скачать книгу бесплатно
– Он занят.
– А я значит свободен? – вперился я в неё взглядом. Посмотрел в немое отражение маленького экрана и отложил современную игрушку на столик между креслами.
– Ну, а как же иначе, дорогой. Ты лучшее, что было в моей жизни, – театрально заявила она.
– Учитывая, что ты сама меня и поднатаскала, – съязвил я злобно, – это и неудивительно.
Она пропустила мимо ушей колкость и сделала лицо, по ее мнению, соблазнительным. Прищурила взгляд, медленно облизала губы и заправила прядь идеально уложенных волос за ухо с блестящей сережкой. Она сделала шаг вперед, но в этот момент раздался стук, и вплыла Рита с подносом.
Она оставила его на столе, и отрапортовала, что министр перенес встречу на завтра. С этим и удалилась, не забыв показать свою лучезарную улыбку. Марина лишь картинно ее изобразила и быстро села передо мной на колени.
Я видел, с какой жадностью её руки, как щупальца, тянулись к моему члену.
– Вот видишь, не все зависит от меня. Ты же знаешь, стоит тебе только попросить, и я все для тебя сделаю.
Продолжение про взаимные услуги не прозвучало, но я четко прочитал это в ее бл*дских, карих глазах. Пришло вдруг осознание, что я устал быть управляемым.
Проект лаборатории мой и, по сути, этот грант мог достаться любой больнице, в которой я бы работал. И там бы был нормальный руководитель, хотя и здесь такой был. Раньше.
Я резко наклонился и схватил её за обильно политые лаком волосы. Ощущение было не из приятных. Я сжал затылок Марины и притянул к себе.
– Ты такая хитровы*банная. Хочешь и конфетку съесть, и к стоматологу не попасть. Я задолбался кормиться твоими завтраками. Я уже восемь лет гну здесь спину и больше не собираюсь поддаваться твоим провокациям. Если завтра не будет подписанной бумаги, я сваливаю.
Глава 4. Рома
– Ты не уйдешь! – сверкнула она глазами и облизалась от того напряжения в теле, которое вызывали моя близость и грубость.
– Проект мой, грант достанется мне в любом случае. А твоя больница многое потеряет. Тебе пора понять, что я давно не сладкий мальчик и не тебе решать с кем и когда мне трахаться. Поняла? – я дернул за волосы сильнее.
Сука.
– Конечно, конечно. Завтра все будет.
Я посмотрел на её влажные губы и вспомнил про долгое воздержание и неуместные желания к молоденькой пациентке.
– Пожалуй, я могу уделить тебе немного внимания, раз твои любовники нагоняют на тебя тоску, – прошипел я ей в лицо, доставая колом стоящий член из форменных брюк. – Открой рот, Марина.
Она широко распахнула глаза в предвкушении, но далеко не так широко, как губы, которыми мигом обхватила головку.
Сосала Марина, конечно, отменно, но, если закрыть глаза, всегда можно представить кого-то другого, кого-то столько же невинного, насколько порочна эта женщина.
Кончил быстро и почти без удовольствия, сняв часть напряжения, настигшего меня внизу рядом с Синицыной. Вот это странно. Кончать в узкое горло одной, а представлять другую.
Спустя еще несколько минут, промыв член от слюны и спермы, и отмахнувшись от навязчивой дамочки, я поспешил в операционную. Там лежала девушка, красота которой затмевала даже мою первую школьную любовь.
Я не запомнил даже её фамилии, зато не забыл, как именно в тот год меня соблазнила Марина, а еще через год всплыла информация о любовнике матери. Что-то тогда сломалось во мне. Иллюзия счастливой семейной жизни была погребена под массивными завалами лжи и похоти.
Все мысли о прошлом одним духом снесло настоящее.
Стерильная операционная, персонал в форме, маски и приборы, по которым определяются жизненные показатели пациента. Здесь не осталось места для проблем, страхов или похоти. Это был мой мир, и в этом мире сегодня гостила нимфа.
Девушка лежала неподвижно, словно спящая царевна под стеклом в ожидании поцелуя. Её губы дрожали, а по щекам катились крупные слезы.
Я натянул перчатки, кивнул анестезиологу. Тот уже вливал нужный раствор в капельницу и посмотрел в глаза Синицыной. Это была стандартная процедура перед операцией – разговор помогал пациенту расслабиться, а врачу напомнить, что он не патологоанатом.
Синицына бросила взор на меня и широко раскрыла глаза, оглушив меня улыбкой.
Полегче, мы же не в спальне.
– Как вы себя чувствуете?
– Чудовищно, – захрипела она не своим голосом, а лицо подернулось сонливостью. – Чистка желудка – ужасная вещь, гадкая, но… я так рада вас видеть.
– Так нужно, – самым обстоятельным тоном успокаивал я, про себя усмехнувшись.
Я понял, что анестезия начала действовать, вводя девицу в некое маревое состояние, близкое к опьянению. Теперь она будет откровеннее, чем в сознании. – Сейчас вы заснете, а проснетесь уже здоровой.
– Вы такой интересный, самый прекрасный – как эльф из Властелина колец, – мечтательно улыбалась она, и я больше всего на свете хотел, чтобы она перестала волновать меня этим простым движением губ.
Я вскользь взглянул на открытые участки тела, которые уже смазывали раствором и ожидаемо услышал всхлипы.
Я подметил смешливые взгляды медсестер. Их всегда потешали резкие смены эмоций у подверженных анестезии пациентов.
– Я пропущу посвящение, – тем временем уже в голос рыдала Синицына. – Танька будет танцевать вместо меня!
Я сдержал смех и увидел условный знак грузного Владислава Богатырева.
– Считаем до десяти и можно начинать.
А я наклонился к уху девушки, слыша тот же ненавязчивый аромат, и зашептал:
– Я уверен, никто никогда не сможет с тобой сравниться. Отнесись к этому, как к очередному препятствию, через которое нужно перепорхнуть.
Я отпрянул, когда слезы явственно сменились притягательной натуральной улыбкой, а Синицына всхлипнув, произнесла:
– Мне так папа говорил когда-то. Спасибо, Роман Алексеевич, с вами мне ничего не страшно.
Мысль о сравнении с отцом была крайне неприятной. Захотелось наглядно доказать нахалке, насколько далеки мои чувства от родственных. Хорошо бы наедине. Обнаженными.
Она отключилась, и стала размеренно вдыхать воздух.
Я же взошел на сцену. Теперь весь остальной мир с его пустяковыми проблемами и трудностями перестал существовать. Только хирург, запас знаний и скальпель.
Или…
Периферическое зрение действовало отлично. Я видел нежный овал лица Синицыной и чуть приоткрытые губы, а потом перевел взгляд на ничем не испорченную кожу живота. Бл*тство.
– Делаем эндоскопию, – проговорил я глухо из-за тонкой маски на лице.
– Но, – удивилась медсестра, протягивая мне скальпель, – в карте указана обширная операция.
– Я гораздо лучше вас знаю, что там написано. Я сам заполнял её. Готовим эндоскопию, – резко напомнил я о своих соответствующих полномочиях.
Девушка лишь пожала плечами, убрала скальпель и стала спешно готовить эндоскоп. Не в её правилах спорить с взбалмошными врачами. Её дело маленькое – слушаться.
– И что ты напишешь в отчете? – спросил Богатырев, когда операция закончилась, и мы уже мыли руки. – Или сам оплатишь?
– Подумаю, – посмотрел я на себя в зеркало, внутренне изумляясь своей эскападе. Что на меня нашло?
– Девчонка, конечно, ничего такая, но, как по мне, заурядная влюбленная в тебя пациентка. Сколько ты таких уже видел? А сколько увидишь? Чем она тебя так привлекла?
– Если бы я знал, – я похлопал по плечу коллегу и устремился к выходу, стряхивая с рук капли воды.
Открыв двери, я обернулся. Прямо за спиной Богатырева располагалась операционная, где как раз отключали лампы. – Прикроешь?
– Спрашиваешь, я еще не забыл, как ты меня в чувство после развода приводил. Было забавно.
– Только если считать плавание в минус три веселым занятием.
– Сработало же.
Я вспомнил операционную, которую почти разбил пьяный Влад. После, по моему распоряжению, буйного тащили на улицу три не самых слабых санитара и швырнули в мелководье реки, что протекала рядом с больницей. Лед из-за течения был тонкий и тяжелое тело его с легкостью проломило. Я сам вытащил коллегу из воды и выделил палату, а потом выгородил, зная, что должники лишними не бывают.
– Это верно, буянить ты формально перестал. Увидимся, – с беглою усмешкой откланялся я, последний раз взглянув на Синицыну, чьи веки уже затрепыхались.
Глава 5. Аня
Тьма окружала меня со всех сторон. Я, то погружалась в неё, как в бездну мрачного океана, то выплывала на поверхность, схватывая полуоткрывшимися глазами лоскутки света.
Однако проблески сознания раз за разом становились все длиннее. Сквозь пелену до меня доносились глухие звуки. Изо всех сил сосредоточившись, я смогла их понемногу различить: вот бубнёж санитаров над головой, вот гудение люминесцентных ламп, вот повизгивание резиновых подошв по кафельному полу.
И снова погружение в забытье, а там глаза. Глубокие как омуты, опасные как обрыв, с которого больше всего на свете хочешь прыгнуть.
Врачи так не смотрят на пациенток. Не должно быть в их взгляде влечения, смешанного с острой похотью, от которой дрожь пронизывает все тело.
Этому можно.
Врачам с такой внешностью надо запрещать лечить людей, ведь любая женщина захочет болеть чаще, только чтобы его длинные пальцы снова мягко коснулись и надавили в нужных местах. Так, что даже сквозь эластичную ткань чувствуешь жжение, совершенно не связанное с болью в боку.
Сладенький Роман Алексеевич. Роман. Рома. Еще не старый, но уже не молодой. Именно таким я запомнила своего отца и фраза эта. Про трудности. В точности его слова.
Я попыталась распахнуть глаза, но от яркого света зажмурилась, что вызвало новый отток крови в мозгу, и я провалилась в очередное небытие.
И там были снова его глаза, в усмешке казавшиеся синими, а в гневе, словно спрыснутыми чернилами. Темный, глубокий, манящий взгляд.
Завитки серого тумана понемногу рассеивались. Слова, смысл которых прежде до меня не доходил, начинали рождать в мозгу логические ассоциации. Теперь я понимала, кто я и где нахожусь.
Я – Аня Синицына, дурочка, пропустившая свое первое соло на сцене, отдав лавры Тане Губановой – блондинке с выжженными перекисью волосами.
И теперь эта мымра будет танцевать с моим лучшим другом Артуром. Возможно, это и неплохо, теперь его внимание переключится на новую партнершу. Я же буду освобождена от его нелепых и никому ненужных поползновений.
В голове зародился образ другого человека, чьи знаки внимания я бы приняла. Я бы позволила себя коснуться там, где были лишь мои руки, взглянуть на то, чему лишь зеркало было свидетелем.
Порочные, неправильные мысли о его руках, губах и волосах, в которые хотелось зарыться, принесли организму новый приток крови и в голове уже яснее зашумели голоса.
Я напрягла мышцы тела, мысленно прощупала позвоночник, конечности, место операции и, что удивительно, не почувствовала боли в окровавленных, от постоянного ношения пуант, пальцах. Её заглушила пульсация в правой стороне живота. Операция.
Мне сделали операцию по удалению аппендикса. Он это сделал. Сладенький Роман Алексеевич. Он проник в меня скальпелем и достал лишнее из тонкого, но сильного, привыкшего к нагрузкам, тела.
Вошел. До него это никому не было позволено.
Ему можно.
Шум извне усилился, и я расслышала голоса. Женские. Один тонкий, надрывный, а другой мягкий, низкий.
Кажется, обсуждали последний сериал по второму каналу, которые так любит мама.
Мама. Она на работе и вряд ли успеет сегодня зайти. А сколько вообще прошло времени?
– Сейчас три часа дня, – послышался тихий, как шелест листвы за окном, голос сбоку, и я повернула голову.
Открыла глаза. Женщина. Женщина с короткой пышной стрижкой в стиле восьмидесятых и ласковой улыбкой на полноватом лице.
Такие обычно присматривают за детьми. Такая нянечка в детском саду была и у меня.
– Я что, вслух спросила время? – с тихим недоумением в голосе спросила я, хотя внутренности сжал страх.
Собственный хрип вместо нормального голоса поверг меня в ужас. Словно я вместо занятий балетом, курила каждую свободную минуту.
Горло было иссушенным, как озеро в пустыне, и ощущение песочной бури в легких не вызывало удовольствия.
– Так ты всё вслух говорила, – услышала я насмешливый голос с другой стороны и медленно повернула голову. Мужская стрижка, очки, худосочная фигура. Неужели сама Хакамада забрела в городскую больницу?
– Как всё? – ощущая, как стыд проникает в тело, спросила я.
– Все, все, – хрюкнула девушка от смеха. – И что Аней тебя зовут. И про Артура, и про… – она сделала паузу, близкую к театральной. – Романа Сладенького, – девушка улыбнулась широко и довольно, словно поведала ужасную, но очень пикантную тайну Мадридского двора.
– И совсем я не влюбилась, – пробурчала я, сама себе не веря. – Приятно познакомиться.
За стакан воды сейчас можно было бы и убить. И очевидно, что судьба, не желая смерти ближним, подарила мне прохладную воду. Бутылку протягивала мне девушка с короткой стрижкой.
– Я Катя. Твой пакет у кровати стоит, принесли недавно, – кивнула она куда-то вниз, – но воды там вроде нет, так что бери мою.
Я уже не слышала её. Весь мир сосредоточился на прозрачных каплях, стекавших по запотевшей бутылке. Дрожащие пальцы открутили пробку. Еще секунда и к пересохшим губам коснулась поцелуем леденящая прохлада влаги.
Волшебно.
Я жадно поглощала прохладную, невероятно вкусную жидкость и ощущала, как та проносится внутри, словно потоки воды по высушенным руслам. От удовольствия глаза сами собой прикрылись. Только напившись, я ощутила, что действительно проснулась от тягостного послеоперационного сна. Теперь я оживала.
