Волчий лес

Юноша замер и притаился, уставившись на свой живот, а тот протяжно и голодно заурчал. Брови взлетели ко лбу, а длинный хвост пару раз игриво хлопнул по земле. Оборотень так сильно был увлечен своей новой внешностью, что совсем не обращал на меня внимания. Я покосилась на выход и двинулась с места, подталкивая себя наружу.

Дождевые тучи рассеялись. Вся поляна пестрила свежей зеленью и играла отражением солнца на каплях воды, покрывающих листья трав и кустарничков. Подтягиваясь на руках, я почти выбралась из нашего укрытия, но тут зацепилась юбкой за один из корней и так и застряла. Горестно закатив глаза, медленно обернулась, чтобы освободиться и скорее бежать. Однако не дерево вовсе остановило меня, как наивно я полагала, а зубы.

Оборотень крепко сомкнул челюсти на моем подоле и поднял вопрошающий взор. Он стоял на четвереньках и тянул меня назад, словно не желая отпускать, а я чуть не стонала от бессилия, не зная, как теперь спасаться. В его животе снова завыл пустой желудок, и мой волк смачно сглотнул, настойчиво не ослабляя хватку.

«Он, наверное, очень голоден спустя столько времени, ведь кроме отвара я ничем его не кормила. Как бы не потерял рассудок и не набросился», – тревожно мелькнуло в моих мыслях.

Я аккуратно потянулась к сумке и зарылась рукой. Помнится, где-то оставалось несколько кусков хлеба и полоски вяленого мяса, что матушка завещала взять с собой. Желая откупиться от оборотня, я доставала жалкие крохи еды, какие у меня были, а он радостно дергал ушами, видя, что для него что-то приготовили.

– У меня не так много, – протянула ему чуть почерствевшие корочки с мясными кусочками. – Но если ты отпустишь меня, я принесу тебе больше… если захочешь…

Оборотень посмотрел разумными глазами, выслушал, и, похлопывая хвостом, с нетерпением покосился на еду. Его зубы разжались. Как только я стала свободна, тут же подобралась и отбежала подальше. Юноша резво припал к подношению и снова забыл про меня.

Странно было за ним наблюдать. Странно и немного жутко. Мои вещи остались развешанными на корнях, но я не решилась за ними возвратиться. Пока мой волк смачно жевал, я трусливо покралась к выходу с поляны, совсем как в день нашей первой встречи. Он вел себя дружелюбно, словно давно знал, и доверял так искренне, что, даже не задумываясь, съел все до последней крошки. А я, вместо того, чтобы поверить в его необъяснимую человеческую доброту, отвернулась и засеменила к деревьям, мечтая спрятаться и спастись.

Но вдруг причудилось мне, что меня окликнули. Я обмерла и остановилась, как только ощутила спиной чужое присутствие. Тихие мерные шаги становились все ближе, смешиваясь с взволнованным дыханием оборотня. Он снова нагнал меня и помешал уйти, а я не знала, чего от него следовало ожидать.

– Мне пора воротиться домой, – твердо произнесла я, и юноша печально притих, а затем мягкой поступью все же двинулся ко мне. – Прошу… не ходи за мной, – покачала головой. Он расстроенно сел на траву и снизу вверх стал рассматривать мое лицо. – Я вернусь завтра и принесу еще съестного. Как и обещала – о тебе никому не расскажу, но и ты должен сделать кое-что… Дай слово никогда не приходить в мою деревню, не губить наш скот… – оборотень округлил глаза и поджал уши, словно ужасаясь моим словам, – и не убивать местных жителей, – поставила точку я. – Если ты причинишь вред людям, то никогда больше меня не увидишь, а за твоей головой придут охотники.

Оборотень со всей серьезностью внимал моим словам. Он молчал, но мне было достаточно его уверенного взгляда. С таким видом люди обычно давали клятвы.

Так вот он поклялся, и мне стало чуточку спокойней рядом.

С тех пор в Волчьем лесу снова появился волк.

Тропа третья

Зреют под солнцем волчие ягоды.

Лес сторожить есть волчие хлопоты.

Он пронесется крепкими лапами,

он затаится неслышным топотом.

Воздух согреет теплым дыханием,

затем успокоит нежностью мягкою.

Зверь не опасный, а приручаемый.

Как друг лучший – преданный,

невиданно ласковый.

Раны зализаны, но шрамы останутся,

а в мыслях живет его добрая травница.

Волосы в злате, как солнце слепящее,

ему и не верится, что она настоящая.

И голос ее не забудет вовеки.

Так очарован был волк человеком…

Ранним утром я собиралась в лес за заготовками и тайком от родителей сложила с собой копченую рыбу и несколько пирожков с мясом. Ответственна я стала за оборотня, когда своими действиями велела ему жить. Ох, а теперь тревога не покидала мое сердце. Чудилось, что накликала беду на деревню и жителей, чудилось, что вмешалась, во что не нужно было. Загадочный сон о двух звериных тенях привиделся опять. И заболело в груди, когда алая тень снова пала перед черной. Я проснулась ночью, умытая слезами, и в окно засмотрелась, думая о том волке.

И рассказать никому нельзя, и посоветоваться не с кем.

Елка свернулась клубочком на подоконнике, недовольно наблюдая за мной. Сегодня она не крутилась под ногами и в лес погулять не просилась. С тех пор, как я спасла оборотня, кошка меня будто разлюбила и теперь сторонилась. Даже морщилась, когда порой нюхала мои руки или одежду, в которой в лес ходила.

– Еля, точно не пойдешь со мной? – спросила ее напоследок, раскрывая переноску, а кошка только важно отвернулась к окну, задрав нос.

Пожав плечами, я ушла без нее.

Как обещала, добровольно явилась на поляну и принесла оборотню еду. Навстречу из убежища вышел юноша, любопытно навострив уши. Он сидел на четвереньках, подгибая пальцы, и приветливо ерзал хвостом. Солнце запуталось в его волосах, на чумазом лице светилась счастливая улыбка, а глаза игриво серебрились. Видно рад был снова меня увидеть.

– Вот, это все тебе, – приговаривала, раскладывая перед ним скромные гостинцы.

Он с аппетитом припал сперва к рыбной голове. Смачно захрустел и зачавкал, проглатывал быстро, будто не жуя. Тем временем я приступила к перевязке. Приподняла рубаху и удивилась – бинты оказались чистыми, а кожа была горячая и сухая. Лезвием срезала льняные лоскуты, складывая в сторону, но запнулась, как только взгляд юноши почувствовала на себе. Он съел все, что ему оставила на подстилке, и теперь с тихим интересом следил за мной, загадочно притаившись.

– Раз уж ты закончил трапезничать, будь добр – помоги мне, – смущенно пряча глаза, я потянула его за рубаху, чтобы совсем снять. Волчонок послушно извернулся и выбрался из рукавов, а после по-собачьи встряхнулся.

В последний раз я осмотрела рваные полосы на его смуглой спине и протерла чистой водой, смывая остатки мази. Мокрой тряпицей вела бережно по вздувшимся бороздам когда-то разорванной плоти, немо сочувствовала оборотню и нелегкой звериной судьбе. А он дышал так спокойно и ровно, веки его блаженно опускались, будто ему все было приятно, будто ему становилось легче. Я отошла к ручью, чтобы промыть тканевый лоскут, и, вернувшись, села напротив.

– Мое имя Олеся, но в деревне все Лесей зовут, – молвила я и стерла с его щеки следы грязи. Он смешно уставился на меня, как на лесное чудо, и только ушами повел, ничего не ответив. Я вздохнула. – Раз уж говорить ты не умеешь, то и назваться тоже не сможешь. Но мне нужно как-то тебя величать. Неужто самой имя придумывать?

Оборотень, состроив непонимание, наклонил ушастую голову и причмокнул языком, облизывая губы после рыбы. Он казался наивным и несметно добрым. Теплый, как солнце, яркий, как красное лето. Я неловко улыбнулась, позабавившись его внешностью, и мокрой тряпицей с заботой провела по виску.

– А ты смешной и вовсе не страшный. Странный только. Все волки, как волки – серые, да черные. А ты в кого такой диковинный уродился? – приговаривала я, любуясь ало-рыжей шерстью.

Осмелилась коснуться пальцами его прядей, но немедля растерялась, как только в глазах юноши сверкнула боль. Он вдруг шумно засопел и отвел от меня потемневший взор. Помрачнел оборотень и нахмурился, и его мысли были неведомы мне.

«Может, ему не нравится свой цвет?» – опомнилась я, отстраняя руку. Он угрюмо не смотрел на меня, супился, будто от обиды или напоминании о чем-то неприятном.

С тоской посмотрел на огненный хвост и вздохнул, сокрушаясь своим видом, а мне стала непонятна его нелюбовь к себе, ведь таким он был красивым, таким волшебным. Как приворожённая я снова засмотрелась на оборотня, каждую крапинку на его лице подметила. Мужские черты, человеческие. Большие задумчивые глаза цвета серых лесных мхов, узкие губы, широкий лоб. Никогда похожего не встречала. Никогда такого волнения не испытывала. Мой волк пугал и манил, а я душой и сердцем летела на его яркий свет. Страсть как захотелось прикоснуться к нему еще раз.

– Жаль я не ведаю, что с тобой стряслось… Прости, если молвила лишнего. Не хотела ранить твои чувства, – поежилась виновато и обхватила себя руками. – А раны на спине затянулись, и моя помощь больше не требуется, – оборотень с тревогой навострился, округлив испуганно глаза. – Ты теперь исцелен и свободен. Я могу не приходить, ведь слово, тебе данное, сдержала. Но ты про свое все равно помни. В Волчьем лесу много дичи. Хватит, чтобы прокормиться. Но осторожен будь и следы за собой заметай, чтобы не прознали про тебя охотники. Меня не ищи, больше я не приду. До осени нужно заняться заготовками. Травник-учитель уже косится на меня, ворчит, что мало сырья приношу. Не могу я оставаться с тобой. Ты только не серчай, – взлохматила ласково его космы, и мой волк засопел пуще прежнего, почти тоскливо заскулил.

Засуетился, занервничал он, стал неразборчиво рычать, проникновенно глядя в глаза. Но для меня то были простые звериные звуки. Не понимала я его речи, хотя догадывалась, что оборотень был не согласен с моим решением.

– Мне пора, – улыбнулась в последний раз и на ноги поднялась, чтобы уйти с поляны.

Почти шагнула, почти отошла, как вдруг он напал со спины, повалил на землю, и я с громким писком развалилась под ним, больно ударившись. Полуденное солнце ослепило яркими лучами, и я щурилась, покуда волчья тень надо мной не склонилась. В груди дыханье сперло, как только его горячий нос коснулся моего. Застыл на губах девичий крик. Руки-лапы меня ограждали с двух сторон. Юноша дышал загнанно, как дворняга. Я зажмурилась, когда он припал к моему уху и чуть цапнул зубами. Кожу обожгло от его укуса, и я дернулась со всего духу, отталкивая от себя нерадивого оборотня. Покатился он рядом, но тут же вскочил, хватая меня за руку.

– Леся, подожди! – раздался человеческий голос, а я все вырывалась, как обманутая бабочка из паутины. – Леся, не бойся меня! Я только разок укусил, чтобы ты могла понимать! Да стой же ты! Посмотри на меня! Леся!

Я поперхнулась воздухом, как только очутилась в плену рук. Не удержаться было на ногах, и рухнули мы в травы. Закряхтело тело подо мною, тихо застонало, а кожу мне обдало волчьим теплом, знакомым до боли. Я спряталась лицом в мужской груди, и страшно стало от призрачных голосов в голове.

– Хр-р-р, какая ты тяжелая, – послышалось перед самым моим носом. – Еще и кошатиной пахнешь. Бррр…И чего так норовишь сбежать от меня? Странный человек. Я, может, подружиться хочу, а ты волчьего языка не знаешь. Так что мне делать оставалось? Леся, я ж не со зла укусил… Слышишь? Прости, если сильно напугал.

Долго звучала его речь, а мне все не верилось, что это мой волк молвил. Как трусиха, я украдкой выглянула из убежища, и тут же встретилась с дымчатыми улыбающимися глазами. Я лежала на оборотне нос к носу и слова не решалась выдавить. Неужто и правда заговорил? Юноша держал меня в крепких объятьях, не желал добровольно отпускать.

– Успокоилась? – вновь голос мужской заставил вздрогнуть, но оборотень даже губами не двинул. От удивления на моем лбу проступил холодный пот, тяжелой каплей покатился по виску. Я сглотнула комок в горле и легонько кивнула. – Молодец. Я освобожу тебя, Леся, но только ты пообещай не глупить. Вреда тебе не причиню. Твою доброту помню, поэтому оставь страх и доверься.

Он говорил в моей голове и ни разу рта не открыл! Я уж испугалась грешным делом, что ум отбила, но вопреки всему юноша руки расцепил и позволил отпрянуть от него. Подобралась я суетно, косилась, как на беса.

– Ты… Так ты говорить можешь?! – осипло спросила я, уставившись на оборотня.

– Могу, – он приветливо заерзал хвостом и улыбнулся. – Но из людей ты первая и единственная, кому я позволил общаться со мной. Не принято у волков с вами водиться. Не будь ты Лесей, давно бы прогнал тебя.

– А за ухо зачем укусил? – грозно нахмурилась, трогая раненое место. Он виновато поджал уши. – Я уже с жизнью простилась, когда налетел на меня!

– Иначе было никак, – пожал плечами оборотень, жмурясь от слепящего солнца. – По-человечьи слова могу только понимать. Не обучен я вашей грамоте. Проще тебя было посвятить волчьей меткой. Вот и позарился на ухо.

– Что ж теперь матушке скажу? – перепугалась я, маленькую ранку нащупав пальцами. – Вернусь в дом изувеченная, так она больше в лес и не отпустит! А следы зубов увидит, так панику в деревне нагонит. Придут за тобой охотники и…

– Полно волноваться, – фыркнул оборотень и приблизился ко мне. – Ее и не видно совсем, а уж к вечеру затянется без следа. Моя метка волшебная, скоро забудешь про нее. Пока делать будешь эти… как их там… заготовки. Правильно?

Я приятно удивилась – оказывается, юноша помнил, что рассказывала ему про травы для учителя. Не сдержала я улыбки и кивнула.

– Правильно.

– А я с тобой пойду, – огорошил новостью оборотень. – Не хочу больше один на поляне оставаться. Тебе буду помогать. Что скажешь, то и сделаю. Принесешь своему травнику столько зелени, сколько ни разу не приносила. Я много секретных мест знаю. Идем, покажу их тебе.

Мой волк казался счастливым, как маленький ребенок. Радостно мне было видеть его таким, легко становилось на душе. Повелела ему одеться в рубаху и набросить мою накидку, чтобы спрятать уши и хвост. Оборотень недоуменно поглядел на меня, но поручение выполнил. Смешно он бегал он на четвереньках, и я не сдержалась – показала, как ходить на двух ногах. Противился юноша, раздраженно фырчал, но все же согласился подняться от земли во весь рост. Деваться ему было некуда. Сам же сказал, что будет делать все, что попрошу.

Охнула я, когда оборотень плечи расправил и посмотрел на меня. Он высокий был, сильный. Его человеческий образ пленил и очаровывал, и снова забилось мое сердце, как раненое, а скулы стали горячими.

Так ушли мы вдвоем с поляны вглубь Волчьего леса. Оборотень рассказывал дивные истории, порой смешил меня. Я описывала ему, какие травы и кустарники мне нужны, а он улыбался по-волчьи хитро и брал под рукав. Уверенно вел сквозь деревья в самые густые заросли. Я словно в сказке бабушкиной очутилась! Сколько троп оказалось скрытых, сколько тайников! Все до одной записала в дневник, много раз оборотня поблагодарила.

А он тотчас гордым становился, таким потешным. Я срезала кору калины острым ножичком и присыпала землей там, где оставила дереву рану. Чтобы заросло и зажило. Много сероватых полосок заготовила, все в сумку сложила. Оборотень с любопытством следил, что и как я делала, а потом выпытывал – зачем мне коры и корешки понадобились. Вот я и объясняла ему, что отваром из коры калины мы с травником-учителем кровотечения останавливали. А, например, корнем солодки лечили кашель. Слушал юноша так странно, будто моим голосом заслушивался, как музыкой. И его глаза блестели теплотой. Я ее на себе чувствовала, но объяснить не могла.

Солнце клонилось к горизонту, и мне настала пора возвращаться. Довел меня оборотень почти до опушки и не подумал остановиться. Я испугалась, что его заметят, и тут же встала на пути.

– Дальше нельзя, – руку выставила вперед, и оборотень в нее грудью врезался. – Со мной не ходи. На этом попрощаемся.

– Но я с тобой хочу, – насупился он и еще один шаг сделал. Я покачала головой, чем его расстроила. – Но почему? Возьми меня с собой. Я буду жить у тебя во дворе, охотиться и тебе все отдавать, за травами с тобой ходить. Наказ твой помню – никого в деревне не трону. Даже в их сторону не посмотрю. Ну же, Леся, пусти…

Дернулись большие уши под капюшоном, мой волк жалостливо заскулил. Его горячая грудь тяжело вздымалась под моей ладонью. Тоску юноши я разделила на двоих и тоже опечалилась.

– Пойми, тебе не рады будут там, – с горечью признала я. – В прошлом волки принесли много горя моей деревне, погубили несколько прекрасных женщин и скот. Свежи еще раны тех дней. Тебя как увидят, сразу поднимут на вилы, а я… я боюсь за тебя.

Его плечи опали и взгляд потускнел. Больно порезали мои слова, глубоко засели в душу. Я закралась пальцами под капюшон и погладила оборотня, чтоб хоть как-то утешить, и он веки опустил. Жаль мне его. Один он жил в лесу.

– Но ведь то не я был, – снова молвил, сжимая человеческие кулаки. – Никогда бы не навредил людям. Не чета я своим собратьям. Я другой, ты веришь?

– Я верю тебе. Искренне верю. Поэтому не могу допустить, чтоб по людской злобе с тобой что-нибудь случилось. Отступи. Спрячься в лесу, а завтра я снова приду к тебе. Будем травы собирать вместе, захвачу курятины, угощу тебя. Только вернись на поляну, дождись меня там. Пожалуйста…

Он погрузился в раздумья, и я видела, как тяжело ему было согласиться со мной. Снял оборотень накидку и отрешенно протянул прямо в руки.

– Ратибор, – вдруг заговорил юноша и на вопрос на моем лице продолжил. – Мое имя Ратибор, но в стае звали Раце. Отец не нарекал, мать именем наградила.

Он развернулся от меня и зашагал в лес, не оборачиваясь. Сначала на двух ногах, как человек, а потом на четвереньки упал и сбежал по-волчьи, шепнув напоследок:

«Я буду тебя ждать, Леся.»

А я стояла, накидку прижимая к груди, и глядела ему вслед, как дурочка. Сама прогнала, а теперь жалела. Щеки горели пожаром от мыслей о нем, все трепетало внутри, будто речка по венам журчала. На кончиках пальцев кололо иголками от прикосновений к нему… Ох, убереги меня, матушка, от боли, как бы не влюбиться мне в волка…

Тропа четвертая

Шаг человеческий, следом шаг волчий.

Шуршат под ногами древние травы.

Она не признается, кто снился ей ночью,

а он с ней поделится страшною тайной.

Шаг человеческий, следом шаг волчий.

И мокнут волосы от хладной капели.

Но никто из двоих расставаться не хочет.

И так день за днем их время летело.

Шаг человеческий, следом шаг волчий.

Они попрощаются вновь у опушки.

И пусть их дружба опасность пророчит.

Встречаться будут они непослушно.

Шаг человеческий, но нет следа волка.

Она обернется к нему с легкой грустью.

И что-то сердце пронзит, как иголкой.

И боль эта долго еще не отпустит.

С рассвета и до заката мы с оборотнем гуляли по лесным тропам, собирали созревшие ягоды, выкапывали полезные корни и срезали коры для моих заготовок. На диво травнику-учителю заготавливала столько сырья, сколько до этого никогда не носила. Не соврал Раце, когда обещал мне показать лекарственные заросли. При каждой нашей встрече радовал меня новой загадочной поляной, новым укромным местом. Тряпичная сумка быстро становилась полной, и остальное время мы сидели с юношей в древесной тени. Я ему гостинцы из дома передавала в благодарность за помощь, а потом говорили с ним до самого вечера, покуда красное солнце почти не пряталось за горизонтом.

Взялась я за воспитание оборотня: отучила его бегать на четвереньках, показала, как следовало есть руками, чтобы не пачкать пищу в земле. Он потешно удивился, стоило мне сложить ладони лодочкой и зачерпнуть воды из ручья. Смотрел юноша так завороженно, словно перед ним свершалась невиданная магия. Я не утаила улыбки и звонко рассмеялась, на что Раце свой взгляд потупил и ушами задергал. Сводил он неуклюже пальцы, пытался собрать воду, но она быстро сочилась сквозь щелочки, настырно убегала от него, искрясь в солнечных лучах. Ворчал мой волк и хмурился, требовал снова показать магию, а мне и не трудно было, поэтому раз за разом сгребала воду в лодочку и подносила ему, чтобы получше рассмотрел.

И тут оборотень обхватил мои ладони своими горячими, потянул к себе, а я с испугу затаилась, как пораженная громом. Он так серьезно и сосредоточенно смотрел, а потом возьми да испей из моих рук! Но уже не по волчьи, не языком загребая. Сложил смешно губы трубочкой, стараясь быть похожим на меня, и осушил все до последней капли, облизнувшись в конце. Мне обожгло скулы, от волнения стало жарко, но юношу я не оттолкнула, так и застыла, глядя в его дымчатые глаза. Мои мысли потонули в сером омуте, сердце заколотилось, будто отравленное хворью. Да что же творилось со мною такое? Не могла странное предчувствие отвести от себя, не могла не думать об оборотне.

Не могла не думать о Раце.

Сколько же в нем было человечности! Он все больше и больше походил на обыкновенного юношу, стирались его звериные черты. С ним рядом было спокойно. Душой к нему тянулась, как за волчьим теплом под ледяным дождем. Он манил и пленил, уводил все дальше в лес, все дальше от деревни. А я чувствовала, как нужна ему, видела, как оборотень для меня старался, но взамен ничего не просил. С лихвой ему хватало в плату мое внимание.

Недавно Раце совсем меня огорошил, когда вдруг заговорил не в мыслях, а наяву. Так, обомлевши, и уставилась на него, хлопая глазами. А он радостно скалился, был доволен собой. Поведал мне оборотень, как одинокими вечерами вспоминал мои слова, учился повторять вслух, чтобы звучало по-человечьи. Говорил он вполне сносно, только редко порыкивал, когда сомневался в произношении.

Так заметно Раце менялся, так быстро всему учился, что даже не верилось, что он всю жизнь прожил в лесу. Привыкала его звать по имени, и каждый раз краснела, когда он, улыбаясь, меня окликал.

– Эй, Леся! Смотри, что я нашел!

Мы забрели далеко в рощу посмотреть на лисьи норы. Раце рассказал много удивительного о рыжих охотниках, а после и показал мне их. Сидели в укрытии с ним вдвоем, наблюдали за важной лисицей. Она оказалась матерью, воспитывала трех щенков. Они были смешные и маленькие, дальше дозволенного от норы не отходили. Раце нашептал мне на ухо, как видел лису на охоте зимой. Долго же хрипел он со смеху, когда та головой в снег нырнула и застряла.

– Лисы неважные охотники. Вот другое дело волки, – выкатив грудь вперед, похвастался оборотень.

Слушать его сказочные истории о звериной жизни я готова была днями и ночами напролет, но меня ждали дома родители и работа травника. Повелось у нас прощаться у опушки. Раце с неохотой отпускал меня и, грустно поджимая острые уши, отводил потускневший взгляд в сторону. Я же ласково трепала его пальцами по волосам, обещала прийти снова и с гостинцами. А на душе так тоскливо было, будто раз за разом отрывала частичку себя. Хотела юношу забрать из леса с собой, но была не в силах.

Не в силах защитить его от людского гнева.

Однажды захотела Раце познакомить с Елкой, но кошка снова отказала мне. Не пошла в переноску, а только убежала во двор, даже не обернувшись. Видно чем-то обидела ее…

Наше волшебное лето подходило к концу, и теплые деньки пошли на убыль. Женщины в деревне собирали урожай, занимались заготовками на зиму. Местные охотники в лес зачастили ходить. То на кабана пойдут, то на утку, а то и на лисицу. С опаской я кралась на тайную поляну, чтобы не выдать ее и не привести с собой других людей. Раце строго настрого запретила уходить в лес. Опасно на глаза охотникам попадаться. Не поймут, не признают и забьют насмерть.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.