скачать книгу бесплатно
Асъя кыа (коми) – утренняя заря
Осенняя
Воздуха октябрьского настоя…
Надо в доме щели закрывать.
Старый пень засыпало листвою —
так и будем зиму зимовать.
Заведём с капустою кадушку
и картошку ссыплем в погреба,
величая хлебную горбушку,
что судьба-старушка сберегла.
Уголёк подвинем на загнетку.
Станем стары валенки латать.
А потом всю ночку до рассвета
будем сказки дивные читать.
Приходил ко мне милашка
(с переводом на коми)
Приходил ко мне милашка —
постучался в отчий дом.
На нём белая рубашка —
сы вылын выльа дором.
Быдтор позъо виччысыны —
всего можно ожидать.
Обниму-ка я детину
и не стану возражать.
Он немножечко колючий,
но пригладится потом.
Будет мне при нём не скучно —
сы дырий аб? гаждом.
Опять летят по небу журавли
Какое чудо: в городе чужом
бродить по улицам, посматривать на окна…
Как будто бы вернулся в старый дом.
И одиноко так. Так одиноко…
Опять летят по небу журавли.
И кажется, что жизнь ещё вначале.
И хочется заплакать от любви
среди российской вековой печали.
Колыбельная
Сидит кошка на крыльце,
словно кура на яйце.
То ли дремлет, то ли спит.
Мелкий дождик моросит.
Он настолько меленький,
что прозрачно-беленький.
Шум дождя чуть слышно тает…
Сыпет-сыплет. Засыпает.
Есть у дождика работа:
посылать земле дремоту.
Дремлет кошка, дремлет чиж.
Засыпай и ты, малыш.
Последние птицы
(песня)
За окошком осенним снежинки мелькают…
И последние птицы летят, не спеша.
И как будто кого-то они окликают —
вдруг откликнется где-то живая душа.
И летят, и летят над далёким селеньем:
на лугу сиротливый одинокий стожок…
Сквозь небесное сито просеется с ленью —
он такой ещё лёгкий и мелкий – снежок.
Вот последние птицы пролетят наудачу,
и протяжные крики проплывут над рекой…
И осенние скрипки осторожно заплачут,
отпуская природу на зимний покой.
«Как много патины и черни…»
Как много патины и черни
открыла осень сгоряча,
как будто в комнате вечерней
горит последняя свеча.
А люди призрачны и странны…
И исчезают навсегда,
когда в осенние туманы
бредут, как Божии стада.
Из Ганны Осадко
(перевод с украинского)
Так идти через ночь —
и упасть у Тебя на пороге,
на тряпицу – лицом,
на обивку дверей – волоса.
Когда крохой была,
то просила у дядечки Бога,
чтоб плохое прошло
и скорее сбылись чудеса.
Так идти через боль,
отдирая печаль, что налипла,
чтобы враз —
магдалинно —
и белую прядь отреветь.
…то не звоны, родной —
носом хлюпает жалкая скрипка…
Так идти через грех,
чтоб в ладонях Твоих умереть.
(оригинал 1999 года)
Утром
Дверь открылась золотая,
словно в сказку явную:
утром белочка летает
с яблони на яблоню.
Солнце землю золотит.
Чудо не кончается:
белка по небу летит,
веточка качается.
В который раз
В который раз, в который раз
в ночи морозной
погас закат, закат погас
и вышли звёзды.
И от звезды, и до звезды —
пройти немножко —
как от избы и до избы,
где свет в окошке.
Цокают копыты
Небеса над головой
синевой покрыты…
По булыжной мостовой
цокают копыты.
То пойдут наискосок,
то идут в атаке:
цок-цок-цок да цок-цок-цок,
цоки-цоки-таки!
Нам встречаться не дано
(просто невозможно).
Посмотрю я на окно
взглядом осторожным.
Вижу светлое чело,
вижу нежность взгляда —
и не надо ничего,
ничего не надо!
Как улыбка хороша
у любимой Насти!
Разлетись моя душа
на четыре масти!
На окошечке цветок
вянет позабытый.
Цок-цок-цок да цок-цок-цок, —
цокают копыты.
«Невыносимо высоко…»
Невыносимо высоко,
перед вечернею зарёю,
крылом касаясь облаков,
орёл кружился над землёю.
А на земле стоит покой.
Но кто-то, видимо, случайно
меня окликнул за рекой
высоким голосом печальным.
На вечереющей траве
ещё мерцает свет убогий.
«Здесь похоронен человек», —
прочёл я надпись у дороги.
Темнеет придорожный камень.
