Местоположение, или Новый разговор Разочарованного со своим Ба

Дьявол: Но ведь, с другой стороны, все знают, в том числе, и ты, что покойник не имеет ничего, он нищий. Как сказано в Писании, наг пришел и наг ушел. Недаром говорят – он нищий как покойник. Тогда мы спросим, ладно, хорошо, пускай. Тогда откуда у него могила?.. Молчишь? Так что из этого?

Фауст: Допустим.

Дьявол: И очень хорошо. Потому что получается, что это не его могила? Похоже на то. А он лежит в чужой могиле, наслаждаясь незаслуженным покоем и уважением своих друзей и близких?.. Но по какому праву? Ведь как мы только что видели – могила не его?.. Вот и прекрасно. И не пройдет и месяца, как мы засудим беднягу и обдерем его до последней нитки. А поскольку сам он умеет только лежать и пахнуть, то мы возьмемся за его родню, и уж она-то от нас не уйдет!

Фауст: Ты говоришь прямо как мой друг Вагнер. Тот тоже все не может успокоиться, пока не подведет подо все солидную базу… Ты его, должно быть, видел прежде.

Дьявол: Это тот, который ходит за тобой, словно хвост за собакой?.. Побойся Бога, Фауст! В нем нет размаха. А когда он открывает рот, мне кажется, что это рыба говорит с церковной кафедры, поучая простаков по части дел спасения.

Фауст: Зато он предан науке, так что если бы ему пришлось выбирать между родным отцом и наукой, он непременно выбрал бы второе.

Дьявол: Не думаю, чтобы это был хороший комплимент, Фауст… А впрочем, у вас, у людей, всегда все шиворот-навыворот и с ног на голову!

Фауст: Тогда чего тебе здесь надобно, красавчик?.. Или ты просто пришел позубоскалить? На это у меня нет ни желания, ни времени, ни настроения.

Дьявол: Я с поручением.

Фауст: Звучит неплохо … Так, значит, ты курьер?.. Всегда в пути и все такое!

Дьявол: А хоть бы так… Уж лучше быть курьером в царстве бесов, чем жить в царстве дураков, которые до сих пор думают, что земля стоит на трех черепахах, а человек слеплен из глины и песка!

Фауст: Смотри, какой обидчивый!.. А впрочем я согласен… Рассказывай… В конце концов, не каждый день встречаешь нечистую силу, да еще в собственном доме… Я весь вниманье, бес.

Дьявол: История простая. Некий муж, прославившийся своей любовью к наукам, вдруг внезапно был охвачен любовной лихорадкой, которая не давала ему ни есть, ни спать, ни пить, так что бедняга потерял покой и лишь парил в своих мечтах, глядя на предмет своей страсти и улетая, Бог знает куда, на крыльях своей фантазии.

Фауст: Ты это обо мне?

Дьявол: Допустим.

Фауст: Ах ты, проныра… Интересно, давно ли в Преисподней занимаются любовными делами или это все новые веяния, о которых мне было узнать недосуг?

Дьявол: Нам не докладывают, Фауст, к сожалению. Скажу лишь, что твоя Маргарита, лишь день едва забрезжит, бежит к окну и шепчет твое имя, и смотрит вдаль, надеясь повстречать твой милый образ или услышать твой волшебный голосок, который обещает всем влюбленным счастье и покой!.. Похоже, что у вас серьезно!

Фауст: О, радостная весть!.. Ты ничего не напутал?

Дьявол: Скорей недосказал.

Фауст: Надеюсь, ничего такого?

Дьявол: Ее родня.

Фауст: Я что-то слышал.

Дьявол: Все дело в том, что вся она, от мала до велика, мечтает получить дворянство, полагая, видимо, что без него свет им не мил, а жизнь сама течет не в радость. Вот почему ее отец, – который в городе по бакалейной части – и на порог не пустит смельчака, который не отмечен печатию дворянства, и чья карета не украшена новехоньким гербом, – свидетельством о знатности, богатстве или славе!

Фауст: Проклятье!.. Мир сошел с ума…

Дьявол: Согласен. И чем дальше, тем забавней.

Фауст: Послушай, бес. Ты что-то говорил насчет возможностей, которые находим в Преисподней… Иль мне послышалось?.. Сумеешь мне помочь?

Дьявол: Охотно, доктор.

Фауст: Но так, чтоб ни один не подкопался.

Дьявол: Само собой.

Фауст: А также – ни одна.

Дьявол: Как скажешь, Фауст.

Фауст: Тогда ответь, что ты возьмешь взамен?.. Какую плату посчитаешь верной?

Дьявол: Ты можешь быть вполне спокоен, Фауст… Ни гульдена, ни серебра, ни злата. Короче – ничего.

Фауст: Ты шутишь бес… А как насчет души?.. Я слышал, это ходовой товар у бесов.

Дьявол: Пустое, Фауст. Может быть, давно такое и случалось, но только не сейчас.

Фауст: Но как прикажешь это понимать?.. Ты делаешь работу, но не берешь за это плату… Невольно призадумаешься, все ли тут в порядке?

Дьявол: Конечно кое-что берем мы за услуги… У этих то, а у других другое. Но в целом – ерунда… Так. Пустячок. Не хочется даже вспоминать.

Фауст: А все же?

Дьявол: Могу сказать тебе лишь то, что высшие инстанции к тебе благоволят, что видно из того, что ты все еще жив и ходишь у Небес в любимчиках, да так, что они и впредь готовы помогать тебе, но только при условии, что получив девицу Маргариту, ты женишься на ней без промедления, скрепив ваш брак пред вечным алтарем великим тайнодейством.

Фауст: Постой, постой… Скажи – какая разница, женюсь я или нет?

Дьявол: Большая, Фауст… Потому что во всем должен быть, согласись, порядок. Подумай сам! Нет порядка – нет награды, нет награды – нет внутреннего удовлетворения, нет внутреннего удовлетворения – нет чувства исполненного долга, нет чувства исполненного долга – нет уверенности в своей правоте, нет уверенности в своей правоте – открыты ворота для сомнений, открыты ворота для сомнения – Бог поворачивается к нам спиной и уходит, не желая иметь с нами никакого дела.

Фауст: Довольно!

Дьявол: Я только хотел, чтобы ты проникся сознанием ответственности перед высшими инстанциями, раз уж дело зашло о таком важном предмете, как брак… Тем более, доктор, ты хорошо знаешь и без меня, что браки заключаются на Небесах.

Фауст: Или в Аду.

Дьявол: Ну, раз ты недоволен… (Поднимаясь, делая вид, что хочет уйти.) Немало мест найдется на земле, где встретят с радостью обиженного беса.

Фауст: Вернись!

Дьявол (возвращаясь): Мне показалось, Фауст, что ты не отдаешь себе отчета в том, какую гору бумажек, инструкций и разрешений мне пришлось перелопатить и сколько инстанций пришлось пройти, прежде чем я получил разрешение заняться этим делом… (Доставая бумагу.) Теперь подписывай, и разойдемся с миром. Я слышу петухов, а это верный знак.

Фауст (подвигая к себе бумагу): Что тут?

Дьявол: Твое обязательство женится на фройляйн Маргарите, тогда как наше – что есть сил способствовать тому приятному труду, который рано или поздно завершится свадьбой.

Фауст: Написанное кровью, как я полагаю?

Дьявол: С чего ты взял?.. Куда, поверь, удобнее чернила… Но если сомневаешься…

Фауст: Согласен. Не тяни.

Дьявол: Тогда подписывай… Один красивый росчерк – и ты в истории, как Меланхтон и Лютер.

Фауст (подписывая обязательство): Ну, что?.. Теперь доволен?

Дьявол (убирая бумагу.): Кажется, вполне. За исключеньем мелочи одной, которая, увы, не входит в мои планы.

Фауст: О чем ты?

Дьявол (показывая на пентаграмму): Я вот об этой пентаграмме, Фауст. Она одна мешает мне уйти. Не мог бы ты ее хотя бы занавесить?

Фауст: Так вот в чем дело!.. А я совсем забыл!.. Ты струсил пентаграммы!… Но как же ты вошел?

Дьявол: Вечная история, Фауст, – войти легко, а выйти – и не думай…

Фауст (снимая пентаграмму): Готово…Скатертью дорога, бес!

Дьявол (раскланиваясь): Твой преданный слуга.

Фауст: Поменьше преданности и побольше дела.

Дьявол (пятясь к выходу): Все будет, Фауст, так, как ты захочешь. (Исчезает.)

Свет медленно меркнет.

Эпизод 5

Городской парк. В глубине его показываются Фауст и Вагнер. Продолжая беседу, они проходят на авансцену и садятся на стоящую здесь скамейку.

Вагнер: Ей-богу, доктор!.. Вы говорите сегодня, как какой-нибудь презренный сочинитель, который выдумывает всякие байки на потеху публике.

Фауст: Ты смотришь вглубь, мой друг. Как раз сегодня мне приснился сон, в котором, можешь себе представить, я был сочинителем пьес!

Вагнер: Вы сочиняли пьесы? Во сне? Вот чудно-то! Такой большой ученый и вдруг, на тебе, пожалуйста, пьесы.

Фауст: Да. И судя по всему, превратные.

Вагнер: И о чем, интересно?

Фауст: Решительно обо всем. О тебе, обо мне, о курфюрстве, о дифтерите и о тайной полиции. Обо всем понемногу.

Вагнер: Презренная профессия, замечу вам, доктор. Марать бумагу, чтобы потом ряженые прыгали по сцене и мололи чепуху, нет, уж лучше я буду просить милостыню или пойду работать подметалой!

Фауст: Тут ты неправ, Вагнер. В конце концов, все люди, так или иначе, занимаются сочинительством. Один сочиняет свою жизнь, другие примеряют на себя чужую, третьи выдумывают то, чего нет и фантазируют, не замечая, как жизнь проходит мимо, но при этом никто почему-то не желает стать самим собой, содрать с себя чужую одежду и стать тем, кем сотворил тебя когда-то Господь на самом деле… Вот почему в последнее время больше всего на свете мне хочется узнать – кто я такой?

Вагнер: Чего уж проще!.. Как будто в нашем городе может сыскаться человек, который не слышал бы об уважаемом докторе Фаусте!

Фауст: Вот это-то меня как раз и смущает, Вагнер… В последнее время мне вообще кажется, что вместо живых людей нас окружают говорящие куклы и смеющиеся манекены, у которых одна забота – попестрее одеться.

Вагнер: Ах, господин доктор, господин доктор!.. И откуда у вас только эта меланхолия?.. Иной раз мне даже кажется, что вы специально не принимаете лекарства, которые сами себе и назначили. А уж это совсем никуда не годится.

Фауст: Хочешь знать правду, Вагнер?..

Вагнер: Конечно, ваша милость.

Фауст: Тогда послушай, что я тебе скажу…(Поманив к себе Вагнера, негромко.) Легче верблюду пройти через игольное ушко, чем мужчине понять, чего хочет женщина!.. Надеюсь, ты примешь это к сведению.

Вагнер: Надеюсь, что вы говорите это не о фройляйн Маргарите?

Фауст: Увы, мой друг.

Вагнер: Увы?.. Но как же так?.. Ведь прошло всего три месяца, а вы уже охладели?.. Невероятно!

Фауст: Не я. Не я. Моя природа, Вагнер. Все то, что называется «природой». Все эти соединения, прожилки, косточки, сосуды и пары, из которых сделан человек и без которых он – ничто, а с которыми он – ужас и загадка!

Вагнер: Всего три месяца!

Фауст: Такова природа, Вагнер. Она так хитро все распределяет, что в результате ты же еще оказываешься кругом виноват… (Сердито). К чертям собачим!.. Больше не желаю!.. В конце концов, я человек, а это, думаю, что-нибудь, да значит!

Вагнер: Вы сами говорили ваша милость, что нам не следует спорить с природой, потому что она лучше знает, что нам делать… Мне кажется, что это справедливо.

Фауст: До определенных пределов, друг мой. До определенных пределов. Но стоит нам только спросить о сущности человека, как мы будем вынуждены немедленно закрыть свой рот и покончить с любыми исследованиями в этой области, потому что этот вид, который называет сам себя «homo sapiens», остается и по сию пору загадкой и тайной, штурмовать которые решаются только редкие герои.

Вагнер: И все же мы надеемся узнать об этом рано или поздно, поскольку в основе всего все же лежит природа… Вы сами нас так учили, учитель!

Фауст: Природа природой, друг мой. Но кто такой я сам?.. Вот ведь вопрос.

Вагнер: Я разве не сказал?.. Вы наш учитель, уважаемый доктор Фауст, всегда готовый прийти на помощь всем страждущим и обездоленным, да к тому же всегда готовый ответить на любой вопрос, как и полагается великому ученому.

Фауст: Хорошо, хорошо, мой милый… Но что же останется, если отбросить прочь мое учительство, да вдобавок со всеми этими добрыми делами?.. Что останется, если мы забудем все, что пишут в этих фолиантах, и чему учат нас наука и религия?.. Что останется, если даже Бога мы не узнаем тогда, когда Он обратится к нам со словами спасения?.. И кем я обернусь, когда отброшу все, что знал, понимал и ценил прежде?.. Что тогда останется от Фауста, Вагнер?.. И будет ли это все еще прежний Фауст или он предстанет перед нами, как чудовище, от которого нет и не будет спасения? Что скажешь, Вагнер?

Вагнер (в некотором замешательстве): Сказать по правде, мне это представляется довольно странным, доктор… Так, словно вы хотите отпилить сук, на котором сидите или собираетесь проломить днище лодки, которая плывет посреди Океана! (Заметив появившегося в конце аллеи Дьявола.) О, Небеса!

Фауст: Что случилось?

Вагнер: Вон ваш приятель странный… Похоже, ищет вас… (Поднимаясь). Пойду-ка я, пожалуй, тоже… Когда его я вижу, мне почему-то становится нехорошо. Как будто я чуть не попался на мелкой краже или принялся в присутствии дам рассказывать неприличный анекдот… Прощайте, доктор. До вечера. (Быстро уходит.)

Появляется Дьявол. Церемонно раскланивается с сидящим Фаустом, который отвечает ему небрежным поклоном.

Дьявол (опустившись на скамью рядом с Фаустом): Послушай, Фауст. Мне кажется, в последнее время ты меня избегаешь всеми правдами и неправдами… Скажи, ты чем-то недоволен?

Фауст: С чего ты взял?

Дьявол (укоризненно.) Ах, доктор… Не лукавьте!..

Фауст: Что ж, я скажу… Ты бы и сам мог обратить внимание на то, что я не люблю, когда меня чрезмерно опекают, забыв, наверное, что мне не десять лет.

Дьявол: Нам следует быть поосторожней, доктор. Помолвка скоро… Что если все пойдет совсем не так, как надо, не так, как нам хотелось?..

Фауст: И это говорит исчадье Ада!.. Скажи-ка лучше мне, исчадье, ты не забыл еще бумагу, которую недавно дал мне подписать?

Дьявол: Конечно, нет. Все помню я от слова и до слова.

Фауст: И что же там?

Дьявол: Вы разве позабыли?.. Это странно… А между тем, там сказано, что доктор Фауст намеревается жениться на женщине по имени такой-то, что следует из брачного контракта, а далее печать, число и подпись, да два свидетеля, чьи имена указаны на обороте… Таков был договор, скрепленный нашей дружбой… Во всяком случае, мне так казалось прежде.

Фауст: Быть в дружбе с бесом – это не то, о чем мечталось … Но я не об этом, бес… Ты говорил мне, помнится, что ты силен в юриспруденции, не так ли?

Дьявол: Вы сомневаетесь?

Фауст: Нисколько, друг мой. Но вот что меня тревожит беспрестанно. Ответь мне поскорее, если сможешь – кто этот, подписавший брачную бумагу?.. Кто тот, кто говорил, сердился и шутил?.. Кто тот, который взялся за перо, чтоб нацарапать то, что было нужно?.. Ведь не сама же, согласись, эта бумага себя взяла и быстро подписала?

Дьявол: Конечно, это вы! Какие могут быть еще сомненья, доктор?.. Я сам стоял тогда немного позади, когда вы подписали этот договор и подняли бокал за процветанье дома!

Фауст: Я спрашиваю не об этом, бес. (Почти кричит.) Я спрашиваю о другом!.. О том, – кто он такой, кого все называют доктор Фауст, и кто с рождения мозолит всем глаза, не зная себе равных в задавании бессмысленных вопросов!

Дьявол: Похоже, что вы шутите опять.

Фауст: По-твоему, здесь пахнет глупой шуткой?.. Тогда скажи мне, – кто же этот Фауст, которого мы ищем каждый день?.. Кто он, состоящий из косточек, пара, жидкости, желчи, жира и все же близкий к совершенству, – подобный Божеству, не знающему лжи?…Ответь, коль знаешь.

Небольшая пауза. Дьявол молчит.

Ага!.. Молчишь?.. Не знаешь, что и молвить?!.. А был такой уверенный в себе, что можно было легко назвать его «сиятельный граф» или «блистательный барон», иль на худой конец «прекрасный князь»… Ну, что молчишь?

Дьявол: Мне кажется, ты хочешь нарушить договор, любезный Фауст… Подумай сам, что скажут Преисподняя и Небеса, когда узнают, что ты обманщик, плут, болтун, невежа, трус, да ко всему еще и на руку нечист?

Фауст: Найди меня, и я исполню все до буквы. А сейчас – прощай. Меня заждались дети. (Исчезает).

Дьявол: Постой, постой!.. (Опускаясь на скамейку.) Проклятье! Убежал! (Передразнивая.) Найди меня!.. Вот сам бы и искал!

Свет гаснет

Эпизод 6

Келья Фауста.

Сам Фауст сидит за столом, углубившись в чтение старинного фолианта.

Появляется Кетхен.

Кетхен: К вам господин Вагнер.

Фауст: И как всегда, не вовремя. (Кетхен). Пускай проходит.

Кетхен уходит и почти сразу на пороге появляется Вагнер.

Вагнер: Я с новостью!

Фауст: Не сомневаюсь.

Вагнер: С такой, что вы не перестанете смеяться, когда ее услышите.

Фауст (отложив книгу): Какая б не была она, но вряд ли ей возможно сравниться с шуткой насчет того, что все мы рано или поздно станем пищей для червей.

Вагнер: Я вижу, что вы опять погрузились в меланхолию, доктор… Постойте-ка, сейчас я вас развеселю… Вы не поверите! Помните, того мертвеца, что сбежал от нас в пасхальную ночь?.. Так вот, он бодр, здоров и весел, а главное, как мне сказали, решил жениться, для чего уже заслал сватов, и знаете к кому?

Фауст: К фройляйн Маргарите, я полагаю.

Вагнер: О, доктор… Я вижу, ваша меланхолия все ширится!

Фауст: Ровно настолько, чтобы соответствовать тому, что происходит вокруг.

Вагнер: И что теперь?… Вы ничего не скажете на это?.. "Мне жаль" или "Все могло бы быть иначе», «Иль, может быть, еще не поздно»?.. Скажите хоть что-нибудь, чтоб я мог убедиться – вы здоровы!

Фауст: Мне жаль. Пожалуй, все могло бы быть иначе. Еще не поздно… А, впрочем, с какой стати? И о чем мне жалеть, Вагнер? Мы ссорились каждую минуту, как будто я – это неприступная крепость, а она – неприятель, который эту крепость должен взять… А эти рюшечки, вышивание, эти бесчисленные рецепты и рецептики!.. Когда же она перебирает тряпки или трещит без умолку, мне кажется – еще немного – и я убью ее!

Вагнер: Убить?.. Побойтесь Бога, доктор. Не вы ль еще недавно говорили, что она сама невинность?..

Фауст: Я заблуждался.

Вагнер: Тогда зачем вы не бросил эту затею сразу?

Фауст: Зачем?.. Ах, Вагнер, Вагнер!.. Когда она ко мне на плечо склоняет свою головку или мурлыкает что-нибудь о погоде, я трепещу, как в первый день, когда она дала мне поцеловать свою божественная ручку… А эти случайные прикосновения, когда обнаженный локоть вдруг коснется локтя, ладонь ладони, а плечо – плеча? Прогулки под луной, когда ты слышишь рядом легкое дыхание, а сам отдан царящий вокруг тишине? И вот тогда ты вдруг понимаешь, что против своей воли отдан во власть всесильному божку, чье имя – вожделение!

Вагнер: Избави Бог!

Фауст: Боюсь, что не избавит. Ведь это Он вложил в нас эти чувства, чтоб делать вид, что Он тут ни при чем.

Вагнер: Но для чего? Зачем?

Фауст: Я думаю затем, чтобы проверить в испытаньях, на что ты годен перед лицом опасности, когда земля пылает под ногами и холод Преисподней уже где-то совсем рядом.

Вагнер: И все же мне кажется, что вы все еще привязаны к фройляйн Маргарите, тем более, я думаю – вы бы были прекрасной парой.

Фауст: Ах, Вагнер, Вагнер! Как легко человек становится жертвой иллюзий, особенно тогда когда дело идет о делах любовных! Сколько раз ты наступал на эти грабли и вот опять они спешат скорей ударить тебя по лбу, да побольнее, побольнее, в надежде, что ты больше никогда близко к ним не подойдешь.

Вагнер: Но как же фройляйн Маргарита? Быть может, ее помолвка – всего лишь жест отчаянья, а на самом деле она по-прежнему мечтает о вас?

Фауст: Что мне за дело до Маргариты, Вагнер?.. Тем более, в последнее время она стала просто невыносима. Когда я слышу ее смех, у меня сжимается сердце, как будто мне не хватает воздуха, а в ушах раздается такой шум, что кажется – еще немного, и голова моя лопнет. И тогда мне хочется бежать, сломя голову, прочь, но в то же время какая-то неведомая сила меня не пускает и шепчет мне в уши нелепые и страшные слова о смерти и забвении, тогда как Небеса требуют от нас совсем немногого – принять на себя ответственность за все – и пустится в путь, уповая на Божию милость и защиту… Бог милосерд, Вагнер, и Он простит нас, даже если мы ошибались, но не простит, если мы станем топтаться на одном месте, не делая никаких усилий.

Вагнер: Вы это говорите так легко, как будто вам докладывают об этом непосредственно из Небесной канцелярии. А я тридцать лет читаю проповеди нашим прихожанам и ни разу не осмелился сказать им про ответственность, потому что им больше нравится слушать истории про кита и Иону, чем думать о словах Спасителя.

Фауст: Никогда не поздно начать все сначала, друг мой…

Вагнер: Смешно сказать, но именно так написано в той книге, которую я давно уже хотел предложить вашему вниманию. Она называется «Алмазная скрижаль» и в ней, по-моему, набралось столько мудрости, что хватит и на десять мудрецов!

Фауст: «Алмазная скрижаль»?.. Не может быть!.. Откуда она у вас?

Вагнер: Однажды, возвращаясь домой, я вдруг у Западных ворот заметил книгоношу, в чьих руках была вот эта книга.

Фауст: «Алмазная скрижаль»! Кто бы мог подумать!

Вагнер: Вы знаете ее?

Фауст: Ты шутите, наверное, Вагнер. Я дал бы отрубить себе два пальца, только бы мне разрешил полистать ее страницы!..

Вагнер: Я принесу ее вам тотчас, как найду!

Фауст: И помните, что эта ваша книжечка – от Бога.

Вагнер: Или от Дьявола…Вопрос тут только – как их различить?

Фауст: Очень просто, язвительный друг мой… Что бы Дьявол нам ни подкинул, Бог может с легкостью обратить в добро.

Вагнер: Так вот в чем дело? Я запомню, доктор… К несчастью я не слишком хорошо читаю на латыни… Но может вы нас просветите, наконец, насчет секретов скрытых в этой книжке?

Фауст: Охотно, Вагнер… Здесь речь идет о редкостной болезни, которой чаще всего болеет женский пол… Болезни, от которой нет спасения, – ну, разве что Господь соизволит облегчить страданья несчастной жертвы и кликнет поскорее Смерть, всегда готовую исполнить повеленье Всемогущего.

Вагнер: Но в чем причина?

Фауст: А причина в том, что иногда случается такое, что женская душа внезапно покидает собственное тело, творя неправду, нарушая законы и учиняя всяческое зло, от которого, бывает, нет спасения. Тогда она не слушает увещеваний, не боится Ада, но хочет обладать каким-нибудь прекрасным телом, и для этого готова на все. Есть только одна вещь, способная остановить ее – вот эта вот «Алмазная скрижаль», в которой собраны все редкие заклятья, которых больше не найдешь нигде, как ни ищи…