инородное тело в этой могучей стране, патологически боится спецслужб, в первую очередь – КГБ. Поэтому и предприняли все возможные и невозможные меры по деформации и развалу самой могущественной в мире службы государственной безопасности.
Сначала из состава КГБ были выведены отдельные структуры и переподчинены другим ведомствам. Девятое управление, «девятка», отвечающее за охрану первых лиц государства, было передано в непосредственное подчинение Ельцину и Коржакову. Самостоятельным ведомством стало Первое Главное управление – внешняя разведка. Так же, как и погранвойска. Выведен комплекс управлений, отвечающий за правительственную связь, шифровку и радиоэлектронную разведку. На их основе был создан Комитет правительственной связи при Президенте СССР. Ну и так далее.
– …Появилось и нечто «новенькое», – продолжал Грачев. – В противовес КГБ СССР было создано АФБ РФ – Агентство федеральной безопасности Российской Федерации. Предусматривалось перевести туда в первую очередь всех поддерживающих новую власть сотрудников госбезопасности. А также заполнить вакансии колеблющимися. Как?
– Сладкими посулами, как же иначе? – усмехнулся Житников. – Так поступали всегда, еще со времен жирондистов во французском Конвенте. Потому их и называли: «болото». Перетекали, куда выгодно в данный исторический момент.
– Верно. И затягивали в свое «болото» других, колеблющихся. Начались уговоры, обещания, перспективы должностей, званий. Меня тоже сманивали, я отказался. Присягу давал Советскому Союзу и КГБ. А вот в моем отделе работал Юрий Заостровский, человек с карьеристскими замашками, так он сразу же перескочил в АФБ помощником руководителя по кадрам, получил еще одну «звездочку» на погоны и стал активно «вербовать» в новое подразделение своих бывших сослуживцев. Я почему вам об этом откровенно говорю, потому что он уже нигде не работает, отовсюду выгнали, и теперь подвизается где-то в Штатах. Таксистом или официантом. Такая судьба всех предателей.
– Не всех, – возразил Житников. – Опять же вспомним Великую французскую революцию. Талейрана. Кого он только не предавал! Церковь, Конвент, Людовика, Наполеона, новых Бурбонов, опять Бонапарта, снова Бурбонов, и всегда выползал сухим из воды. И закончил свою жизнь в роскошном замке с огромным богатством. Так же, как и его современник Фуше, тоже выдающийся предатель, министр госбезопасности, по аналогии с КГБ.
– Но в истории они все равно остались предателями. А Ельцин на протяжении всей своей жизни относился к КГБ крайне негативно. Неприязнь и недоверие к спецслужбам дошло у него до патологической мании. Скорее всего, из-за того, что он сам тщательно скрывал компрометирующие факты своей биографии при поступлении на руководящую должность в Свердловске.
– А что это за факты? – спросил Житников.
– Репрессированного отца и раскулаченного деда. Он всегда жил под страхом разоблачения, ненависти к органам безопасности, да и не только к ним. К КПСС и к Советскому Союзу тоже. Знать бы имя того разгильдяя-чекиста, который проверял его биографию, когда Ельцин подавал документы на работу в обком.
– И что бы вы с ним сделали?
– Выгнал бы со службы. Ельцин шел на перспективную номенклатурную должность в Свердловске. А потом стал взбираться все выше и выше. И, кто знает, страна могла бы иметь совсем другую историю, если бы он не дорвался до самой главной власти в Кремле. Если бы не оплошность какого-то ленивого или бестолкового капитана УКГБ по Свердловской области.
– Вы, Сергей Витальевич, всерьез считаете, что этот недальновидный и злосчастный капитан мог повлиять на будущую судьбу СССР?
Грачев немного подумал и ответил:
– Нет, конечно. Нашелся бы другой «Ельцин».
– А вы откровенны. Не забывайте, что Борис Николаевич все еще действующий президент России и обладает сейчас по новой Конституции гигантскими, просто царскими полномочиями, абсолютной властью. Не боитесь?
– Чего?
– Что он может стереть вас в порошок, если ему донесут о нашем разговоре и ваших взглядах?
– Нет, не боюсь. К тому же мы здесь с вами одни, а вам никто не поверит. Да вы ведь и сами под следствием. И еще. Мне кажется, что вы по своему характеру не способны на предательство. А с МИ-6 вынуждены были сотрудничать из-за сложившихся обстоятельств. Да и то, что я вам говорил о Ельцине, обсуждают во всем российском обществе, от Калининграда до Владивостока. Народ уже давно прозрел. Вот почему рейтинг Ельцина сейчас стремительно движется к нулю.
– Что ж, спасибо за доверие.
– Я продолжу. В такой обстановке органы госбезопасности в течение полутора лет оказались практически парализованными. Не было ни оперативных разработок, ни материалов, ни информации. Ничего. Только курение и чаепитие. Скажу вам, Анатолий Львович, откровенно, сотрудники, приходя утром на службу, не знали, доработают ли до вечера. Одна реорганизация сменялась другой. Офицеры по полгода находились за штатами.
Никакое другое ведомство не реформировалось после августа 1991 года с такой частотой, как органы госбезопасности. Сменилось шесть вывесок: КГБ – АФБ – МБВД – МБ – ФСК – ФСБ. С каждой новой «реформой» вымывались лучшие кадры, профессионалы, самые работоспособные звенья системы, все те, кто мог себя безболезненно найти на гражданке.
Житников с любопытством спросил, словно журналист, бравший интервью у генерал-майора госбезопасности:
– Но что же происходило внутри КГБ, каково было настроение сотрудников, их психологический и моральный настрой?
Грачев никогда никаких интервью не давал, особенно на такую тему. Но сейчас посчитал нужным, что надо ответить. Потому что Житников, планируемый им для работы в ФСБ, должен был знать, чувствовать реалии, атмосферу, метафизику и сакральную мистику Лубянки.
Мысленно сказав это, он сам себя и одернул: не слишком ли загнул в своей философической эскападе? Нет, ответил себе, не слишком. Иначе разведчиками и контрразведчиками не становятся. Здесь особая специфика, правда и суть профессии. А вслух продолжил, отвечая на вопрос оппонента и приводя факты и аргументы:
– Остававшиеся в КГБ профессионалы были, мягко говоря, дезориентированы, трудно было вообще понять, что происходит в стране и как теперь строить свою работу. Наверное, в той или иной степени это касалось и сотрудников других ведомств. Ведь не каждый же способен сразу поменять свои взгляды и принципы, как тот же Заостровский.
А главное, что в самый ответственный, важнейший для страны момент, когда спецслужбы западных стран начали хозяйничать в России, как у себя дома, органы государственной безопасности оказались полностью выведены из игры, возможно, по чьему-то злому умыслу. А тут еще Ельцин, чтобы окончательно выслужиться перед Западом, показать им, что он «в доску свой», пошел на беспрецедентный шаг.
В начале 1992 года он помиловал всех без исключения агентов иностранных разведок, осужденных и отбывающих наказание за измену Родине. В обществе посредством СМИ формировалась идея, что эти люди не предатели, а «борцы с тоталитаризмом». Просто они выбрали такой вот способ борьбы с коммунизмом. И каждому из них следовало теперь прокричать, как в фильме «Бриллиантовая рука»: «Не виновата-а-я я!» Да еще, пожалуй, надо было бы им выдать талоны на усиленное питание и денежную компенсацию.
Одновременно были помилованы и многие перебежчики, заочно приговоренные советским судом к высшей мере наказания за нанесенный СССР вред. Первым лозунг «Сражаться с коммунизмом любыми способами и методами» запустил один из самых видных перебежчиков, бывший полковник КГБ Олег Гордиевский. Накануне перестройки он сбежал к англичанам и был заочно приговорен к расстрелу Как выяснилось в ходе следствия, он сотрудничал с МИ-6 аж с 1974 года.
– Англичанка всегда гадит, – произнес Житников.
Эти слова пришлись по душе Грачеву. Ведь так называлась и операция, которую он вел и в которую намеревался привлечь сидящего напротив него человека.
– Да, гадит, – сказал он. – И всегда гадила. А если взять обозримое прошлое, то резидентуры ЦРУ и МИ-6 с конца 80-х и начала 90-х чувствовали себя в Москве настолько уверенно и спокойно, что вербовали российских граждан прямо в посольстве, при получении виз. Чего далеко ходить, искать где-то? Сами придут. И все это происходило на фоне формирования в обществе через СМИ мнения, что с развалом СССР никаких секретов у нас не осталось и охранять нечего, все вокруг друзья и братья, а госбезопасность – пережиток прошлого. Оставалось только раздеться догола и покорно ждать розог от нового барина.
Министр иностранных дел России Козырев угодливо спрашивал у президента США: «Подскажите, какие у нас должны быть национальные интересы?» Значительная часть разоблаченных впоследствии нами агентов, когда ситуация более-менее стабилизировалась, успела передать иностранным спецслужбам важные сведения военно-технического характера. Например, сотрудник морского НИИ Финкель выдал американцам данные о новейших гидроакустических комплексах. ЦРУ, таким образом, получило информацию о характеристиках новейшего танка Т-82, 10 тысяч листов топографических карт, секретные сведения о торговле Россией вооружением. И таких примеров было достаточно.
– Получается, как на картине Репина «Иван Грозный убивает своего сына», – усмехнулся Житников. – В смысле, подрубали сук, на котором должны были сидеть, свесив ножки. Безумие какое-то.
– Безумие, – согласился Грачев. – Российские власти в одностороннем порядке сворачивали работу своих спецслужб, демонстрируя чудеса миролюбия, аттракцион «невиданной щедрости». В ответ наши зарубежные «друзья и партнеры» лишь радостно потирали руки. Создавали новые резидентуры в бывших союзных республиках.
В этих сложнейших для страны условиях Вадим Бакатин все делал для того, чтобы органы КГБ как можно быстрее были развалены. А чтобы сковать их деятельность и противостояние, тут же объявил реорганизацию. Такой прием довольно часто применяется, когда необходимо парализовать деятельность какой-либо структуры. Вывести всех за штат и попутно освободиться от неугодных руководителей и сотрудников. А также вообще прекратить разработку подозреваемых в преступлениях лиц.
Бакатин откровенно заявлял в печати, что КГБ – самая преступная организация. Что работать в ней позорно. И это говорит Директор КГБ, ничего не смыслящий в его функциях. Для всех без исключения наших сотрудников его слова были шоком. Выходит, все они тоже преступники? А ведь мы привыкли гордиться своей принадлежностью к органам госбезопасности.
Считали на полном основании свою чекистскую деятельность благом для страны. Чувствовали нужность и необходимость в ней. Решали важные насущные вопросы по обеспечению безопасности СССР. А теперь все годы работы, честного, порой рискованного труда, выбросить на свалку?
Я сам молодым опером-лейтенантом, когда начинал службу в КГБ, на брюхе, можно сказать, облазил весь Воронеж и всю область, разыскивая затаившихся изменников Родины со времен Великой Отечественной войны. А было это в самом начале семидесятых, сколько времени прошло с Победы! Но они хорошо попрятались, как мокрицы и тараканы в щели. А некоторые даже вступили в КПСС и занимали ответственные посты.
Далекое прошлое. Начало 70-х годов
Даже спустя четверть века после разгрома фашистской Германии и всей союзнической ей Европы особую значимость составлял поиск государственных преступников времен Великой Отечественной войны на территории СССР. Затаившихся пособников Гитлера хватало до сих пор. Не вымерли, затаились, чего-то выжидали. Все эти изменники, бандеровцы, полицаи, власовцы, диверсанты, шпионы. Те, кто не успел уйти на Запад вместе с отступающими нацистами, а там сдаться американским или английским войскам.
Каратели, принимавшие непосредственное участие в истязаниях и расстрелах мирного населения, были отнесены к особой категории преступников. Розыск их был весьма актуальным направлением деятельности КГБ в те годы. Срок давности за совершенные ими злодеяния на них не распространялся. Но и обнаружить их было не просто.
Они расползлись по территории Советского Союза, словно насекомые-вредители, мимикрировали, меняли окраску, как хамелеоны, затаивались, искажали свои анкетные данные, проживали под чужими фамилиями и именами. Как правило, вдали от мест своего рождения и довоенного проживания, чтобы их случайно не могли опознать односельчане и знакомые. Часто значились в числе погибших или без вести пропавших.
Но в семидесятые годы в Советском Союзе, особенно на бывших оккупированных территориях, все еще гремели открытые судебные процессы по делам государственных преступников, которых удавалось найти чекистам-контрразведчикам.
Молодому воронежскому оперу КГБ Грачеву непременно хотелось выявить и разоблачить хотя бы одного такого изменника Родины. Конечно, не как герою известного рассказа Чехова, который приехал работать следователем в отдаленное и глухое местечко и мечтал отличиться раскрытием громкого преступления, а по его результатам получить назначение в большой город. Тот литературный персонаж сидел и взывал: «Пошли мне, Господи, какое-нибудь кошмарное преступление!»
Безусловно, Грачев не был таким. Но все же мечтал о положительных результатах в своих розысках, а потому и работал от зари до зари, истово, целеустремленно, кропотливо. Изучал ориентировки и архивы по разыскиваемым преступникам, которые регулярно поступали в Управление КГБ по Воронежской области.
В производстве было много интересных материалов. К примеру, дело одного пособника фашистов, уроженца отдаленного села в области. При тщательном изучении архивных материалов Грачев обратил внимание на карточку-анкету агента гестапо по кличке Буйный. Он был завербован и использовался как провокатор для выявления среди военнопленных в «Майданеке» советских офицеров, евреев, лиц, причастных к подполью и вообще опасных для Третьего рейха.
Карточка-анкета привлекла внимание Грачева еще потому, что две буквы в фамилии были исправлены карандашом, а рядом стояла приписка: «Пропал без вести». После тщательной работы с ориентировками на Буйного, поиском по картотеке в адресном бюро Грачев установил, что, возможно, это некто Буданов Петр Иванович, 1920 года рождения, уроженец и житель села Торопки Воронежской области. Но проживает сейчас совсем в другом селе – Лихоборы. Этот Буданов действительно призывался в армию. По данным военкомата, с фронта он не вернулся, значился пропавшим без вести.
Собранные данные косвенно свидетельствовали о том, что агент гестапо Буйный и житель Лихобор гражданин Буданов – одно и то же лицо. Грачева охватил настоящий азарт охотника на хищного зверя. Волк не волк, но вредная росомаха или куница. Он сразу сделал оперативный доклад Удодову, руководителю отдела, убеждая его в необходимости изучения и проверки по месту жительства данного объекта. И после получения санкции отправился в это отдаленное глухое село.
Стоял морозный январский день 1971 года. Блестел на солнце пушистый снег, а УАЗ, за рулем которого сидел Грачев, уносился все дальше и дальше от областного центра. В машине он был один. Людей в отделе КГБ не хватало, поэтому Грачев, в нарушение всех инструкций, отправился на операцию в одиночестве. Хотя Удодов категорически запретил это делать. Только вдвоем, с напарником. Но сам поехал на совещание региональных отделов КГБ в Москву, а Грачев рассудил так: во-первых, он пока просто удостоверится, что Буданов – Буйный, а во-вторых, поможет, в случае чего, местный милиционер участковый.
Не учел он только одного: есть ли вообще такой участковый в этом селе? Молодость и неопытность сыграли с ним злую шутку. Да, участковый Григорьев имелся, но на пять сел. И сейчас мотался по ним, не покладая сил. А Грачев мысленно подгонял события, ускорял машину, представлял себе финальную встречу с живым, уцелевшим, а главное, выявленным и установленным им агентом немецкого гестапо.
Он думал: какова же будет реакция Буданова, когда он прижмет его к стенке неоспоримыми доказательствами? Скорее всего, жалким. Таких людей, как правило, под безобидным предлогом вызывали в райвоенкомат или к участковому, а потом уже, в процессе беседы, объявляли истинные причины вызова и существо разговора. Конечно же, человек при этом сильно менялся в лице. Начинал заламывать руки, рыдать, просить снисхождения, а то и попросту валяться в ногах. А в случае с Буйным, вполне возможно, выяснится еще, что он лично мучил и расстреливал пленных советских солдат и офицеров.
Грачев добрался, наконец, до деревни Лихоборы. Дом участкового был пуст. Но в сельсовете нашелся председатель. С его слов Грачев выяснил, что у них в деревне живет такой человек по фамилии Буданов, который прибыл сюда после войны и поселился у местной вдовы-солдатки. Поженились. Год назад она померла. Теперь он скотником в колхозе. Живет тихо, спокойно, не пьянствует.
– А что случилось-то?
– Просто проверка. Где сейчас Буданов?
– Да дома, где ж ему еще быть? Время обеденное, щи, наверное, хлебает.
– Пойдемте со мной, покажите мне его избу.
Они отправились на край села.
– Вот! – показал, приближаясь к бревенчатому дому, председатель. – Ну, я пошел, что ли? Дел невпроворот. К озимым надо готовиться.
– Погодите пока, – ответил Грачев, заметив, как дернулась занавеска в окне дома Буданова. – Может, Матвей Иванович, понадобитесь. Как свидетель.
Грачев толкнул калитку, пошел по протоптанной дорожке к избе. Председатель, на его счастье, замешкался. Стал что-то кричать проходившим мимо мальчишкам. Может быть, это и спасло ему жизнь. А Грачев, сильно постучав в дверь, сделал два шага в сторону, как учили. И тут же раздался выстрел. Дощатая дверь в избу превратилась в решето, вся в дырках. Как потом выяснилось, Буйный стрелял из охотничьего ружья крупной дробью. На кабана. По-видимому, у него сдали нервы, потому что всю свою послевоенную жизнь ждал, когда за ним придут.
Грачев полез в кобуру за пистолетом, но его «Макаров» остался в отделе, в сейфе. Второпях забыл, так хотелось побыстрее разоблачить Буданова. Что делать?
– Петр Иванович! Ты охренел, что ли? – прокричал у калитки председатель. – Или совсем упился?
– Живым вы меня не возьмете! – крикнул из-за двери хозяин избы. – Все тут ляжете!
И снова прогремел выстрел.
– Буданов, бросай оружие и выходи! – крикнул Грачев. – Мы знаем, что ты агент гестапо Буйный. Сейчас подъедет подкрепление, не усугубляй свою вину.
Последовало еще несколько выстрелов. Буданов палил изнутри дома во все подряд, в окна, стены, потолок. Такое впечатление, что просто сошел с ума. При этом что-то орал, изливался злобой и яростью. Председатель поспешно увел мальчишек подальше. Но народ уже начинал скапливаться на улице, привлеченный выстрелами в мирной тишине села. Затем, после пятиминутной паузы, раздался последний выстрел. И все стихло. Либо патроны кончились, либо…
Грачев снова толкнул дверь, висевшую на волоске, и осторожно вошел в избу. Буданов-Буйный лежал на полу в горнице. А голова его была разнесена вдребезги и представляла собой кровавое месиво. Он выстрелил себе в рот из обреза охотничьего ружья. Так закончилась эта операция по разоблачению изменника Родины, за которую Грачев получил выговор и строгий нагоняй от Удодова за своевольство. Но и похвалу тоже.
Позже Грачев не раз мысленно возвращался к судьбе этого человека. Да, Буданов не понес заслуженного наказания, он ушел от суда. Но он уже был наказан всей своей послевоенной жизнью. Тем, что трусливо прятался, вздрагивал от каждого шороха, страдал, зная, что где-то в другом селе живут его настоящая жена и родные дети, а он не может с ними увидеться. А застрелиться он, наверное, хотел не один раз. Сама судьба наказала его за содеянное. В жизни за все приходится платить. Сполна.
А вот другое дело, благодаря упорству и настойчивости Грачева, уже приобретенному опыту и профессионализму, принесло ему заслуженное одобрение Удодова и коллег, а также лишнюю звездочку на погоны. В 1974 году Управлением КГБ СССР Воронежской области совместно с брянскими чекистами в Богучарском районе был арестован государственный преступник военного времени Владимир Меух. В его розыске и аресте Грачев принимал самое активное участие.
Вначале из Брянского УКГБ пришла ориентировка о розыске этого человека. Во время Великой Отечественной войны на территории этой области он не просто сотрудничал с немцами в качестве переводчика. Нет, участвовал в облавах, арестах партизан, допросах и истязаниях военнопленных. Имелись факты, свидетельствующие о том, что он лично непосредственно расстреливал после допросов партизан и красноармейцев. В гестапо у него была агентурная кличка Вальдемар.
Сам он был уроженцем Тульской области, откуда и был призван на военную службу в Красную Армию. Через какое-то время бежал к немцам, поскольку фашизм был ему идейно близок. При отступлении нацистов исчез. По непроверенным данным, в конце войны даже успел послужить в Советской Армии. Более того, был ранен. Может быть, еще и медаль получил.
Теперь главное. По некоторым свидетельским показаниям, этот Меух мог проживать на территории Воронежской области. Все усилия чекистов были брошены на получение дополнительных данных о разыскиваемом государственном преступнике, его установлении и опознании свидетелями с последующим арестом. Сложность розыска заключалась в том, что в отношении Вальдемара были в основном показания с описанием внешности, черт характера и вообще неточные установочные данные.
Однако некоторые из них были названы конкретно. А именно то, что звали его Владимиром, 1920 года рождения, уроженец Тульской области с интересной редкой фамилией, состоящей из четырех или пяти букв: Меухс или Меух. Поиск по картотеке адресного бюро и учетным данным райвоенкомата результатов не дал. Розыск через милицию по приметам и по ориентировкам на разыскиваемых правонарушителей успехов также не принес. Оставалось надеяться на агентурные источники информации из милиции и КГБ, которые были нацелены на розыск человека в соответствии с ориентировкой.
Вскоре поступила информация из Богучарского горрайаппарата КГБ СССР по Воронежской области о том, что, по данным источника, на Милославском спиртзаво-де работает инженер по технике безопасности, по приметам и анкетным данным схожий с разыскиваемым субъектом. Этим инженером являлся Меух Владимир Петрович, 1920 года рождения, уроженец Тульской области. Он год назад прибыл в Милославский район, устроился на местный спиртзавод, живет один в общежитии без прописки.
После скрытого опознания по его месту жительства было установлено, что Вальдемар и Меух В. П. являются одним и тем же лицом. Тут же началась активная разработка последнего на предмет документации его преступной деятельности, поиск сообщников и получения других данных, представляющих интерес для следствия. Одновременно готовился комплекс оперативно-следственных мероприятий по задержанию и аресту Меуха.
Совместно с брянскими и тульскими чекистами скоро было выяснено, что Меух В. П. призывался в армию из Тульской области, сначала воевал в 1942-43 годах, затем сотрудничал с немцами на территории Брянской области в качестве переводчика, истязал партизан и военнопленных, лично участвовал в шести эпизодах по расстрелу советских граждан. Так как у немцев он проходил только под кличкой Вальдемар, ему нетрудно было под своей фамилией Меух при отступлении фашистов влиться в ряды Советской Армии и некоторое время воевать на ее стороне.
Затем Меух прибегает к нетрадиционному методу. Для того чтобы получить документы и льготы, он в одном из боев простреливает себе кисть руки, попадает в госпиталь, где ему ее ампутируют. После госпиталя он без руки, но с медалью, возвращается к себе на Родину как герой. А затем, уже после окончания войны, Меух понимает, что его не ищут, успокаивается, женится, поступает в институт, успешно его заканчивает, а в 1949 году у него рождается ребенок.
Таким образом, в отличие от Буданова-Буйного, Меух почти спокойно жил до 1968 года. До тех пор, пока не арестовали двух немецких пособников, действовавших в Брянской области и визуально знавших Вальдемара как переводчика гестапо. Об этом прошла информация в газетах. Почувствовав жареное, Меух оставил свою семью и бросился в бега, меняя места жительства и работы. Последним его пристанищем стал Милославский спирт-завод. В мае 1974 года источники, используемые в изучении Меуха, стали отмечать его нервозность, злоупотребление спиртным, подозрительность к окружающим.
С учетом полученных данных было принято решение о срочном задержании и аресте этого государственного преступника. Такое решение было правильным и своевременным, поскольку Меух тоже «не дремал». Когда оперативно-следственная группа прибыла в общежитие, он уже оставил заявление об увольнении и паковал чемоданы. Хотел в очередной раз удариться в бега.
