скачать книгу бесплатно
Плавал долго, заплыл не очень далеко, много раз нырял, отфыркиваясь, крутился вокруг своей оси, глотал воздух. Очень быстро занятие стало каким-то рутинным. Товарищ инженер перевел взгляд дальше. На мучительно однообразный горизонт. Тоже быстро надоело. Швырнул ракушкой в сторону крабьей банды. Нашел кусок ракушечника в песке, опять швырнул. Это скорее повредило постройке, а не вредителям. Повернул голову в сторону и даже вздрогнул. Шагах в десяти от него, и справа и слева, стояли местные детишки, по нескольку десятков и с той и с другой стороны, и очень серьезно смотрели в сторону ныряющего Дениса. Своего отношения к зрелищу они ничем не выдавали, но было понятно – оно у них есть, и вообще, это событие они считают важным.
Когда ныряльщик направился к берегу, дети как по команде отступили на несколько шагов в глубину пальмовой тени и растворились в зарослях.
Денис, отфыркиваясь, рухнул на песок рядом с напарником.
– Я был прав, он там.
– Глубоко?
– Не достать, метров шесть. Или девять, кто ее разберет, эту глубину. Но это точно он. Вода такая прозрачная, как в Шарме.
– Если говоришь «точно», значит, сомневаешься.
– Да нет, дядя Саша, катер, обязательно катер. И по размерам похож, да и откуда тут взяться еще одному утопленнику!
– Как знать.
– Может, с камешком попробовать?
Товарищ инженер пожал плечами, не открывая глаз:
– Если это не наш катер…
– Наш, наш, ну, я так просто брякнул, играл в объективность. Наш.
– Значит, сюда приплывал еще кто-то. И тогда вопрос – где он?
Денис со стоном сел рядом.
– Съели!
Перед уходом они все же разогнали полосатых, поправили постройку и, не слишком торопясь, отправились домой. По дороге разговор опять с недоступного судна перешел на аборигенские странности. История о подглядывающих детях господина аниматора явно расстроила.
– Это у них такая служба безопасности. Красные кхмеры. А я знаю несколько слов на камбоджийском языке. Нет, мне эта история совсем не нравится.
– Ты сделал что-то такое, чего здесь не принято делать.
– Купаться не принято? В ручьях они полощутся. Не положено уплывать с острова? Да, на это похоже. Пожалуй, насчет лодки вы правы. Они или не поймут, зачем она нам нужна, или, что хуже, поймут.
Товарищ инженер шел молча, покусывая травинку.
– Я помню уговор, эта тема – табу, но, дядя Саша, где, я спрашиваю, их капища и идолы? Где народные гулянья, где бубен и тамтам? Ни татуировок, ни раскрасок. Какие-то они подставные, зуб даю. А может, в наш век могучего телевидения мы попали в реалити-шоу? Повсюду натыканы невидимые камеры…
– А ты матерился как дикий сапожник всю ночь.
– Да ладно вам.
– Скажи мне, какое телевидение в состоянии оплатить цунами?
Денис замер как вкопанный. Быстро, очень быстро по экваториальным правилам темнело. Кстати, и аборигенов нигде не было видать. Даже шальная мысль у обоих мелькнула – смыло куда-то невидимой силой жителей здешних. Но вдруг…
Они переглянулись.
– Что это? – спросили друг друга шепотом. Тихо-тихо, потому что боялись заглушить звук, доносившийся – явно, вне всякого сомнения – сверху, со стороны их холма. Стекал поверх крон погружающейся во тьму растительности.
– Ай, да-а ни-и ви-ачеэр, ни ви-ачеэр, мнэ-а мальи мальи спа-алозь.
Вот что они увидели, подкравшись по тропинке на расстояние прямого взгляда: аборигены, человек больше полста, сидят концентрическими кругами на земле между их гостевой и двумя другими хижинами. В центре их круга горит костер, а вокруг него похаживает, медленно поворачиваясь и придерживая ладонями пухлые щеки, их безмолвная подавальщица и поет замечательную казачью песню.
– Ты ее ночью раз двадцать исполнил, – сказал тихо товарищ инженер.
3
Дядя Саша был на полголовы ниже ростом, чем любой здешний мужчина, и даже большинство женщин были почти вровень с ним, детишки были самого разного возраста и, следовательно, роста. Сухощавый седеющий мужчина в клетчатых шортах и рубашке, завязанной на животе узлом, медленно шел между хижинами, а плотная бронзовокожая толпа теснилась вслед за ним, поднимая пыль босыми ногами и все время как бы стараясь заглянуть ему в лицо. Он останавливался, показывал хворостиной на плетеный дом и говорил:
– Дом.
Аборигены повторяли вслед за ним «дом-дом-дом-дом», слово словно металось от одного к другому, пока не усваивалось и не затихало в толпе. Тогда товарищ инженер двигался дальше и озвучивал следующий предмет:
– Огонь, дерево, мотыга, дорога, солнце, облако, столб, корова, рога, копыта, хвост…
Денис лежал на боку в тени хижины на мягкой травяной циновке, подставив ладонь под подбородок, и наблюдал за педагогической прогулкой. Широко зевнув, позвал:
– Параша!
Перед ним тут же явилась изначально приставленная для услуг дева, она приветливо смотрела на небритого барина, ожидая указаний. Денис достал из-за спины пустую бутылку из-под кока-колы, укоризненно повертел ею в воздухе, положил на землю и погрозил пальцем:
– Пара-аша!
Девушка пристыженно потупилась, наступила правой ногой на левую и опустила голову на грудь. Преступление ее было ничтожно, практически допитая, незакрытая бутылка валялась на полу и скорее представляла собой мусор, чем что-то еще. Параша – имя дал ей, конечно, Денис – просто из любопытства, а не из жадности подняла ее и поднесла к лицу, капнула на язык, и за этим занятием и застал ее Денис. Он бы, наверно, ничего ей не сказал, если бы она не смутилась так явно и сильно. Удобно общаться с человеком, испытывающим по отношению к тебе чувство вины. Из прошлой, совершенно неудачной семейной жизни вынес господин аниматор эту науку. И применил на экваторе.
– Мужчина, женщина, мальчик, девочка, нет-нет, это тоже девочка. А-а, вы хотите знать, где «нет-нет»? «Нет» – это «нет»! Поймите – просто нет! – Товарищ инженер жестами пояснял значение слов, старался не нервничать. «Поймите» в его сурдопереводе выглядело как постукивание указательным пальцем по виску. Денис скептически прищурился. По его мнению, постукивание указательным пальцем скорее обозначало отсутствие понимания, чем наоборот. «Поймите» с его явной императивностью требовало для обозначения другого жеста.
– Знаешь что, Параша, а принеси-ка мне свежей водички.
Денис пошел своим педагогическим путем. Путем создания в сознании соответствующего аборигена ограниченной системы команд-образов. Он не считал нужным доводить до сведения расторопной девицы, что такое «свежая», «знаешь», и тем более не вдавался в смысл частицы «ка» или уменьшительного суффикса в слове «вода». Он просто обучил ее своим привычкам, каждой из которых соответствовало некое количество слов и жестов и особая интонация. Она довольно скоро все это усвоила и перестала путаться в командах. На абстрактные темы он с ней общаться не собирался.
Параша убежала исполнять приказание.
Пожалуй, хватит развлекаться и третировать ее предъявлением пустой бутылки, решил Денис. Чувство вины – не бездонный колодец. Обнаружили, закрепили и хватит транжирить. Пригодится на будущее. Но интересно все же, как прочно в них здесь встроена эта стыдливость. Чужое брать нельзя, даже капельку. Закон такой? Кто его ввел?
Кроме того, отметил про себя Денис, капля колы пришлась девушке очень по вкусу. Над этим тоже следовало подумать.
Дядя Саша наконец выпутался из методологической ловушки, и обучение снова пошло почти ровненько.
– Небо, а там море. «Атам» – это просто «там». Курица, земля, вода… Пошли. Пошли – это пошли! – Он стал спускаться с холма по хорошо уже знакомой тропинке сквозь заросли в долину, чтобы охватить русским словарем всю здешнюю территорию.
Интересно, что за дядей Сашей бродили не все убудцы, хотя, надо признать, ревниво говорил себе Денис, толпа вокруг него всегда какая-то была. Сам он к ней демонстративно не присоединялся: не хотелось, чтобы его приняли за одного из учеников товарища инженера. Они партнеры по несчастью, просто один владеет популистскими приемами, а другой нет. И не желает владеть.
В чем был популизм дяди Саши – бросалось в глаза. Он не жалел времени на разговоры с этими идеальными дикарями. Наш Миклухо-Маклай для них не только отец родной, но и гуру-учитель, и пионервожатый.
– Дядя Саша, это я по профессии массовик-затейник. Зачем отбираете мой хлеб?! – посмеивался Денис.
– Я их не развлекаю, – отвечал товарищ инженер совершенно серьезным тоном.
– А, понятно, хождение в народ, плоды просвещения!
Инженер пожимал плечами и во главе очередной команды уходил с холма в долину.
Денис, оставшись один, терял уверенность в том, что он прав, но делать было нечего, оставалось настаивать на своей линии поведения.
Однако валяться просто так было скучно, и чем дальше, тем скучнее.
Чтобы заняться чем-то, надо было выбрать свой вид деятельности, отличный от дяди-Сашиного.
Однажды пришло в голову: он окормляет эти зачаточные души элементарными естественно-научными сведениями, строя какую-то общность, а мы зайдем с другой стороны. Пойдем другим путем, от наружного к внутреннему. Должна же быть у коричневых монстров какая-то психика. И набор способностей и особенностей. К языкам способности у них определенно есть. Все почти болтали по-русски, почти не путаясь в грамматике и непрерывно расширяя словарный запас. Даже забавно.
Родился план эксперимента. Исследуем устройство психики аборигенов. Для этого надо погрузить испытуемых в специализированное состояние. Каким образом? С помощью кока-колы. Он с самого того случая с Парашей подозревал: напиток действует на сознание аборигена не так, как на сознание обычного человека. Он не стал обсуждать это с товарищем инженером, тот наверняка заметил бы, что он против экспериментов на людях. Денис не стал его переубеждать и решил, что займется этим делом сам. Один угол их хижины был завален большими и маленькими бутылками, доставленными сюда с берега. Сами гости пили в основном замечательную местную воду, дядя Саша не отслеживал состояние цивильных запасов, поэтому Денис счел их поступившими в его полное распоряжение и перепрятал часть бутылок в кусты за хижиной. Нехороший поступок? Но инженер же присвоил их общий ножик.
Однажды утром, когда партнер сообщил, что идет смотреть на здешних кротов, очень досаждающих, как оказывается, земледельцам, Денис махнул рукой – я останусь тут, на завалинке. Когда дядя Саша удалился с холма с ордой сбегающихся к нему каждое утро, Денис покликал Парашу и сообщил, что ему нужна она и еще несколько человек. Параша мгновенно выполнила приказание. Явились два рослых, как и все здесь, полуголых загорелых увальня, только один белобрысый, а другой под вороново крыло. Жестом щедрого фокусника Денис явил перед ними бутылочку колы.
Эксперимент был простой. Параше и парням нужно было распить бутылку, а наблюдателю присмотреться к ним. Результаты превзошли ожидания. В течение пятнадцати минут все трое были в состоянии абсолютной эйфории. Валялись на земле у хижины, разговаривали и пели, причем как минимум на двух языках. Один, естественно, недавно усвоенный, второй – шмурдяк, так его назвал Денис, собрав в одном слове все основные звуки этой речи.
Слуха и голоса ни у одного из них не было, но любимую песню раннего детства – «Эти глаза напротив» – Денис выслушал с увлажнившимся взором. Исполнили они и что-то из своего дорусского репертуара. Немелодичное произведение, да и исполненное людьми без слуха…
Что ж, оставалось признать, что музыкально народ Убуди бездарен. Но отрицательный результат – тоже результат. Не умеют петь – будем искать, что они умеют.
На звук этого хора прибежал с ближайшего поля товарищ инженер. Он с одного взгляда понял, в чем тут дело, и между партнерами состоялось неприятное объяснение. Дядя Саша категорически отказался считать то, чем занимается Денис, наукой. «Это вивисекция какая-то!» Более того, настоял на том, чтобы остатки колы были взяты «под замок».
– Я все пересчитаю.
Денис притворно вздохнул.
– И убери с глаз долой пустые бутылки.
– Борьба за экологию?
– Давай хоть здесь не будем гадить!
Добровольцы с тоской глядели – их к тому времени уже отпустило, – как исчезают в полумраке хижины под травяными циновками большие и маленькие бутылки.
Товарищ инженер удалился.
Денис смотрел на похмельных аборигенов. Все они далеко не на одно лицо. Вот этот со шрамом…
– Слушай, вас же надо как-то звать. Ты будешь Отто. Твое имя Отто, понял?
Господин аниматор не успел, хотя и собирался, объяснить парню, почему он именно так его называет, что он похож на Скорцени, – парень очень воодушевился, захлопал глазами, встал и горделиво прошелся и сделал какой-то жест в сторону Параши. Денис понял – до сих пор она была единственная, кто обладал именем, и этим она была как-то выделена из общего числа и даже, возможно, вознесена над остальными.
Заволновался второй певец, белобрысый, он выразительно пялился на Дениса – мол, а я?
– А ты – Борис, ударение на первом слоге, понял? – Он имел в виду забавного лондонского мэра.
Денис был очень доволен собой. Ему явно удалось сделать открытие, до которого строгий товарищ инженер еще не додумался. Убудцы, по неизвестной пока причине, страшно заинтересованы в обретении имени. Жили, надо понимать, без этого, но тужили. Он интуитивно нащупал спрос и закрыл его адекватным предложением.
А в чем его выгода в данной сделке? Надо подумать. Придумалось быстро. И Отто, и Борис охотно выполняли просьбы господина аниматора, когда он обращался к ним по имени. Забавно – имя было здесь чем-то вроде валюты. Причем, кажется, ближе к неразменному пятаку, чем к обычному дензнаку или электронной карте, невидимо тающей с оплатой каждой отдельной услуги. Сколько раз ни кричи Отто, Отто не становится менее готовым к тому, чтобы принести баклажку с водой.
Но обнаружился и нюанс. Денис крикнул своему нукеру не Отто, а Скорцени – никакого действия. Объяснил, что Скорцени и Отто – это одно и то же. Не подействовало. Отто был только Отто, и ничего больше. Это надо было запомнить, жители Убуди – люди слова.
Люди моего слова, самодовольно уточнил Денис.
4
– Как-то недалеко от Магадана довелось мне оказаться, и там выбрели мы с друзьями на юкагирский поселок в три чума. Чтобы не поить водкой охотников, угостили растворимым кофе.
Денис утрированно кивал – понимаю, понимаю.
– Так у вождя полопались сосуды в носу и в мозгу.
– Жаль, что у вас колы с собой не было.
Товарищ инженер вздохнул:
– Зря ты так.
– Как?
– Извини, но у меня такое впечатление, что ты на все готов.
– На что, дядя Саша? В чем вы меня конкретно подозреваете?
– Ты смотришь на них так, как будто они не совсем люди.
– Успокойтесь, читали Веркора, всё понимаем.
– О чем ты?
– Проехали. Я, скажу вам честно, не могу не видеть, что убудцы, так их назовем, от обычных людей, от негров даже, отличаются.
– Вот этого я и опасаюсь, негры, они не «как люди», они люди…
– Не шейте мне расизм, негры и не негры, мы все братья, а кто не братья, те сестры, но со здешними у вас этот фокус не пройдет. Вы же человек точных знаний, не можете же вы не видеть, насколько они не равны нам. Пусть лучше нас, но не то же, что мы.
– В чем?
– Вот это я и хочу выяснить.
– Вот это меня и пугает. Что ты себе позволишь ради этого выяснения.
