скачать книгу бесплатно
– Я – нет. За других не отвечаю. Мой бизнес начинался с закупки и продажи компьютеров.
– Ну, допустим. Но уж ваши демократические младшие научные сотрудники и комсомольские инструктора – точно. Например, Ходорковский, с которым вы вместе работали в Бауманском райкоме комсомола. Как-
то уж очень быстро они присосались к нефтяным и газовым скважинам. Вернее, дали присосаться.
– Ну, это вопрос спорный. Просто они оказались умелыми кризисными и креативными менеджерами в трудное для страны время.
– Себе-то, Анатолий Львович, не лгите. Их назначили олигархами. Надо было как можно скорее создать класс собственников, преданный власти. Нынешнее сословие богачей появилось «из ниоткуда». Все их капиталы не были заработаны и не достались им по наследству. Они были «назначены» «назначенцами». А по сути, отобраны у народа и присвоены неправедным путем, и в этом ни для кого нет никакого секрета.
Житников не стал возражать. Видно, сам чувствовал правоту Грачева, поскольку хорошо знал всю эту дьявольскую кухню.
– А к завершению перестройки, – продолжил контрразведчик, – идеологическая обработка продажными СМИ и зарубежными спецслужбами советских граждан достигла своего апогея. И большинство людей искренно поверили в добрые и заботливые отношения к нашей стране со стороны западных стран, особенно США. Ведь повседневно, из каждого утюга утверждалось, что у СССР больше нет врагов, вокруг одни лишь друзья. А западные демократы готовы помочь нам построить счастливую богатую жизнь. По своему образцу и подобию. И одновременно подвергались критике все стороны советской действительности. Помните эту оголтелую пропаганду?
– Помню, – хмуро согласился Житников. – «Сто сортов сыра и колбасы, а главное – туалетная бумага! Вот бы и у нас так».
– Да, туалетная бумага для демократов – это как свет в окошке… В это же время параллельно на самом высоком чиновничьем уровне был запущен механизм перекачки денег из государственного кармана в частный. Издавались негласные распоряжения для вывода золотых запасов за границу. Уж мы-то об этом хорошо знаем…
По секретному указу Госбанка СССР была налажена торговля валютными запасами страны. Несмотря на заоблачную инфляцию, иностранная валюта продавалась «своим» структурам по фиксированному курсу. Доллар, к примеру, стоил 62 копейки, как вы помните. Когда Союз распался, на остатках Госбанка вдруг, как грибы, выросли частные банки: «Столичный», «Менатеп», «Империал», «Инкомбанк» и многие другие. Все они потом благополучно лопнули, но сделали свое дело: кого надо сказочно обогатили.
– Забыли еще сказать про финансовые пирамиды, – усмехнулся Житников. – Издержки демократии…
– Издержки? Хороши издержки. Миллионы людей разорились. И так-то ничего не было, но еще последнее из закромов выгребли. Сколько потом последовало самоубийств? Никто не считал.
– Не надо было ловиться на пустышку. Это менталитет русского народа – желание жить на печи и ничего не делать, как в сказке про Емелю-дурака.
– Ну, это вы своим дружкам-банкирам расскажите. Которые захватили не только финансовые средства, но бесплатно огромную собственность – здания, имущество, дома отдыха. А также самое главное – вклады клиентов, советских граждан, от обязательств перед которыми новоявленные толстосумы тотчас же отказались. «Это не мы, это Госбанк». Афера, достойная акул с Уоллстрит. Та же история и с профсоюзами. У них собственность была по всему Союзу, и какая! Санатории, детские лагеря. И где это все сейчас, у кого?
«Рука рынка» залезла в карман государства и приватизировала крупные и средние заводы, предприятия, недра, средства массовой информации, все, до чего могла дотянуться. Ввела и узаконила частную собственность, вырастила в колбах и пробирках «своих» олигархов, из числа, в основном, комсомольской и партийной номенклатуры, прибрала к себе и силовые структуры, создала целую армию охранников, вооруженные ЧОПы, чтобы спокойно спать, не опасаясь народных возмущений и голодных бунтов. Так произошло изменение общественного строя. А вернее, контрреволюция, спустя 74 года после Октября семнадцатого.
Житников вяло возразил:
– Да ведь всякая смена общественной формации, как ни крути, всегда связана с потрясениями и переделом собственности. Мировая история этому хорошо учит. Разве у нас могло быть как-то иначе?
Грачев ответил не сразу.
– Может, и могло. А может, вообще не надо было ничего ломать? Идти эволюционным путем. Взгляните на Китай. На его стремительный экономический рост при сохранении политической системы.
– Да, но там была площадь Тяньаньмэнь и две тысячи студентов, задавленных танками. Большая кровь.
– Крови и здесь хватало. И еще неизвестно, когда она прекратится. Гражданская война в Чечне все еще продолжается. Вся перестройка и контрреволюция привели, в итоге, к раздербаниванию государственного имущества и природных недр. И все, весь смысл в этом. То есть почти все, кто обладал хоть какой-то властью, использовал ее для личного обогащения. Или своих близких. При таком раскладе, как говорят преферансисты, и прикуп не нужен. Или, как высказался когда-то испанский диктатор Франко: «Своим – все, остальным – закон».
Гавриил Попов, ставший первым мэром Москвы, в журнале «Огонек» ясно и четко определил задачи перестройки в экономической и политической сфере: «Главное… это дележ государственной собственности между новыми владельцами. В проблеме этого дележа – суть перестройки, ее корень… Суть перестройки в политике – полная ликвидация Советов… Другими словами – десоветизация». Вы читали так называемую конституцию Сахарова?
– Вообще-то я политикой мало интересовался, что тогда, что сейчас.
– А напрасно. В ней четко прописано: «Формируются на месте СССР три, четыре, а то и пять десятков независимых государств… А потом уж эти республики решают: нужен ли новый Союз республик». Сахаров, всю жизнь корпевший «под колпаком» над водородной бомбой, был выброшен в воображаемый им мир и оказался под таким же «колпаком» иностранной прессы и окружавших диссидентов во главе с Боннэр, которая была больше его собакой-поводырем, чем супругой.
Но что он мог знать о купле-продаже даже картошки, из какого своего жизненного опыта? Однако он был взят как знамя радикальной антисоветской интеллигенции. А из всей совокупности его деклараций и заявлений видно, что желанное для него Мировое правительство – это правительство коллективного Запада, а еще лучше, просто США. «Я верю в западного человека, в его ум, устремленный к великим целям, его благие намерения и его решительность». Наивный Мафусаил. А ведь когда-то в 50-е годы он предлагал Хрущеву уничтожить США одним только взрывом водородной бомбы у его побережья. И невиданная волна смоет Америку на дно океана.
Житников молчал, слушал. Иногда качал или кивал головой. Грачев продолжил, словно сам давно хотел выговориться, да не с кем было:
– Символом и центром другого течения «образован-цев» стал Солженицын, сам и придумавший это уничижительное слово. Насколько он одарен, как прозаик, не знаю, пусть решают литературоведы. Но, прежде всего, это чрезвычайно активный идеолог, сыгравший в поражении СССР немалую роль. Его «Архипелаг ГУЛАГ» – шедевр фальсификации, созданный буквально в психиатрической лаборатории. Зато он сильно бил по чувствам и психике людей.
Солженицын, хотя, конечно, не он один, выработал определенную логику, универсум символов и даже технологию политической войны. Пером, фразой. И этот мстительный человек, сам с тоталитарным мышлением, получил у интеллигенции статус пророка, духовного пастыря и совести нации. Правда, этого «пастыря», когда он начал критиковать политику Ельцина и отказался получить из его рук орден Андрея Первозванного, как-то очень уж быстро отправили в кладовку и отключили от телевидения.
– Я помню, что в обиход тогда даже вошло такое иррациональное выражение, как «реформа посредством слома», – вставил Житников. – Мне оно казалось абсолютно алогичным. Как можно все ломать и называть это реформами? А Горбачев, наверное, виделся себе этаким Давидом, сокрушающим Голиафа – Советское государство.
– Да, – кивнул Грачев. – Через три года, выполнив свою «миссию», он признался в Мюнхене: «Мои действия отражали рассчитанный план, нацеленный на обязательное достижение победы. Несмотря ни на что, историческую задачу мы решили: тоталитарный монстр рухнул».
– Ну и хватит об этом. Продолжайте свою объяснительную записку. Потом решим, что делать и куда двигаться дальше.
Житников принялся за свои «мемуары», а Грачев взял в руки журнал, но только делал вид, что читает, чтобы не мешать подследственному. А сам опять невольно стал вспоминать то время. Обратился в прошлое. Хронологически упорядочить мысли было нелегко. Фактов много, все они цеплялись друг за друга, а цепь событий порой разрывалась. Некоторые ее звенья оставались неясными до сих пор. Слишком много тайн хранила операция «Перестройка». Даже для органов государственной безопасности.
Близкое прошлое. 1991 год. 19 августа
В июне 1991 года Грачеву только что было присвоено очередное звание генерал-майора. Он возглавил контрабандный отдел во Втором Главном управлении КГБ. А сам Комитет, после неудавшегося путча, уже начали переименовывать, переделывать и переиначивать. Как же все начиналось? «Скверно», – сказал сам себе Грачев, листая журнал и искоса поглядывая на Житникова, который строчил пером, как швейный мастер. Что-то зачеркивал, брал новый лист бумаги из лежавшей перед ним на столе толстой пачки, и начинал заново. Была бы тут, в кабинете, печь, бросал бы в нее свои «мертвые души», как Гоголь.
…Утром 19 августа 1991 года Грачев, садясь завтракать, привычно включил телевизор, а там, после фрагментов из «Лебединого озера», объявили о создании Государственного Комитета по Чрезвычайному Положению. ГКЧП. Показывали вице-президента Янаева, премьер-министра Павлова, министра внутренних дел Пуго, министра обороны Язова, Председателя КГБ Крючкова, члена Президентского Совета по оборонной промышленности Бакланова, Председателя Крестьянской ассоциации Старовойтова и еще кого-то. По сути, всю верхушку государственной власти СССР, кроме самого Горбачева, который находился в отпуске, в Фаросе. Всю его «команду». Сам он уже был «отстранен от власти».
Какой уж тут завтрак! Не до бутербродов с чаем, когда в стране происходят такие события, а в столицу входит бронетехника. Грачев спешно отправился на Лубянку. Прибыв в отдел, он сразу же окунулся в водоворот дискуссий и обсуждений происходящих событий. Никто ничего толком не знал. Это они-то, чекисты, которые должны были бы знать все. Но, как позже выяснилось, Крючков все держал в строжайшей тайне, даже от своих заместителей.
Что уж говорить о подавляющем населении страны, которое уж точно абсолютно ничего не понимало, даже аббревиатуру ГКЧП. Но практически все, чуть ли ни сверху донизу, были солидарны в одном: одобряли отставку от власти Горбачева, еще не представляя дальнейшего развития событий. Уж слишком надоел тот своей пустопорожней болтовней и бездействием. Своим «начать и углубить», да еще с неправильным ударением в этих двух словах.
Безусловно, простой народ, рабочие, сельские труженики, вменяемая интеллигенция, партийные работники, военные и чекисты, видели необходимость перемен в стране. И в политическом устройстве государства, и в экономических преобразованиях. Но только не развал Союза. Что подтвердил и референдум, прошедший в марте. А дальнейшие события развивались стремительно. Как снежный ком с горы.
Информационное дополнение
Что вообще происходило в лагере демократов? Утром 19 августа в восемь часов утра на дачу к Ельцину приехала большая делегация его сторонников, в основном из Межрегиональной депутатской группы. Все они были сплочены одним желанием: уничтожить ненавистный им Советский Союз, а если получится, то и Россию.
Хотя, конечно, сами были очень сильно напуганы. Они ведь отчетливо понимали, какая участь их может ждать, поскольку все являлись, по сути, государственными преступниками и изменниками. Уж Сталин бы, по крайней мере, с ними не церемонился. Тем более что в стране была практически военная, ну, или предвоенная обстановка. А враг был не только у порога, но уже внутри дома, включая их самих. Это были Бурбулис, Старовойтова, Попов, Станкевич, Козырев, Афанасьев и иже с ними.
Они подняли своего кумира на нетвердые ноги и повезли в Москву. Для использования «тела» в агитационных мероприятиях. Потом водрузили его на танк возле Белого дома, где он начал толкать речи и разбрасывать заготовленные листовки. Может быть, этот факт и не являлся решающим для захвата власти демократами-проза-падниками, но вялая, беззубая линия поведения ГКЧП с «мертвыми танками» на улицах сыграла свою роль.
Народ начал выходить из своих домов, особенно неустойчивая молодежь, интеллигенция с кукишами в карманах, потомки троцкистов, антисоветчики, просто уголовники, патентованные алкоголики и психически нездоровые люди. Всех их можно отнести к разряду недалеких в умственном развитии или попросту природных романтиков, латентных бузотеров. Были среди них, конечно, и искренно верящие в счастливые перемены к лучшему.
Может быть, именно таким был и Житников?
Грачев с интересом, оценивающе взглянул на него, продолжавшего писать свой опус. «Синдром Кандинского», или «синдром толпы», – подумал контрразведчик. – Это психиатрический термин. Наркоз перед операцией, как сказал сам Анатолий Львович».
Был такой в начале века врач-психиатр Кандинский, он и обосновал в своих научных работах это явление. Двоюродный брат знаменитого художника Кандинского. Для того чтобы «завести» толпу, достаточно лишь несколько психически больных людей, а политическая шизофрения передается по воздуху, как грипп во время слюноотделения.
Грачев опять усмехнулся, продолжая вспоминать.
Информационное дополнение
Как правило, толпу заводят и умело управляют ею опытные кукловоды. В данном случае это были доморощенные либералы и демократы. Они, можно сказать, поджигали ее политическими спичками и однозначными короткими лозунгами-слоганами. Ельцин и его камарилья вбрасывали в толпу фразы, бившие наповал по Советскому Союзу и КПСС.
Но ведь все они сами были бывшими партийными чиновниками, причем не последнего уровня. Гайдар занимал место зама главного редактора журнала «Коммунист», Бурбулис – завкафедрой научного коммунизма в Свердловске, Ельцин вообще был кандидатом в члены Политбюро. Но теперь он расхваливал жизнь за рубежом, а в США с трибуны провозглашал, кладя руку на то место, где должно было бы быть сердце: «Боже, храни Америку!».
И его представления об экономических реформах походили на детскую веру в волшебную палочку. Дескать, по щучьему велению все устроится. Главное – «Рука рынка». И демократы поддерживали его в этой абсурдной сказке.
С трибун он кричал, что если удастся свергнуть ненавистный коммунистический режим, демократы разом наладят новую, безбедную, счастливую жизнь для миллионов россиян. Жизнь с молочными реками и кисельными берегами. Подкреплял свои слова примерами из заграничных поездок. В Нью-Йорке он трижды облетел вокруг статуи Свободы, и тотчас же, по его словам, «эта свобода проникла в его душу и сердце, а с плеч упали оковы коммунизма».
Толпа завороженно слушала его речи, раскрыв уши, на которые вешались изделия с макаронной фабрики. Глаза и рты тоже были широко открыты, дыхание останавливалось. В Лужниках собиралось до трехсот тысяч человек. Впору вести за собой куда угодно, хоть на скотобойню, хоть к краю пропасти. Разве могли они знать, что произойдет всего через год? Что жизнь в условиях рынка, это не только изобилие товаров в магазинах, не только картинки красивой жизни в гламурных и глянцевых журналах, но и высокие цены на все, инфляция, безработица и прочее.
Для них были предопределены нищета и суровое выживание, а красивая жизнь и роскошь – только для победителей. Назначенных олигархов, нуворишей и «новых русских». Быстро нарождался новый класс буржуазии, похлеще, чем коррумпированные чиновники и партократы в советское время. Да, это была именно антисоветская революция, и делали ее потомки троцкистов и идейные поклонники «февралистов», когда те ликвидировали монархию.
Демократы были поддержаны спецслужбами зарубежных стран, которые свои посольства и консульства в столице и в крупных городах России превратили в штабы по координации действий государственных изменников. Все это было чекистам известно. Но сделать ничего не могли. Политические решения принимает власть.
Руководство РСФСР стало на защиту Конституции и Президента СССР. ЦК КПСС показал свою абсолютную недееспособность, заявив, что «не скажет о своем отношении к ГКЧП, пока не узнает, что с его Генеральным секретарем». Цеплялись за Горбачева из последних сил. Это только «подлило масла в огонь». Руководители союзных республик сначала воздержались от комментариев, сделав вид, что «путч» – внутреннее дело России. Но через несколько часов, поразмыслив, присягнули, на всякий случай, ГКЧП. И первыми в этой верноподданной очереди выстроились прибалты и украинцы.
А вот в Москве были очень сильны антисоветские настроения. Жители поначалу вели себя спокойно, потом стали собираться вокруг Белого дома. На следующий день, если не в тот же, введенные в столицу распропагандированные воинские части и бронетехника постепенно «перетекли» на сторону ельцинистов. А что же ГКЧП?
Никаких конкретных шагов он не предпринимал, по телевидению продолжали крутить «Лебединое озеро», определенной точки зрения по насущным вопросам высказано не было. Так заговор не делают. Ночью 20 августа произошел трагический инцидент в туннеле на Садовом кольце. По нему следовал патруль БМП. Попал на устроенную там баррикаду. Бронемашина была подожжена, возникла сумятица, в которой погибли трое юношей. Как известно, в любой «революционной заварухе» нужна кровь, сакральные жертвы, чтобы активировать толпу, придать инерционный толчок к действию. Скорее всего, и здесь произошла хорошо спланированная провокационная акция.
По иронии судьбы, именно тому подразделению, что было повинно в случайной смерти трех юных романтических демократов, да еще подвыпивших, было приказано передвинуться от здания МВД на охрану Белого дома, то есть Ельцина и его нукеров. И одни и те же солдаты и офицеры были одновременно объявлены и «фашистскими убийцами», и «героями, перешедшими на сторону народа». Кстати, через четыре месяца следствие по делу о гибели в туннеле трех юношей было прекращено в связи с тем, что сам экипаж БМП-536 подвергся нападению, и даже если бы солдаты стреляли на поражение, это было бы правомерно.
21 августа ситуация определилась. С Горбачевым связались по телефону в Фаросе, к нему вылетели вице-президент России Руцкой и премьер-министр Силаев. Они и привезли «пленника» в Москву. А членов ГКЧП арестовали. Многие аналитики после отмечали странное, неожиданное и ничем не мотивированное «прекращение путча». Никакой угрозы крикливые демократы для путчистов не представляли, скорее наоборот.
Никто ни на кого наступление не вел. Самого Ельцина и его ближний круг можно было арестовать на раз. Группа «Альфа» только ждала приказа от Крючкова. Сами путчисты никаких переговоров ни с кем тоже не вели, и эволюции в их взглядах не наблюдалось. Если только не считать внезапно вспыхнувшую любовь к музыке Чайковского. Они просто тихо и покорно сдались «на милость победителей». Так все, скорее всего, и было задумано. Чтобы ускорить процесс развала Союза, а для начала переподчинить все властные структуры СССР президенту РСФСР Ельцину.
Сам Горбачев, возвращенный в столицу, спускаясь по трапу, обмолвился перед журналистами загадочной фразой:
– Всей правды вы не узнаете никогда.
Оговорка «по Фрейду». Его версия для СМИ была такова, что он был арестован в Фаросе и лишен правительственной связи. Однако при последующем расследовании эта версия подтверждения не получила. Вся вилла и автомашины Горбачева были оснащены современной спутниковой связью, к которой он имел свободный доступ. Выходит, он сам и был куратором путча. Или манекеном, которого надо было сначала передвинуть с одного места на другое, а потом перетащить обратно.
Но, согласно другой, уже официальной версии, сформулированной командой Ельцина, а затем даже угодливо утвержденной Верховным Советом СССР, был совершен государственный переворот. Премьер-министр Силаев в большевистском раже даже призывал немедленно расстрелять заговорщиков. Слава Богу, что хоть до этого не додумались. Ограничились тюремным заключением, а потом через четыре месяца амнистировали и тихо распустили по домам. «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить».
В целом весь политический процесс 1991 года «над маврами» находился в полном противоречии с правом. И лишь один из обвиняемых по «делу ГКЧП», командующий сухопутными войсками генерал армии Варенников, отказался от амнистии и на суде был признан невиновным «ввиду отсутствия состава преступления».
События в те дни развивались молниеносно. Все видели по телевизору в прямом эфире, как на сессии Верховного Совета РСФСР Ельцин демонстративно передал Горбачеву экземпляр какой-то бумаги и дал команду:
– Читайте, Михаил Сергеевич, читайте!
Да еще ткнул ему в глаза указательным пальцем. Президент СССР начал что-то мямлить. Ельцин оборвал его и под овации зала сказал:
– Я только что подписал указ о запрете КПСС!
Что за бумага, что за «филькина грамота»? Но спектакль двух актеров дал повод к тотчас же последовавшему «разгону» и «сметанию». Кабмин и три главных силовых министерства СССР 25 августа были преобразованы в какой-то незаконный Комитет по оперативному управлению народным хозяйством СССР во главе с Силаевым, Вольским, Лужковым и Явлинским. А в самих силовых ведомствах, как наиболее «скомпрометировавшие» себя, были сняты все старые начальники.
На место руководителей Минобороны, МВД и КГБ вместо Язова, Пу го и Крючкова пришли их заместители, но и они были убраны через сутки. На эти должности посадили уже «подлинных демократов». Это были всегда улыбающийся, наверное, даже во сне, маршал Шапошников, связанный с сомнительными кругами Баранников и прораб по профессии Бакатин, который позже сдаст американской разведке многие секреты КГБ.
А Борис Карлович Пу го вообще будет ритуально убит, чему при этом сообщении, смеясь (!), зааплодируют депутаты Верховного Совета РСФСР. Можно ли их понять? Можно, поскольку погиб человек, который сам не воровал и другим не давал. А ведь таких министров внутренних дел «новая Россия» больше не будет иметь никогда. Маршал Ахромеев якобы повесится, а еще несколько человек (Кручина, Павлов и т. д.), «знавших слишком много», ведавших финансами КПСС, «случайно» выпадут из окна.
Но главное, начнется погром КГБ. Грачев переживал это так, словно ему ампутировали руку или ногу, превратили в инвалида. Стартовал разгром со сноса памятника Дзержинскому на Лубянке, когда агрессивно-пьяной толпой верховодил «на экскаваторе» депутат Станкевич.
Снос памятника. Перед штурмом КГБ
Житников продолжал писать свою «Объяснительную записку», Грачев вспоминать. Он встал, подошел к окну, посмотрел на то место, где когда-то стоял памятник Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому.
Тогда, в августе 1991 года, в течение недели оголтелые демократы и хулиганствующие молодчики бесновались и кликушествовали вокруг памятника. Монумент даже в скульптурном и архитектурном плане идеально завершал композицию площади. К концу недели, когда с захватом власти было все понятно, демократы использовали толпу для того, чтобы наконец-то удовлетворить свое желание и дать сигнал зарубежным хозяевам: «Мы – ваши, берите и владейте».
Пригласив с полусотни иностранных журналистов, телевидение, свою прикормленную прессу, дали старт сносу. И десяток проходимцев и пьянчуг, кто с ломом, кто с кувалдой, набросились на памятник. Постамент кое-как поломали. Сам монумент оказался им не по силам. Тогда набросили на шею веревку и стали тянуть. Не помогло. Пригнали кран.
Но Дзержинского голыми руками не возьмешь, недаром он прошел подполье, жандармские застенки, революцию и гражданскую войну. Все силы отдавал борьбе с контрреволюцией и бандитизмом, восстанавливал железнодорожную сеть России и спасал беспризорников. Да и сам памятник был смонтирован на славу, крепко, с соблюдением всех технологических правил. Казалось, на века. Но все-таки современная техника с третьей попытки его одолела. Монумент удалось повалить, потом его демонтировали и увезли.
Чем не угодил этот замечательный государственный деятель, создатель ЧеКа, его символ, сподвижник Ленина демократам, отдавший целиком всю свою жизнь борьбе за те идеалы, которые, как он понимал, были направлены на благо российского народа? Дурной пример, как говорится, заразителен. Вот и подхватили потом другие мракобесы этот разрушительный для монументов вирус, и пошел он «гулять» по странам Балтии, Польше, Чехии, Украине, даже Болгарии и т. д.
А чем кончается поэма А.С. Пушкина «Медный всадник»? Демократы, видимо, подзабыли, когда крушили монумент Дзержинскому. Грачев очень хотел напомнить им: памятник Петру Первому гоняется по всему Петербургу за обидевшим его злополучным Евгением. Да и в «Маленьких трагедиях» Дон Жуан проваливается вместе с оскорбленным и обесчещенным им Каменным Командором прямиком в ад. Не давала Пушкину покоя «тема памятников», а он ведь был не только великим поэтом, но и провидцем. И словно заглянул из девятнадцатого века в наш.
После сноса памятника Дзержинскому штурмовикам очень хотелось захватить и архивы КГБ. Почему им это не удалось? Отчего они все-таки не решились на штурм при таком огромном и подавляющем численном превосходстве? Ведь демократы никогда не считаются с человеческими жертвами. Ответов, думал Грачев, будет два.
С одной стороны, подобные попытки в некоторых субъектах Советского Союза уже предпринимались и были успешно пресечены самими местными органами КГБ. И организаторы погромов хорошо знали об этом, получив «по зубам». А с другой стороны, многие лидеры «демократического движения», как правило, являлись настоящими действующими или бывшими агентами тех же местных или федеральных органов КГБ.
И все эти большие и маленькие информаторы очень боялись, что при захвате таким образом архивных документов может произойти неконтролируемая ими утечка, всплывет их прошлое да еще просочится в СМИ, что было для них самым страшным. Тогда конец политической карьере, прощай, сытная жизнь и теплое креслице. Еще и сами «под раздачу» могут попасть. Это вообще природное свойство всех патентованных предателей, провокаторов и изменников Родины: стучать на всех вокруг и быть двойными-тройными агентами, в том числе и западных спецслужб. Человеческий мусор, одним словом. Но приходилось работать и с таким материалом.
Гипотеза
Есть версия, озвученная бывшим вице-премьером в правительстве Ельцина – Гайдара Полтораниным, в документальном фильме, так и не вышедшем на экраны телевидения. К концу 80-х годов генерал КГБ Бобков, долгое время возглавлявший ненавистное для демократической интеллигенции Пятое (идеологическое) управление, предвидя крах СССР, решил заранее подготовить грядущую смену из молодых перспективных реформаторов.
Таким образом, в сети органов госбезопасности в качестве информаторов-источников были привлечены Гайдар, Чубайс, Авен, Фридман, Березовский, Гусинский, Нечаев, Явлинский и многие другие. Большинство из них к этому времени прошло стажировку за рубежом. До сих пор остается загадкой, как многие из них в одночасье оказались вдруг богатейшими людьми не только страны, но и всей Земли, владельцами банков, газет, «заводов и пароходов»?
В подтверждение этой версии свидетельствует то, что в отношении самого Бобкова в демократической, том числе желтой прессе, не было ни одной негативной публикации. А уж руководителя ненавистного демократам идеологического Управления, плотно работавшего с диссидентами и антисоветчиками, они должны были бы ненавидеть «по определению», кусать и топить больше всего. Да и после выхода на пенсию Филипп Денисович Бобков пошел на службу ни куда-нибудь, а в финансовую империю Гусинского «Мост».
Из бывших сотрудников КГБ, профессионалов высшего уровня, Бобков создал на базе «Моста» и продолжительное время руководил мощнейшим аналитическим подразделением, насчитывающим, по некоторым оценкам и данным, от 500 до 1000 человек. Аналитические исследования проводились не только в интересах коммерческой группы «Мост», но и по всем аспектам политической и экономической ситуациям в стране в интересах демократов.
Так что же с несостоявшимся штурмом зданий КГБ на Лубянке? Деятельность отдела, которым руководил Грачев, да и всех органов государственной безопасности в целом замерла. Никаких команд от начальства не поступало, работники вроде бы занимались своими текущими делами, но больше всего отслеживали происходящее в стране, обсуждали и просчитывали возможные варианты развития событий. А события нарастали, как снежный ком.
Особенно беспокоила ситуация, разворачивающаяся на площади Дзержинского. С каждым днем на площади скапливалось все больше и больше народу. Шли бесконечные митинги. Среди выступающих периодически звучали призывы двинуть толпу на разгром органов КГБ. По-видимому, это было обусловлено недавним примером своих «братьев» в ГДР, где митингующие захватили здание «Штази» и обнародовали секретные документы по источникам информации, то есть агентам и сексотам. Но большую часть списков успели сжечь, устроив пожар. Потому что сами находились в тех списках.
Было довольно тревожно. Особенно отделу Грачева. Если основные здания КГБ были оборудованы специальными защитными средствами на случай возможного нападения, то строение на Кузнецком мосту, где располагался контрабандный отдел Грачева, такой защиты не имело. Кроме того, на громадных окнах почти от пола до потолка не было решеток. Вот отчего и возникало это «неуютное ощущение», когда по соседству от тебя, всего в несколько десятков метров, беснуется многотысячная, накачанная алкоголем и лозунгами толпа.
Могло случиться все что угодно, достаточно только было бросить спичку в эту канистру с бензином. Но беспокоились «грачевцы» не только в плане собственной безопасности, А за оперативные секретные материалы, как в отношении источников информации, так и объектов изучения, которые были в стане демократов. А что можно было противопоставить толпе, если начнется натиск и погром? Из личного оружия только пистолеты. Да и то не у всех.
К этому времени исполняющим обязанности Председателя КГБ был назначен начальник разведки Шебаршин. Крючков уже арестован. И когда Грачев обратился к своему руководству с просьбой организованно переместить оперативные материалы в хранилище КГБ, то через несколько часов получил ответ: «Всем быть на местах, никаких мер не предпринимать, документы тоже должны оставаться на месте».
Такой ответ обескуражил Грачева. Видя разочарование своих подчиненных, он решил с ними посоветоваться, как выйти из создавшейся критической ситуации. После непродолжительного обсуждения было принято решение поместить документацию в холщовые мешки, а чтобы не утерять ее в суматохе и для надежности наложить на завязки пломбы и вывести конспиративно на загородную дачу одного из сотрудников.
В подразделении были два достаточно молодых, энергичных, спортивных человека – Решетников и Пятин. Им Грачев и поручил осуществить операцию под кодовым названием «Документы». Это мероприятие прошло успешно, ребята вышли через запасную дверь, где толпа была еще малочисленна, но постепенно она уже окружала здание. Инцидентов не было, наверное, их приняли за почтовых служащих или инкассаторов, ведь мешки за плечами напоминали принадлежащие именно к этим ведомствам. А после нормализации обстановки в стране все секретные документы в целости и сохранности были возвращены в отдел.
Тут Грачев вдруг вспомнил слова Сталина, принимавшего самое активное участие в реорганизации спецслужб в 1952 году. Тогда он высказал ряд интересных замечаний о стратегии и тактике «тайной войны». Сергей Витальевич мог процитировать их почти наизусть, как чекистскую заповедь:
«В разведке никогда нельзя строить работу таким образом, чтобы направлять атаку в лоб. Разведка должна действовать обходом… Не надо вербовать иностранца против его отечества. Если агент будет завербован с ущемлением патриотических чувств – это будет ненадежный агент… Все время менять тактику, методы. Все время приспосабливаться к мировой обстановке… Главный наш враг – Америка. Но основной упор надо делать не собственно на Америку… В разведке надо иметь агентов с большим культурным кругозором – профессоров. Разведка – святое, идеальное для нас дело. Коммунистов, косо смотрящих на разведку, боящихся запачкаться, надо бросать головой в колодец. Агентов надо иметь не замухрышек, а друзей – это высший класс разведки».
И Грачев снова с интересом, оценивающе посмотрел на Житникова. Тот приканчивал очередной лист бумаги. Ну точно Гоголь, и нос такой же длинный. Вдруг «писатель» вновь отложил ручку и откинулся на спинку стула. Закрыл глаза. Или ему стало плохо, или решил просто передохнуть.
– Вам нездоровится? – спросил Грачев.
