скачать книгу бесплатно
– Ты обратил внимание – за те полтора часа, что мы гуляем, ни одного самолета, а это курортные места?
– Заметил, только не хотелось произносить вслух.
Инженер, составив, видимо, достаточно полное представление о географии места, тут же перенаправил мысль на другой объект. Повернулся к телу скалы, пока аниматор продолжал изливать тоскливые взгляды на залитые солнцем глади, и похлопал ладонью по шершавой поверхности.
– Известняк.
– Лично вам?
– А?
– Пытаюсь разогнать отчаянье каламбуром.
– Отчаянье?
– А вам исследовательский пыл заменяет нервную систему?
– Нет. – Товарищ инженер переходил ладонями с одного выступа на другой, как будто читал текст, предназначенный для слепого. Господин аниматор с трудом сдерживал раздражение.
– Может, уже скажете – что там внутри? В известняке.
– А почему ты решил, что там что-то есть?
– Да идите вы!
2
– Как хотите, дядя Саша, что-то с ними не так.
– Что именно?
– Да все! – В голосе Дениса проступила нетерпеливая злость.
– Люди как люди, – как всегда, чуть флегматично и немного замедленно ответил товарищ инженер, характерным движением поглаживая вертикальные морщины на впалых щеках.
– А я чувствую – что-то не так. Какие-то они вроде как искусственные. В детстве мне казалось, что люди, которых я встречаю на улице, только для того и существуют, чтобы попасться мне навстречу, а когда заворачивают за угол, пропадают с моих глаз, тут же замирают и стоят как деревья. Смазка для глаз.
Они лежали в «своей» хижине, которую им неизвестно кто выделил, между ними располагалось на глиняном полу всегдашнее блюдо с угощением, которое неизвестно кто санкционировал.
– Я видел, как испражняется в кустах один здоровенный абориген – они функционируют, даже когда они не на глазах у нас. От них пахнет. И я видел, как женщины моются в ручье, то есть знают, что надо мыться.
– Мы вместе видели, дядя Саша. Я видел больше, вы быстро отвернулись.
– Я успел увидеть все, что мне было нужно.
– Мои интересы интереснее и дальше простираются.
– Только не надо пошлятинки.
– Не понимаю, о чем вы.
– Понимаешь. Они ведут себя как обычные люди.
– Ну какие обычные, какие, блин, обычные! Дикари так себя не ведут, дядя Саша.
– Можно подумать, ты регулярно попадаешь к дикарям. Твое мнение основано на читанных в детстве книжках, «зачем аборигены съели Кука?», да еще фольклорные ансамбли, что сидят на берегу в здешних отелях, ожидая, когда появится катер с туристами. Эти не похожи ни на книжных дикарей, ни на отельных, вот ты и нервничаешь.
– Вы хотите сказать, что вам тут ничего не кажется странным?! Здесь, кажется, нет ни змей, ни ядовитых пауков, отдельные комары, пара мошек. Цикады.
– К тому же мы здесь недолго, может оказаться, что какая-нибудь гадость еще найдется.
– Сам этот островок гадость!
– А потом, тут неподалеку есть острова с таким же здоровым климатом, я бывал. И ты бывал.
– Ну да, вы все про Бали. Бали, Убуд. У нас тут какая-то Убудь. Мы прибудь на Убудь. Какая барыня ни будь…
– Денис, я просил!
– Ладно-ладно. Хотя материться хочется непрерывно. Просто непрерывно хочется материться.
– Я прошу.
– Ладно, скажу не матерясь. Знаете, что мне у них не нравится – у них нет вождя! Проще говоря, нет власти. С кем договариваться?
– По-моему, они просто по-другому организованы. Живут как бы родами. В каждом таком хуторе есть что-то вроде вожака, или авторитета. Так, по крайней мере, мне кажется. Власть нужна, чтобы что-то делить-распределять. А здесь и еда дается сравнительно легко: по моим наблюдениям, должно быть как минимум четыре урожая в сезон. А то и больше. Тепло – вообще даром, поэтому роль власти и не так заметна. Во всем остальном – как у всех: старики, молодежь, дети. Правда, со стариками они носятся, прямо как в Норвегии. Такое отношение к старикам – признак высокоцивилизованного общества. С детьми все и всегда тетешкаются, а вот старики…
– Падение нравственности начинается, когда культ предков заменяется культом потомков.
– Что это?
– Надо знать изречения своих идолов. Маркс.
– Я реалист, а не марксист.
– Хрен…
– Денис!
– Я про хрен редьки.
– Ты смотрел японский фильм «Легенда о Нараяме»? Там стариков утаскивают в горы и оставляют умирать. Освобождается еда для подрастающего поколения.
– Бред!
– Эскимосы, я слышал, тоже отвозят стариков в тундру и скармливают песцам. По крайней мере, в голодный год. И это не зверство, а необходимость. Если заставить племя кормить стариков, пока они живут до естественного конца, то еды не хватит молодым охотникам. То есть, если навязать им наши европейские стандарты, все племя вымрет, а не только старики.
– Вы думаете, что сразили меня неразрешимым парадоксом? Не надо жить в тех местах, где приходится выкидывать дедушек и бабушек на мороз для собственного спасения! Мы, кстати, не в тундре. Здесь еды хватает, дядя Саша.
– Да. Мне даже кажется, что они не перетруждаются на своих полях. Этот злак сам прет из земли. Обтяпал, кротов погонял, да и все. Может, поэтому такие нравы.
– Понимаю, почему вам нравится этот островок, вам здесь не грозит лет через двадцать оказаться в тундре.
– Я предполагаю выбраться отсюда пораньше.
– Мы можем предполагать, а…
– Только не надо, эту тему мы договорились закрыть, если ты помнишь.
– Да, дядя Саша, помню. Но вы скажите мне – почему они молчат?
– А вот тут ты не прав. Пока ты валяешься в теньке…
– У меня депрессия! Реактивное состояние. Чем дальше, тем все больше я уверен – мы отсюда не выберемся. Нас не ищут, мы, видимо, в каком-то проклятом местечке, что на радары не попадает и самолеты над которым не летают.
– И что ты предлагаешь?
– Плот, лодку надо строить, но как? С одним ножичком?! Я думал, что мы с ними рано или поздно договоримся. Они нам помогут своими мотыгами. Свалим десяток деревьев. А они молчат, собаки! Как их построить?!
– Они понимают язык жестов.
– Сделайте им пару соответствующих жестов, дядя Саша.
– Что-то мне подсказывает – с ними все же надо сначала объясниться. Может, предложить что-то. Заинтересовать.
– То есть?
– Мне кажется, если их сразу так вот начать заманивать на строительство лодки, это их заденет. Пока они как нейтральный газ по отношению к нам, обволакивают ненавязчивым гостеприимством и так далее. А если мы к ним с планом скорого отъезда, вдруг их это заденет. Как бы эти корявые деревянные мотыги не прошлись по нашим головам.
– Не пугайте. Мне кажется, они должны знать поговорку «Баба с возу – кобыле легче».
– Ты не дослушал. Пока ты валялся с похмелья…
– Вы сказали, что не пьете. Никогда. Поэтому я вам и не оставил.
– Это не повод выхлебать литровку скотча. Ты хоть помнишь, какие ты слова орал?
– Что?
– Поэтому не надо мне сегодня про «поматериться». Ты уже. Долго и громко. Хорошо, что они по-нашему не понимают.
– Да ну вас. Вы мне лучше скажите, как вы собираетесь дезертировать из этого забытого… извините, из этого географического кармана.
Дядя Саша с тихим кряхтением перевернулся со спины на живот и огляделся. За полупрозрачными стенами никого не было.
– Боитесь, что нас подслушают? – горько хихикнул Денис.
– Ну-у… Так вот. Я вчера, когда ты… я вышел внезапно из-за пальм, что на берегу, и услышал, как они разговаривают. Не пару слов, как тогда на берегу.
– И?
– Это не просто набор возгласов, как, наверно, было у первобытных охотников. Это язык. Какой-то шершавый такой язык, совсем незнакомый. Не тайский, не малайский, ну, ты понимаешь.
– Ничего пока не понимаю.
– У них есть развитый язык. Они просто почему-то не хотят говорить в нашем присутствии. Может, их ставит в тупик и пугает, что наш язык отличается от их языка. Никогда никого не видели с другим языком.
– А вы говорите, люди как люди. Стыдиться своего языка!
– Почему именно стыдиться!
– Не могу я сейчас думать о каких-то причинах какого-то аборигенского идиотизма. Я должен опохмелиться. Думаю, кто-нибудь из них гонит бражку из здешнего зернышка.
– Как ты собираешься им объяснить, что тебе нужно?
– Скажу – трубы горят – это все понимают. Один раз на Меконге…
– Мне почему-то кажется, что у них никакого самогона не варится.
– Вы как-то очень много про них и про всю эту Убудь чувствуете. Вот лично я ну ничегошеньки про аборигень эту не понимаю и понимать не мечтаю.
– Глотни колы. А лучше сбегай на Холодный ручей.
– Теплая кола – и это все, что вы можете предложить товарищу по несчастью?
– Ну, пойди еще поройся в песке на берегу, вдруг они не все наше барахлишко откопали.
Эта идея неожиданно воспламенила Дениса. Он встал, нашел в разных частях хижины потерянные кеды. Тяжко отдуваясь, надел.
– Я пойду с тобой.
– Вы же не пьете.
– Скажу тебе честно, как товарищу по несчастью, когда я сижу здесь, мне все время кажется, что какой-нибудь корабль проплывает мимо острова, и совсем невдалеке. Поэтому, пока ты будешь рыться в песке, я буду собирать на берегу кучу сухих веток.
– Вот для чего вы все время вертите в руках зажигалку?
Через два часа они сидели в негустой, можно сказать, чахлой тени наклонных прибрежных пальм и смотрели в сторону гладкого, по неподвижности приближающегося к стеклу, моря. Закрыв глаза, следили, как струйки пота бороздят виски, лоб, накапливаются в бровях, чуть извиваясь бегут по спине. Собранная ими куча тропического хвороста высилась справа шагах в двадцати. Мелкие полосатые крабики сбежались к ней, решив, что эта постройка возведена для их забав.
– Через час растащат, – сказал тихо Денис, – пойду разгоню гадов.
– Сиди, сам открою.
– Неплохо было бы найти сам катер, его ведь тащило волной в ту же сторону, что и нас. Лежит где-нибудь на дне.
– Иди нырни.
– Почему я? – огрызнулся было Денис, но, подумав пару секунд, встал и пошел к воде, на ходу сбрасывая обувь, майку…
