скачать книгу бесплатно
Ночь с лучшим другом
Любовь Попова
«– Опять ты его в драку втянул! – бегло осматривает Саша своего младшего брата. Но кроме пары царапин, повреждений я не заметил. Это при том, что дрались мы двое против четверых. – О чем ты думал! Зачем полез к этим уродам!
Она еще причитала, причитала, а я как идиот улыбался. Потому что приятно знать, что хоть кому-то не наплевать. Хоть кому-то важно, что ты живой и здоровый. Пусть и через младшего брата, но как же здорово, что теперь Сашка ругает и меня…»
Содержит нецензурную брань.
* В тексте упоминаются социальные сети Facebook и/или Instagram (организации, запрещённые на территории РФ).
** Meta Platforms Inc. признана экстремистской организацией на территории РФ.
Любовь Попова
Ночь с лучшим другом
Пролог
***Мирон***
– Опять ты его в драку втянул! – бегло осматривает Саша своего младшего брата. Но кроме пары царапин, повреждений я не заметил. Это при том, что дрались мы двое против четверых. – О чем ты думал! Зачем полез к этим уродам!
Она еще причитала, причитала, а я как идиот улыбался. Потому что приятно знать, что хоть кому-то не наплевать. Хоть кому-то важно, что ты живой и здоровый. Пусть и через младшего брата, но как же здорово, что теперь Сашка ругает и меня.
– У меня между прочим рана на плече, – делаю несчастный вид, отвлекаю ее. Она поднимает глаза. Обычно голубые, сейчас от гнева и слез страха – синие. Но чтобы она не говорила, как ни ругала, все равно не сможет отказать. И если любая другая будет строить ровеснику глазки, то Саша просто сделает своё дело. А потом и подзатыльник даст. – Это Митя меня в драку втянул.
– Как тебе не стыдно, Мирон! Еще и стрелки переводишь на мальчика!
– Саш, – подает голос Митяй. – Он правду сказал. Просто эти уроды сказали, что ты скоро станешь их подстилкой, и я не мог удержаться.
Саша на миг теряется и это выражения недоумения на ее лице бесценно. В такие моменты с нее слетает заумность и остается только женственность. Она быстро обнимает брата, гладит его по голове, я в такие моменты ненавижу Митю, что ему достаются такие нежности. И я бы хотел, конечно, быть ей братом, только вот в груди ноет не по-родственному.
Саша поднимается, открывает рот, чтобы сказать «спасибо», но не разочаровывает, потому что редко против своих принципов идет. Не благодарить парней в детском доме, это чревато лишением девственности.
– Не важно! Ты старше! Он к тебе тянется! Значит, ты обязан его оберегать.
– А ты?
– Что я? – наконец поднимает она смущенный взгляд. Ни грамма флирта, только напряжение.
– Ты тоже ко мне тянешься? Ну я же старше.
– Как магнит с противоположным полюсом, – отвечает она и встает с колен, берёт брата за воротник и тащит в свой блок, где продолжит его отчитывать.
И я улыбаюсь.
– Магнит же… – но только потом до меня доходит, что противоположные полюса отталкиваются. Но я все равно как дурак радуюсь. Ощущать ее свежий запах так близко почти счастье. А смотреть, как плавно её узкие бедра двигаются из стороны в сторону, поэзия. Вся такая хрупкая, маленькая, беззащитная, при этом совершенно несгибаемая. Настоящая скрипка. И мало кто не хотел бы сыграть на ней своим смычком.
Она редко улыбается. В основном только своему младшему брату, к которому часто бегает в другой блок нашего детдома. Она редко говорит на уроках, но, если спрашивают, отвечает по делу. Она не пытается выделяться, но с её внешностью это сложно. Внимание привлекают и чуть раскосые, голубые глаза и волосы, что она вечно прячет в пучок, и попка яблочком. Это все не говоря о дерзких, упругих грудях, которые очень выгодно смотрятся с отвисшими дойками ее ровесниц.
Саша Самойлова появилась в приюте несколько лет назад. Испуганная, нескладная, вечно всех поучающая. Я бы даже не заметил её, если бы не её брат Митя, который как банный лист везде за мной таскался. Мне приходилось защищать его. И волей не волей общаться с Сашей.
И если сначала я думал, что она такая, как все эти девочки, что принимают подарки за свои прелести, но потом понял, что ей это не интересно. Мало того, ей и мальчики не интересны.
В какой-то момент, воруя из очередного богатого дома неподалеку безделушку, мне очень захотелось подарить ее ей. Так сильно та балеринка напоминала мне Сашку. Приехав в ту ночь, я стал очередным профаном, который попытал с ней счастье. И был близок к победе, ведь шкатулка Саше понравилась. Она почти минуту не отрывала взгляда от нее, ее лицо светилось, ее зубки то и дело покусывали пухлые губы.
В тот момент я осознал, насколько хороша будет Саша в богатых шмотках и на крутой тачке. Она достойна этого. И когда Саша протянула руку, мое сердце готово было выскочить из груди. Но она лишь закрыла крышку, прервав мелодичное звучание. В тот момент я понял, что погиб окончательно.
– Очень красивая, – только и сказала она, а мне захотелось прояснить.
– Я бы мог шантажировать тебя Митей.
– Мог бы, – пожала она плечами и ушла, а я остался стоять и усиленно думать, как мне завоевать сердце такой девушки.
И я пытался. Но намёков Саша не понимает, на пошлости не реагирует. Только иногда кивает в знак благодарности. Но это простое беззвучное «спасибо» ценнее благосклонности любой давалки в коридорах. Тем более, что в моменты кульминации я всегда думаю о Саше. О том, как сверкают золотом её волосы на солнце, а как грудь просвечивает через два слоя казенной ткани. Или о том, как она подставляет лицо каплям дождя, а они скользят по гладкой коже, теряясь в самых потаенных уголках ее тела. Но по-настоящему фантазию распалила ручка, колпачок которой она кусает, когда напряженно о чем-то думает.
И я даже готов был спросить прямо не готова ли она сменить колпачок на нечто более увесистое, смелости мне не занимать, как вдруг идя по коридорам я случайно услышал «Самойлова».
Я сворачиваю и иду за нашей директрисой и крупным мужчиной в синем костюме. Взрослый и, судя по одежде, при деньгах. Почему-то меня тронул страх, что Сашку хотят в бордель продать, а квартиру, положенную по государству, отнять… Такое нередко бывает, но я был уверен, что Сашку это не коснется. Поэтому нужно послушать, чтобы знать точно… Но услышанное повергает меня в ступор, а ноги немеют и подгибаются. В груди зреет боль утраты, хотя еще ничего не произошло.
Митю усыновят, а над Сашей возьмет шефство этот хрен. И что значит шефство?
– Вы уверены, что её не трогали?
– За ней хорошо наблюдают, как вы и просили. Я, конечно, не могу следить за ней круглосуточно, но как я слышала, Александра никого к себе не подпускает.
– Замечательно…
– А… Вы её себе хотите? – очень подобострастно спрашивает директриса, и меня передергивает. Ей бы только бабла срубить.
– Это вас не касается. Где она? Хочу взглянуть.
Я проследил, как этот хер пялится на Сашу. И понял две вещи…
Он точно её хочет себе. И если он начнет подкатывать яйца, то мне лучше отойти в сторону. Хотя бы потому что у такой умной девочки будет шанс на достойную жизнь, а со мной только на долги или возможность стать беременной женой зэка. Потому что я пока что не знаю, как иначе жить, не нарушая закон…
* * *
Эта история о золушке Саше в современном мире, только вот принца у нее будет два. Приятного чтения!
Глава 1
– Нет, нет и еще раз нет, Саша. Я тебе уже говорила и еще раз скажу, что восемнадцатилетней выпускнице приюта никто никогда не отдаст на иждивение девятилетнего брата. Ну сама подумай, зачем тебе такая обуза?
Каждое слово этой высокоморальной женщины, спящей с женатым мэром, при этом толкающей речи о важности правильного воспитания, отдается набатом в мозгу.
– Ну вы же можете сделать исключение? Вы всегда для меня делали исключение! Он мой брат! – вопрошаю я в который раз, потому что не могу оставить его здесь. И дело не в обещании, которое он трясет с меня каждый день на протяжении пяти лет, что мы здесь были, а просто потому что…
Там за стенами целый мир в котором у меня никого нет. А Митька, он… Умный. Он книжки читает. Даже курить еще не начал, хотя вся его банда уже смолит, прячась по туалетам. Дураки. Можно подумать это их взрослее сделает.
– А тебе не кажется, что для тебя было сделано и так слишком много исключений? Ты разве что на постелях шелковых не спала и суши на завтрак не ела.
– Моя жизнь здесь ничем не отличалась от жизни других девочек, – почти. – Это вы меня выделяли, а теперь говорите, что я не могу даже на патронаж взять брата? Как так?
– Не смеши мою силиконовую грудь, милая, – хохочет она, сидя за своим дорогущим столом из дуба. И это при том, что окна в приюте все деревянные. – Тебя разве что на руках не носили. Тебя никогда не били, не наказывали, кормили лучше всех, одевали в новое.
Не поспоришь, только вот она не знает, как часто мне прилетало за эти самые «блага» от других девочек.
– У тебя будет свое жилье, пособие. Найдешь богатого папика. С твоей мордашкой это труда не составит. Зачем тебе малолетний брат?
Богатого папика.
Почему каждый взял за правило напоминать мне, что у меня есть гипотетический благодетель, который растит меня себе в любовницы? И почему каждый раз думая об этом, я сравниваю себя со свиньей, выращенной на убой? Противно.
И вот снова, теперь от директора нашего приюта, нашей «мамы» Илоны Валерьевны, которая давно и прочно повязана с организованной преступностью.
Ее волновало, чтобы ее благодетель был доволен, а благополучие детей побоку. Ничего удивительного, что все они напомнили волчат, разбившихся по стаям. Моей был брат. И я хотела его забрать. Нет, не так… Он мне просто жизненно необходим.
– Заберите мою квартиру. Это же недвижимость, она много стоит…
– Твоя студия? Копейки…
– По закону… – начинаю я очередной разговор о своих правах, чувствуя, что терпение кончается, а паника захлестывает, – по закону я его сестра, и вы обязаны позволить нам хотя бы видеться.
– Я обязана лишь Богу, – усмехается она, рассматривая свой маникюр, который из-за летнего солнца бросает слепящие блики на мое лицо. – Но Бога здесь нет, как видишь. Так что будь добра, исчезни и ты. Если опоздаешь на автобус, в город придется идти пешком.
И, наверное, вот этот ее издевательский тон не позволяет мне сдаться.
Мысль о том, что Митя останется под надзором этой твари, не дает мне покоя ни днем, ни ночью. Особенно остро я думала об этом при приближении выпускного.
И вот аттестат об образовании на руках, как и ключи от студии под Москвой на самой дальней ветке метро, а брата я так и не придумала, как спасти.
– Я не уйду отсюда без брата, – заявляю я громким, четким голосом, сев прямо там, где стою.
На что «мама» преспокойненько набирает нужный номер, и пара парней, которым еще год здесь чалиться, хватают меня за руки и несут на выход.
Но я так просто не сдамся.
Я царапаюсь.
Кусаюсь.
Кричу:
– Митя! Митя! Я никуда не уеду без Мити! Митя, беги!
– Саша! Сашка! – он уже рвется за мной, выбегая из двухэтажного здания, но его хватает Илона и тащит от меня, не взирая на все попытки мальчика вырваться.
– Митя!
– Мирон! Сделай что-нибудь! Мирон! – орет Митька одному из парней, которые идут к автобусу. – Я без вас здесь не выдержу! Я не смогу! Саша-а, не оставляй меня! Ты обещала! Обещала!
– Митя-я! – кричу, когда меня вдруг бросают лицом в лужу со смехом и шутками.
– Освежись, дура.
А я медленно поднимаюсь, чувствуя, как слезы уже сплошным потоком текут по лицу, смешиваясь с грязью, а горло перехватывает от очередного крика.
– Митя-я-я!
Глава 2
Рядом с собой вижу худую руку, но отталкиваю ее и встаю сама.
– Ты мог хоть что-то придумать?
– Чтобы меня тоже бросили в лужу? – заявляет этот бомж, по-другому и не скажешь. Вечно нечёсаный. Вечно нежелающий учиться, и где-то шатающийся, худой как трость. Не парень, а доходяга.
Никогда не понимала, что в нем нашел Митька и почему таскается за ним, как за старшим братом. Лично мне даже говорить с ним было не о чем, хотя со слов брата я знала, что он любит детективы и головоломки, а на уроках постоянно дерзит учителям.
– Это твой брат, тебе и нести за него ответственность, – говорит он так хладнокровно, что вызывает у меня не меньше ненависти, чем Илона и все, кого я встретила в этой богадельне.
Я была уверена, что нас с братом после смерти отца и матери при пожаре заберут бабушки или дедушки. Дяди, тети. Кто угодно!
Но никто не приехал. Ни через месяц. Ни через год. Ни через пять лет.
И я не могу сказать, что мы жили совсем уж ужасно, ко всему можно привыкнуть, спасибо не трогали и не унижали, как других. Но сам факт нашего здесь нахождения доводил порой до истерик со слезами.
Я была уверена, что как только мне исполнится восемнадцать, я смогу забрать Митю, со временем найти хоть какого-то родственника. Но эта коза внезапно дала добро на его усыновление. Мол в полноценной семье ему лучше будет.
Да что может быть полноценнее, чем родная сестра?
– Все в автобус! – кричит водитель и сажает свою огромную тушу в пазик, от которого валит чёрный дым и до тошноты пахнет бензином.
Стою, не двигаясь, реву, пытаюсь понять, как мне действовать.
Может найти адвокатов? У нас была богатая семья, должно же было хоть что-то остаться? Заплатить этой жадной твари квартирой не получается, а что еще? Как забрать Митю…
Может ему действительно будет лучше с новыми папой и мамой?
Наверное, лучше… Но как же ломает, словно душу на части рвет.
Ненавижу, как я всех их ненавижу…
Не поверю, никогда не поверю, что где-то ему будет лучше, чем со мной…
Все еще стою, когда даже Мирон, выкинув сигарету, забрался в автобус.
Он повезет нас во взрослую жизнь. Кто-то верит, что она лучше будет, а я считаю: не сдохнем в канаве и уже хорошо… После карцера, голодных ужинов, наказаний струей воды, этих детей, кажется, уже ничего не может напугать.
