скачать книгу бесплатно
– Да рядом он живет. Я из Мачково, а он в Потапове.
– Он – это сапожный мастер?
– Ну, да. Он хорошо шьет, его обувь долго носить можно.
– А звать его как?
– Стас. Стас Климов.
Стас Климов! Вот он загадочный Эс-Ка! Это инициалы не преступника, а сапожного мастера. Впрочем, ведь это была одна из версий. Вот она и начала подтверждаться.
– Стас Климов – это сапожный мастер, который сшил вам сапоги? – еще раз уточнил у допрашиваемого Петр.
– Да, он мне сапоги пошил. А в ту ночь я у друга ночевал, никуда не ездил, Аллах свидетель! – продолжал убеждать следователя задержанный.
– Ну, Аллаха я допросить не могу, так что в свидетели он не подойдет, а вот с твоим другом побеседовать должен.
Разговор с Муратовым поставил точку в версии о причастности Касандрова к преступлению. Алиби подтверждалось полностью. Хотя следователь все равно был доволен результатом, появилось новое направление поиска: надо было ехать в Потапово и беседовать с этим амбициозным мастером Стасом.
* * *
Эту поездку Петр Андреевич отложил на понедельник. В воскресный день можно зря потратить силы: день выходной, вдруг мастер к родне поедет или еще куда?
А сам он провел свободный день с большой пользой – вместе со своим знакомым, отставным военным Сергеевым, он опять отправился за город, чтобы поупражняться в стрельбе. По его совету Железманов приобрел бельгийский семизарядный браунинг-самозарядчик. По тем временам это был наиболее надежный пистолет. Стреляли по фанерке, на которой углем была нарисована мишень. Первую пару выстрелов Петр сделал неудачно: пули легли в верней части импровизированной мишени.
– Побольше внимания, молодой человек! – укорил его наставник. – Вы учитесь не чтобы галок пугать. Не задирайте мушку и будьте любезны делать выстрел на выдохе, при пустых легких, как я вам говорил.
Петру пришлось сосредоточиться и попробовать еще раз. Следующий выстрел уже был более удачным, пуля легла в рамку начертанного круга.
– Вот, уже лучше, а то стоите, ворон считаете, – продолжал бурчать отставник.
Железманов прилежно целился и стрелял вновь и вновь. Скоро фанерка стала походить на дуршлаг. Через час подвели итоги:
– Конечно, почти все пули легли в мишень и многие даже внутри круга, который вы сами же очертили, но стреляете пока еще недостаточно кучно, и, самое главное, – вам надо быстрее целиться, я не думаю, что преступник даст вам возможность долго держать его на мушке, – продолжал наставлять Сергеев. А потом показал личный пример: – Вон видите веточка дуба пожелтевшая?
– Вижу, – кивнул молодой следователь.
Офицер, практически не целясь, выстрелил. Ветка упала на землю.
– Обратите внимание, сегодня ветрено, ветка качается в отличие от мишени, которую мы с вами к стволу дерева веревкой крепко привязали, следовательно, моя мишень все время движется. Если вы будете долго целиться, то целый день будете подстраиваться под колебания ветра.
Петр Андреевич смущенно улыбнулся, до такого мастерства ему было еще далеко:
– Ладно, не тушуйтесь, – наконец несколько смягчился бывший военный, – все придет со временем. Глазомер у вас неплохой, побольше внимания во время стрельбы.
Оба пошли к велосипедам, которые стояли неподалеку и смиренно ждали своих хозяев (Сергеев по примеру Петра тоже приобрел это новое средство передвижения). Теперь мужчины часто совершали велосипедные прогулки вместе, что было весьма кстати при занятии стрельбой. В городе ведь не постреляешь.
Около дома, где снимал квартирку молодой следователь, путники спешились. Рядом с домом нежным белым облаком струились яблоневые деревца. На крыльце сидел довольный Тимофей и умывался лапкой.
– Привет, рыжий! – поприветствовал друга Петр. – Можешь заканчивать умываться. Гостя ты нам уже намыл. Знакомься: Арсений Петрович Сергеев. Мой наставник в ратном деле.
Кот посмотрел на гостя настороженно, потом встал и пошел мужчинам навстречу, с энтузиазмом начал тереться головой об их ноги.
– Соскучился? Я тоже. Есть будешь? – Железманов нагнулся и погладил зверя.
– Ваш любимец? – спросил Сергеев.
– Ага, Тимофеем кличут, классный мышелов, между прочим, меня от этой серой напасти избавил. Ладно, пошли в дом, обед, наверное, готов.
На этот счет он не ошибался. В принципе, это было ясно и на улице по аппетитным ароматам, которые чувствовались уже там. В воздухе витали смешанные запахи свежевыпеченного дрожжевого теста, вареной рыбы и тушеного мяса. Стала ясна причина великолепного расположения ко всему окружающему миру Тимофея – ему достались рыбьи потроха. И намывал он себя так старательно, что в результате в квартире оказался не один гость, а целых два! Впрочем, второго было бы логичнее назвать не гостем, а просто посетителем: в коридорчике на сундуке скучал сторож окружного суда. Хотя скучал не просто так, рядом с ним стоял стакан, в котором явно виднелись остатки кваса. Прасковья обычно не жаловала людей, которые приходили по служебным делам Железманова, особенно если это случалось ночью или рано утром. Но этот человек пришел днем. Он добросовестно сидел на сундуке почти час, было уже тепло и даже немного жарко, а сторож был человеком пожилым, запыхался, поэтому ему досталось и уважение, какое подобает человеку его звания – в комнату не пригласили, но предложили посидеть на сундуке в коридоре, и кваску, чтобы не мучился человек жаждой, налили.
Увидев следователя, сторож вскочил и тут же доложил суть дела:
– Телеграмма пришла на ваше имя, ваше благородие. Из Рязани.
Петр Андреевич поблагодарил сторожа и взял у него из рук казенный бланк телеграммы. Послание было от Анисимова! Сергеев сделал шаг назад. Скорее всего, срочные служебные дела изменят планы следователя отдать дань домашнему обеду. Как человек военный, он легко допускал такой вариант и был готов к нему без какой-либо обиды, но Железманов сделал знак рукой не спешить:
– Не уходите, я не думаю, что это очень-очень срочно.
Хотя в глубине души он очень надеялся, что сейчас станет обладателем важнейшей информации, которая подскажет, где искать вора старообрядческой иконы. И был готов ради этого даже пожертвовать обедом и правилами гостеприимства. Поэтому молодой человек в нетерпении разорвал бумажную ленточку, склеивающую концы телеграммы. Текст гласил: «Проверил рязанскую картотеку клюквенников тчк человека указанными приметами не обнаружил тчк инициал эска не встретил зпт данных заказе данную кражу или попытке сбыта иконы не выявлено тчк Анисимов».
Увы, Петр ожидал большего. Сообщение относительно инициалов уже не могло его расстроить. Он уже знал, кому они принадлежат, и завтра попробует за эту ниточку потянуть. А вот что касается слов об отрицательном результате работы с рязанской агентурой, то вот это было огорчительно. Железманов надеялся, что именно Анисимов даст ему нужную зацепку. Ладно, одна ниточка все же есть, вот завтра ее и будем тянуть, а сейчас негоже гостя держать на пороге.
– Проходите в комнату, Арсений Петрович!
– Я надеюсь ничего плохого? – спросил тот, уловив легкую тень разочарования на лице своего ученика.
– Ничего. Обычные служебные дела. В любом случае они не помешают нам получить удовольствие от вкусной еды.
Они прошли в столовую, где уже хозяйничал Тимофей: сосредоточенно точил когти о ковер в комнате.
– Э, приятель, хорош вещь портить! – стал урезонивать его Железманов.
Прасковья в этот момент шла к столу с тарелками. Она решила вопрос о защите имущества очень просто —сделав легкое движение ногой в сторону кота, сказала коротко:
– Брысь!
Зверь, прекратив по своему почину вносить изменения во внешний вид ковра, передислоцировался под обеденный стол. Он не сомневался, что праздник желудка потрохами не ограничится. Его двуногий хозяин обязательно чем-то вкусным поделится. Прасковья постелила скатерть, которая как раз подходила к воскресной трапезе: края скатерти были украшены бахромой и по всей площади следовали ромашки, вышитые гладью.
Картина на столе тоже представляла искусный натюрморт. Так как день был воскресный, то графинчику водки в центре стола было самое место. Рядом устроились тарелки с закуской. На одной выгнулись ломтики ветчины, на другой лежали соленья – огурцы и маринованные маслята. На первое предлагался наваристый рыбный бульон, поэтому почетное место занимало блюдо с расстегаями. Выпив по рюмке водки, закусив грибами и ветчиной, мужчины с наслаждением перешли к бульону. За едой продолжали обсуждать вопросы, сблизившие их.
– Стрельба, молодой человек, это целое искусство. Здесь мало иметь только хороший глазомер, тут думать надо уметь, учитывать направление ветра, нервы крепкие обязательно должны быть. Я не одну войну прошел, поэтому имею право судить об этом.
– А вы много прослужили?
– Много, воевал вначале с турками, потом с японцами. Последнее особенно запомнилось. Тяжелая была война. Самураи дело свое знают. Вояки они опытные. У них это в крови сидит. А мы к войне оказались плохо подготовлены. У нас даже патронов не всегда хватало. Один раз вагон груза пришел, мы обрадовались, думали винтовки, патроны, а открыли, не поверите, молодой человек, целый вагон икон. Зачем они нам, когда стрелять не чем? Вообще, война – это не романтика, как думают многие, это тяжелый и страшный труд. Я вот вас обращаться с оружием учу, но искренне надеюсь, что в реальной жизни вам мои навыки не пригодятся.
– Скажите, а в человека страшно стрелять?
– Страшно, особенно в первый раз, в таких случаях надо думать не о том, в кого стреляешь, а зачем стреляешь: защитить себя, своих товарищей, Родину, выполнить поставленную начальством задачу.
После закуски и первого наступила очередь жаркого. Сегодня Прасковья подавала гречку с тушеным мясом с луком и брусникой.
– Ваша работница отлично готовит, – отметил Сергеев.
– Да, мне жаловаться не приходиться. Что бы ни случилось, всегда знаю точно – меня дома ждет вкусный и сытный обед. Ворчлива она порой бывает, вот с Тимофеем у нее время от времени конфликты случаются, но это мелочи.
– Ну, я думаю, что ваш зверь себя в обиду не даст, – иронично заметил отставной офицер, быстро поняв расстановку сил в этом доме.
Кот, который усек, что говорят про него, вышел из-под стола. Конечно, двуногий не смог сдержаться и кинул рыжему другу кусочек ветчины.
– По-моему, вы его сильно балуете, – не удержался от замечания Сергеев. – Домашний зверь должен знать свое место.
– Да мне мой друг Иван тоже так говорит, но я уже ничего не могу поделать.
– Ваша семья далеко? – Арсений Петрович догадывался, что некоторая чрезмерная фамильярность между животным и человеком сложилась из-за тоски по дому, нехватки дружеского или семейного общения.
– Да, в Твери осталась матушка, есть еще две сестры, они младше меня, та, которая постарше, Катя, уже закончила гимназию, учится на Бестужевских курсах, вторая – Лиза – сейчас в гимназии. В этом году будет выпускаться. Представляете, она хочет стать медичкой. И не просто медичкой, а хирургом.
– Хирургом? – переспросил отставной офицер. – Вы знаете, я, когда с турками воевал, то встречал женщин в госпиталях, некоторые из них специально даже учебу отставили, чтобы помогать раненым.
– И что?
– Я с восхищением вспоминаю этих девушек. Хрупкие, изящные, они так самоотверженно ухаживали за ранеными. И знаете, они приносили в госпиталь, вообще на театр военных действий какое-то необыкновенно домашнее тепло. Раненые сразу приободрялись, когда такие девушки в косынке и фартуке с красным крестом заходили в палату. Вот только я плохо себе представляю женщину у хирургического стола. Как она будет делать ампутацию? Для этого нужна элементарная физическая сила. Лучше бы ваша сестренка стала акушеркой.
– Не знаю, я тоже беспокоюсь за нее, но убедить мне ее очень трудно. Она так загорелась идей, что должна быть полезной, хочет служить людям, что мне трудно ее от чего-либо отговорить.
* * *
После выходного дня наступили рабочие будни и Петр Андреевич поехал в Потапово, где первым делом пошел искать сапожника Стаса. Им оказался живой молодой парень лет двадцати двух.
– Что, барин, желаете? Сапоги пошить? Так, пожалуйста! Вам из своего материала или желаете посмотреть, что есть у меня?
– А ты хорошие сапоги шьешь?
– Не обижайте, барин. Товар у меня качественный. Кожу беру у надежных поставщиков, лекала свои, под ногу их подправляю. Будете ходить несколько лет и меня вспоминать.
– И много у тебя заказчиков?
– Есть, грех обижаться!
– Небось хочешь стать самым известным сапожником уезда, а то и губернии?
– Так я бы не отказался, – с готовностью откликнулся парень.
– Ты потому и клеймо свое ставишь на своих изделиях? – следователь протянул сапожнику листок с рисунком.
– Какое клеймо? А, это! Да я давеча попросил кузнеца нашего такие подковки-то мне сделать, вот и шлепаю их на свою обувку. А что в этом плохого? Пусть люди знают, кто хорошо обувь шьет, еще потом придут, – парень немного даже обиделся.
– Да, нет в этом ничего плохого. Если товар хороший, так его не грех пометить. Ты мне лучше вот что скажи. У тебя обувку шьют только местные, деревенские, или бывает, что приезжают посторонние и делают заказы?
– Больше всего, конечно, заказывают те, кого я знаю, то есть наши деревенские или из соседних сел приезжают. Но, бывает и новенькие клиенты появляются. Ко мне даже из Касимова приезжают заказы делать. Я же мастер умелый, – не без гордости ответил парень.
– Это хорошо, – кивнул головой Петр Андреевич. – Тогда еще один вопрос. Не было ли у тебя недавно таких клиентов: оба в возрасте, один высокий, другой пониже, высокий – худощавый, седой, нос большой с горбинкой? Второй среднего роста, чернявый, то есть черные волосы, смуглая кожа, на цыгана похож?
Парень задумался. Стал теребить рыжий чуб, а потом спросил:
– А как недавно? Неделю, месяц, год?
– Я думаю неделю или максимум две, – подсказал Железманов. Он был уверен, что клюквенники, будучи гастролерами, на некоторое время осели в деревне, потом выбрали место кражи и уехали. На все приготовления нужно не так уж много времени, поэтому вряд ли эти двое жили в Потапово более двух недель. К тому же буковки на подковке были так хорошо видны, что возникало предположение, что набиты они были не так уж давно: совсем не стерлись. Если бы сапог чинили давно, то подкова стерлась и буквы тоже.
Парень думал-думал, а потом радостно улыбнулся:
– Был такой один заказчик, как раз недавно приходил. Высокий, сутулый, седой. Вот именно такой, как вы описали.
– Лет ему сколько?
– Да в возрасте уже, лет пятьдесят будет. Это точно.
– Ты его знаешь?
– Нет, он мне незнаком. Приехал откуда-то. Он еще меня спрашивал, как долго я буду шить сапоги. Ну жаловался, что напоролся на какой-то гвоздь, порвал сапог, хорошо, что ногу почти не зацепило. Я ему сказал, что могу за пять дней сделать. Он меня спросил, а нельзя ли пораньше, а потом пояснил, что он тут проездом, ему скоро уезжать надо будет и, следовательно, за это время надо успеть получить новые сапоги, а то его обувь совсем в негодность пришла. Он сказал, что готов платить двойную цену. Не босиком же ему ходить. Хорошо у меня заготовка была нужная, я ему быстро новые сапоги смастерил.
– То есть он был приезжий?
– Точно, приезжий. У него и приятель был, которого вы описали.
– А ты откуда знаешь? Они что, вместе приходили?
– Нет, приходил он один, но я их вместе видел.
– Где? – встрепенулся Петр Андреевич.
– Так у нас же в Потапове. Я понял, что они здесь жили некоторое время, угол, возможно, снимали у кого-то.
А вот уже совсем хорошо. Можно найти хозяина избы, где жили эти двое, а этот хозяин может поведать что-то интересное. Как бы не шифровался человек, какие личины себе не придумывал бы, не может он полностью от себя абстрагироваться, обязательно что-то про себя расскажет. Осталось только одно: найти старосту и вместе с ним обходить дома, спрашивать, не сдавал ли кто недавно комнату или хотя бы угол двум незнакомцам. Искать долго не пришлось. Уже минут через сорок крестьянка, которую староста кликал бабкой Агриппиной, подтвердила, что действительно недавно жили у нее два незнакомца, подходящих под описание.
– А что тут такого, барин? Разве есть указ такой, что комнату сдавать нельзя? И людям хорошо, им приютиться есть где, и мне, старой, доход небольшой, – насторожилась женщина.
– Нет, такого указа нет. Нам просто любопытно узнать все про твоих жильцов. Долго они жили, давно ли приехали?
– Жили они недолго, днев осемь будет.
– Ты не знаешь, почему они именно у тебя решили остановиться? Может они знакомые твои, ранее ты с ними встречалась?
– Нет, барин, не встречалась, – пожала плечами женщина, – а почему именно у меня, так кто же знает? Они по деревне ходили, спрашивали, не сдаст ли кто угол, вот им и посоветовали ко мне постучаться, мол, у меня места много. А у меня его действительно много, дочки у меня были, так я их замуж выдала, сын в город на заработки ушел, а муж мой умер. Одна я в целой избе. Вот места и хватает.
– Скажи, они вот у тебя комнату сняли и что делали? Я в том смысле, что они вот так постоянно в этой комнате находились, чем занимались? Может водку пили, может в картишки играли?
